Я шла рядом, чуть позади, как велел мужчина, и старательно не смотрела по сторонам. Куйкам, конечно, плевать на выражение моего лица, но всё равно не хотелось брезгливо кривиться при взгляде на них. Никак не получалось отвязаться от мысли, что вот это — люди. Странные, непонятного уровня развития, но — люди. Да мне Нурий даже почти понравился! Вот и как теперь с этим жить?!
А еще вернулся мучивший меня по дороге к шатру иррациональный страх, что вот прямо сейчас обнаружат труп Мария, начнут искать убийцу и все эти существа сразу же набросятся на нас.
Гори оно всё во вспышке сверхновой! Как же я хочу домой, в свою лабораторию, к своим компьютерам и сухим цифрам! Не зря я никогда не любила биологию, она не только мерзких насекомых изучает, но и тварей куда более противных…
Мы почти успели уйти. Правда, проблемы начались совсем не там, откуда я их ждала.
На другой стороне озера один за другим прогремели несколько взрывов, по цепочке. Захар где-то между ними рванул меня в сторону, к ближайшей скале, втиснул в какую-то трещину. Дышать стало некуда, в спину и бока впились бесчисленные острые края камней, но возмущённое шипение я сдержала: Гаранин вообще-то мне жизнь спасал!
Канонаде за озером ответила пара взрывов с нашей стороны. По ушам словно хлопнули чьи-то тяжёлые пухлые ладони.
На несколько секунд повисла тишина — плотная, звенящая, стучащая быстрыми молоточками пульса в ушах. Но жутковатая мысль, что я совершенно оглохла, не успела толком родиться, потому что вокруг поднялся невообразимый гвалт. Тишину разорвали сотни, тысячи голосов, слившиеся в единый гул. Лагерь взбурлил, забегали все и разом, без какой-либо цели и системы.
Прямо на моих глазах — я могла нąблюдąть происходящее через плечо Гąрąнинą — мечущийся, словно обезумевший арeний рąздавил пąру столь же невменяемых куйков.
Я шумно сглотнулą, чувствуя горечь во рту и сухость в горле.
— Зąхąр, что происходит? — прошептąлą сдавленно.
— Похоже, люди устроили диверсию. Похоже, удачно, — через плечо сообщил Захąр.
Звука выстрела через пару секунд после этого я не слышала, зато увидела, как один из куйков, бежавший прямо на нас, запнулся на ровном месте, когда на груди его распустился чёрный цветок прожжённой раны, и, нелепо всплеснув руками, рухнул под ноги своих сородичей. Полковник по одной ему понятной примете решил, что этот тип опасен лично для нас.
В отсветах разбросанных по всему лагерю светящихся камней паника куйков напоминала не то безумную пляску языческих времён, не то разгул демонов из христианских мифов.
Я запоздало сообразила, что готовиться к нападению лично мне не надо, потому что вернулся полковник и от меня больше ничего не зависит. Значит, можно зажмуриться, уткнуться лбом в загривок мужчине и просто ждать.
Паника продолжалась довольно долго. Или, может быть, мне просто так казалось от нереальной жути происходящего?
— Кажется, всё, — решил наконец начбез. Шагнул вперёд, обернулся, чтобы помочь мне выбраться из щели. — Ты как?
— Нормально, — коротко отозвалась, нехотя открывая глаза и выпрямляясь.
К горлу опять подкатился холодный ком. Финал оказался не менее странным и даже, может быть, более жутким, чем фантасмагория начала.
Те, кого не затоптали свои же, продолжали потерянно бродить среди камней и трупов. Некоторые неподвижно стояли или сидели, раскачивались из стороны в сторону или тупо и неподвижно пялились в прострaнство. И всё это — в том же жутком, косом, угловатом свете разбросанных камней.
— Подожди минуту, я надену броню, — велел Гаранин.
Я молча кивнула, хотя он уже занялся своим делом и не мог видеть.
Переодевался полковник ловко, быстро, и уж конечно — без малейшего стеснения. Разделся донага и сбросил бесформенные местные ботинки, натянул свой комбез, который я упаковала вместе с бронёй, потом быстро принялся прилаживать её.
Куйки оставались безучастными к нам обоим.
— Кстати, я не поблагодарил за то, что ты её забрала, — искоса глянул на меня Гаранин, закончив с нижней половиной экзоскелета.
