Я выбралась на берег и рухнула на горячий песок. Дугал улегся рядом, закинув руки за голову.
Шумел прибой, а мы валялись на песке и разговаривали. О магии, ?кадемии, наших Олимпийских играх… Даже о том, почему меня так тянуло именно в Сидней. Теперь, после нашего разговора с «промежуточными итогами», причина казалась глупой. Я так и сказала, почему-то чувствуя себя виноватой. Но Дугал посмотрел так, что стало понятно – он знал это и без моих откровений. Ну да, наверное, тоже от Сабеллы. И я даже не могла винить ее за выбалтывание моих личных тайн. Она и мне о Дугале рассказала немало личного. Да и о своей истории с Маскелайн, хотя та далась ей непросто. И если что-то обо мне передала Дугалу – наверняка такое, что помогло бы ему так же увидеть меня, как я увидела его. Она ведь знает своего сына. И, как верно заметил Призрачный Медведь, очень мудрая женщина.
А Дугал сказал:
– Не так важно, из-за чего зародилась мечта. Важнее, исполнится она или нет.
Он был прав, конечно. Я посмотрела на почти закатившееся в океан солнце и спросила:
– Боевики или мелодрамы?
– Не смотрю, - он пожал плечами. - И романов не читаю. Бессмысленная трата времени.
– Мистер Холмс, - фыркнула я. - Интересно, а научная фантастика вам бы понравилась? Есть у вас такая?
– Если ее невозможно воплотить в жизнь хотя бы в лабораторных условиях, вряд ли. Что касается вас… – он обернулся. - Пожалуй, мелодрамы, возможно, иногда комедии. Правильно?
– Мелодрамы – да. Под настроение. Комедии – только если не тупые. Научная фантастика вся, без привязки к лабораторным условиям, и ненаучное фэнтези тоже, – я улыбнулась и развела руками. – Еще детективы, но очень выборочно. Шерлок Холмс – самый любимый. Есть он в вашем мире?
– Сэра Артура? Был такой.
– Сравнить бы. Вдруг у вас он написал что-то новенькое… то есть, другое. Вот это был бы подарок! – ? ведь наверняка другое, мир-то с магией, это не может не влиять на расследования. Может, еще почитаю. Все собрание сочинений. - Теперь вы? Сова или жаворонок? Или бодрящее зелье – и все сутки ваши?
– Зависит от дела. Если оно интересное, могу быть и тем, и другим. Но бессрочного бодрящего эликсира я еще не изобрел. Любой из них не идеален и требует полноценного сна между приемами. Хотя я работаю над этим. Меня злит, что вечно не хватает времени.
– Точно, - согласилась я. Спрашивать еще о чем-то резко расхотелось. Я зачерпнула песок, разжала ладонь. – Примерно так.
– В детстве у меня была другая мечта. Не про остров. Я мечтал, что однажды найду способ останавливать время. В месяце, в неделе или дне. Но никак не мог решить, каким должен быть этот день, ведь каждый из них чем-то интересен. Как выбрать? Вот уж не думал, что однажды ответ найдет меня сам и выбирать будет не из чего.
Перехватило дыхание. Я отвернулась. Сказала:
– И никакой день не сделать бесконечным. Наука бессильна, магия тоже. Жаль. Пойдемте куда-нибудь. Мне кажется, пляж себя исчерпал. Здесь теперь станет слишком грустно.
С пляжа мы перенеслись порталом на набережную – когда солнце уже почти зашло.
– Нам срочно требуется ужин, или завтрак, это как посмотреть, – сказал Дугал. – Иначе точно умрем раньше времени.
В крошечном кафе под легкомысленными полосатыми зонтиками было полно народу. Но это ничему не мешало. Я тянула ядовито-зеленый коктейль через трубочку, заедала толстыми розовыми креветками в белом, кисловато-сладком соусе и всерьез думала, что это лучший день в моей жизни. Даже несмотря на грустные мысли и в любой момент готовую подступить тоску.
С океана набегал легкий ветер, щекотал голые руки, трепал ленты на шляпке, но было тепло и приятно. Никакого сравнения с пронизывающими колючими ветрами Англии. И все-таки по какой-то непонятной, немыслимой причине вспоминался парк, по которому гуляли вчера. И сад. И Борбур с его сливами-персиками-фунтами. Весной, настоящей весной, не поделенной на кусочки магией Честера, там наверняка потрясающе красиво. Цветет, пахнет, осыпается бело-розовым дождем под ноги. Мне бы очень хотелось все это увидеть.
