Я прошлась прищуренным взглядом по траурным лицам, ощущая себя ангелом возмездия.
— Только знайте — я недовольна. Моя мамочка всегда говорила, что надо уметь прощать, и я обязательно постараюсь вас простить, когда вы все передохнете. Я жизнь свою посвящу тому, чтобы наказать каждого из вас.
Я заметила, как Пухляк снял свои очочки и стал протирать запотевшие стёкла. По его вискам катился пот, и выглядел он растерянным и напуганным.
— А что это Эдуард Алексеевич так разволновался? Вы не волнуйтесь, лично Вам я мстить не буду, Вы сами загнётесь в этом гадюшнике. Вы, наверное, думаете, что и ни при чём вовсе? А разве не вам, доброму дядюшке, я доверилась? Вы знали о моих проблемах, но легко оставили меня наедине со своим сыном-монстром. Изначально было бы гораздо гуманнее сдать меня в детский дом, чем взять в свою семью. И свою благодарность за вашу доброту я приберегу до лучших времён. А вы все пока расслабьтесь, и спасибо вам за внимание.
К концу моей пламенной речи бабка и её недоразвитая внучка рыдали в голос, вероятно, каждая о своём. Тётка тяжело дышала и держалась за сердце, будто оно там у неё есть, Пухляк протирал вспотевший лобик, а Артур куда-то исчез. Ну, а полковник… Полковник довольно и загадочно улыбался.
Через полчаса на территории дачи остались трое — я, бабка и Полкан. И я с радостью отправилась на прогулку вдыхать полной грудью полезный, чистый воздух. Сейчас я действительно испытывала удовлетворение.
Глава 17
2018
Ди
2018 год
…Даль, прирождённая, как боль,
Настолько Родина и столь –
Рок, что повсюду, через всю
Даль — всю её с собой несу!
Даль, отдалившая мне близь,
Даль, говорившая: “Вернись”…
М. Цветаева
Аэропорт родного города меня, к сожалению, не впечатлил. Я собираюсь здесь жить, хочу снова полюбить этот город и после стольких лет отсутствия не должна поддаваться первому впечатлению. Такси мчит меня по улицам, залитым светом от фонарей, и я жадно впитываю мелькающие за окном картинки моей покинутой и почти незнакомой родины. Город очень сильно изменился — разросся и похорошел. Центр просто не узнать — повсюду разноцветная иллюминация, отражающаяся в стеклянных фасадах стильных новостроек. Не столица, конечно, и не заграница, но ведь родину не выбирают, и самое время приструнить свои барские замашки, не с золотой ложкой во рту родилась.
Небольшая частная гостиница в центре, на набережной, оказалась вполне комфортной. Здешний «люкс» сильно отличался от уже привычных, но меня он вполне устраивает. Оставив вещи посреди номера, я вышла на балкончик, обвитый виноградной лозой. Попыталась представить, как уютно и приятно было бы стоять здесь летним вечером. Странно, но прожив в этом городе тринадцать лет, я никогда не бывала на этой набережной. Возможно, раньше она не была такой ухоженной и красивой, но вид, открывшийся передо мной сейчас, мне определённо нравится.
Огромное водохранилище, наше местное море, было гордостью и украшением города. Яркая и полная луна отражалась в воде, и лунная дорожка, переливаясь и сверкая, освещала путь к родному берегу, где прошло моё счастливое детство, где я стремилась к Олимпу, где остались дорогие мне люди, и где навсегда осталась моя мамочка. Сейчас, глядя на усыпанный множеством огней противоположный берег, я ощущала ноющую тоску и лелеяла хрупкую, но необходимую, как глоток свежего воздуха, надежду.
Разобрав свой багаж, я быстро приняла душ и удобно устроилась на постели с макбуком. Лишь совсем недавно я позволила себе, благодаря социальным сетям, заглянуть в жизнь тех, кто были и остаются мне дороги, и кого я сама оставила в прошлом, на многие годы вычеркнув из своей жизни, но не из своего сердца.
Моя Дашка — она такая уже взрослая, симпатичная. Всё такая же блондинка, только уже не с косичками и хвостиками, а с модным, пышным каре. Даже на фото заметно, какие у неё густые волосы. Дашка почти такая же хрупкая, только эта хрупкость уже не подростковая, а женственная. На ней длинное в пол платье — подруга всегда стеснялась своих тонких ножек. Но зато смелое декольте демонстрирует наличие совсем немаленькой груди — эффектной блондиночке было, чем гордиться. Моя Дашка провожает дочку в первый класс. Девочка очень похожа на неё — беленькие косички, голубые лучистые глазки и тоненькие ножки.
