Иттрик вдруг замолчал, переводя дух, и прижал ладонь ко лбу, зажмурившись. Йала высвободил руку, сжал плечо своего ученика и осторожно, но твёрдо развернул его в сторону горницы.
— Идём, — промолвил он спокойно. — Я понял. Подумаю над… этим. А тебе выспаться надо, этак ты у меня сляжешь совсем…
Иттрик послушно поднялся к себе и лёг. Приступы случались часто, и он к ним уже почти привык, даже заметил некоторую связь: голова начинала болеть всякий раз, когда он видел подобные сны. Вскоре вернулся хозяин дома; в руках у него был кувшин с водой и чистый рушник. Присев на край постели юноши, он смочил ткань в холодной воде, свернул вчетверо и опустил на чело его. Иттрик вздохнул и закрыл глаза. Боль постепенно отступала. Йала оставил кувшин на столе и вышел из горницы. Он совсем отвык о ком-либо так заботиться. Супруга давно погибла — во второй раз, детишек боги не дали, и этот парень, почитавший его, как отца, за пять минувших солнцеворотов стал ему совсем родным.
27. Расправа
— Айдар догадался о тебе, — прошептала Астра, когда рыдания, наконец, отступили, и Свартрейн отпустил её. — Тот ратник, помнишь ли, что всё вертелся подле тебя? Покамест никому не рассказал, но до того недалеко, соберётся с мыслями и всё выдаст.
Астра присела на край постели, придвинулась к своему покровителю поближе. Он откинулся на холодную бревенчатую стену, поёжился — то ли от холода, то ли от неприятных, неуютных мыслей.
— Оставить бы его здесь, чтоб никуда не совался со своими сведениями, — он потянулся, задумчиво провёл пальцами по волосам. — Задержать, что ли…
— Не надо! — испугалась ведьма. — Не то ещё подозрение наведёшь на себя. У тебя и так Тьма наружу, а ты ещё и этого хочешь!
Свартрейн растянулся на постели и закинул руки за голову. Сон не шёл, да и спать не особенно-то и хотелось. В голове роилось бесчисленное множество мыслей: что делать с тем ратником, который, скорее всего, проведал про его тёмную сущность, про то, что с князем случилось что-то не то? Оставить ли всё, как оно есть… Но это невозможно, рано или поздно всё равно догадаются. Приказать ли схватить его, расправиться с ним, чтоб меньше осведомлённых было? Но и так делать нельзя, уж больно много неоправданных действий последнее время, неоправданной жестокости. Вон как поселяне недовольны были после попытки казнить парня с девчонкой, обвинённых в колдовстве. И ведь даже обвинение для тех отыскалось подходящее, а здесь-то что — ничего, так… Без суда, без разбору всякого… Но и оставлять его здесь, живым да на свободе, было равно так же невозможно.
— Убить бы его, — прошептал Свартрейн, прикрыв глаза. — Да только… Тьмою нельзя. А как иначе — не ведаю.
— Узнают, — отмолвила Астра так же тихо. — Про Тьму-то узнают. Это видно.
— Да…
— Ратникам своим прикажи, пускай они им и займутся, — равнодушно бросила она, поднимаясь и оправляя платье. — К слову, старшего из них Здеславом звать, ты ведь их, поди, не знаешь. Скажи, что… предал он тебя, али ещё что не так… А мне позволь уйти.
— Ступай, — Свартрейн махнул рукою, посмотрел на неё ещё раз. Даже с заплаканным лицом она была так красива, как никто более. Жалко, что ведьмы не могут любить, подумалось вдруг Свартрейну. Она была бы отличной княгиней…
Астра щёлкнула пальцами и исчезла в вихре цвета тёмной спелой сливы. Свартрейн моргнул, отгоняя наваждение. Айдар, стоявший прямо под окном и всё прекрасно услыхавший, спрыгнул с бревна, покрытого тонким слоем льда, поскользнулся и едва не упал. Ветка хрустнула под его ногой. Свартрейн вскочил, метнулся к окну и успел увидеть, как высокая, широкоплечая тень его скрылась в темноте.
Сомнений в том, что под его окном стоял Айдар, у князя даже не возникло.
Он набросил плащ, надел ножны, проверил на всякий случай, легко ли ходит в них меч, и вышел из горницы. На лестнице попался кто-то из младших дружинников; их-то по именам запоминать нужды не было, и Свартрейн остановил его, взяв за плечо.
— Что случилось, княже? — парень поклонился, поглядел на него снизу вверх.
