Но в какой-то момент я нашла ответ на этот вопрос. Всё дело было именно в том, что мы — разные. Совершенно, абсолютно, просто до каждой извилинки. Но вместе с тем в один день мы выбрали одну и ту же судьбу — отказались от танцев и пошли своей дорогой. А остальные непохожести нас только объединяли. Мы дополняли друг друга, я видела в ней себя — очень странную версию Анны Данчук, которая вечно хотела рисовать, но кто сказал, что такого не могло быть? Мы уравновешивали друг друга — я вытаскивала Настю из скорлупы в нужные моменты, а она, при необходимости, «гасила» меня.
Когда мы уже подходили к зданию, позади нас послышался полный абсолютного счастья женский визг:
— Девчооонкиии!
То, что обращались именно к нам, сомневаться не приходилось — таким вот образом со мной здоровались чуть ли не с пелёнок. Обернувшись, я угодила в поистине медвежьи объятия.
— Саб, задушишь, — прохрипела я, пытаясь высвободиться и едва удерживая себя от того, чтобы не начать хлопать подругу по спине, прося пощады.
С Сабиной Малышкиной мы были практически сёстрами. Двоюродными, поскольку наши отцы считали друг друга братьями. Такая вот странная, совершенно не кровная связь. Саб была Мисс Рассудительность — очень мудрая, не по годам подкованная и удивительно серьёзная. Этим она пошла в родителей. Однако, от своей тётки, которая умудрилась выйти замуж за мужчинуа, который был на восемь лет её младше (к слову, это у них была семейная традиция — мама Сабины тоже родилась на несколько лет раньше её отца), милая кареглазая брюнетка вобрала в себя некоторую…дурковатость. Да, наверное, это было то самое слово. Которая имела свойство иногда вырываться наружу.
Саб была единственной в нашей компании, кто к творчеству не имел ровно никакого отношения. Девушка училась на медицинском факультете и меньше чем через год собиралась стать стоматологом. Причем, эдаким секси-доктором, потому что природа подругу мою явно не обидела. Она была из той породы людей, которым оборачивались вслед и долго провожали точёную фигурку тоскливым взглядом. Почем тоскливым? Потому что понимали одно — не светит. Сердце этой красотки давно и прочно было занято одним мрачноватым на вид, но очень добрым внутри типом. Но о нём потом.
Когда мне, наконец, вернули возможность дышать, я первым делом ощупала свою тушку, проверяя, не повредила ли мне чего щедрая на объятия подруга. Но нет, кажется, обошлось без переломов и даже трещин. Класс, жизнь продолжалась.
— Крошки, я так скучала! — продолжала между тем распинаться Сабина, — Клянусь — Доминикана ничто без вас!
— Вот уж сомневаюсь, — хмыкнула Настя, — Ты ведь была там с Даником. А это значит что? Правильно — любоооовь, — протянула девушка, многозначительно двигая бровями.
Но Малышкина только отмахнулась:
— Если бы! Мы ведь ездили с родителями. Клянусь — папа ни на секунду не выпускал нас из виду. Как будто боялся, что мы начнём срывать с себя одежду прямо там, стоит только отвернуться.
— Как он бережёт твою девственность, — не удержалась от смешка уже я, — Интересно, а дядя Олег сильно расстроится, если узнает, что беречь уже как бы нечего?
— Я думаю, он устроит настоящие поминки, — с самым серьёзным видом отозвалась Сабина, — Будет оплакивать её, поднимет пару бокалов. Быть может, даже прочтёт поминальную речь, расписав все её достоинства и добавив в конце, что нам всем будет её не хватать.
Переглянувшись, мы втроем не выдержали и расхохотались. А после, утерев набежавшие слёзы, поспешили в кафетерий.
На удивление, там было очень многолюдно, и наш столик лишь каким-то неведомым чудом оставался свободным. Либо — что тоже возможно — люди за несколько лет запомнили и осознали, что в центре сидит самая классная в университете компания. А что — сарафанное радио даже спустя много лет оставалось одним из самых эффективных способов передачи информации.
И, как ни странно, мы пришли первыми. Оставшихся представителей нашей компании пока на горизонте не было видно. Вот и верьте после этого в женские опоздания. Да мы — самые пунктуальные в мире создания! И всё.
