Я проморгалась, вернулась обратно к ребенку и, присаживаясь перед ним на корточки, заговорила:
— А обманывать не хорошо… Манахай…
Глаза маленького панта резко изменились — зрачки сузились, а взрослые панты удивлённо переглянулись.
— Тебе не говорили, что Чаарити все видят, все слышат и все знают, а также очень сильно не любят, когда кто-то кого-то обманывает? — ласково спросила я у мальчика. Он молча отвернулся и кивнул. — Так куда же ты дел монеты?
Маленький пант стыдливо покосился на родителей. Видимо он боялся, что за признанием последует наказание. И я решила прийти на помощь ребенку:
— Давай ты нам сейчас честно во всем признаешься, а я попрошу твоих родителей сильно не ругать тебя?
— А они послушают? — тихо спросил мальчик.
— Я очень сильно их попрошу, — я повернулась к пантам, те, не задумываясь, одновременно кивнули. Тогда младший заговорил:
— Я видел, как наш сосед, дядя Арман, выгружал у дома самокаты… Он собирался продавать их завтра, на виджае, — мальчик опустил глаза в пол, шмыгнул носом и уже начиная плакать закончил: — А я так хотел самокат…
На эту фразу ребенка у его родителей была странная реакция. Они почему-то рассмеялись. Причем панта громко, а ее муж более сдержано.
— Мы же эти деньги как раз на самокат и копили. Даже попросили уже Армана отложить один самокат для тебя, — ответила панта.
— Правда? — мальчишка поднял на маму мокрые, но счастливые глаза.
— Правда.
— Простите меня… Я… Я больше так не буду… — ребенок вытер глаза.
— Обещаешь? — уточнила я.
— Обещаю. Клянусь онкой, покровителем нашего рода, — произнес мальчишка и бросился в ноги к матери. Панта обняла сына.
— Но наказание все же будет, — сурово произнес пант. — Мы с мамой подумаем над этим.
— Но не очень строгое. Он же честно признался, — попросила я. Глава семейства, пока сын не видит, с улыбкой кивнул. А панта залезла в карман, достала, а потом протянула мне на раскрытой ладошке две монеты.
— Я же ничего не сделала, — категорично заявила я. Одно дело брать деньги за медицинскую помощь, а тут.
— Вы помогли, — настоятельно заявил пант, начиная хмуриться. Панта продолжала держать раскрытую ладонь с деньгами, и я все же взяла плату, правда, одну монету.
Супруги недовольно покачали головой. Эх, зря я, надо было брать обе монеты. Но здесь панта вдруг предложила:
— А приходите завтра в полдень на главный кшетр.
— А что там?
— Как что? — удивилась женщина, — виджай, просвещенный последнему дню перед великим постом Дерга. Мы с мужем держим лавку сладостей. Мы вас угостим. Наш мадху, между прочим, лучший во всех южных сурешиатах, вы потом долго его не попробуете, — гордо заявила она. Я попыталась вспомнить, что такое "кшетр" и "мадху", и подсознание сразу выдало информацию: кшетр — здесь называют площадь, а мадху — вид сладости из меда. Но вот что такое пост Дерга, я не знала, но выяснять не стала, ведь начни я спрашивать могу вызвать подозрения. Если уж этот пост Великий, значит он распространяется на всю Пантерию. — У нас, кстати, самое удобное и красивое место, напротив фонтана, — добавила панта с улыбкой.
— Шанкар за приглашение, — вежливо ответила я.
— Приходите. Почтите виджай своим визитом. Местные панты будут рады видеть свою целительницу и сочтут это за добрый знак, — поддержал жену пант.
— Шанкар, ещё раз, я подумаю.
Панты довольно улыбнулись и взявшись за руки, направились к выходу. Я пошла провожать чету до крыльца. Спустившись по которому, панта вдруг поинтересовалась:
— В вашем саду ягоды необычные растут, что это за бадари такой?
— Малина называется. Очень вкусная и сладкая ягода, — ответила я и, тоже спустившись, подошла к кустам. Сорвав несколько ягодок, вернулась к пантам и протянула им горсть спелых ягод: — Попробуйте.
Панты посмотрели на меня с сомнением. И тогда я демонстративно съела пару малинок. Младший пант тут же взял с моей ладони ягоду и положил ее в рот.
— Мам! Это очень вкусно! Сладко.
Мама поверила сыну и тоже попробовала. Но не так быстро, как сын. Откусила, пожевала, посмаковала и только потом проглотила. На ее красивом лице застыло лёгкое удивление, и она с улыбкой спросила:
— А можно набрать немного?
Я кивнула в ответ и даже принесла из дома пластиковое ведёрко. Семья дружно заполнила ёмкость и, вежливо попрощавшись, ушла в сторону деревень.
А я, пока к дому ведьмы никто больше не спешил за помощью, зашла в комнату и принялась перебирать местные книжки в поисках определения неизвестного мне слова. И информацию я нашла. Дерга — Священный Великий пост, происходит раз в два пантерианский года и длится сорок дней. Во время поста строго-настрого запрещено употреблять в пищу все сладкое. Так же под запретом многое из того, что приносит удовольствие… Например, хм, интимная жизнь — некоторые панты старательно этого избегают, хотя это строго не запрещается, если оба партнёра не против…
Закрывая и убирая книгу, я с усмешкой задумалась. Ладно ещё интимная жизнь, но вот как определить все то, что приносит удовольствие? Допустим, тот же сон — мне он самое то, удовольствие, то есть. А пантам как?