– Что еще, кроме Сиднея? – спросил Дугал. – Снега Килиманджаро? Великий Каньон? Рассвет над Фудзиямой?
– Северное сияние. Но от рассвета над Фудзи тоже не откажусь.
– А как же патриотичные болота Шотландии? Вам не понравилось?
– Они уже были. Можно вычеркивать из списка. Разве что добыть ещё одну пурпурницу и обменять на пироги миссис Фергюсон?
– Неплохая идея. Надо ее обдумать.
Потом была ночь и фейерверк над океаном. Алые, зеленые, золотые шары вспухали и опадали в море, оставляя светящиеся дорожки. Я так и не поняла, магия это или такие же фейерверки, как у нас. Не так уж это было важно. Гораздо сильней занимала мысль, что момент категорически подходящий для поцелуев, но Дугал не выказывает никаких «таких» намерений. Это одновременно и нравилось, и тревожило. В конце концов я отпустила ситуацию, запретив себе думать о том, будет ли у нас завтрашний день. Если нет, если Дугал и его рациональный подход проиграли проклятью – что ж, по крайней мере, он сумел подарить мне волшебный последний день. Это многого стоит.
И все-таки хотелось, так немыслимо хотелось верить в будущее! В то, что оно у нас есть… больше, чем несколько часов до конца моих седьмых суток после ритуала. Я ведь даже точного времени не знала! «Полночь или чуть позже»… Хотя… может, это и к лучшему?
И я спросила, повернувшись к Дугалу и даже не подумав, что нас может услышать кто-то еще:
– Мальчика или девочку?
Молчание было таким долгим, что я не выдержала, попыталась заглянуть ему в лицо. Оказалось – крайне сосредоточенным. Нахмуренные брови, полуприкрытые глаза.
– Дугал? - позвала осторожно. Чем вообще он занят?
– Ждите. Я высчитываю статистическую вероятность двойни.
– Разнополой? - ошарашено и в то же время скептически уточнила я.
– Именно.
– Чрезвычайно низкая. Но всегда можно повторить попытку.
– Попытки угрожают тройнями, это уже слишком.
С чего он вообще это взял? Или шутит?
– Вы не шутите? - уточнила я. - Звучит… немного бредово.
– Эликсиры, – коротко объяснил он. - Вызывают привыкание и увеличение вероятностей.
– А без них? естественным путем?
– Тогда придется высчитывать вероятность старшинства.
– Старшинства кого? - кажется, я совсем уже ничего не понимала.
– Мальчика, конечно.
– Пятьдесят на пятьдесят, насколько я помню школьный курс физиологии.
– В нашем мире можно изменить соотношение. Но результат зависит от слишком многих факторов.
– Хотите-то вы кого? – не выдержала я.
– Я не могу выбрать, – это прозвучало раздраженно, но за раздражением угадывалась растерянность. ?н что, никогда не задумывался об этом? Хотя бы… гипотетически! – А вы?
– Я хочу двоих, - серьезно ответила я. - Расти одной… грустно, а потом – еще и одиноко. И неважно кто… тут уж как получится. Я ведь не стану меньше любить дочь, если хотела сына. Или наоборот. Так что – зачем выбирать? Это мужчины всегда хотят кого-то определенного. Или наследника, или маленькую принцессу.
– Как видите, не всегда. Бывают более тяжелые случаи.
– Вижу, - я улыбнулась. - И, честно говоря, мне нравится, что вы не можете выбрать.
– Старшим должен быть мальчик, - убежденно сказал Дугал. - Младшая сестра – это причина взрослеть с чувством ответственности.
– Быть старшей сестрой – тоже полезно. Мне так кажется.
Мы дошли до ажурной решетки и свернули в распахнутые ворота парка. Там сейчас было тихо и безлюдно, шелестели под легким ветром раскидистые кроны, заливал усыпанные белым мелким песком дорожки желтоватый свет фонарей. Рокот прибоя доносился сюда слабым отголоском, а в кустах кричали какие-то ночные птицы.
Мы сели на скамейку под фонарем. Я прислонилась к плечу Дугала, почему-то это получилось легко и естественно. И так же естественно он положил руку мне на плечи, обнимая. Спросил:
– Не пора сменить платье на что-то более теплое?
– Нет. Мне… хорошо.
– Тогда давайте сменим кое-что другое.
