Дашка говорила настолько серьёзно, что я рассмеялась.
— Даш, не мели чепухи. Лично я никогда нас не сравнивала, но всегда видела и знала, что ты очень хорошенькая. И пойдём уже выбирать тебе платье.
— Да кто бы спорил, а потом пойдём за шубкой, чтобы я не чувствовала себя ущербной, — выдала Дашка.
— Да не вопрос, — весело ответила я, а подруга фыркнула.
В кремовом длинном платье, отливающем золотом, Дашка была восхитительна.
— Да, Динка, ты рискуешь померкнуть на моём фоне, похоже, я себя недооценивала. — Довольная отражением, подруга крутилась перед большим зеркалом в примерочной, но, увидев ценник, она округлила глаза и запротестовала.
Но, как обычно, я смогла быть убедительной, и мы прикупили ей ещё туфли и бельё. Дашка пыхтела и ворчала, как старая бабка, но, в очередной раз выслушав мои аргументы, что за все пропущенные дни рождения я должна ей гораздо больше, она заявила:
— Теперь это платье будет моим любимым. Я надену его на Новый год, 8 марта, потом на твой день рождения, потом на Витькин, и на свой.
— Даш, на твой день рождения у тебя будет новое любимое платье, которое ты наденешь на Новый год, потом на 8 марта… — смеясь, мы вышли из магазина.
*****
— А тут ничего, миленько. — Дашка осматривала стильный интерьер маленькой кофейни.
До назначенной встречи с ребятами в ресторане ещё оставалась уйма времени.
— Это местечко мне напоминает Париж, — сказала я тихо, боясь развеять эту волшебную атмосферу, напомнившую мне любимый город.
— Так любишь Францию? — спросила Дашка с нотками ревности в голосе.
— Париж люблю и очень скучаю, — честно призналась я.
— Любишь больше, чем Родину? — Дашка сузила глаза, и мне стало смешно.
— Я не знаю, Даш, я люблю свой город и очень тосковала по нему, но Париж… — я мечтательно закатила глаза.
— Пока ты не пригласишь меня в свой хвалёный Париж, даже не надейся, что я тебя пойму, француженка, блин, мадам Шеро.
— Мадемуазель! — возмущённо исправила я.
— Ой, да пофиг!
Официантка принесла нам кофе и пирожные и пожелала приятного аппетита.
— А я смотрю, тебя не пугает жирная задница, — Дашка проглотила первый кусочек десерта и довольно замычала.
— Мы с ней уже давно договорились — я даю ей хорошую нагрузку, а она прощает мои маленькие слабости.
— Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы все калории пошли в сиськи, — тихонько воззвала Дашка, глядя в разрисованный потолок, после чего жадно накинулась на пирожное. Я расхохоталась.
— Уверена, что парочка дополнительных кэгэ лишними для тебя не будут, — замотивировала я подругу, но та сделала страшные глаза и так яростно замотала головой, будто я уже собственноручно навешивала на неё эти самые килограммы.
— Слушай, Динка, мне не даёт спокойно жить один вопрос — почему у тебя нет мужика?
Ох, зря неугомонная Дашка полезла в эту кухню, но обижать её я не могу, поэтому отвечаю честно:
— Отношения — это большая ответственность, взаимные обязательства. Я не чувствую, что готова к этому… Я не стану жертвовать личным временем, не готова к уступкам и компромиссам, и уж тем более, к проявлению заботы.
— Хм, это ты пока так говоришь! Значит, не влюблялась ещё по-настоящему.
«А у меня никогда и не будет по-настоящему», — подумала я, но в ответ лишь пожала плечами.
— А вот когда будут у тебя свои дети, то ты вообще забудешь про личное время, — поучительно заявила моя подруга.
Сердце отозвалось тупой болью, но я продолжаю с улыбкой смотреть на Дашку.
— Дети, Дашунь, это совсем другое — это наша плоть и кровь, наше будущее. А мужики…
— А чё мужики? У них тоже кровь, и плоть, между прочим… А, кстати, о плоти — у тебя с этим как?
— С чем? — усмехнулась я.
— С секасом — вот с чем! Мужики для тебя ненужные обязательства, а как же секс?
— Но секс — это же не повод заводить отношения.
— А-а-а… это типа трах без обязательств?! — Дашка смотрела на меня, как на инопланетянку.
— А это так странно?
— Ну-у, не знаю, Динка, наверное, это даже круто… Вот только ты рассуждаешь, как кобель потаскун.
Я рассмеялась.
— Я не таскаюсь, Даш, но если меня не интересуют романтические отношения, то это вовсе не значит, что я должна похоронить интимную жизнь.