Взяв себе по кофе (я ограничилась апельсиновым соком), мы заняли свои места и принялись что делать? Правильно — сплетничать. Каждой хотелось рассказать о том, как прошли её каникулы и чем занимались подруги. Сабина усиленно работала в клинике у отца, и только под конец лета позволила себе отдохнуть на уже упомянутой ранее Доминикане. Девушка с таким восторгом описывала свои приключения, что мне было по-хорошему завидно. Видимо, всё становилось в сто крат ярче, когда рядом был любимый человек. А если учесть, что её избраннику были не чужды приключения и он любил не только Саб, но и авантюры — можно было не сомневаться в том, что отдых они запомнят надолго.
У Насти лето прошло чуть скромнее — они с отцом устроили себе тур по лучшим картинным галереям России. Как истинные рабы искусства, бросили мать семейства в её ресторане — и укатили смотреть на шедевры великих художников. А уже после позволили себе выбраться к морю — прихватив таки тётю Лену.
Девчонки всегда с нетерпением ждали моих рассказов. Мне порой казалось, что они даже дышать переставали, пока я делилась впечатлениями от своих путешествий. А всё почему? Да потому что с моими родными каждая поездка — это дурдом! На колёсиках!
Я серьёзно. Мой отец был ходячим несчастьем. Он постоянно либо забывал документы, или чемодан свой терял, или всё сразу — а почему нет? А Сашка унаследовал эту черту вместе со страстью к танцам.
Я до сих пор помню историю, которая случилась с нами пару лет назад, когда я только закончила второй курс. Мы решили полететь в Израиль. А что — там красиво, тепло, культура такая, колоритная и интересная. А ещё — самый защищённый в мире аэропорт. И в этом мы убедились на собственной шкуре. Но обо всём по порядку.
Полёт нам понравился. Авиакомпания была неплохой, персонал — улыбчивым, а сам салон тоже был довольно комфортным. И четыре часа в воздухе пролетели незаметно. Самый смак начался, когда мы приземлились и пошли проходить паспортный контроль.
Нас разделили. Серьёзно — Сашу, как самого маленького, оставили с мамой в одной колонне дожидающихся таможни людей, а меня с папой засунули в две другие. Ладно, думаю, не беда. Очередь моя подошла быстро, я бодро ответила на стандартный перечень вопросов: цель поездки, как надолго, что с собой везёте, сколько денег, где будете жить, кем вам приходятся те люди, что прилетели с вами. Когда невысокий коренастенький мужчина с акцентом выяснил, кажется, всю мою подноготную (мне казалось, что он вот-вот спросит мою группу крови и какие на мне в тот день были трусики), он, наконец, поставил заветную печать и отпустил меня восвояси.
Позволив другому мужику похлопать меня (читать — полапать!) в попытке найти что-то запрещенное, а третьему — изучить вдоль и поперёк мою сумочку, я всё же получила свободу и была отпущена восвояси. На входе в отдел выдачи багажа меня уже ждали мама с Сашкой. Папы не было.
— Ты отца не видела? — едва я подошла, спросила мама.
Я покачала головой:
— Как-то не сложилось у нас с этим. А что такое?
— Не знаю, — нервно дёрнула плечом мама, заметно нервничая, — Долго его нет.
— Да ладно тебе. Я тоже только подошла. Сейчас и батенька нарисуется, — попыталась я её успокоить.
И он нарисовался. В сопровождении двух сотрудников службы безопасности. Они прошли мимо нас и буквально втолкнули отца в какую-то комнату. Он успел только послать нам ободряющую улыбку — и дверь захлопнулась.
— Не поняла, — озадаченно протянула я, пытаясь въехать в происходящее.
А мама, недолго думая, пошла разбираться. Подойдя к комнате, она попыталась открыть дверь, однако её вежливо, но твёрдо остановили.
— Вам туда нельзя, — сказал один их сотрудников аэропорта, чуть коверкая русские слова и перекрывая вход.
— Что значит — нельзя? — в голосе мамы скользило волнение и раздражение, — Там мой муж. Пустите.
— Простите, но нет, — покачал головой мужчина.
— В смысле нет? — родительница явно начинала терять терпение, — Что вы там с ним вообще делаете?!
— Ему просто зададут несколько вопросов. Это стандартная процедура.
— Стандартная?! — взвизгнула мама, — Меня вы почему-то в эту каморку для швабр не запихивали! И сына моего — тоже! Ань, а тебя? — бросила она взгляд в мою сторону.
