— Прошу, госпожа, — поклонился толстяк и отстегнул цепочку. Натсэ продолжала стоять, будто кукла. Талли это нисколько не смутило.
— Ты не моя! — заявила она. — Твой хозяин — вот этот человек, Мортегар. Будешь его слушаться, поняла?
Я не ждал ответа, но взгляд Натсэ вдруг сфокусировался на мне. Было такое чувство, будто за мгновение она сосканировала меня со всеми потрохами. А потом она безмолвно поклонилась, держа руки по швам.
Новое приобретение: рабыня Натсэ.
— Вот и прекрасно, — кивнула Талли и переключилась на толстого. — Мои деньги, пожалуйста!
Толстяк изменился в лице и прошипел: «Не здесь!» после чего быстрым шагом удалился. Талли поспешила за ним, бросив мне: «Будь тут, никуда не уходи». Толпа вокруг постепенно рассосалась, и я остался лицом к лицу со своей рабыней.
Я откашлялся. Что ж… Надо как-то налаживать контакт. Сила Обольстителя, активируйся!
Команда не опознана. Заклинание не найдено.
Чувство юмора у тебя не найдено! Ладно, обойдусь своими силами.
— Натсэ, — сказал я тонким, будто чужим голосом, — ты можешь перелезть через ограду?
Ничего не случилось. Она не шелохнулась.
— То есть, не могла бы ты… А-а, нет! Натсэ! Перелезь через ограду!
В этот миг я чувствовал, как внутри меня закипает огонь, и тут же выползли надоедливые буквы — сообщить, что у меня опять чего-то там поднялось. Я сморгнул их, не вчитываясь.
Натсэ изящным движением перекинула ногу через оградку. Юбка при этом задралась довольно высоко, и у меня на миг перехватило дыхание. Хорошо, что Натсэ не позволила мигу длиться долго. Раз — и она стоит напротив меня, со своими убийственными глазами. Тут только я обнаружил, что она на пол головы ниже меня.
— Привет, — сказал я.
Молчание. Ужасно невежливая рабыня. Может, у нее где-нибудь кнопка есть?
Я, ничего особо не имея в виду, протянул к ней руку. Коснуться плеча не успел. Натсэ махнула рукой, и моя ладонь со звонким шлепком отлетела прочь.
— Ладно, — пробормотал я.
И вдруг заметил, что Натсэ проявила какую-то человеческую черту. Она покраснела!
В этот момент мимо нас прошел лысый «вампир», обнимая за плечо свою понурую рабыню. Мы с Натсэ повернули головы.
— А теперь, — тошнотворно ласковым голосом говорил он, — мы с тобой купим леденцов. Ты ведь любишь леденцы, моя сладкая?
Ганла промолчала и секунду спустя полетела в землю лицом.
— Ты должна отвечать, когда тебя спрашивают, дорогая, — всё тем же медовым голосом сказал «вампир». — Если я от тебя откажусь — знаешь, что с тобой будет?
Я отвернулся и успел заметить, как Натсэ справляется с дрожью.
— П, — сказала она. — П… Простите, хозяин. Я забылась.
Она опять поклонилась, будто состояла из двух деревянных половинок. Что же её так напугало?
Если хозяин раба умирает по вине раба, или отказывается от раба из-за личных качеств раба, раб немедленно умирает.
— Не переживай, — сказал я. — Это я виноват. Меня зовут Мортегар, но ты можешь звать меня Морт.
— Хорошо, хозяин.
Да уж… Тяжело нам придётся. Говорят, в дружбе мальчика и девочки обязательно кто-то один любит, а другой — тормоз. У нас, судя по всему, уникальная ситуация, когда сошлись два тормоза. Впрочем, что мне за дело до её заморочек? Я ведь не собираюсь с ней жить. В её теле поселится моя сестра. Моя взбалмошная, неунывающая и невзрослеющая сестричка. Интересно, как это лицо выглядит, когда на нём расцветает улыбка? Могут ли эти глаза лучиться неподдельным восторгом, когда «Ура, братик вернулся из школы!»? Я подумал, что если вот это вот тело попытается повиснуть у меня на шее, я заору. Придется привыкать.
— Не скучал? — возникла рядом со мной весьма довольная жизнью Талли. — Удачное утро! Заполучили рабыню за бесценок, да еще и пару солсов мелочью. Жирный, конечно, сбрехал, ну да и Земля с ним, на жуликов не обижаются. Идём отмечать?