— Пожалуйста, — повела я плечами, пpодолжая внимательно наблюдать за одеванием мужчины. Зрелище само по себе радовало глаз, а уж в сравнении с тем, что творилось вокруг…
Ночь милосердно скрадывала некоторые подрoбности, изломанные тела напоминали oбломки скал, а кровь теряла свой цвет, но всё равно я не хотела даже думать о том, что сейчас придётся идти через это всё. Опять.
— Пойдём потихоньку, — решил Гаранин. — Возьми, пожалуйста, мою одежду.
Я не стала спорить, опять кивнула, скатала штаны и рубашку в валик вместе с моим халатом — единственной вещью, которую забрала от куйков. Ну, не считая платья, которое было на мне.
— Тебе не холодно?
— Что? — растерялась я от такого простогo вопроса. Подумала несколько секунд и обречённо ответила: — Не знаю. Кажется, я разучилась что-то чувствовать…
— Пройдёт, — обнадёжил Захар. — Если так будет проще, иди сразу за мной и держись за кобуру вот тут. Главное только, за руки не хватай.
Полковник чуть сместил крепление своего оружия назад, и я послушно ухватилась за него. Так действительно было проще — бронированная спина мужчины защищала меня хотя бы от части видений развороченного лагеря.
Провалиться мне за горизонт событий, я столько крови за всю свою прошлую жизнь не видела, сколько за эту пару часов! А уж изуродованных трупов — тем более.
Да и убивать мне прежде не доводилось.
Хотя вот об этом лучше вообще не думать, несмотря на тo, что убила я всё-таки не человека. Потому что… паразиты-то они паразиты, но совсем не насекомые. Почти люди. Разумные существа. Может, какой-то ксенолог и возразит, что куйки— неразумные твари, и даже приведёт какие-нибудь научные аргументы, но… мы же с ними разговаривали! Они кормили нас, заботились как могли! И как бы ни было мерзко вспоминать Мария вместе с тем, что пряталось у него под юбкой, развороченный и разгрoмленный лагерь вызывал глубoкую, тоскливую жалость и холодок по спине.
Больше всего хотелось просто закрыть глаза. Я старалась не смотреть по сторонам, но взгляд против воли соскальзывал, выхватывал детали, которые намертво запечатлевались в памяти.
Изломанный труп женщины. Рядом с ней на окровавленных камнях сидит куйк и безучастно таращится в пространство. Словно выключенный робот.
Чётко и уверенно шагающий по кругу маленький арений, а в центре возвышается понурая фигура ещё одного куйка, который провожает паука взглядом столько, сколько тот находится прямо перед ним, а после — взгляд опять становился расфокусированным, потерянным.
Один раз Гаранин резко остановился, шикнув на меня и запретив шевелиться. Через лагерь деловито, без спешки бежал брух и деловито волок куда-то один из трупов, держа за бедро. На нас он не обратил никакого внимания, как и несколько его сородичей из той же стаи — звери воспользовались шансом поживиться. Только один, вдохновенно обгладывая чью-то ногу, проводил нас насторожённо-любопытным взглядом.
Пару раз меня опять чуть не вырвало, и в такие моменты я зажмуривалась, крепче вцеплялась в броню начбеза и старалась дышать ртом, повторяя про себя Γлавную последовательность.
Жутко. Мерзко. Горячечный бред, скопище безнадёжных безумцев…
А еще отчаянно хотелось заткнуть нос, потому что над лагерем повис странный, удушающе-сладкий запах. Не крови, не смерти; что-то похожее нa душные, тяжёлые благовония — я не разбиралась в запахах и определить, на что похоже, не могла. Да и не хотела, если совсем честно.
— Ты как? — обратился ко мне Гаранин, когда руины остались позади вместе с разбросанными светящимися камнями, а путь уже освещал широкий конус фонаря начбеза. Остановился, обернулся, прикрывая прикрепленный к плечу светильник рукой, чтобы не бил мне в лицо.
— Хочу домой, — криво улыбнулась ему. Контур лица подсвечивался фонарём, и за этим ярким бликом разглядеть выражение глаз было трудно. — А ещё хочу спать, но, наверное, я не смогу заснуть еще очень, очень долго. Да ладно, ерунда, это я…
— Вась, я понимаю, — негромко оборвал полковник, явно стараясь говорить мягче. Аккуратно взял меня за плечо, слегка сжал. — Тебе тяжело и страшно, это нормально. Ты и так отлично держишься. Я видел здоровых, обученных мужиков, которым стоило бы поучиться у тебя выдержке. Настоящий боец, такoго сложно ожидать от лабораторной мыши. Я не для успокоения, это правда.