«Я и так её чуть не похоронила», — подумала я про себя.
— Ну, так-то да, а что — у тебя никогда не возникает желания задержаться рядом с каким-нибудь ядрёным перцем?
— А зачем? Перец привыкнет, привяжется, и начнутся проблемы.
Дашка потрясённо уставилась на меня и, кажется, даже не заметила, что доедает моё пирожное. Ох, чужая я здесь, непонятная… Да и везде непонятная.
— Слушай, Динка, ты какая-то неправильная женщина — рассуждаешь, как зажравшийся холостяк. Или в вашем Париже все такие чокнутые?
— Успокойся, подруга, не все. Навязанные стереотипы сильнее нас и мы по-прежнему остаёмся рабами общественного мнения.
— Но ты-то уж понятно, что не рабыня. — Дашка положила локти на стол, приблизилась ко мне и понизила голос: — Скажи, а что из себя должен представлять мужик, которому ты позволишь проложить путь к себе в трусики? Ты как их выбираешь?
Память тут же подкинула сомнительный «путеводитель», и я с досадой поморщилась.
— Знаешь, Даш, не хочу тебя разочаровывать, но, как показала практика, этот путь гораздо короче, чем… — я на мгновение задумалась, — …чем к сердцу. И в выборе секспартнёра мозг обычно не участвует.
— Ну, хоть в чём-то мы с тобой похожи, — Дашка хохотнула. — Да нет, всё правильно, Динка, жить нужно в кайф. А то, пока найдётся достойный претендент на твоё сердце, твоя писька покроется мхом. А уж, если следовать советам мозга… Ой, ну всё, пойдём уже, а то наши мучачос все дела себе отморозят. Как там этот кабак-то называется?
— Дуэт, — напомнила я.
— О, как! А наш квартет-то туда впустят?
Глава 23
2003
2003 год
На бабкиной даче мне действительно нравилось. Целых два дня я гуляла по лесу, впитывая пьянящий аромат природы. Наверное, она делилась со мной жизненными силами, потому что у меня появился аппетит, и спать я стала спокойнее. Я много купалась в реке и даже с удовольствием загорала. Вот загорю дочерна, и пусть бабка объясняет друзьям и соседям, откуда у неё темнокожая внучка. Эльвира не тревожила меня абсолютно. Кормила регулярно и вкусно, но обращалась ко мне лишь в случае крайней необходимости. Не то чтобы она объявила мне бойкот, скорее, опасалась нарваться на грубость. А на меня снизошло умиротворение, и я не намеревалась затевать скандал. Но Эльвире этого знать необязательно, пусть лучше помалкивает в тревожном ожидании бунта.
В воскресенье вечером пора было возвращаться в город, но мне так не хотелось покидать это удивительное место, что я решилась обратиться к бабке:
— Эльвира, а мы не могли бы пожить на даче? До города недалеко и Леонид Петрович мог бы ездить на работу отсюда.
— Ох, Дианочка, деточка, тебе и правда здесь понравилось? — бабка всплеснула руками. — Ты даже не представляешь, как я рада. Конечно, я предложу Лёнечке, да он и сам об этом подумывал. Ведь у нас тут такая красота, а воздух какой! — она ещё долго описывала красоты окружающей среды и пользу от пребывания в этой самой среде, а я ловила вечернее солнышко и слушала стрекотание кузнечиков, благо, что бабке не удалось их перестрекотать.
*****
Уже целый месяц мы живём на даче, и мне здесь совсем не скучно. Я очень много плаваю, загораю, подолгу гуляю в лесу и танцую. Танцую постоянно, хотя Серёжа приказал мне больше отдыхать и не затанцовываться, как он выразился. На нашем последнем занятии, после двухчасовой тренировки, я умудрилась хлопнуться в обморок. Серёжа с Витьком испугались страшно и решили устроить мне отпуск, точнее, решил Серёжа, а Витёк вынужден был согласиться. Серёжа, узнав, что я буду жить на даче, очень обрадовался, приказал мне набираться сил в течение целого месяца и не сметь соваться в город, иначе он продлит мне каникулы. А ещё дал строгий наказ отъедаться. Даже смешно — хореограф заставляет воспитанницу набивать пузо. Ну уж нет, Серёженька, я только успела ощутить себя стройняшкой, и вовсе не готова снова видеть в зеркале тётиху-бегемотиху. Да и аппетит у меня пропал. Бабка сначала очень переживала, но Полкан её успокоил, что у подростков такое бывает, особенно в летний период. Утром я совсем перестала кушать и пила лишь несладкий чай с лимоном, а от еды меня тошнило. Но жаловаться Эльвире я не считала нужным, а то ещё лечить меня начнёт или к врачу потащит, а значит, мы уедем с дачи. Зато вечером я чувствовала себя превосходно и даже ела с удовольствием, нагуляв аппетит за день.
