Она снова махнула рукой, и вместо маленьких картинок на экране появилась одна, большая. Это даже не телевизор. Это какой-то многофункциональный телевизорокомпьютер! Разве что мышкой щелкать не приходится.
– Вот пожалуйста, сэр Брэдлингтон, тот самый, что владеет навыками устной речи. Преподаватель естествознания и природной магии. Ну а мантия его – у Дугала. Они прекрасно ладили.
Худощавый джентльмен в кепи, с щеточкой усов и квадратным подбородком, щеголял костюмом в полоску и бамбуковой тросточкой. Он стоял, судя по всему, у входа в школу, а позади него топталась стайка малышни лет пяти-шести; один из мальчишек действительно нарядился в черную мантию, вызвавшую в памяти выпускников Оксфорда. Ну как нарядился, утонул в ней – будет точнее! Мантия ниспадала красивыми складками, расстилалась по широким ступеням королевским шлейфом, а сверху торчала вихрастая нестриженая макушка и задорно сверкали темные глаза.
– А это позже. Средняя школа. Дугал с Розой Алеус. Рядом – его друг, Честер Фулли. Сейчас – один из ведущих целителей Британии.
Роза ?леус была вовсе не девочкой, как я на мгновение подумала, а… наверное, чем-то вроде того самого королевского турнепса. В смысле, жертва, то есть продукт, очередного эксперимента. Неопознаваемое (мной, по крайней мере) растение, похожее… да ни на что не похожее! Чуточку от шиповника, немного от капусты, что-то почти неуловимое – от орхидеи…
– Эта Роза была их проектом. Видите – двенадцать корневищ. А обычно – семь, в редчайших случаях – любое нечетное число до одиннадцати. Никто не верил, что у них получится.
– Господи, что это?! Оно… шевелится?! Или мне показалось? – никаких корневищ я вообще не видела, разве что ими были те самые шевелящиеся щупальца, одно из которых нежно поглаживал круглощекий веснушчатый Честер Фулли. Дугал никакой нежности к Розе не выказывал, зато та ласково обвивала его запястье сразу тремя щупальцами. И даже, кажется, норовила прижаться к щеке сочным кудрявым листом.
– Да это прямо… любовный треугольник какой-то! – воскликнула я.
Сабелла рассмеялась.
– Вы почти правы. Роза жила у нас еще десять лет, представляете? Это удивительное растение, сложное в уходе, очень редкое и, можно сказать, разумное. Правда, Дугал никогда особенно не увлекался именно ботаникой. Ему всегда больше нравилась химия. ? вот Честер Розу обожал, сонеты ей читал, когда заходил в гости. Шекспира. «Что значит имя? ?оза пахнет розой»… Розы Алеус неравнодушны к стихам и музыке.
Наверное, вид у меня стал совсем обалдевший. Разумные растения, неравнодушные к сонетам! Да еще и Шекспира! Неужто Вильям наш Шекспир по мирам путешествовал? Или этот мир – почти что отражение нашего?
А может, наоборот, отражение – наш?
– Вы устали, – мягко сказала Сабелла. – Может быть, остальное посмотрим завтра?
– Давайте завтра, – с облегчением согласилась я. - То есть, спасибо, Сабелла, я с радостью. У меня просто, кажется, переизбыток информации – голова пухнет.
– Открывайте портал в гостиную, когда захотите. Мисс Блер ведь показала вам, как?
– Показала , но… У вас есть какие-нибудь способы связи? Надо ведь предупредить?
– О визите? Нет, конечно, зачем? Я услышу, когда вы придете.
– Наверное, ко всему этому надо просто привыкнуть. Хорошо, зайду после работы. Спасибо за приглашение. И… за понимание, - добавила тихо.
– Я попробую связаться со знакомым ритуалистом, но, боюсь, мы ничего не сможем исправить. Древние ритуалы, к сожалению, не поддаются нейтрализации. Как она могла такое сотворить, в голове не укладывается. - Сабелла тяжело вздохнула. - Не отчаивайтесь, Салли. Дугал вовсе не плохой человек. Может быть, излишне резкий и замкнутый, но не плохой. Только, пожалуйста, не надевайте ничего вызывающего или слишком яркого. Он не выносит такое на работе.
– Оч-чень его понимаю! – с чувством ответила я. - Эти кошмарные малиновые брюки! Зачем бы еще мне мчаться на ночь глядя заказывать нормальную одежду?