— Здеслава ко мне, — ответил Свартрейн, выпуская его. Тот послушно кивнул. — Да потише, только его…
Здеслав явился через минуту-другую: молодой дружинник оказался весьма расторопным помощником. Свартрейн уже и не думал о сне: совсем иное занимало его мысли. Теперь о том, чтобы оставлять Айдара живым, не могло быть и речи: он не только узнал слишком много о самом князе, но и сумел подслушать их с Астрой разговор. Всё, что нужно было передать небольшому отряду, собранному из старших дружинников, наиболее приближённых к князю, Свартрейн рассказал быстро, и ратник, выслушав его без лишних расспросов, ответил, что всё будет сделано, как он велит. Только один вопрос хотелось задать ему, однако он не посмел: что же такого запретного узнал Айдар? Ведь он и без того был дружен с Ольгердом, и эта дружба была заметна, а последнее время между ними будто чёрная кошка проскочила. И теперь вот до чего дошло…
Собрав свой небольшой отряд, Здеслав приказал окружить двор Айдара. Конечно, из дома можно было вызвать его любым иным способом, куда более быстрым: например, поджечь деревянные сараи и овин, или, к примеру, пустить горящую стрелу в крышу — так-то оно было бы надёжнее, но он предпочёл дождаться. Быть может, Айдар не знает о нависшей на нём расправе?
Но Айдар всё знал. С того самого момента, как князь и Астра пришли к единому мнению насчёт него, с того самого момента, как у него под ногой хрустнула ветка и князь, высунувшись в окно, успел заметить, что дозорный метнулся в сторону, он понял, что теперь-то ему точно не миновать расплаты. Однако в одном он был уверен точно: ежели удастся спастись, то он просто обязан будет отыскать ту девчонку и поговорить с нею на сей счёт. Князь явно не тот, за кого его принимают ратники и поселяне. Да и к тому же уж чего-чего он бы точно не стал делать, так это — целоваться с рыжей ведьмой…
Через задний дворик Айдар влетел к себе, обежал дом вокруг, пригибаясь, чтобы его не заметили за невысоким забором, вошёл в конюшню. На лошади будет уйти куда проще, нежели пешим. Жаль только одно: лошадь молодая да не объезженная хорошо, неведомо, как себя вести в ночном лесу станет, но, впрочем, это теперь уже было не столь важно.
Айдар вывел лошадь на подворье, вскочил в седло, и в этот самый момент его заметили.
— Не дать ему уйти! — закричал Здеслав, с разбегу вскакивая в седло и разворачивая своего коня. — За ним! Эй, за ним!
Айдар стрелой вылетел со двора, натянул поводья так, что лошадь не могла опустить голову и кусала удила. Бежать можно было только в одну сторону: к лесу, в деревеньке ему укрыться негде, а в горах лошадь его ходить не обучена, нагонят в два счёта.
Ветки с размаху хлестнули по лицу; всадник инстинктивно пригнулся и чуть ослабил поводья. Сзади, за спиною, уже доносился конский топот, свист хлыстов, крики других ратников. Айдар сплюнул через правое плечо и сел в седле поудобнее.
— Ну, Велес-батюшка, выручай, — прошептал он и пришпорил коня.
Однако дорога вскоре стала узкой, начала петлять, а потом и вовсе пропала. Лошадь сбилась с пути, ткнулась мордой в бурелом, к холмам не понесла и остановилась, будто бы почуяв что-то не то. Айдар выхватил из-за пояса короткий хлыст и замахнулся.
— Пошла! Ну!
Лошадь перебирала ногами и мотала головой. Так ведут себя кони, чувствующие близко волка… Айдар чуть привстал в седле, огляделся. Ему вдруг почудилось, что из темноты, среди густых еловых лап, сверкнули и тут же пропали два красных глаза. Он провёл рукой по лицу, нахмурился и снова поднял хлыст, потому что лошадь совершенно отказывалась хоть немного сдвинуться с места…
Резкий щелчок. Лошадь поднялась на дыбы и заржала. Всадник не удержался в седле и полетел на землю. Ноги застряли в стременах, в левой ступне что-то хрустнуло, когда лошадь рванулась в сторону. А треск веток и мёрзлых комьев земли всё приближался. Айдар тщетно пытался встать — и не мог, ноги не держали. Где-то в стороне раздались в стороны густые еловые лапы. Он предпринял последнюю попытку подняться, уцепившись обеими руками за седло. Лошадь взбрыкнула, и он снова упал.