Завтра заканчивается срок моего вынужденного отпуска, и я поеду в город к своим парням. Я уже сильно соскучилась по нашим совместным занятиям и по Витьку с Серёжей. Да и девчонок давно не видела. Бабке совсем не нравится моя идея ездить в город на тренировки, потому что они заканчиваются позднее, чем полковник возвращается с работы, и он не сможет отвозить меня на своей машине. Но Эльвиру я не уговаривала, а просто поставила перед фактом, что буду возвращаться с последним автобусом, а в это время ещё светло и бояться мне нечего.
Утром я напросилась ехать в город вместе с Полканом. Вчера Дашка вернулась с родителями из Сочи, а Янка специально вырвалась на три дня из деревни, где обычно проводила летние каникулы, батрача в огороде у бабушки. Эльвиру я предупредила, что ночевать останусь у Дашки и даже предложила позвонить Дашкиным родителям и проверить, а не выносить мне мозг подозрениями и предположениями об опасных ситуациях, подстерегающих меня на каждом шагу. К тому же, самую опасную ситуацию, которая могла со мной случиться, бабка уже прошляпила, так чего теперь-то суетиться.
*****
Дашка меня встретила счастливая и загорелая. Загар, конечно, был слабоват из-за её светлой кожи, зато волосы выгорели добела, и даже брови с ресницами посветлели. А вот Янка была тёмная, как папуаска, но всё равно не шоколаднее меня. Мы красовались друг перед другом загаром, делились впечатлениями и разглядывали Дашкины обновки.
— Ты в этой шляпе, как Тортила, сними и не позорься, — вынесла Дашка свой вердикт Янке, примерявшей её пляжную панаму.
— Просто из твоих тряпок на меня налезла только шляпа, — ответила бесхитростная Янка.
— А жрать надо меньше, вон с Динки пример бери — стала, как кипарис.
Я вступилась за Янку и, шлёпнув себя по круглой попе, констатировала:
— Даш, я на свой «кипарис» твоё шмотьё тоже не натяну.
— Просто у тебя другая конституция, ты — девушка-груша, а я… — начала Дашка.
— А ты анорексичная морковка, а думаешь, что идеал красоты, — вклинилась Янка. — Так что давай, альбинос засушенный, прячь свои чехлы для удочек, они никому не налезут, кроме тебя и дождевых червей. — И Янка с демонстративным презрением откинула от себя Дашкин узенький сарафанчик.
— Я изящная блондинка с модельными формами, а ты слонопотам серо-буро-непонятный, — с королевским достоинством парировала Дашка Янкин выпад.
— Девки, дурочки, вы ещё подеритесь. Вы у меня обе суперзвёзды. Только Дашка звезда подиума, а Янка звезда большого спорта, — я поспешила исполнить роль рефери.
— Ага, олимпийская чемпионка по борьбе сумо, — продолжила кусаться Дашка, хотя вовсе так не считала.
Янка совсем не была толстой и, зная это, старалась не принимать близко к сердцу Дашкины подколки, а Дашку мёдом не корми — дай над кем-нибудь поиздеваться, и Янке доставалось чаще всего из-за своей терпеливой и беззлобной натуры.
— Злые вы, уйду я от вас… на кухню. — Поджав губы, Янка поплелась в кухню.
Дашка с хитрой мордахой уже раскрыла рот, чтобы ляпнуть что-нибудь Янке вдогонку, но получила от меня локтем по рёбрам, закашлялась и выпучила глаза.
— Совсем сбрендила?
— Не ори. Янкино терпение не вечное или ты реально пытаешься её обидеть? — прошипела я.
— Конечно, нет! Ой, ну прям обиделась, как маленькая, — тихо проворчала Дашка и внезапно заорала: — Ян, Янка, у меня кое-что вкусненькое есть, — и ломанулась вслед за подругой.
— М-мм, как вкусно, — мычала Янка от удовольствия. — Даш, как эта штука называется?
— Пахлава. И, между прочим, она очень калорийная. Динка, а ты почему не ешь, худеешь, что ли? — удивилась Дашка, зная, как я люблю такие вкусности.
— Да тошнит что-то, — поморщилась я и отвернулась от стола.
— Тошни-и-ит? А на солёненькое не тянет, нет? — выдала Янка и заржала, как коняка.
Я улыбнулась в ответ на шутку, а Дашка выпучила глаза и осторожно спросила:
— Дин, может, ты отравилась чем?