Я улыбаюсь. Какая она сейчас, моя Дашка? Если такая же оторва, как раньше, то пошлёт меня сразу. Не представляю, как я переживу это, но постараюсь найти способ, если и не вернуть её дружбу, то хотя бы встретиться и поговорить. Тогда, много лет назад, я была слишком обижена, когда она рассказала Шерхану и Витьку, что на самом деле со мной произошло. А Витёк рассказал об этом Серёже. Дашка хотела добиться справедливости, мечтала отомстить за меня, а в результате подставила близких мне людей, тем самым лишив меня возможности общения.
Не то чтобы я не могла связаться с ними, просто тогда обойти эту трагедию в разговоре было невозможно, и я пошла по пути наименьшего сопротивления — просто перестала выходить на связь. Тогда, в тринадцать лет, я не готова была заново переживать свою боль, объясняясь с людьми, принявшими слишком близко к сердцу мою историю, а тем более с мужчинами. Я надеялась, что скоро смогу вернуться и объясниться, но это «скоро» растянулось на долгие пятнадцать лет. Я давно простила свою Дашку за длинный язык, и теперь очередь за ней — она должна простить мне многолетнее молчание.
Захожу на страничку к Витьку. Когда я нашла его на просторах интернета впервые, то была сильно удивлена тем, кого увидела на его страничке — Таньку! Из списка своих друзей я вычеркнула её ещё задолго до отъезда. Была ли она действительно такой плохой — не знаю, но её зависть и неприязнь я всегда ощущала кожей. Танька и девочкой была очень симпатичной, а сейчас просто расцвела. Эффектная, фигуристая шатенка, которую нежно прижимает к себе мой Витёк. Добилась-таки своего. Она ещё в школе страдала по моему партнёру, но он тогда никого не замечал, кроме меня. Да и выглядела Танька в то время, в отличие от меня, совсем ребёнком, хотя она и на год старше.
Эх, Витя, кажется, ты попал. На фото рядом с маленькой Танькой Витёк смотрится настоящим великаном. Симпатичный, стройный, он по-прежнему в танцах, и на его странице много фотографий с танцпола. Его партнёрша гораздо изящнее, чем я была когда-то. Ну, хоть с ней он больше не надрывается. Простит ли он мне моё исчезновение? Конечно, да — мужчины всегда меня прощают. Вот только нужно ли ему сейчас это испытание — в виде меня?
Информацию о Янке я долго не могла найти, и узнала о судьбе своей подруги только на странице её старшего брата. Узнала уже давно, поэтому сейчас не так больно. Фотография моей Янки, весёлой, боевой девчонки обведена в чёрную рамочку с комментарием ниже — «Люблю и помню». Как же так, моя подруга, что с тобой случилось? Нахлынули воспоминания и навернулись слёзы. Эта смелая девчонка готова была порвать любого за мои страдания, и нам с Дашкой часто приходилось сдерживать её воинственность. Лишь поэтому я не смогла доверить ей тогда свою тайну. В той ситуации Янка не смогла бы сдержаться, и я очень боялась за неё. А теперь её нет, и я уже никогда не скажу ей, как сильно люблю её и насколько доверяю.
Серёжа, Серёженька, Серж. Все его звали Сержем, ему так больше нравилось. Лишь я одна упрямо называла его Серёжей. Кажется, годы ему нипочём — до сих пор, как мальчишка, только лучики морщинок в уголках улыбающихся глаз выдают возраст. Сколько ему? Вероятно, уже хорошо за сорок. Уж он-то не мог меня забыть, вот только сильно я подпортила его грандиозные планы. Интересно, покорил ли он свой вожделенный Олимп без меня?
И, наконец, мой Шерхан. Серьёзный, деловой и постаревший, но ещё не старый, и всё ещё интересный мужчина. А раньше вообще был шикарным, но я только сейчас смогла это оценить. Уж он точно не мог меня забыть, а простить? Надеюсь, сможет, ведь я на коленях готова вымаливать его прощение. Он обязательно меня поймёт — он человечище.
Ну всё, я подсмотрела за своими друзьями и закрываю фейковую страницу. А смотреть на своих врагов я не хочу, мне и так всё о них известно.