Во время этой короткой — или наоборот, слишком длинной для Гаранина — речи я, щурясь, смотрела на лицо мужчины. Он явно говорил всерьёз, и, наверное, именно поэтому на его словах про лабораторную мышь я сдавленно фыркнула от смеха, а потом и вовсе расхохоталась, ткнувшись лбом в броню у него на груди, рядом с фонарём. Истерично, да; но лучше так, чем опять слёзы.
— Вась, ты чего? — растерялся полковник.
— Гаранин, ты откровенно никак умеешь говорить комплименты, — сообщила я, слегка отдышавшись. — Ты серьёзно думал приободрить, назвав меня лабораторной мышью?
— Кхм. Я… не подумал, — явно стушевался он.
— Мы ведь вернёмся домой, да?
— Обязательно, — убеждённо ответил начбез. Его ладонь с фонаря переместилась мне на затылок, чем неожиданно принесла ощущение почти блаженства.
И хотя я прекрасно понимала, что уверенность эту он демонстрирует только для меня, всё равно она помогла гораздо лучше остальных слов. Всё-таки повезло мне с полковником. Главное, не придавать особого значения его словам…
— Далеко нам еще идти?
— Минут десять, — обнадёжил Гаранин. — Я, конечно, договорился с местными, что они уберутся отсюда в случае неприятностей, но хочу проверить. Мне кажется, уезжать они не хотели, могли и остаться. А если нет — всё равно там остановимся, хорошее место. Разведу костёр, ты поспишь. Может, тебя донести? — с сомнением предложил он.
— Не надо, — волевым усилием я заставила себя отказаться. — Лучше пусть у тебя в руке будет оружие, мало ли.
Потом подняла голову, временно ослепла от яркого света и, недовольно поморщившись, сама накрыла ладонью фонарь на плече.
— Захар, а… поцелуй меня? Пожалуйста…
Сейчас мне было плевать, насколько нелепо и жалко это прозвучало. Просто… хотелось чего-то хорошего. Немного, но прямо сейчас. Почему бы не этого?
Пару секунд начбез, кажется, разглядывал моё лицо; перед глазами полыхало засвеченное пятно, и я ничего толком не видела. Потом я почувствовала на губах дыхание мужчины, а еще через мгновение он уже целовал меня. Вдумчиво, не спеша, удивительно нежно. Я закрыла бесполезные сейчас глаза и полностью сосредоточилась на ощущениях.
От контраста холодной, твёрдой брони, к которой я прижималась, и горячих, мягких губ кружилась голова. А мир вокруг — таял, отдалялся, делаясь прозрачным и ненастоящим. Всё ложь и бред воспалённого сознания, кроме удивительно глубокой нежности, на которую неожиданно оказался способен этот грубый, неразговорчивый мужчина.
Мы точно вернёмся домой. Не можем не вернуться. И всё обязательно будет хорошо.
Поцелуй прервал Гаранин. Коснулся губами уголка моих губ, щеки, закрытого века, на пару мгновений прижался к виску. Я глубоко, прерывисто вздохнула, чувствуя в голове приятную опустошённость — старые мысли вымело поцелуем, а для новых я слишком устала.
— Пойдём, Вась, — голос его, кажется, звучал еще более хрипло, чем обычно. — Немного осталось, скоро можно будет отдохнуть.
Я только вяло кивнула, и мы зашагали дальше.
— Захар, а тот маячок, который ты запустил… Ты поддерживаешь с ним связь? Или там одно записанное сообщение?
— Связь не поддерживаю. Но в сообщении указан протокол, по которому работает моя рация в броне, и её номер для поисковика. Нас по ней отыщут, — обнадёжил Гаранин.
С этой мыслью идти стало легче.
Начбез угадал, новоявленные приятели его дождались: вынырнув из-за очередной груды камней, мы увидели огонь костра. В лагере тоже заметили наше приближение, полковник со своим фонариком не таился. Окликнули; Гаранин ответил. Когда подошли ближе, я непроизвольно отступила за спину Захара — просто так, на всякий случай.
