Вика мгновенно подскакивает к полуголой блонди и, одной рукой вцепившись ей в волосы, другой тянет её за кружево трусиков, которые трещат и бесполезной тряпочкой падают на пол. Блондинка с голой задницей и, ещё того хуже — с голой передницей, яростно сопротивляется и успевает поймать цепкими руками Викины красивые локоны.
Впечатляющее зрелище, но я не собираюсь на это смотреть. Вторгаюсь в визжащий клубок и не без труда раскидываю бешеных кошек в разные стороны. Ранений избежать не удалось — на руках и плечах кровоточат царапины. Хватаю растрёпанную Вику в охапку и волоку в кухню, бросив на ходу блондинке:
— Через пять минут чтобы тебя тут не было, поняла?
— Козёл, — слышу в ответ.
Ну, так-то да — согласен.
Вика ревёт, размазывая косметику по хорошенькому личику, обещает, что между нами всё кончено, и награждает меня нелестными эпитетами. Я не спорю, но вовсе не думаю, что она меня бросит, да и сам этого не хочу. Вика — красивая, весёлая девчонка, у нас отличный секс, и она единственная, кого я готов терпеть по утрам. Нашим отношениям уже скоро год, и пока меня всё устраивает. Но прямо сейчас ей бы не мешало сильно обидеться и «помучить» меня ещё несколько дней.
— Ненавижу тебя, урод! — выкрикивает Вика и горько всхлипывает. — Всё, теперь это конец!
— Викусь, малыш, ну ты же понимаешь, что для меня это ничего не значило. Перепил вчера, поддался слабости… да я даже не помню, как её зовут, — пытаюсь вяло оправдываться.
— Да ты ещё больший урод, чем я думала. Ищи себе другую дуру. — Моя малышка вырывается из моих некрепких объятий и — слава богам! — наконец-то мчится в прихожую. Я вынужденно окликаю её, но, к счастью, Вика не хочет меня слушать — она оскорблена. Оно и понятно, но сейчас я совсем не готов молить о прощении, мне нужно принять душ, выпить чашечку кофе и отдохнуть пару деньков, а лучше пять. Входная дверь хлопает второй раз за утро, и я облегчённо плюхаюсь на стул. Вот теперь и кофе можно попить.
*****
Тревожная мелодия входящего звонка извещает меня о том, что звонит мама, и я принимаю вызов:
— Да, мамуль.
— Сыночек, здравствуй, милый, ты сейчас где?
— Пока дома, проспал сегодня, — лениво отвечаю.
— Женечка, ну что за безответственность? Ведь ты же знаешь, как папа нервничает. Он сегодня не смог тебе дозвониться, искал тебя.
Где это он меня искал — у себя в кабинете?
— Сейчас поеду, мам, не волнуйся. Скажу, что был в универе.
— Будь уже серьёзнее, милый, — мама вздыхает и меняет тему: — Женя, сейчас Наташе позвонила Вика и очень плакала. Сыночек, что у вас случилось, ты ей что, изменил?
Утро добрым не бывает! Сейчас начнётся прицельный обстрел упрёками и претензиями со стороны сплочённого бабского батальона.
— Мам, что за слова такие, с чего ты взяла? Мы с ней сами во всём разберёмся, а ты поменьше её и Наташку слушай.
— Сынок, ты даже не представляешь, как это больно, когда тебя предаёт любимый человек. Ведь ты же сам видел, как я страдала из-за папы. — Надрывный голос мамы призывает меня образумиться и раскаяться, но я раздражаюсь.
— Мам, что ты сравниваешь? У отца обязательства перед семьёй, а я чем обязан Вике? Какое, на хрен, предательство?
— Евгений! — маму возмущает моя грубость.
— Прости, мамуль, но это только моё дело, а у тебя есть своя дочь, за неё и переживай. А Вика тебе никто, и нечего отчитывать родного сына из-за чужой девчонки. Их ещё будет сотня, а у тебя за всех переживать здоровья не хватит.
— Но, сыночек, я же думала, что у вас с Викой всё серьёзно…
— Так, всё, мам, я на работу тороплюсь, а о Вике можешь с Наташкой поговорить, хорошо?
Мама неохотно отступает, и мы прощаемся. Но через минуту раздаётся звонок от Наташки. Эта ещё сопля учить меня будет! И я с раздражением сбрасываю вызов от сестры.