— Нет, такого не припомню, — призналась я, чувствуя себя несколько неловко.
Я волновалась за папу — в конце концов, реально, куда его повели и зачем? Но вместе с тем я понимала, что тот мужик, который стал объектом ярости моей мамы, был в этом не виноват. Он просто делал свою работу.
— Вот видите! — торжествующе воскликнула родительница, — Так какого, простите меня, хрена, вы задержали моего супруга?!
— Мэм… — я заметила, что у мужчины покраснела шея и поспешила вмешаться.
— Мама, успокойся, — тронув её за руку, я чуть ли не силком оттащила её от той злополучной двери, — Всё нормально. Папу скоро отпустят. В конце концов, он же не преступник, и его не разыскивает полмира. Ведь так? — уточнила я на всякий случай.
— Конечно, нет! — воскликнула мама, вся красная от злости, духоты и усталости, — Дурдом какой-то, честное слово, — добавила она едва слышно.
Папу пытали минут двадцать. Ну, не пытали, а расспрашивали. Очень и очень подробно, обо всём — семье, жизни, работе. Оказалось, что таможню насторожило слишком большое количество штампов в отцовском паспорте — он часто ездил со своими учениками на конкурсы, гастроли и мастер-классы, поэтому его документ напоминал очень интересный путеводитель. И это не внушило доверие чутким евреям. Это был первый раз на моей памяти, когда танцы сыграли с человеком такую злую шутку.
В общем, приятным это приключение назвать было нельзя — мама до сих пор начинала ругаться, стоило кому-то вспомнить тот случай. Но зато мы его точно вряд ли когда-нибудь забудем.
Но в тот день подруг мне было нечем порадовать — как ни странно, отпуск прошёл без сучка, без задоринки. Разве что в последний день папа с Сашей проспали и мы едва не опоздали на самолёт, но это так, мелочи.
Поэтому я ограничилась тем, что провела краткий экскурс по своему летнему евротуру, и мы просто занялись любимым женским занятием — начали перемывать косточки тем, кто пока к нам не присоединился. А что — сами были виноваты. Нечего опаздывать.
Время уже подбиралось в 8:30, а это значило, что нам пора было закругляться и разбредаться по аудиториям, когда дверь в кафетерий с грохотом распахнулась, явив миру местного бога. По его скромному мнению.
Юлиан Кораблёв. Звезда, гордость и надежда всея университета. Мальчик, которого при рождении поцеловал сразу Бог, все греческие музы и кто там ещё у нас отвечал за таланты? Это нужно было спросить у самого Юлиана, потому что он был чем-то вроде местного гения. Мальчик-гугл — так его ещё называли, потому что, клянусь, этот парень знал всё! А что не знал — загугливал и узнавал. Как потоки информации усваивала его бедовая голова — не было известно, как мне кажется, даже ему.
Кроме того, он был ещё и талантливым. Учась вместе со мной на факультете искусств, он умудрялся изучать и вокал, и актерское мастерство, и музыку. Такой, знаете — и швец, и жнец и на дуде игрец. Вот только танцы ему не давались, и от этого в моей душе нередко поднималась волна злорадного удовлетворения. И это притом, что парень был младше меня на год. Как он умудрился оказаться на четвёртом курсе вместо третьего? Говорю же — он был хренов гений.
Да, вы правильно поняли — большую часть времени этот парень меня раздражал. Он был наглым, самоуверенным, невероятно красивым. И Юлиан знал об этом. Более того — нагло этим пользовался. Всеми своими данными. В учёбе, в творчестве, в дополнительных занятиях — он всегда стремился быть первым. А поскольку к тому же стремилась и я — мы нередко становились соперниками.
Но в чём, конечно, мне было за ним не угнаться — так это в общении с противоположным полом. Тут я просто снимала шляпу, потому что Кораблёв был неподражаемым. Бабником. Неподражаемым бабником. Но при этом — невероятно искусным. Это даже я была вынуждена признать, потому что к покорению дам Юлиан подходил виртуозно, находя ключик к каждому сердцу. В ход шло всё — обаяние, улыбка, знания, серенады под окном, актёрские этюды — всё, что только мог сгенерировать его мозг. И девочки велись. Каждый чертов раз. Казалось бы — ну запомните же, что он не встречается ни с кем дольше пары недель! Но нет — каждая надеялась стать той самой, поэтому в сети к Юлиану регулярно попадались новые жертвы. Он был чем-то вроде Венериной мухоловки — разливал сладкий сироп, а когда мушки залетали, то ловушка тут же захлопывалась.