*****
Утром, проглотив вполне приличный завтрак, я позвонила Ланевскому — главе местного филиала «СОК». Наверняка, Карабас успел предупредить его о моём внезапном прилёте. О том, что я отбываю в родные пенаты, сам Карабас узнал лишь вчера вечером, когда я регистрировалась на рейс в аэропорту. Пресекая его возмущение, я объяснила, что решение было спонтанным и принято пару часов назад, а свои вещи я оставила на хранение в отеле, чтобы не тормозить ремонт в новой квартире. Карабас пробурчал что-то по поводу моей непредсказуемости, пожелал удачи и пообещал содействие в любых вопросах. И уж конечно он не мог не предупредить Ланевского о том, что к ним едет «ревизор».
После третьего гудка в динамике раздался приятный мужской голос:
— Слушаю Вас.
Ранее мы с Ланевским виделись лишь однажды, когда я защищала свой проект, а в дальнейшем общались лишь по телефону или в скайпе, пока я контролировала возведение моей «Крепости». Можно сказать, что в некотором роде моя «Крепость» — это кот в мешке. Очень надеюсь, что содержимое «мешка» меня не разочарует.
— Добрый день, Александр Андреевич, это Диана Шеро.
— А, Диана, здравствуйте, очень рад Вас слышать, у Вас новый номер?
— Да, сохраните его, пожалуйста. Сегодня мне хотелось бы с Вами встретиться, чтобы обсудить наши общие дела, это возможно?
— Для вас, Диана, всё возможно. Где и во сколько Вам будет удобно со мной встретиться?
— Я подъеду к Вам в офис в 14–00.
— Хорошо, я буду ждать Вас, до встречи.
Нравятся мне такие мужчины — деловые и лаконичные.
Теперь меня ждёт дело первостепенной важности. Собираюсь быстро. Чёрные легинсы из тонкой кожи, облегающий джемпер песочного цвета. Волосы оставляю распущенными и, оглядев себя в зеркале, остаюсь довольной. Пальто, сапожки, сумочка — я готова, и такси уже ждёт. Помоги мне, Господи!
К родной школе подхожу с замиранием сердца. Стены многих учебных заведений ещё помнят меня, но сердце моё замирает только здесь, где всё связано с детством, с мамой и счастьем. Вхожу, и мой взгляд упирается в стену, где когда-то висела мамина фотография. Конечно, её там больше нет, как и не осталось в этой школе помнящих её учеников. На этом месте висит стенд «Наши чемпионы». Да, наверное, так и должно быть, тогда откуда во мне эта непонятная обида? Погруженная в собственные мысли, я не сразу замечаю пожилого охранника, пытающегося что-то у меня выяснить. Вопросительно смотрю на него. Мужчина тушуется и осторожно интересуется:
— Девушка, вы к кому?
Отвечаю с сильным иностранным акцентом:
— Я к Шерохину Денису Павловичу, он очень давно меня ждёт, — и, не дождавшись разрешения, устремляюсь к лестнице.
Кабинет всё тот же, только обновлённая дверь и табличка на ней свежая. Осторожно, без стука тяну ручку на себя и первое, что вижу в приоткрытую дверь — фотография моей мамочки на стене в кабинете. В глазах защипало, и воспоминания обрушились неудержимой лавиной. Пытаюсь восстановить сбившееся дыхание и, приоткрыв шире дверь, вхожу внутрь, с трудом переведя взгляд с фотографии на хозяина кабинета.
Гроза нашей школы сидит за столом, погрузившись в свои дела, и не замечает вторжения. Раньше он не носил очки и теперь, увидев этого крупного, сурового богатыря в очках, я испытала острый прилив нежности и сожаления. Да, стареет наш грозный Шерхан. Вероятно, ощутив постороннее присутствие, он оторвал взгляд от монитора и внимательно посмотрел на меня.
Смотрит хмуро сквозь стёкла очков, и плотно сжатые губы вдруг размыкаются, а черты лица становятся мягче. Дрожащими руками он снял очки и приподнялся из-за стола. В его глазах недоверие, но ещё несколько секунд — и уже вижу полное осознание. Глаза этого большого мужчины внезапно наполняются слезами, и он шумно вздыхает. По моим щекам бегут неудержимые потоки слёз, а слова даются с большим трудом:
— Я хочу съездить к маме на могилку, вы составите мне компанию, Денис Палыч?