В мою ладонь лег небольшой флакон, стекло было теплым, и я вдруг испугалась. Но сразу крепко сжала пальцы. Спросила отчего-то шепотом:
– Что там?
– Результат вчерашнего эксперимента. Рискнете?
– Рискну. Но мне интересно! Все ещё без вопросов? - уточнила я.
– Без. Просто выпейте и представьте себя… собой. Собой настоящей, такой, какой вы себя помните и знаете, какой привыкли видеть в зеркале.
Себя? Салли… Фрейю? Не… не эту чертову Барби?!
Я выпила залпом и крепко зажмурилась. Представить было легко. Гораздо легче, чем вообразить чистые чашки или это платье. Достаточно было вспомнить. Обычное утро. Как я босиком вхожу в ванную, смотрюсь в зеркало, приглаживаю встрепанные волосы пятерней, а они только еще сильнее лохматятся… умываюсь и иду в кухню, варить кофе. Ловлю отражение своей фигуры в темном стекле буфета и машу рукой: «Доброе утро, Салли!»
Только теперь, запоздало, накрыла тоска. Раньше, наверное, просто не до того было. Я вытерла слезы. Повернулась к Дугалу. Хотелось спросить – зачем это все?
Но он смотрел на меня… так странно. Внимательно, пристально и… нежно? Будто пытался запомнить каждую, самую мелкую деталь и в то же время оценить все… целиком. От босых ног до майки с… ? Боже! Старой, удобной, любимой, уже растянутой и сползающей с плеча, майки с Дартом Вейдером! Салли, ты в своем репертуаре. Но… Это же правда. Какая есть. Я провела пятерней по волосам. Как во сне. Как всегда по утрам. Встрепанная, неровные пряди торчат во все стороны. Вздохнула. Боже, какое счастье ощутить себя… нормальной? Без этого груза в лифчике! Легкой! Правильной. Не глянцевой куклой с надутыми губками.
Дугал придвинулся ближе, осторожно, будто боясь, что от любого его движения я вдруг испарюсь или растаю, коснулся щеки, мягко приподнял подбородок. Смотрел, не отрываясь, щурился, потом сказал:
– Серые. Правильно?
Я молча кивнула. Вдруг задрожали губы. Лицо Дугала расплылось перед глазами, и я все-таки спросила, всхлипнув:
– Зачем?
Он притянул меня к себе, я уткнулась в его плечо, ладонь прошлась по спине, успокаивающе, ласково.
– Я при всем желании не смог бы влюбиться в женщину, которую никогда не видел. Вы – не мисс Блер. Вы не подходите к ее внешности. Не представляете, какой невыносимый диссонанс. Какая раздражающая необходимость подстраивать и предполагать. Гадать, какие предположения верны, а какие нет. То тело – отвлекает. Сейчас – вы настоящая. Удивительно правильная.
– Но ведь я… не смогу такой остаться?
– И незачем. Пазл сложился. У вопроса есть ответ, и он меня полностью устраивает.
Я обняла его, спросила зачем-то о том, что и так стало уже предельно ясно:
– Правда? И мы… у нас получилось? И все будет хорошо?
– Не узнаем, пока не переживем рассвет и несколько часов после. Мне жаль, я не привык… измерять свои чувства эфемерными определениями, которые нельзя потрогать и разложить на составляющие.
– Это ничего, - убежденно сказала я. – Правда. Я… я чувствую. И вовсе не обязательно измерять.
– Посмотрим.
Он замер, все так же меня обнимая. Медленно тянулась ночь. Говорить не хотелось, вообще ничего не хотелось. И спрашивать у Дугала, сколько ещё будет действовать его эликсир, не хотелось тоже. Я просто вливала магию в иллюзию себя настоящей. Странно звучит. Грустно. Я не хотела, чтобы Фрейя Саллива? оставалась лишь иллюзией. Но… пусть хотя бы так. Лучше иллюзия, чем вообще ничего.
Что бы ни принес нам этот рассвет, я хотела встретить его – собой. Не Шарлоттой. Мы с Дугалом оба этого заслуживаем.
– Чего будете бояться после? – вдруг спросил он. - Когда все это закончится.
Долго думать не пришлось.
– Родителей Шарлотты. То есть, встречи с ними. Они не мои родители, я не их дочь. Все это… нечестно! Но с этим придется что-то решать. Я не смогу… так.
– Нечестно будет, если вы солжете. ?ни должны знать.