*****
Направляюсь в офис безо всякого энтузиазма. Ну не могу я работать без настроения, хоть ты тресни. Зато, открыв дверь в приёмную отца, наблюдаю потрясающую картину. Алинка, выставив напоказ хорошенькую попку и приложив ушко к двери шефа, пытается услышать, что же происходит в кабинете. Алина — бальзам для моих глаз и сильное слабительное для нервов отца.
— И что за страшные тайны скрываются в кабинете нашего босса? — с насмешкой в голосе интересуюсь у Алинкиной… попы. Девчонка подпрыгивает от неожиданности, но испуг в глазах сменяется облегчением, когда она видит меня.
— Женечка, — заговорщически шепчет Алина, — я думаю, что у Александра Андреевича там любовница.
— С чего такие выводы? — теперь мой вопрос звучит очень жёстко, и секретарша испуганно лепечет:
— Ну, как бы, Александр Андреевич пришёл сегодня нарядный. Потом он съездил в салон и сделал стрижку и укладку. А ещё, он отменил все дела после обеда и сказал, что ждёт очень важную гостью. Она пришла в два часа, и теперь они, как бы, там — в кабинете, — Алина многозначительно играет бровями.
— И что за тёлка?
— Какая-то… Ас-ми-ралда, — отвечает секретарша, подглядев имя в блокноте.
— Кто?! — меня начинает бесить эта тупоголовая кукла.
— А это она сама так сказала, а он другое имя называл, но я забыла записать. Она такая наглая, сама впёрлась в кабинет, а теперь у них там, как бы, всё подозрительно, — зашептала Алинка, сделав страшные глаза.
— И что там подозрительного? — меня обуяла злость. Совсем недавно мать накрыла этого престарелого ловеласа с какой-то шмарой и чуть с ума не сошла. Так он теперь что, на работе развлекается?
— Ну-у, там звуки всякие странные и вообще… — слова Алины звучат не слишком убедительно, но я уже достаточно завёлся и, не задумываясь, врываюсь в кабинет.
Поймать отца на горячем не вышло и, судя по всему, они даже не начинали. Начищенный и сияющий, как новый башмак, отец восседал на своём месте. Гостью же отделял от него массивный стол. На звук моего резкого вторжения девушка с роскошной каштановой гривой повернулась в крутящемся кресле и обратила ко мне лицо прекрасной амазонки. Мне стоило героических усилий не растерять самообладание и привычную надменность со своей физиономии. А эта девчонка скользнула по мне равнодушным взглядом и спокойно отвернулась. Она просто отвернулась ОТ МЕНЯ! То есть, она сочла меня неинтересным, не достойным её внимания? Да кто она такая, вообще? Кажется, самое время это выяснить.
— Евгений, ты что себе позволяешь, не видишь, что я занят? Тебя не научили хотя бы стучать, прежде, чем вторгаться в чужие переговоры? — взбеленился отец. Но гостья и ухом не повела.
— Здрас-сьте, прошу прощения, если помешал. Просто Алинка мне сообщила, что у нас гостит Эсмеральда, и я не мог пройти мимо. Обладательница столь необычного, редкого имени невольно вызывает интерес. Наша гостья без козы?
Кажется, своим выпадом я привлёк лишь внимание отца, который тут же снова на меня обрушился:
— Ты что несёшь, какая коза? Диана, простите, пожалуйста, за такой ужасный приём — сначала Алина, а теперь…
Диана? Неужели та самая?
— Не волнуйтесь, Александр Андреевич…
В моей голове взорвалась буря эмоций — её нереальный голос парализовал мой мозг, и я даже не вник в смысл сказанного, но насмешливые нотки быстро развеяли очарование и разбудили злость. Отец поспешил меня представить своей гостье:
— Кстати, познакомьтесь, Диана, раз так вышло — это мой сын, Евгений и он, к сожалению, иногда забывает о хороших манерах.
Ох уж эти правила приличия. Стерва была вынуждена развернуться и взглянуть мне в глаза. Таким взглядом можно сразить наповал, но я закалённый парень, и циничные слова уже срываются с языка:
— Закон и приличия, папа, — это две мирные формы насилия. К чему себя искусственно ограничивать? Юная Эсмеральда со мной не согласна?
Её рыжие кошачьи глаза холодно изучают меня, а слова, произнесённые волшебным голосом, не оставляют сомнения в её стервозности:
— Вы цитируете Гёте, юноша, очень похвально. К сожалению, теперь хорошее воспитание — это помеха, оно закрывает слишком много дверей. И Вы нам это наглядно продемонстрировали, ворвавшись сюда без стука и приглашения.