— Он здесь! — крикнул один молодой дружинник, выезжая на поляну. — Эй, сюда!
Айдар бросил попытки подняться и лежал навзничь в снегу, тяжело дыша. Левая нога болела невыносимо, правая была, очевидно, сломана и начала распухать: он почувствовал, как стремя давит на верхнюю часть ступни. Через несколько мгновений он уже был окружён остальными ратниками. Здеслав спешился, подошёл к нему, схватив за воротник, рывком поднял и прислонил спиною к горячему, часто вздымавшемуся боку лошади.
— Какого лешего ты убегаешь? — прошипел он. Айдару было больно стоять, и он переминался с ноги на ногу, пока Здеслав не рванул его воротник ещё раз. — Смирно стой, с тобою разговариваю!
— Какого лешего вы ворвались? — ответил он вопросом на вопрос и попытался сбросить руку предводителя отряда, но тот только крепче сжал ткань, затвердевшую на морозе. — Что я сделал?
— Нешто сам не знаешь, — прищурился ратник.
— Откуда мне знать?
— Княже сказывал, ты уж больно близко к нему подобрался, — продолжал Здеслав, делая паузу через каждые несколько слов и встряхивая Айдара. — Уж больно много разузнал о нём. Меньше знаешь — дольше живёшь!
Он наконец выпустил его и собрался было идти к себе. Айдар отёр кровь со щеки, оцарапанной какой-то колючей веткой.
— Собака… — выдохнул он, надеясь не быть услышанным, но в звенящей тишине, которую не нарушало ничто, кроме шороха ветвей на ветру, его слово прозвучало довольно громко. И в следующую секунду он почувствовал, как между лопаток что-то ударило, а потом по спине потекло что-то горячее, липкое. У Айдара потемнело в глазах, он начал медленно сползать на землю, цепляясь за всё, что попадалось под руки, но не удерживая равновесие.
— Назад! — коротко приказал Здеслав, вскочил в седло и пришпорил коня. Вскоре поляна опустела. Айдар про себя порадовался тому, что они сочли его мёртвым и оставили, но вытащить стрелу самому не было никакой возможности, а кровь всё никак не останавливалась, да и к тому же дышать становилось всё труднее и труднее. В рот набился грязный снег, комья твёрдой земли. С трудом приподнявшись, он сплюнул и отёр лицо рукавом, но долго удержаться на одной руке не получилось, и он снова рухнул ничком в снег.
Когда Айдар наконец открыл глаза, то подумал, что всё происходящее ему чудится в бреду. Он лежал уже не в лесу, на траве, пожухлой и покрытой грязным от крови снегом, а в чьей-то горнице, на тёмной пушистой шкуре. Кто-то придерживал его за плечи, чьи-то прохладные руки бережно и осторожно промывали рану.
— Ткань подай, — послышался знакомый негромкий голосок, и Айдар вдруг очень захотел обернуться, посмотреть и убедиться в правоте своей догадки, но не мог. — Да не эту! Вон на столе лежит!
Его аккуратно приподняли чуть повыше. Всё те же ласковые руки перевязали рану, закрепили повязку.
— Всё, можешь отпускать…
Густая, тёплая шерсть ткнулась в лицо. Голоса слились в единый неразборчивый гул. Айдар снова провалился в пустоту.
Когда он очнулся в следующий раз, ему удалось перевернуться на бок и подложить руку под голову. Он и впрямь лежал в чьей-то небольшой, но вполне уютной горнице. Вокруг терпко и сладко пахло травами, тающим воском. Айдар чувствовал, что дышать стало гораздо легче, тупая пульсирующая боль под левой лопаткой понемногу отступала. От холодной воды слегка саднило расцарапанную щёку, но он молча терпел, зная, что ежели не промыть раны, то не исключено заражение.
Дверь чуть слышно скрипнула, и в горницу кто-то тихонько вошёл. Айдар приподнялся на локте и увидел девушку — верно, ту самую, что ходила за ним, пока он был в беспамятстве. Её тёмно-русые волосы были непривычно коротко острижены, даже не касались плеч. И в Загорье, и в Полесье все девушки носили длинные косы, отсутствие их вполне могло считаться позором. И вдруг Айдар вспомнил, где ему уже довелось видеть эти короткие русые волосы. И, когда вспомнил, почувствовал, что бледнеет: дочка Ольгерда. Это была она.
— Славка! — негромко позвал он, ещё немного приподнявшись. Девушка вздрогнула от неожиданности, обернулась.