– Да. Но как я им скажу? Как можно сказать такое? Не представляю.
– Правда не бывает лучше или хуже. Она просто есть. От формулировок ничего не изменится.
– Поможете мне?
– Конечно.
Я молча уткнулась лбом в его плечо.
Когда небо над деревьями посветлело, мы, не сговариваясь, встали и пошли к морю. Песок дорожки, вечером горячий, сейчас приятно холодил босые ноги. Я только наколдовала себе шорты и спортивную майку вместо домашней. Свои, в которых бегала по утрам.
Парк выходил к самому берегу. Волны мягко накатывали на безлюдный пляж. Океан был гладким, чисто-голубым, и над ним раскинулось такое же чистое небо. Лишь у самого горизонта отсвечивала алым узкая полоска облаков.
Я вздрогнула, когда над ухом раздался голос, о котором уже и думать забыла.
– Прощай.
Слегка скосила глаза. Призрак, едва просматривающийся, почти абсолютно прозрачный сейчас призрак Шарлотты висел рядом. И таял. И впервые за все время нашего знакомства казался… довольным?
– Не знаю, не могу разглядеть ваше будущее отсюда, с этого рассвета оно только начинается, но мне уже можно уйти. Все закончилось. Жаль, что не смогла быть рядом с тобой. Но мое вмешательство могло обернуться не тем, чем нужно. Человек, которому ведомы пути, обещал показать верную дорогу. Больше не тяжело, легко, можно выбраться. Остались дела у той меня. Но их сможешь закончить ты. Человек, видящий невидимое, обещал помочь, рассказать тем, кто был дорог той мне, обо всем, что случилось. И о тебе. Через сны. Передай профессору Норвуду – директор Маскелайн знает, что той меня больше нет. Должна была и с ней проститься. Теперь она его не удержит.
Я успела отвыкнуть от ее заумной манеры изъясняться. Пока осмыслила, призрак растаял окончательно. Только чуть заметный клочок тумана колыхнулся в воздухе – и исчез под первыми лучами солнца.
– Что-то произошло, верно? – спросил Дугал.– Магический фон. Не то чтобы нарушен… Странно. Мне кажется, нечто подобное я уже чувствовал. Не помню, когда и где. – Он замолчал, будто пытаясь подобрать правильные слова к собственным ощущениям.
– Шарлотта. Сказала, что может уйти. Что теперь легко. Что наше будущее только начинается. И… исчезла. Не так, как исчезала раньше. Просто испарилась.
– Легко, - задумчиво повторил Дугал. - Именно! Легкое, едва заметное волнение. Похоже на рябь на воде. Теперь ясно. В академии и чувствовал. Рядом с вами.
– Она сказала вам передать. Маскелайн знает, что ее нет. Это что-то значит? Что-то важное?
– Мой контракт. Один из пунктов, она на нем настаивала. Мисс Блер в моих ассистентках. Нарушение любого для меня означает свободу.
– И… что теперь? Все?
– Все. – ?н смотрел на солнце. Огромное золотое солнце, которое медленно вставало над океаном. - Вы любите счастливые финалы, мисс Фрейя Салливан?
– Обожаю!
– Тогда расскажите мне – что там в конце по законам жанра?
– Долго и счастливо, – я улыбалась все шире. - Мальчик и девочка. Иногда еще всякие испытания, но это ерунда.
– Это потом. А вначале?
– Вначале… – кажется, я покраснела. По-настоящему, безудержно, ярко, как краснела когда-то наивная, еще верившая в настоящие чудеса и настоящую любовь девчонка Салли. - Поцелуй?
– Ненавижу законы жанров. - Он обернулся, и я замерла, пытаясь осознать: кажется, сейчас я вижу главное, самое невозможное, невероятное и нереальное чудо этого волшебного мира. Дугал улыбался. Широко, бесшабашно, совершенно по-мальчишески. Так, как точно не умел улыбаться доктор Норвуд, профессор академии Панацеи.
Сначала он шагнул навстречу, или сначала я повисла у него на шее? Да какая в самом деле разница, когда я услышала такое же невероятное, как его улыбка:
– Но этот мне нравится.
ЭПИЛОГ. Год спустя
Поразительно, как меняется все вокруг, когда над тобой не висит фатальное проклятье. Когда впереди вся жизнь – твоя жизнь, собственная, а не взятая взаймы у истеричного призрака. И можно учиться магии, заниматься любимым делом, узнавать волшебный новый мир…