— Госпожа Диана Эсмеральдовна умна не по годам, — меня злит, что я не нахожу для неё достойный ответ, её голос сбивает с мысли, но вовремя вклинивается отец:
— Сынок, помолчи, я ещё не представил тебе нашу иностранную гостью, потому что ты слишком много и не по делу болтаешь и своим бесцеремонным вторжением нарушил ход моих мыслей и отнял драгоценное время. Диана, если ты не в курсе, — наша очень важная и долгожданная гостья. Она прилетела к нам из Франции, и это по её проекту мы создали наше «Седьмое небо», и благодаря ей выиграли тендер.
На последнем слове отец сделал ударение, призывая меня включить мозги и догадаться, насколько важная персона предстала или, скорее, предсела перед нами. Я уже давно это понял, не самое распространённое у неё имя. Но стерва смотрит как дерзко, будто я на поклон к ней явился.
— Ух, ничего себе, ужель та самая Диана, чей «скромный» пентхаус будоражит любопытство и зависть бедных горожан? И что же Вы так радеете за правила хорошего тона? Манеры прогнутся под тонной бабла.
— А Вы, я так понимаю, тот самый бездельник Евгений? Скажите, а чем Вы занимаетесь в этой компании — взвешиваете чужие кошельки? — её рот произносит слова, но их смысл теряется, споткнувшись о мои фантазии.
Я залип, как чумной, на этих подвижных, невероятных губах. От тембра её голоса у меня даже член мурашками покрылся. Наверное, именно так прекрасные сирены заманивали и усыпляли морских путников, а потом пожирали их с потрохами. Ну, уж нет, детка, тут ты нарвалась на боевого Орфея. Что ты там сказала?
— Я не понял, простите, — вот на хрена я это сказал, идиот. Выдал себя с головой. Интересно, отец тоже половину беседы с ней пропустил?
— А это как раз неудивительно и лишь подтверждает сказанное мной, — стерва мгновенно воспользовалась моим промахом. Я стряхиваю с себя морок и пытаюсь реанимировать мозг.
— Кажется, ты усомнилась в моей мозговой активности, детка? — уже открыто нарываюсь на конфликт.
Она изучает меня своим кошачьим взглядом, а во мне закипают ярость и похоть.
— А напомните мне, невоспитанный мальчик, когда мы с Вами перешли на «ты»? — чувственные губы растягиваются в хищной улыбке, а я мысленно наматываю на кулак её гриву и грубо, и глубоко вбиваюсь членом в этот дерзкий рот, вколачивая её слова обратно ей в глотку. Эта наглая сука меня отчитала, как шкодливого пацана, и меня понесло:
— Послушай, ты, дерзкая девочка, а тебя в твоей Франции не научили, как вести себя в гостях у взрослых дядей? Или ты привыкла, что всегда и всё улаживают всемогущие папики, и просто пока не сориентировалась в незнакомой обстановке? — Вот я дебил, что я несу?
У отца чуть паралич не случился. Но француженка меня снова уделала:
— Я не вполне уверена, что Вы подразумевали под словом «папики»…
Она воспитывала меня, не теряя улыбки, опустила, сука, ниже канализации, а во мне бушевали стыд и ярость.
Да, малышка, то место, которым я впитал твою отповедь, сейчас люто покраснело и напряглось. Нам всем повезло, что я в штанах. Вот я конь педальный, хер меня сюда принёс. Эта малолетняя гюрза жалила больно и без промаха. Бля…, я с ней не справляюсь, и это бесит, сука! Удавил бы гадину голыми руками.
— Я смотрю, ты очень борзая и самоуверенная… — Ой, деби-и-ил… Но ничего остроумного в голову в этот момент не приходит, а все силы брошены на то, чтобы скрыть дрожь в голосе. И в руках, бля*ь.
— С языка снял, — улыбается француженка.
Будь мы наедине, она бы уже извивалась подо мной и повизгивала, а не ядом плевалась.
— Это ты такая только в кабинете моего отца?
— А ты хотел бы со мной уединиться и проучить по-пацански? — она открыто смеётся надо мной.
— Вот именно, проучить. Уж я бы нашёл для твоего языка более достойное применение.
У меня реально сорвало крышу, если я позволил ей понять смысл моих больных фантазий. Но эта сука не выглядела оскорблённой и развеселилась ещё больше:
— Это какое же, позволь полюбопытствовать и предостеречь заодно. А то ведь в комплекте с языком у меня ещё имеются крепкие зубы, — и она так громко клацнула зубами, что мой рвущийся наружу член вмиг испуганно скукожился. Шах и мат!