И Талли похлопала себя по бокам, чтобы в карманах зазвенели монеты.
Я посмотрел на Натсэ, которая опять словно бы отключилась, и пожал плечами:
— Идём.
***
День был хороший, солнце светило ярко, и легкий ветерок, блуждая по широким улицам города, то и дело приятно холодил кожу. Мы расположились в условно средневековом аналоге летнего кафе — возле одного из попавшихся по пути трактиров стояли столики, один из которых мы заняли: Талли, Натсэ и я. Столик был довольно большой, и я постарался сесть подальше от своей рабыни. Она меня пока что больше пугала, чем вызывала какие-то другие эмоции.
К нам тут же вышел зевающий растрепанный парень в фартуке — принять заказ. Выглядел он так, будто мы помешали ему отсыпаться после суточной смены. Талли нисколько этим не смутилась и заказала всем жареного мяса с пивом.
— Шесть дилсов, — заявил парень.
Талли бросила ему монеты, а когда он ушел, посмотрела на Натсэ.
— Легкий завтрак дороже тебя в шесть раз. Тяжело такое осознать, а?
Натсэ промолчала, даже бровью не повела, но я заметил, как напряглись её плечи. Вся её отрешенность была лишь маской, и, похоже, носить эту маску было совсем не легко. Вот ведь проклятье. Мне придется принести эту девушку в жертву, а я зачем-то взялся её узнавать.
Пиво принесли раньше мяса. Три огромных металлических кружки, свою я вообще с трудом оторвал от стола. Талли подхватила легко, как наперсток, а Натсэ и вовсе не пошевелилась.
— За твою сестру! — сказала Талли и стукнула своей кружкой о мою.
Пиво мне понравилось. У него был такой густой, насыщенный пшеничный дух и вкус, что о содержащемся спирте как-то не думалось. Отличный напиток в такую жару, даже Талли удовлетворенно заявила, что, судя по вкусу, на этот раз в чан упало не больше трёх крыс.
— Ну что? — спросила она. — Ты доволен?
Если я чем и был доволен, так это тем, что теперь меня смущали две девушки, а не одна. Смущение как-то удачно рассеивалось между ними, к тому же друг с дружкой они не общались, и я худо-бедно продолжал чувствовать себя центром вселенной. Убогоньким таким, но — центром.
— Получить рабыню для парня твоего возраста — невиданная удача, — говорила Талли, после очередного глотка вытирая пену с носа. — Редкий папаша так сынка побалует, разве что страшненькой какой-нибудь. А эта штучка, по-хорошему, двух сотен стоит.
— Почему же она шла за дилс?
— Из-за характера. Строптивых рабов на час запирают в «Доме смирения», это стоит пять дилсов, после чего все выходят шелковыми. Наша красавица провела там четыре часа, с толстяка содрали целый серебряк, а толку, как видишь, чуть. Он только за счет поединка в плюс вышел, и тому рад, как ребенок. Говорит, она была из Ордена Рыцарей, ну да это и без него ясно.
Девушка-рыцарь?.. Хм. Я покосился на Натсэ. Больше не хотелось задавать вопросов типа «зачем магам сила». То, как она убила стражника, само по себе напоминало магию.
— Она из клана Земли?
— Можешь её спрашивать, она обязана тебе отвечать, — сказала Талли. — Но вообще — да, наверняка. Видно же.
Она протянула руку и щелкнула пальцем по иссиня-черной пряди волос. Я уже начал привыкать к Натсэ, и для меня не было шоком, когда она отбила руку Талли.
— Эй! — возмутилась та. — Место своё помни, мразь.
— Прекрати! — Мой голос прозвучал неожиданно сильно и властно, так, что Натсэ наклонила голову и стиснула зубы. — Она не любит, когда к ней прикасаются.
Теперь на меня изумленно вытаращились обе. Две пары глаз: черных и фиолетовых. Похоже, я ляпнул что-то не то.
— Она — рабыня, — отчеканила Талли. — Что она любит, должно тебя заботить не больше, чем облако в небе. Учитывая то, что она, всего вероятней, даже яичницу пожарить не сможет, не давать к себе прикоснуться — просто бред. Не вздумай этому потакать.
— Ты видела, что она сделала с тем мужиком?!
