Когда воротилась Надёжа, Айдар дремал, подперев рукою щёку, а Велена продолжала шептать что-то, не открывая более глаз, но уже гораздо тише, так, что и слов невозможно было разобрать. Заслышав стук двери в сенях, хозяин вскочил, тихонько вышел к жене. Лицо у неё было встревоженное: это было ясно и в полутьме сеней.
— Гроза на дворе, — промолвила Надёжа, сбросив платок и опустив на пол железный бидон молока. — Дождь разбушевался, едва поспела до дому добежать. А в окно ворон бьётся. Огромный, чёрный…
— Пусти-ка его сюда, — ответил Айдар. Надёжа отшатнулась в испуге.
— Пустить? Да ты что, свет мой! Такую-то птицу! Вестницу…
— Пусти, — продолжал настаивать Айдар. — Это к гостье нашей. Она мне тут всё рассказала, как на духу.
Тихонько пройдя в горницу, Надёжа трясущимися руками отворила окно, и мокрый, встрёпанный ворон влетел, хлопая широкими крыльями, в горницу, сел на небольшой подоконник, каркнул. Велена вдруг открыла глаза, и слабая улыбка озарила её бледное, исхудавшее личико.
— Феникс! Здравствуй, милый!
Ворон ещё раз каркнул, хлопнул крыльями. Девушка охнула.
— Что говоришь? Ушёл Ярико? Куда?
И Айдару вдруг почудилось, что в следующем звуке, который издала птица, послышалось явное "чёр-рт его знает". О том, как девчонка разговаривала с вороном и отчего они друг друга понимали, он даже не задумался: сей день чудес вполне довольно… Надёжа смотрела, поражённая, изумлённая, напуганная, то на мужа, то на очнувшуюся Велену. А девушка вдруг поднялась, придерживаясь рукою за бревенчатую стену, поглядела на хозяйку.
— Идти мне надобно…
— Куда ты пойдёшь-то? — всплеснула руками Надёжа. — Жар у тебя не прошёл ещё! Горишь вся, едва не бредишь! Гроза бушует! Ветер, холод, а ты в одном сарафане! Пропадёшь!
— Но Феникс зовёт, — Велена беспомощно оглянулась на птицу, зная, что ворон ей ничем помочь не сможет. — Сказывает, что Ярико ушёл куда-то, да не один… А с кем — то ему неведомо… Боюсь я за него…
— Ложись, милая, — мягко, но строго молвила Надёжа, взяв девушку за плечи. — Ложись. Никуда твой братец не денется, всё с ним будет в порядке. Пока не встанешь на ноги совсем, никуда я тебя не пущу… Верно, Айдар?
Хозяин медленно кивнул, и отошёл к двери, давая тем самым девчонке понять, что никуда она не уйдёт. С тихим, сдавленным стоном Велена опустилась обратно на постель.
— Поймите же! Я нужна ему!..
— Хворая ты ему ничем не поможешь, — твёрдо заявила хозяйка. — Сейчас я тебе повязку сменю… Ложись, Велена, милая, отдохни ещё. Я прошу тебя.
Велена послушно легла и отвернулась к стене. Горячие, досадные слёзы выступили на глазах и обожгли щёки. Девушка сделала глубокий вдох, чтобы не разрыдаться прямо тут же.
Надёжа вышла из горницы, и Айдар вышел вослед за нею, притворил дверь, остановил супругу, взяв её за плечо.
— Её не пускаешь, а меня-то отпустишь?
— Свет мой! — ахнула Надёжа, схватив его за руку. — Тебе-то куда вдруг понадобилось?
— Руны искать, — отмолвил Айдар, понизив голос до хриплого шёпота. — Ты о них, поди, знаешь?
Надёжа кивнула. Тёмные брови её надломились, как птичьи крылышки, она обняла супруга, прижалась щекою к плечу его.
— Я знала, знала, — вздохнула женщина. — Ты только… возвращайся… Ладно?
Айдар на мгновение прикрыл глаза, что означало — "да", и поспешно вышел. Метнувшись к окну и распахнув ставни, Надёжа увидела, как он, набросив плащ и затянув шнурки капюшона, вывел коня из стойла и помчался со двора. В распахнутое настежь окно ворвалась ночная прохлада, густой, влажный воздух, тяжёлые капли дождя упали на узкий подоконник. Где-то вдалеке зашевелился, ворча, гром.