И вдруг взорвался отец, чем спас меня от харакири. Он негодовал, стыдил меня, а я с ним даже не спорил. Да что там говорить — он был абсолютно прав. И почему он раньше меня не заткнул? А лучше бы выпер меня из кабинета, потому что сейчас самое время свалить отсюда, но мои ноги приросли к полу, а взгляд к чертовке Эсмеральде.
И вот тут она выбралась из своего глубокого кресла, и все мои внутренние раскаяния развеялись, как дым по ветру. Мой мозг просто не способен заниматься самобичеванием в момент охоты. Как в замедленной съёмке я с жадностью смотрю на Диану, не пропуская ни один изгиб, ни единого движения — грациозная и опасная. Слишком опасная для моего самообладания. Фигура баллов на девятьсот по стобалльной шкале — идол всех фитоняшек. Интересно, суккубы — это чистая мистика или всё же они среди нас? И, боюсь, совсем близко, как подсказывает мне воспалённое воображение.
Гостья задержалась рядом со мной, чтобы я смог облапать похотливым взглядом её грудь, и произнесла:
— Ну, слава богу, малыш вернулся, а я уж думала, мы тебя теряем.
Ну, и кто из нас охотник, а кто жертва?
Диана, улыбаясь, проследовала к двери, а я, проглотив неуместный комментарий, залип на её задницу. Неожиданно включилась резервная память:
“ …Я всё равно тебя когда-нибудь возьму –
Одну или вдвоём с Парижем.”
С Маяковским мы всегда были на одной волне.
И где ты был, Вован, пять минут назад, когда у меня язык к нёбу приклеился?!
Лишь когда дверь за Дианой закрылась, я обратился к отцу:
— Пап, твоя французская гостья сама меня провоцирует, ты видел?
— Женя, скажи мне, что это сейчас было? — глухо спросил отец.
— Это, папа, была самая ох*ительная в мире задница, — выдал я то, о чём думал.
— Это да, но я сейчас о другом, — отец устало потёр виски, — ты что мне тут устроил, совсем охренел?
— Да ладно, всё же нормально. Она и не обиделась даже. У неё, вон, не язык, а змеиное жало. Слушай, пап, а откуда вообще взялась эта Диана? Я не прямо сейчас имею в виду.
— Она сама вышла на Соколова со своим суперпроектом. Увела его каким-то чудом у Поля Тома, а ведь Соколов его два года окучивал, такие бабки предлагал, а она нам его сама привезла на блюдечке, ещё и тендер нам выиграла. Мы даже ни озаботиться, ни разволноваться не успели. И взяла она немного, хотя, сколько ещё попросит, неизвестно. Но мы, один хрен, в шоколаде. Она, кстати, хочет быть акционером. — Отец многозначительно посмотрел на меня.
Ага, сейчас эта наглая стерва начнёт безбожно доить нашу компанию, а стадо акционеров устроит показательную битву за её внимание.
— Ждёт, что мы поделимся? — цежу сквозь зубы, готовя обличительную речь.
— Нет, она хочет выкупить акции, — похоже, что отец в восторге.
— Надеюсь, не мои? Ни хрена себе — бабла у этой мелкой! Хотя, с её-то данными, наверняка, несложно зарабатывать. Или просто брать… А чё, зайдёт, к примеру, в автосалон BMW со своей фирменной улыбочкой, стрельнёт глазами и поздоровается для усиления эффекта. И всё — может выбирать любую тачку и ехать по делам, не расплатившись, — весело фантазирую я, осознавая, что в этой шутке лишь доля шутки.
— Ну, да, наверное, ты прав — кто на что учился, — задумчиво резюмировал отец.
— Слушай, пап, только давай по-чесноку, у тебя с ней ничего не было? — забросил я удочку.
— Ты дурак, что ли?! — искренне удивился отец.
— А в планах есть? Мне просто важно, — я не сдаюсь.
— Женя, сынок, ты о чём? Забудь, и даже думать не смей. Это же акула, она проглотит тебя и не поморщится. Слыхал, как зубами щёлкнула, да у меня член тут же умер. Женя, послушай своего старого, мудрого отца и не суйся в эту адскую ловушку. Говорю тебе — сожрёт!
— Подавится! Пап, а с каких пор ты во мне сомневаться стал, и какой, по-твоему, ей нужен мужик, если уж я не подхожу? — встрепенулось мужское эго.