— Хвала богам, жив, — прошептала она и слегка улыбнулась, даже не задумавшись о том, откуда ему её имя ведомо. — Что стряслось?
— Сказать тебе… кое-что должен… Ты послушай… Князь-то наш совсем иной стал… Будто подменили…
Славка нахмурилась, лицо её изменилось, стало задумчивым.
— А давеча… я разговор его с ведьмой рыжей подслушал… Он не тот, за кого его все почитают. Это не Ольгерд, Ольгерд мёртв…
— Я знаю, — спокойно ответила Славка. И Айдар увидел, как нелегко далось ей это спокойствие: тонкие губы дрогнули и сжались, ресницы опустились. — Знаю и то, что это сам дух Нави. Свартрейн, кажется…
Айдар вздохнул, вспоминая подслушанный разговор. Выходит, всё было напрасно? Но нет, одна мысль тут же сменила другую. Как же напрасно! Разве можно так говорить!
— Славка, слышишь… клинок-то твой… я забрал его… Сейчас…
Он с трудом приподнял руку, проверил короткие ножны, в которых спрятал клинок-руну. К его счастью, тот был на месте, и Айдар, вытащив его, протянул его девушке. Славка подошла, бережно приняла свою вещицу из рук его.
— Спасибо тебе, — она мягко улыбнулась. Красивой она не была, но улыбка очень шла к её тонкому, бледному личику. — А ты отдохни, отдохни ещё. Рана твоя неопасна, но крови много потерял.
— Не сказывайте никому…
— Не тревожься, не скажем, — Славка так же тихонько вышла и притворила дверь. Айдар устало закрыл глаза.
28. Свет в тебе самой
Покажи мою дорогу,
Силой надели сполна,
Проведи меня немного,
Дальше я пойду одна.
Мельница «Полнолуние»
Когда он проснулся, тусклое зимнее солнце уже заглядывало в окно, на полу лежало квадратное пятно света. К постели был придвинут стол, на котором стоял кувшин с молоком, прикрытый большим ломтем золотистого поджаренного хлеба. Только теперь пробудилось ужасное чувство голода; Айдар поднялся, сел поудобнее, в очередной раз подумал, что навряд ли в мире есть кто-то добрее и великодушнее дочери Ольгерда. Очень удивительно то, что она, вероятно, без задней мысли перетащила в избу совершенно чужого, незнакомого человека и всё это время вела себя так, будто Айдар был её старым другом: накормила, перевязала, полночи просидела подле него, тревожась о том, что рана может открыться. С горечью промелькнула мысль о том, что люди не ценят доброту, не умеют её понимать. Этой маленькой хрупкой девчонке довелось пережить столько, сколько не каждый выдержит. Она натерпелась от своего же отца, она видела саму Смерть — лицом к лицу, но не сдалась, не опустила руки, даже наоборот — кажется, её вера в хорошее стала только крепче.
Вставать Айдар ещё не мог: обе ноги были сломаны чуть выше ступней и закованы в лубки, однако окно в горнице находилось на таком уровне, что с постели была хорошо видна задняя часть двора. Он увидел Славку и старика в длинных белых одеждах и с высоким витым посохом, украшенным головой сказочного змея. Сначала они разговаривали — о чём, разумеется, слышно не было, а после, когда Славка отошла на несколько шагов и вытянула вперёд руки, из-под её напряжённых ладоней потянулись тонкие серебристые нити Света. А она, однако, не так проста, как кажется… Хранительница.
Славка научилась вызывать Свет и удерживать его ровно на несколько секунд. Это было самым простым из всего, что ей предстояло освоить, однако и такая задача давалась ей весьма нелегко. Свет не слушался её, тянулся и рвался в разные стороны, обвивал руки, путался в пальцах, но девушка не бросала, хотя и злилась.
— Хорошо, очень хорошо! — наконец воскликнул дедушка Любим, когда тонкие серебристые нити, вырвавшись из рук Славки, порвались у самого основания и, рванувшись в сторону от Хранительницы, рассыпались в морозном воздухе. — Он тебя сам будет слушаться, главное — научиться командовать ему, что да как, да куда. Свет, внучка, оружие непростое, ох и хитрое, — старик прищурил один глаз, покачал головою. — Светом можно ранить, а можно излечить. Можно сжечь, а можно возвратить. Мыслю я, оттого мы и деревца выращивать можем, что в нас такая сила, из-за которой нам природа подвластна. Это всё Свет. А теперь попробуй вот так…