7. Кузнец
Ливень безжалостно хлестал всю ночь напролёт. Ветер рвал плащ, разбрасывал по плечам длинные тёмные волосы, намокшие и слипшиеся от воды. Верхушки деревьев глухо стонали под его особенно сильными порывами. Но Айдар гнал коня, не давая ни себе, ни ему отдыху. Конечно, он знал Ольгерда, знал всё о рунах, даже поболее, чем эта глупая девчонка могла себе представить. Ему просто хотелось убедиться в правоте своих догадок. Правда, о том, что у него появились отнюдь не слабые соперники в лице девчонки и её брата, ему ведомо до сего дня не было. Не верилось в то, что у мальчишки открылись способности, в то, что Велена тоже не промах. Айдар рассчитывал присоединиться к Ольгерду и его людям, когда у тех уже будет хоть что-то, с чего можно начать. В том, что князь Загорья его примет в ряды своих ратников, сомнений у Айдара не было. Только единственное тревожило его: не хотелось оставлять жену Надёжу, хозяйство, нажитое за много прошедших солнцеворотов. Теперь же, когда у Надёжи появилась помощница, — Айдар был уверен, что девчонка не останется в долгу и, как только встанет на ноги, будет помогать хозяйке, а там уж и видно будет, — он мог со спокойной душою покинуть родные края.
Всю ночь он скакал по лесу, пока, наконец, перед взором его не появилась неровная гряда голубоватых холмов. Там, за этими холмами, ждала его новая жизнь, от которой много лет тому назад он отказался ради тихого семейного счастья, с которым, как выяснилось впоследствии, у них с супругою не сложилось. К утру гроза откатилась на запад, первые лучи солнца пронзили густые изумрудные заросли, бросили пригоршню солнечных зайчиков на мокрые листья, на лужи. Айдар спешился, взял коня под уздцы и дальше пошёл не спеша. Под тяжёлыми сапогами, подбитыми железом, хлюпала вода. Изредка лёгкий ветерок встряхивал пушистую листву, и тогда чистые капли воды, вспыхивая золотом на солнце, проливались за шиворот. Когда очередной прохладный водопад окатил его с ветки, Айдар недовольно поморщился и потуже затянул шнурки на капюшоне.
Поначалу ему казалось, что холмы от леса недалече, но как только лес начал редеть и он снова бросил взор вдаль, ему почудилось, что неровная линия, окутанная светлой дымкой, не приблизилась ни на сажень. Следующие полдня Айдар провёл в дороге, твёрдо решив добраться до Загорья до темноты. На его удачу, погода благоволила его намерению, тучи не закрывали небес, дорога после знойного полудня почти просохла, к вечеру подул лёгкий ветерок. Через холмы пришлось подниматься снова пешком: конь столь сильно устал, что отказывался нести, особенно по неровной, холмистой местности, где дорога петляла через большие валуны и впадины, сквозь колючие кусты и одолень-траву. Едва спустившись, Айдар почувствовал себя настолько вымотанным, будто шёл пешком от самого дома, да ещё и несколько дней. Однако конечная цель его пути была близка: у подножия холмов виднелись деревянные домики, будто бы в беспорядке разбросанные по долине, чуть в отдалении поднимался княжеский терем, высокий, в три пола высотою. От других построек он почти ничем не отличался, кроме куда большего размера, — разве что алыми резными наличниками и высокой крышей, у которой один бок был более гладким и покатым. Людей на узких улочках видно не было: ввечеру, верно, всем хотелось подольше побыть с семьёй, детьми, заняться домашними делами. Айдар, на всякий случай проверив, легко ли ходит в ножнах короткий меч, ускорил шаг, направляясь прямиком к княжеским хоромам.
Всем было ведомо, что Ольгерд хоть и не особенно почитает роскошь, а жить привык хорошо. В короткий срок для него были срублены поистине прекрасные хоромы, где нижний пол предназначался для дворовых и прислуги, а на верхних двух жил сам князь. Обилие лестниц, горниц, запертых и открытых дверей поначалу вскружило голову Айдару, которому ранее не доводилось бывать в таких домах, но, миновав несколько деревянных галерей и окончательно сбившись с пути, он понял, что время пообвыкнуть у него ещё будет, а покамест надобно о самом деле думать.
Стражники проводили его в главную горницу, с поклоном удалились и застыли истуканами у распахнутых настежь дверей. Прошло немного времени, прежде чем вошёл сам Ольгерд, и Айдар успел осмотреться кругом, перевести дух. В горнице царили полумрак и прохлада, свет нескольких свечей, мягко льющийся из всех углов, выхватывал из полутьмы длинный деревянный стол и часть широкой лавки, придвинутой к стене. Айдар сел, скрестив руки на коленях и слегка откинувшись назад, но сомкнуть глаз ни на минуту ему не удалось: в галерее раздались тяжёлые размеренные шаги, и в мрачную горницу вошёл сам Ольгерд.