— Тот мужик не был её хозяином, Морти. Она — благородная девочка. Из какого рода — ни за что не признается, но явно не из бедных. Значит, в рабство пошла, чтобы отвести позор от своих. Поверь, честь рода для нее значит больше жизни. Конечно, если лезть дуром, может и убить, но ты потихонечку, ласково, слово за слово… Да что я тебе рассказываю! У тебя что, девушки, что ли, не было?
Наверное, я слишком быстро отвел взгляд. Талли расхохоталась. Мы с Натсэ сидели почти в одинаковых позах: сжав кулаки на коленях и уставившись в стол. Талли же развалилась, как королева.
— Морти! И ты еще нос воротишь? Да если бы не мы, ты в своем дурацком… у себя дома так и умер бы, не узнав, как выглядит девушка. Ку-ку, расслабься! — Она помахала рукой у меня перед лицом. — Конечно, ни одна нормальная девчонка на тебя и не глянет, но с рабыней побаловаться можно себе позволить.
Не успел я придумать высокомерный пафосный ответ, который бы преподнес мою девственность как великую добродетель и незыблемый моральный принцип, как послышался голос, нежный, будто только что распустившийся подснежник:
— Прошу извинить меня за беспокойство и за то, что я взяла на себя смелость подойти не представленной. Вы не позволите к вам присоединиться?
Я только и смог, что молча кивнуть, лишившись дара речи. На меня смотрели те самые волшебные голубые глаза, что я встретил на рынке у лавки художника. И улыбка была такая же тёплая и настоящая.
Глава 13
— Садись, — сказала Талли за миг до того, как белокурая девочка опустилась на свободное место. Сказала, как мне показалось, только для того, чтобы создать впечатление, будто за столом распоряжается она.
Однако на голубоглазую девочку это впечатления не произвело. Она и не взглянула на Талли, смотрела лишь на меня, и от её взгляда у меня, кажется, остановилось сердце, замерло дыхание.
— Меня зовут Авелла, — сказала она. — Я из рода Кенса, клан Земли.
— Как будто тебя уже приняли в клан, — буркнула Талли. Она, похоже, сама чувствовала, как на фоне внезапной гостьи сделалась будто невзрачной, тусклой какой-то.
— Еще нет, — засмеялась Авелла, не думая обижаться. — Но мой род принадлежит к клану, я только это хотела сказать.
И снова она обратилась ко мне:
— А вы не назовете своего имени, господин?..
— Морт, — просипел я и откашлялся. — Мортегар. Из рода…
Тут меня будто кипятком окатили. Какого еще рода?! Тут наверняка эти рода — по пальцам пересчитать, и даже если бы я знал их названия, соврать бы не получилось: все всех знают. Да и не хотелось мне врать такой милой девочке. Рядом с ней я и так ощущал себя развращенной кучей грязи. Схожие ощущения испытывала и Талли, насколько я мог прочитать по её недовольной мине. Наверняка остаток дня просидит в купальне, а вечером придет язвить и глумиться под предлогом тренировок.
— Он безродный, как и я, — проворчала она, нервно стуча ногтями по кружке. — Стесняется.
— О, но тут же совершенно нечего стесняться, как мне кажется! — И снова ослепительная улыбка Авеллы вся досталась мне, без остатка. — Времена меняются, и даже древние рода магов понимают, что кровь решает не всё. Вы знаете, что за прошедший год треть детей магов, проходящих конфирмацию, оказались неспособны к магии?
— С ума сойти, — буркнула Талли.
— Да! — У Авеллы в мозгу, похоже, отсутствовал участок обработки сарказма. — Как хорошо, что клан Огня более не существует. Представляете, каково было бы бедным детям?..
Я не представлял и обратился к «интерфейсу». Тот не подкачал:
Конфирмация — обряд первичного родового посвящения и испытания стихией для детей магов. Маг погружается в стихию своего клана, и если та помогает ему освободиться, маг получает возможность совершенствоваться дальше в академии, либо с индивидуальным наставником и принять печать клана. Детей магов Воды связывают и бросают в воду, детей магов Земли зарывают в землю по горло, детей магов Воздуха бросают со скалы…
Я сморгнул буквы и поёжился, вспомнив свою «конфирмацию», даже две. Да, пожалуй, Авелла права насчет несчастных детей. Гореть живьём — то ещё удовольствие.
— Можно подумать, детям Воздуха легче, — опять встряла Талли.
— О, ну их же ловят, — опять улыбнулась Авелла, и опять — мне. Впрочем, она тут же посерьезнела и заговорила уже не таким беззаботным тоном:
— На самом деле я хотела принести извинения. Официальные извинения рода Кенса за моего брата, Зована.