Я так устала, что боялась не попасть домой – то есть в коттедж Шарлотты, надо же, уже называю его домом. Но оказалось, что перегруженная до полной неспособности думать голова ничуть не помеха перемещениям: тело на автомате сделало нужный жест, и я шагнула из гостиной Сабеллы в Шарлоттину естественно и легко, будто всю жизнь ходила по гостям таким способом.
Сил едва хватило на то, чтобы подняться в спальню, стащить одежду и заползти под одеяло. Ощутила под щекой прохладную мягкую подушку – и провалилась в сон, как в пропасть.
ГЛАВА 2. День второй: среда
– День второй, - пробормотала я, уже привычным взмахом руки открывая портал. После пиццы с кофе на завтрак, в строгой белой блузке и черных брюках чувствовала себя… нет, совсем не так уверенно, как хотелось бы. Но, по крайней мере, приемлемо. Не сплю на ходу, никаких малиновых штанов – уже счастье. А если учесть, что ?ризелла Амтаун – так, кажется, звали мастера? - наложила на одежду чары саморазглаживания… Или как еще назвать, когда достаешь блузку из свертка, а она прямо в твоих руках разворачивается и становится идеально выглаженной, только надеть? Даже интересно стало, это часть услуг дорогого статусного салона или в порядке вещей в этом мире? И спросить не у кого, Шарлотта так и не вернулась.
В Академию я явилась раньше вчерашнего, на больших часах над столом профессора было без десяти. Но он уже сидел с газетой, в точности как и вчера – ночует здесь, что ли?!
– Доброе утро, профессор, - обозначила я свое присутствие.
– Недуг прогрессирует и грозит перерасти в хроническую стадию. – Он взглянул на часы и снова уткнулся в газету, а я вдруг вспомнила, как мальчишка-Дугал сурово отворачивался от гладившего его листа Розы… как там ее? Аурус? Алеус? И едва сдержала неуместную улыбку. - Во время третьей пары у меня встреча в Лондоне. Если не договоритесь о замене, сообщите сразу. Найдется, чем их занять.
– Хорошо. Решу этот вопрос прямо сейчас.
К счастью, вчера уже приходилось разбираться с расписанием, и я знала, куда бежать и к кому обращаться. Иначе неизвестно, как бы выкручивалась. Зам директора по учебной части, строгая седовласая дама, к частым визитам Шарлотты была привычна и расписание меняла без вопросов. В этот раз даже порадовалась:
– Как удачно, профессор Леви только что просила выкроить лишние часы для химерологов.
Так я и доложила, вернувшись. И села разбирать почту.
Сегодня корреспонденции у профессора было мало, на первый взгляд – ничего особенно срочного, Я отогнала навязчивую мысль, что и срочное скоро может стать для него неактуальным. Проводила взглядом прямую спину в черном пиджаке, посмотрела на часы – секунда в секунду, крайняя степень пунктуальности. Наверное, легко быть пунктуальным, когда перемещаешься порталами – никаких пробок, случайных встреч или внезапных перемен обычного маршрута.
Разложенные по стопкам письма отправились профессору на стол, а я взялась за газеты. Пора посмотреть, что происходит в этом мире!
Не знаю, следил ли за прессой так тщательно профессор Норвуд, или тот же набор доставляли на все кафедры, но на его столе были все, видимо, более-менее популярные издания, от «Таймс» и «Дейли телеграф» до забавной газетки с названием «Позитивные новости» и нескольких листков бесплатных объявлений. С них-то я и начала. В конце концов, как ещё быстро и детально познакомиться с новым миром, сидя на рабочем месте без права отлучаться и возможности потрепаться с такими же утомленными работой несчастными? Да и интересно было, что из себя представляет местная пресса – с профессиональной точки зрения.
Сгребла всю пачку и унесла за стол, выполнявший на кафедре функции то общего рабочего, то обеденного – пустой и чистый, занятый только чайником, постоянно полным кипятка, и графином с постоянно же ледяной водой. Удобная штука магия… Чашки и запас сахара, сливок и бисквитов хранились в шкафчике рядом, на верхней полке. Нижние две были забиты пробирками, флаконами с реактивами и вызывали в памяти анекдоты о биологах, у которых в холодильнике рядом с бутербродами сложены ожидающие препарирования дохлые мыши. Спасибо что не о морге и патологоанатомах…
Я сделала крепкий черный кофе, высыпала на блюдце крекеры и развернула верхний листок. Ну что сказать. Красиво, броско, стильно. Яркие цвета, достаточно плотная бумага, хорошая верстка. Приятно в руки взять. Что касается содержимого… Первое же объявление заставило поперхнуться.