— Здравия тебе, княже, — Айдар встал, поклонился в пояс. Ольгерд хмуро оглядел его и лишь кивнул головою в ответ.
— Сядь, — бросил он всё так же негромко и хмуро. — Разговор наш будет долгим. Мне о тебе всё ведомо. И то, что ты Загорья боялся, хоть сам отсель родом. И то, что ты дом бросил, едва услыхав о рунах. И то, что приютили вы с женой маленькую беглянку нашу.
Айдар почувствовал, как его окатило волною страха, между лопаток побежала холодная влажная дорожка, а сердце рванулось.
— Она молила не выдавать её, — отмолвил он, споткнувшись на предпоследнем слове. Ольгерд усмехнулся, но недоброю была эта усмешка.
— Мне известно, почитай, обо всём, что происходит в Загорье и Полесье, — продолжал он, словно не обращая внимания на судорожный страх Айдара. — Только то, что в самом лесу происходит, я не могу знать. Так уж устроено испокон веков… Я видел, как те двое сбежали. Но не видал, куда пошли они, ведь лес их так ладно сокрыл… А как девчонка очутилась в вашем Полесье, я её сызнова видеть стал.
— Стало быть… Тебе всё известно? — с нескрываемым страхом и изумлением переспросил Айдар. — А пошто ты пустил их? И… разве не видны тебе руны, коли уж на то пошло?
Ольгерд едва уловимо улыбнулся и качнул головой, задумчиво поглядев куда-то в сторону, как бы сквозь своего собеседника.
— Пускай пока почитают себя свободными, — промолвил он, поведя плечами. — Они мне не соперники. Да и мальчишка наверняка сгинул в лесу, Астра за ним следила, пока он охотился… Навряд ли его от медведя кто-то спасёт.
Айдар хотел спросить, что за мальчишка, уж не тот ли Ярико, братец, о котором в бреду говорила Велена, но отчего-то побоялся. Ольгерда он не видел долгих пятнадцать солнцеворотов и теперь явственно чувствовал, что тот изменился, возмужал, стал куда умнее и жёстче, и из мальчишки превратился в настоящего воина, который готов пойти на любую жертву ради того, чтобы достигнуть цель. А цель у них была теперь одна…
— Так зачем же ты пришёл?
Ольгерд всё время хмурился, ничто не выдавало ни его расположения, ни его возможной неприязни к собеседнику. И от этого его тяжёлого взора, суровости, некоторой холодности Айдару становилось не по себе.
— К тебе пришёл, — тихо произнёс он, и в наступившей тишине его слова прозвенели эхом под высокими деревянными сводами. — Примешь ли?
Ольгерд поднялся, и Айдар вскочил вослед за ним. На какое-то краткое мгновение ему почудилось, что стальные серые глаза князя сверкнули в рыжеватом отблеске свечи.
— Приму, ежели службу мне сослужишь… Реку на подходе сюда видал?
Айдар поспешно кивнул…
В деревеньке никто и не приметил отсутствия Айдара: хозяин крайнего двора был нелюдим, в отличие от супруги, ни с кем из соседей близко не сходился, о его жизни знали мало, и потому без него ничего не изменилось. К утру Велене стало лучше; жар постепенно спадал, она гораздо реже просила пить и проснулась посвежевшей и уже не такой бледной, как намедни. За жизнь её можно было не тревожиться более, и Надёжа, оставив ей в кувшине молока и в котелке — травяного отвара, велела в дом никого не впускать и ушла в деревню к соседке, которой уж давно обещала помочь пошить одёжу.
Велена скучала. Досадовала на себя, на свою слабость, на свою хворь, поначалу даже сердилась на Ярико за то, что он отослал её в чужую деревню, к чужим людям. Сейчас были бы вместе, может быть, даже нашли какую-либо руну… Наивно было так думать, однако более делать было нечего. Велена даже хотела взяться за вышивание, но в доме не отыскалось холстины, и тогда она, совсем огорчённая и подавленная вынужденным бездельем, вышла на двор.