Шерхан делает мне навстречу несколько шагов и порывисто прижимает к могучей груди.
— Диана-а, — выдыхает он шёпотом, и я ощущаю на своём виске его горячие слёзы.
Уже час мы сидим в его кабинете, и Шерхан всё время трогает меня за руки, будто убеждаясь, что я реальная.
— Денис Палыч, а почему вы ни разу не сказали, какая я красавица? — шутливо спрашиваю и надуваю губки.
— Да какая там красавица, мартышка ты бессовестная. Изранила моё бедное старое сердце, — нарочито грубо ворчит Шерхан.
— Вы ещё молодой, Денис Палыч, и очень красивый. Простите меня, пожалуйста, за всё, потому что я не смогу без Вашего прощения, я очень Вас люблю. Возможно, в Вашем сердце для меня ещё найдётся скромный уголочек? — виновато заглядываю ему в глаза.
— Ты моя маленькая, глупая девочка, ты никогда и не покидала моё сердце. И смотрю я на тебя каждый день, — Шерхан развернул ко мне фотографию на своём столе и я ахнула. Мне тоже очень нравится это фото, но я и подумать не могла, что оно украсит директорский стол.
Я кусаю губы и не нахожу слов, но Шерхану не нужны слова — он всё читает по моим влажным глазам.
— Я даже с твоей шебутной Дашкой Полухиной задружил, всё про тебя расспрашивал. Ты вот зря на неё обиделась, она же молодец, она же ради тебя…
— Ох, Денис Палыч, мне даже вспоминать страшно, что Вы полезли разбираться во всю эту грязь, и чем это для Вас могло обернуться, — я беру его шершавую руку и трусь о неё щекой.
— Да я, Диана, и не жалею, — он ласково гладит меня по волосам. — Ничего не добился, жаль, конечно, но хоть нервы потрепал этим сволочам. Ну, и полковнику твоему спасибо. Если бы не он, то не сидел бы я сейчас в этом кресле. Он паскуда, конечно, что помог прикрыть это дело, но там были авторитеты гораздо серьёзнее. Папаша одного из тех выродков не по зубам нам оказался, а к тому же ни улик, ни жертвы у нас уже не было. Так что это борьба с ветряными мельницами получилась. Да и полковник тоже в неприятной ситуации оказался — с одной стороны честь и совесть, а с другой — семья, хоть и паршивая. Вот такие дела, девочка. — Шерхан тепло улыбнулся и крепко прижал меня к себе.
Понимаю, что хватит уже плакать, но слёз так много, и громадное чувство вины гонит этот солёный поток, грозя потопить кабинет директора в моём позднем раскаянии.
— А давайте забудем уже об этом, Денис Палыч, — говорю шёпотом, маскируя надрывный голос, и прячу заплаканное лицо на могучей груди Шерхана.
— А давай, — быстро соглашается он и целует меня в макушку. — И поехали уже на кладбище, а то мне ещё к двум часам на встречу — полгода борюсь уже за новые компьютеры в кабинет информатики, а меня пиночат, как щенка. Про стадион давно уже молчу, — Шерхан тяжело вздохнул и взглянул на часы.
— К двум часам? Жаль. Денис Палыч, а вы могли бы на завтра перенести свою встречу? — Меня вдруг посетила прекрасная идея — вот он, мой шанс принести хоть какую-то пользу родной школе и её славному директору.
— Зачем это? — недоумевает Шерхан.
— Ну, просто сегодня я никак не могу, а вот завтра поеду с вами, и будут у вас и компьютеры, и новый стадион, и всё, что нужно для нашей любимой школы, — моя улыбка от уха до уха, кажется, не убеждает его в том, что чудеса существуют.
Шерхан отстраняется от меня, внимательно разглядывает с головы до ног и, не обнаружив ни светящегося нимба, ни волшебной палочки, хмуро интересуется:
— А это как? А ты вообще кто теперь?
— А это, как по-щучьему велению. Считайте, Денис Палыч, что дурная, заблудшая фея вернулась на отработку, — весело отрапортовала я.
— Это не шутка? Мне действительно перенести встречу? — продолжает сомневаться Шерхан.
Я не обижаюсь, ведь всю жизнь он привык полагаться на себя, а тут вдруг такое неожиданное и странное предложение от бывшей ученицы, пока ещё никак не зарекомендовавшей себя в деловом аспекте.