«Опытный маг-ритуалист дает консультации по составлению индивидуальных ритуалов».
Вот что это, спрашивается? Намек от мироздания? Знак судьбы? Но Сабелла утверждала, что в моем случае никакие ритуалисты не помогут, хотя и пообещала все-таки найти кого-то для консультации. Надо показать ей. Я с трудом удержалась, чтобы тут же не спрятать листок в свою сумочку. Лучше все-таки спросить разрешения, хотя бы из вежливости.
Посмотрела на часы – до конца пары сорок минут. Почитаю пока, что еще предлагает мироздание…
«Подзарядка амулетов, обновление чар, зачарование с нуля «под ключ» объектов любой сложности». Пригодится или нет? Спросить у Шарлотты, не нужно ли обновить какие-нибудь чары в доме? Взгляд метался по листку хаотично, притягиваясь к ярким рамкам. Самые обычные «куплю-продам-ищу» соседствовали с такими же «куплю-продам-ищу», но совершенно невероятными для привычного мне мира. В самом деле, «приобрету фортепиано недорого» или «отдам за полцены детскую кроватку», а рядом…
«Молодая самочка остроухой мантикоры ищет мальчика для вязки. Окрас рыжий, отличная родословная, дипломы выставок». Бррр… Так и вижу экзальтированную дамочку на шпильках, стесняющуюся произнести слова «кобель» и «сука». И плевать, что не колли или доберман, а мантикора – заводчики во всех мирах наверняка одинаковы. Так что, если вдруг понадобится мантикора в хозяйстве – искать не здесь.
«СРОЧНО требуется няня с быстрой реакцией. Ребенку 3 года, научился открывать порталы». Хм-м, а это ещё что? Размашисто, поперек объявления черными чернилами. «Ребенку – няню, матери – мозгов!»
Я бросилась к столу профессора. Где-то тут лежал его рабочий ежедневник… Нет, я не имею дурной привычки рыться в чужих записях, хотя иной раз это бывает очень полезно. Но посмотреть почерк…
Да. Точно. Хотя могла бы не сомневаться: за короткой, но весьма ядовитой пометкой слышались интонации доктора Норвуда. Так-так… Некоторые развлекаются кроссвордами, а профессор, похоже, отдыхает мозгами на бесплатных объявлениях? Понимаю – там чего только не встретишь!
Положила ежедневник на место, поправила, чтобы лежал так же ровно, строго параллельно краю стола, и вернулась к газете. Рассеянно отпила остывший кофе.
«Требуется! Некромант на полставки. Гибкий график. Обращаться к смотрителю Кенсингтонского кладбища». Бррр… И правда – чего только не встретишь! Здесь, выходит, и некроманты есть? Хотя… говорила же Сабелла, что Дугала пытались обвинить в попытке поднять зомби. Значит, это в принципе реально?! Ой, мамочки. Кажется, я как-то не до конца осознавала, куда меня занесло.
Пометка все теми же черными чернилами острым почерком доктора Норвуда: «мест для новых покойников нет, пора разгонять старых» – ничуть не рассмешила. Кто их знает, вдруг и правда!
Но теперь я стала просматривать листок уже целенаправленно в поисках объявлений, которые привлекли внимание профессора и удостоились его особого ценного мнения. Таких оказалось немного, и далеко не везде «особо ценное мнение» истекало ядом.
«Хит сезона! Перчатки, сумочки и аксессуары из кожи страуса, аллигатора, питона, дракона. Покупателям полной коллекции – скидка!» Я задумалась над милым соседством страуса и дракона, в котором доктор Норвуд, очевидно, предпочел страуса («перчатки! страус. 9.09»). Даже странно. Мне–то казалось, дракон круче, даже в виде кожи. Интересно, что будет девятого сентября? Кроме того, что суббота и наш пятый день? Чей–то день рождения? Подбирает подарок?
«Продам ?рущую Настурцию. Она здорова, но плюется!» О-о-о, а здесь снова доза яда: «Идиот. Купи удобрения». ?х да, Дугал не любит ботанику, но разбирается. Орущая настурция, которая ещё и плюется… да уж. ? казалось бы, такой милый цветок.