После давешнего погода выдалась на удивление чудная. Солнце светило во всю, заливало золотом мокрый навес, высокий плетень, глиняные горшки, надетые на гладко обструганные брёвна. Песчаную дорожку к воротам размыло, и при свете дня блестели продолговатые тёмные лужи. Велена подстелила тряпицу, отыскавшуюся в сенях, села на поваленное бревно подле низкого столика и, запрокинув голову, прикрыла глаза. Солнце расцеловало её щёки ещё весною, и теперь кое-где на лице девушки красовались тёмные точечки-веснушки. В детстве она их не любила, а потом уж привыкла, и в тёплую, солнечную погоду они вспыхивали на носу и щеках с новой силою. Задумавшись и пригревшись под ласковыми лучами, Велена совсем забыла обо всём и встрепенулась только, услышав громкий оклик. Голос был мужской, незнакомый, но вовсе не суровый, казалось, даже наоборот — весёлый. Велена вскочила, оправила смявшийся подол сарафана, откинула волосы на спину и неожиданно встретилась взглядом с молодым парнем, облокотившимся обеими локтями на высокий плетень. Ранее Велена его не встречала; он был высокий, светловолосый, с чуть прищуренными тёмными глазами. Короткая светлая чёлка — несколько отрезанных прядей — падала на высокий, загорелый лоб, и от этого парень то и дело хмурился и сдувал её с лица. Некоторое время они молча друг на друга глядели, пока, наконец, парень не спросил обескураженно:
— Ты кто такая? А хозяева где?
— Айдар уехал давеча, — молвила девушка в ответ. — Надёжа ушла, обещалась за полдень воротиться. А меня Веленой звать. Я у них… вроде как… гостья, — она неловко улыбнулась, отчего на правую щёку промеж веснушек прыгнула очаровательная ямочка, и юноша не мог не улыбнуться в ответ.
— А я Всемир, кузнец здешний, — будто бы в доказательство слов своих, он приподнял связку подков, которую доселе держал в руке. — Принёс хозяину, как и обещался седмицу назад, а он, вишь ты, уехал… На двор пустишь?
Велена замялась, опустила взор. Надёжа никого не велела пускать-то… Так она и ответила нежданному гостю. Всемир снова усмехнулся.
— Да будет тебе, меня-то они знают, — он снова поднял руку, взъерошил свои светлые волосы, отчего подковы в связке глухо звякнули. Ещё раз поглядев на него с некоторым сомнением, Велена убрала засов и позволила Всемиру пройти.
Когда молодой кузнец вошёл на двор, Велена сразу поняла, что он сказывал ей правду. Будь он чужим человеком для хозяев, он бы вёл себя иначе; уж она знала. Но он просто прошёл к дому, сел на завалинку, положив свою связку подков на плотную холстину, и, сложив руки на коленях, заявил, что останется дожидаться хозяйку здесь. Велене делать было особенно нечего, и она, осторожно опустившись на тёплую завалинку подле него, сперва долго молчала и теребила в руках верхний край своей юбки, пока, наконец, Всемир не поинтересовался:
— Долго молчать-то станешь? Хоть бы отмолвила что…
— Что? — Велена резко обернулась от неожиданности и вдруг зарделась, ненароком столкнувшись с пристальным взором тёмных глаз молодого кузнеца.
— Да что пожелаешь, — Всемир неопределённо пожал плечами. — Я вот тебя не видал нигде ранее. О себе бы рассказала, что ли?
Велена смущённо улыбнулась, тряхнула головой, откидывая назад пышную копну золотистых волос. Всемир прищурился, любуясь, как на тонких прядях, слегка распушившихся от ветра, заиграли солнечные блики.
— О себе говорить не можно, — тихонько промолвила девушка, запустив пальцы в распущенные волосы и расчёсывая их, точно гребнем. Всемир невольно залюбовался её изящными, непринуждёнными движениями. — Да и нечего мне о себе-то рассказывать. Имя моё тебе известно, а более и не надобно ничего…
Всемир понял, что разговор у них не сладится. Не похожа была Велена на всех весёлых и открытых полесских девчонок: уж больно тиха да строга. Но в тишине и недружелюбном молчании дожидаться хозяйку, которая, всего вероятнее, снова заговорилась с соседкой, не хотелось, и Всемир снова попытался начать разговор.
— А пришла-то ты откуда?
— Из Загорья, — ровно ответила Велена. Казалось, ей вовсе не интересно отвечать на расспросы, да и желания никакого нет. — Мы с братом в лесу разошлись. Сразу, как только граничные земли миновали, так и разошлись…
— С братом? У меня тоже брат есть… был, — Всемир вдруг перебил сам себя и опустил голову, ненароком вспомнив о худом. Велена встревоженно приподняла одну бровь, подсела к кузнецу поближе, положила свою маленькую ладошку на его широкую ладонь.