Но что странно — его при этом не ненавидели. Ни девушки, которых он бросил, ни парни, которые проигрывали ему по всем фронтам. Нет — его харизма и невероятное обаяние делали своё дело, превращая Юлиана в душу любой компании. Играло свою роль и то, что Кораблёв ещё на втором курсе сколотил музыкальную группу, которая, по местным меркам, была довольно популярна. Так что, задирать звезду казалось всем слегка кощунственным.
Юлиан никогда не расставался со своей гитарой. Серьёзно — чехол с инструментом стоял рядом с его партой даже на занятиях по матанализу! Она — и огромные бело-голубые наушники. Как будто он не мог остановиться на чем-то одном. Или это просто был еще один из его способов покрасоваться и отметить свою уникальность.
В общем, подводя итог подо всем вышесказанным, заявляю — Юлиан Кораблёв был тем ещё пижоном, который нередко выводил меня из себя. И такого мнения, как ни странно, придерживалась только я. Всё остальное население земного шара, кажется, поделилось на две категории — кто-то хотел быть им, а кто-то был готов убить за его внимание.
В это время объект моих мыслей, кажется, устал раздавать направо и налево белозубые улыбки и, подойдя к нашему столику, сел рядом со мной, прислоняя чехол с гитарой к соседнему стулу.
— Привет, малышка, — улыбнулся Юлиан, обнимая меня за плечи.
Что? Разве я вам не сказала, что этот парень — ещё и мой лучший друг? Упс…незадача.
глава третья
Глава третья.
Юлиан
Глядя, как морщится Анино лицо, я не мог скрыть довольную улыбку. Она вечно дулась, когда я её так называл. Но с другой стороны, разве я был виноват в том, что она в какой-то момент перестала расти, а я — нет? В конце концов, её должно было утешать то, что она хотя бы по возрасту меня обогнала, и этого никто из нас исправить не мог.
С Данчук мы дружили с самого моего рождения. Серьёзно — наши предки общались задолго до того момента, как мы появились в планах. По крайней мере, я так точно — у Ани там была какая-то своя история. Так или иначе, нам вроде как на роду было написано дружить. И даже больше. Мы проводили вместе чуть ли не каждую свободную минуту. У нас была шумная компания — Саб, Колян, Даник, Настя, Аня и я. Этакие детишки-бандиты, которые держали в страхе весь район. За счёт парней, конечно — дамы у нас были воспитанные. Кроме Нюты. Вот уж кто мог дать фору любому мальчишке. Даже меня в играх она оставляла далеко позади. И поэтому мне так хотелось стать лучшим во всём. Чтобы доказать своей подружке, что я тоже чего-то да стою. Мне хотелось, чтобы она видела во мне равного себе.
Когда-то давно, когда мне было года четыре, я на полном серьёзе заявил, что женюсь на этой девчонке. Но, получив увесистый удар лопаткой в лоб, почему-то передумал. Видимо, Анька вправила мне мозги на место. И с тех пор в качестве невесты я её как-то не рассматривал. А вот на роль лучшей подруги она подходила идеально. Той самой, рядом с которой было не стыдно иной раз поныть и пожаловаться на жизнь, которая всегда готова была дать честный и порой жестокий совет. И которой можно было написать и позвонить в любое время суток.
Мог ли кто-то похвастать тем, что у него в жизни был такой человек? Я — мог. И делал это с завидной регулярностью. Мы были действительно близки. Насколько? Ну, например, собаки. Я уже говорил про своего питомца Наполеона. Так вот, у Ани дома тоже была собака — той же породы, того же возраста, из того же, что и Нап, помёта. Как так вышло? Мы просто увидели щенков и в один голос завопили, что «нам нужен щеночек!!!» предки не смогли устоять перед таким напором и сдались. Имена выбирал я. Так вот, Анину животинку звали Элиза. На секундочку, так звали родную сестру того самого Наполеона. Чувствуете всю степень продуманности и юмора в моей идее? Мы были хозяевами великого полководца и его сестры. Уровень.