Я равнодушно пожала плечами и сменила тему.
На тренировку девчонки увязались за мной. Им нравилось наблюдать, как мы зажигаем с Витьком. Но спустя час Янке позвонил отец, и она умчалась домой, пообещав увидеться с нами завтра. А моя верная Дашка осталась ждать меня.
К концу тренировки сил у меня уже не осталось, двигалась я вяло и на лбу появилась испарина. Серёжа нахмурился.
— Птенчик мой, чем ты занималась целый месяц — пристройку к дачному домику мастерила или клещей своей кровушкой кормила? Я не узнаю тебя, Диан. Я тебе приказал отъедаться, а ты похудела ещё больше, может быть, ты больна? — в голосе Серёжи слышалась тревога, а не злость.
— Прости, Серёж, я не знаю, устала что-то… Может, не выспалась? — пыталась я оправдаться, но Серёжу такой ответ не удовлетворил.
— Итак, завтра дуешь к врачу и сдаёшь все анализы. Поняла? Ты месяц назад, когда тут в обмороке валялась, и то была краше. Виктор, проконтролируй визит к врачу, — сурово и безапелляционно заявил Серёжа, а Витёк закивал, соглашаясь с наставником.
Не сомневаюсь, что он бы сопроводил бы меня до тундры и обратно, лишь бы торчать со мной рядом.
Я закатила глаза, но Серёжа и слышать не хотел никаких отговорок.
— Я в ответе за тех, кого приручил и научил. Всё, а теперь марш домой. Сюда вернёшься только с заключением от врача о своём здоровье. Всё ясно?
Витёк проводил нас с Дашкой до её дома и пообещал зайти завтра к одиннадцати часам.
— Опупел? Мы спать будем, лучше к часу подгребай, — отдала команду Дашка.
Витёк уступил с недовольством — Дашку он не очень жаловал.
— Динка, колись давай, что с тобой? — Мы с Дашкой лежали в постели, на её разобранном диване при свете ночника. — Ты мне ничего не рассказывала про обморок.
— Да я просто не успела до отъезда, а потом забыла.
— Дин, ты и правда очень похудела и твой обморок — это ненормально. А тошнит тебя давно? — подруга перешла на шёпот.
— Ты на что намекаешь? — до меня вдруг стал доходить смысл её подозрений. — С ума сошла?
— Никуда я не сошла, — невозмутимо ответила Дашка. — У меня тётка, когда была беременной, то её каждый день тошнило и рвало, и в обмороках она валялась периодически. И, кстати, тоже сильно похудела. Так что, все симптомы на лицо. Поняла?
— Даш, во-первых, меня не рвёт, а во-вторых, в обмороке я повалялась только раз. Просто очень голодная была и устала на тренировке, — нервно оправдывалась я.
— Раньше ты что-то вообще не уставала, хотя сутками танцевала.
— И с гусями! — психанула я. — Всё, больше не собираюсь обсуждать этот бред, ясно тебе?
Дашка ничего не ответила, только вздохнула. Но через минуту спросила:
— Дин, а у тебя эти, ну, красные дни календаря давно были?
Я задумалась и начала вспоминать. А когда вспомнила, меня будто мухобойкой пришлёпнули. Да быть такого не может!
— Ну, и что ты молчишь? Уснула, что ли? — проворчала Дашка.
— Очень давно. Я даже и не помню точно, когда. Но у меня вообще нерегулярно всё было, — растерянно отозвалась я.
— Ну, всё, мать, приплыли — вяжи пинетки, гладь пелёнки. Что теперь делать-то будем, а? — Дашка вскочила с постели, явно уже готовая что-то делать.
— Даш, а давай спать, — тихо попросила я.
Мне было необходимо подумать, и я не могла сейчас сходу ничего сказать по поводу этого неожиданного обстоятельства. Мне нужно было время, чтобы такое осмыслить.
— Ты чё, дура совсем? Тут такие дела творятся, а она спать собралась. Да у тебя сейчас пузо начнёт расти не по дням, а по часам. Спать ей, видите ли, приспичило. Вот так проснёшься однажды, а пупок, как аквариум. А ну, подъём! — грозно скомандовала Дашка и для пущей убедительности притопнула ногой.
— Даш, ты вообще сбрендила? — не желая покидать уютную постель, я сильнее закуталась в тонкое, летнее одеяло. — Хочешь родителей разбудить, может, ты и с ними новостью поделишься? Орёшь, как ненормальная. Ложись, давай, за ночь пузо точно не вырастет, а утром подумаем. — Мне очень не терпелось угомонить неугомонную Дашку и сосредоточиться на собственных мыслях.