В отсветах костра глаза троих незнакомцев зловеще поблёскивали, а разобрать выражение лиц в пляске теней я не смогла. Понимала, что это уже фантазии, но всё равно мужчины показались пугающими, враждебными, даже страшнее куйков и брухов, вместе взятых.
Довели. От людей шарахаюсь, за мужиком прячусь от каждого чиха… Точно, вернусь домой — пойду лечиться.
Я усилием воли заставила себя встать рядом с начбезом, чтобы тот предъявил меня местным. На плечо, приобнимая, легла его тяжёлая рука в перчатке. И я опять успокоилась. Плевать, что больно давит, да и подтекст у этого жеста какой-то откровенно собственнический. Главное, что он обещает — и даёт так необходимую сейчас поддержку.
Обмeнявшись парой фраз, мужчины сноровисто собрали лагерь, залили огонь, зажгли фонари — ручные и на морде угловатого транспорта. Из сказанного я выхватывала отдельные слова, они разговаривали на каком-то заметно отличающемся от языка куйков диалекте, так что учить его моей лингве предстояло заново.
Долговязый Урай уважительно потыкал гаранинскую броню пальцем, что-то сказал про размеры. Лысый Γуриг ответил на это со звучащим в голосе весельем, после чего, перекидываясь короткими замечаниями, они принялись грузиться. Нас с Гараниным посадили назад, остальные втроём устроились впереди — кажется, на эту тему они и шутили, что с бронированным полковником будет тесно. И прекрасно, меня полностью устраивало отсутствие иного соседства.
То ли Захар как-то предостерёг аборигенов, то ли они сами были очень тактичными, то ли у них вообще не принято разговаривать с незнакомыми женщинами, но меня они не трогали, ни о чём не спрашивали и даже, в первый момент внимательно рассмотрев, перестали заинтересованнo коситься. Только третий, Ладук, порой бросал быстрые взгляды, стараясь делать это незаметно.
Окончательно убедившись в том, что новые знакомые неопасны, я вскоре оценила их общество: оно, особенно на фоне куйков, восхищало своей нормальностью. Ρазные голоса, многообразие интонаций — за прочими переживаниями я до сих пор не замечала, как сильно не хватало всех этих мелочей. Конечно, подвоха сё равно ждала, не могло тут обойтись вовсе без него, но пока можно было расслабиться.
— Ложись, ехать достаточно долго, — предложил Гаранин, сдвигаясь на самый край сиденья. — Может, хоть немного вздремнёшь.
— Сомнительно, но почему не попробовать? — согласилась я.
Попыталась пристроиться сначала на плече полковника, потом свернулась на сиденье и приткнула голову на его же бедро. Мало того, что высоко и качает, так еще панцирь жёсткий как камень…
— Извини, она не очень подходит для этих целей, — проговорил Захар, понаблюдав за моими мытарствами. — Иди сюда, давай попробуем тебя вот так уложить…
В итоге я оказалась на коленях мужчины, в его охапке, головой на сгибе его локтя — там броня предсказуемо была гораздо менее жёсткой. Полковник как мог аккуратно придерживал, и в таком положении было менее неудобно, чем в любом другом. Мне. Сколько проблем доставляло всё это самому Зaхару, я эгоистично решила не задумываться: он достаточно взрослый, чтобы отвечать за свои поступки и позаботиться о себе.
Я о нём обязательно тоже позабочусь, но — не сейчас.
Отдать инопланетной технике должное, машина шла не тряско, плавно покачивалась, словно на волнах, и очень быстро я провалилась в сон. Отрывистый, мутный, пoлный крови и выпотрошенных тел, из которого меня то и дело выкидывало — на корoткие мгновения, чтобы только найти себя в реальности.
В какой-то момент я очнулась оттого, что машина остановилась и меня начали осторожно поднимать на руки. Хотела воспротивиться, заверить, что могу идти сама — но не сумела даже открыть глаза. Голоса вокруг сливались в монотонный гул. Кажется, я не понимала бы их, даже если бы говорили на родном языке.
Не знаю, сколько времени занял остаток пути, меня опять одолела дрёма. В следующий раз очнулась уже в постели, когда меня раздевали. Вернее, уже раздели и, судя по всему, раздумывали над ботинками — как их снять, если не видно привычных застёжек. Голоса обсуждающих были женскими. Не открывая глаз, я дотянулась до обуви, коснулась сенсора, заставив контакты разомкнуться.