Я недоумевающе заморгал, потихоньку проникаясь ужасом от мысли, что за всю беседу не сказал толком ни слова, если не считать имени и попытки солгать насчет рода. К счастью в это время принесли еду, и у меня появилось несколько секунд на размышления, пока наш «официант» расставлял тарелки с золотистыми кусками мяса, еще шкворчащими.
Что сказать Авелле?! Может, что погода хорошая? Вдруг она тогда опять улыбнётся? Она так прекрасно улыбается… Так, стоп, что она говорит о брате? Какой такой «брат»?
Авелла была чудом. Ей, казалось, и не нужно было, чтобы я ей что-то говорил. Она легко прочитала недоумение по моим глазам и улыбнулась смущенно, заправив за ухо прядь волос.
— Зован толкнул вас на рынке, — сказала она. — Он бывает груб и невоздержан…
— Я бы тоже злилась, если бы мой папаша после смерти матушки привел в дом женщину из клана Воздуха! — Талли поняла, что огрызаться бессмысленно, и попробовала жалить. С тем же результатом: Авелла звонко рассмеялась, благопристойно прикрыв рот ладошкой.
— Да, конечно, это сыграло роль, вы очень проницательны! — Тут она даже удостоила Талли беглого взгляда. — И, тем не менее, такое поведение непростительно. Зован искренне раскаивается в своём поступке. Мой отец и моя мать уверяют вас в своём полнейшем расположении и приглашают в гости. Мы ужинаем в десять, можете прийти в любой день и взять с собой друга или друзей. Я буду рада видеть такого интересного собеседника.
Исходи последняя фраза из других уст, я бы не задумываясь решил, что меня подкалывают, но Авелла была — сама искренность и открытость. К тому же она потянулась ко мне, и я ощутил её прикосновение на своей ладони. Мимолетное. Когда же я опустил взгляд, рядом с моей рукой лежала белая визитная карточка с витиеватой надписью, разобрать которую сходу у меня не получилось. А когда я вскинул голову, Авелла уже поднималась.
— Большое спасибо за то, что не прогнали, — сказала она, изящно поклонившись сначала мне, потом — Талли. — Спасибо за беседу и надеюсь увидеть вас еще. Вы ведь поступаете в этом году?
Сам не знаю, что заставило меня ляпнуть: «Да!». Авелла в ответ еще раз улыбнулась и упорхнула прочь, растворилась в сиянии дня, как бесплотный дух. Прекрасный бесплотный дух.
— В жизни не встречала такой бездарной, искусственной, напыщенной куклы, — процедила сквозь зубы Талли.
Натсэ, которая за всё время разговора никак себя не проявила, молча подняла кружку и сделала хороший глоток. Так, будто полностью соглашалась со словами Талли. Та хотела было еще что-то сказать, но тут во второй раз за день у меня над ухом раздалось:
— Партрэт! Мыдалйон. Заказ.
На стол передо мной брякнулся золотой медальон. Я посмотрел на художника, про которого совсем забыл. Тот ощерился на меня и протянул руку:
— Харашо.
Я пожал ему руку и почувствовал в широкой и грубой ладони тёплый пластик своего смарта. Иногда я не тормоз. Мне хватило ума после рукопожатия быстро сунуть руку в карман. Потом я взял медальон и открыл его. Не поверил глазам.
В левой части находилось изображение моей сестрички. Здесь было всё: и её веснушки, которые почти исчезли из памяти, и озорной взгляд, и детское, но приготовившееся стать взрослым лицо. Нет, художник явно работал не из-под палки. Портрет вышел настолько лучше фотографии, что даже и сравнивать смешно. И почему такой мастер сидит на рынке? Что, в этом мире нет такого понятия, как «искусство»?
Со второй половины медальона на меня смотрела — внезапно — Талли. Здесь тоже было всё: и надменность, и самоуверенность, и вызов, и авантюрность. Но он ведь видел её всего лишь какой-то миг! Как?!
— Чего там? — заинтересовалась Талли.
— Ничего. — Я защелкнул медальон и повесил цепочку на шею. — Личное.
— Не думай, что я буду платить за это «личное», — пригрозила Талли.
Вот же ж! А ведь правда, про деньги-то я только сейчас подумал. Блин… Как выкручиваться? Учитывая то, что навык «выкручивания» у меня отсутствует как таковой.