«Ищу менеджера по рекламе! Просьба обращаться только людей с тремя высшими профильными образованиями! Портфолио, стандартный пакет документов, выписку со всех имеющихся счетов, рекомендации от четырех известных в мире рекламы профессионалов предоставлять обязательно!» Однако запросы! Самое смешное, что такие вот деятели, требующие «стопиццот» рекомендаций и портфолио, достойное Нобелевки, сами, как правило, абсолютные нули. Здесь, как видно, тоже, судя по ехидному «Ключ от сейфа в швейцарском банке забыл» все теми же черными чернилами.
В глаза бросилось такое же острое и черночернильное «мисс Блер». Что? Неужели он не так уж… то есть, все-таки замечал Шарлотту? Может, все не настолько безнадежно, как мне казалось?
Я вчиталась в объявление, затем – в острый почерк профессора. «Ищу моделей для съемок в рекламе. Приветствуются фактурные девушки, красивые глаза обязательны». Кстати, глаза у Шарлотты… теперь у меня… и правда красивые, необычные, с колдовской зеленью. «Пишут «глаза», думают «грудь». Как раз для мисс Блер. Удачное применение ее фактуре и, разумеется, глазам».
Да-а-а уж, приложил так приложил. Я представила свою реакцию, если бы узнала, что наш главред считает меня безмозглой клушей, годной только трясти сиськами в рекламе. Уволилась бы – сразу же! Это, в конце концов, унизительно! Но Шарлотта… Не могла же она быть настолько идиоткой?! Все-таки ее сюда взяли, в это «самое престижное» учебное заведение! хотя… что она там говорила о богатом отце? Может, не только или не столько за собственные заслуги посчастливилось оказаться на этом месте? Или у профессора просто завышенные требования к ассистенткам? Но что тут завышать, если даже я, ничего не зная о мире вообще и академии в частности, вполне справляюсь? Или мне пока не попадалось сложных задач?
Я смотрела на ровные строчки объявления и косой, острый, летящий почерк доктора Норвуда и не могла понять, что теперь делать. Потому что, если уж честно, первым и пока что единственным пришедшим в голову вариантом был глупый и истерический – схватить профессора за лацканы его безукоризненно отглаженного пиджака, трясти и вопить: «Я – не она!»
Ну ладно, можно не трясти. И не вопить. Но надо же что–то предпринять?! Потому что сейчас мои-Шарлоттины шансы добиться от него внимания близки к абсолютному нулю. И я даже не могу винить его за это.
Кошмар.
Кофе закончился, я удивленно заглянула в опустевшую чашку – сама не заметила как выпила. И никакого удовольствия.
Сделать еще?
Нет. Бесполезно. Выпью ещё одну или десять – ничего не изменится. Не исчезнет ни это дурацкое объявление, ни мнение Дугала Норвуда о Шарлотте. Безнадега.
Я положила листок, прижав его пустой чашкой.
– Сидней. Пять дней, даже с половиной. Отлично, - сказала вслух и не узнала собственного голоса. Ах да. Он ведь и так не мой.
– Помечтаете в обеденный перерыв, - раздалось от двери. – Вы нужны в нижней лаборатории. Практикум по возгонке у алхимиков. – Профессор прошел к своему столу и вдруг обернулся. Кажется, он впервые смотрел на меня так – прямо и бесконечно долго, а темная бровь медленно ползла вверх. Вообще может человек так изгибать брови? И что происходит? На лице профессора не дрогнул ни один мускул, но отчего–то казалось, что это для него крайняя степень изумления. – С каких пор вас интересуют газеты? И почему ради такого случая главный цветник не засыпало снегом? – ядовито поинтересовался он. - Миссис Трунберри внезапно ушла в отпуск? Так найдите другого целителя.
– Уже нашла, – хмыкнула я. - Возьму этот номер, здесь как раз есть подходящее объявление. Вы не против? Если вам он еще нужен, верну завтра.
– Не нужен. И поторопитесь. Через пятнадцать минут даже мистер Обли должен стоять у котла с набором ингредиентов.
Вот тут–то меня и догнала паника. «Справляюсь»? Ну конечно, справлялась, пока от меня не требовалось ничего сложнее разбора почты и замен в расписании. Я даже не знаю, где эта нижняя лаборатория! Не говоря уж о мистере Обли и его ингредиентах.