В общем, хорошо, что я не пант. И мне совершенно не обязательно придерживаться этого поста. Сладкое для меня не столь важно. А вот "полусладким" согрешить я люблю… Нет, теперь без фанатизма, разумеется.
Кстати, насчёт приносящего удовольствия и не только. Надо составить список. А завтра отправить Аэлите сообщение с перечнем необходимого, а то мои запасы, не только гастрономические, но и фармакологические, уже заканчиваются.
Я сначала прошлась по кабинету, подмечая, что мне может потребоваться, потом вернулась в комнату и изучила свой холодильник. Список составляла не долго, но после этого моему организму захотелось подкрепиться. Я разогрела вчерашнюю курицу с рисом и с удовольствием отобедала.
Когда сытая и раскумаренная после еды я собралась немного подремать, в мою дверь громко постучали. Надевая на ходу маску, я тотчас поспешила на призыв.
На пороге дома, опираясь на косяк, стоял молодой пант. Довольно непотребного вида, в том плане — его лицо и руки покрывали глубокие ссадины.
— Ты ведьма-медик?
— Я, — отозвалась уже не реагируя на прицепившуюся ко мне кличку. Что ж теперь поделать?
— Помощь твоя нужна.
Спрашивать какая я не стала, итак, было вполне очевидно.
Я пригласила панта в дом, привела его в кабинет. Он тут же устроился на кушетке и даже стянул с себя рубашку.
— Лечи меня, — почти приказным тоном, заявил мужчина.
Я надела перчатки, приготовила перекись, зелёнку, вату и щипцы. Пока все это делала, приглядывались к царапинам панта. Почти месяц никто не приходил ко мне с подобным. Что ж… Видимо, бои на этот срок прекращались, а теперь опять возобновились. И причины и того и другого могут быть разные.
— Кто тебя так? — решила я поинтересоваться, выливая на плечо пострадавшего прозрачную жидкость.
— Ракшас один! Недомерок! — рявкнул пант.
Ну, хорошо, что не сослался на свою самку, как делали это другие.
— Почему недомерок?
— Потому! Мельче меня в одну треть, но юркий и изворотливый!
Я тихо, чтобы пант не слышал, усмехнулась. А затем спросила:
— Что ж вы не поделили?
— Деньги, — бросил он, а потом дернувшись, как будто опомнившись, злобно спросил: — А тебе какая разница?
— Никакой, просто интересно… Ты ж не первый у меня такой. Много я подобных ран уже полечила.
— Делай свое дело, быстро и без лишних вопросов.
Ах, вот так, не много этот пант себе позволяет? Грубить ведьме-медику?
Я просушила обработанные раны и от всей души принялась прижигать тело панта зелёнкой. Естественно, тут же услышала местный мат, а вслед за ним:
— Уф… Увижу эту черную морду — убью!
Резко остановившись, я спросила:
— Тебя так уделал черный тендуа?
Пант так же резко обернулся, сузил глаза, за ними сузились зрачки:
— Знаешь его?
— Видела как-то на улице, редкий окрас… — слегка растерялась я. Ведь если это Кишан, то выдавать я его не собиралась.
— Врешь! Знаешь? — пант даже схватил меня за запястье и сильно сжал, так он был зол.
Я одернула руку и пригрозила щипцами:
— Да говорю же — просто видела. Ты про черную морду сказал, вот и предположила я.
— Точно? — уже спокойней спросил он, отворачиваясь от меня.
— Да точно, точно…
— Уф… — простонал пант, ведь я опять принялась тыкать в него щипцами с зелёнкой.
— Говорят он не местный, в простом обличье его никто не видел… — вдруг разоткровенничался мой пациент. — Ничего, завтра ещё один бой. Реванш. Должен прийти, недомерок, ведь судя по всему, деньги ему очень нужны. А мы то уж с братьями его встретим.
И вот тут я по-настоящему испугалась за черныша. Видела я его в обличье тендуа, довольно большая особь, а этот ободранный пант только что сказал, что он больше победившего будет. Его братья, я даже не сомневаюсь, не меньше. И здесь изворотливость и юркость Кишана на вряд ли ему помогут против нескольких таких озлобленных кошаков.
Ракшас! И что же делать?
Я закончила обрабатывать плечи и руки и переключилась на лицо. Быстро обработала не такие уж и глубокие четыре царапины на щеке. Подумала, что не помешает прививку от столбняка поставить, но тут же вспомнила, что использовала вчера последнюю ампулу на подростка, неудачно приземлившегося, качаясь на самодельных качелях.
— Если болеть будет или загноится, приходи ко мне дня через три, — сказала я панту, снимая перчатки. — Укол тебе поставлю.
— Что поставишь? — не понял пант. Я, решив не пугать иномирянина объяснениями, со вздохом сказала:
— Пролечу ещё раз.
Пант кивнул, достал из кармана несколько монет и оставил их на кушетке. Поднялся, прихватив с собой рубашку, и начал суетливо ее надевать. А я вот с тяжёлой душой наблюдала за действиями исцарапанного. И переживала отнюдь не из-за его ссадин.
— А на бои ваши посмотреть можно? — тормознула я панта уже на пороге. Он ответил, не оборачиваясь:
— Самок не пускаем, манахай, — и резво удалился.
Прибираясь после в кабинете, я все думала о Кишане. И о завтрашнем бое. При мысли о том, что его могут там убить, становится жутко, аж сердце сжимается…
О дне грядущем продолжала думать и вечером, сидя в саду на лавке и искренне надеясь, что раз уж Кишан здесь, то может он навестит ману?
Но не навестил.
Почему вот не заходит, вредный черныш? Опасается, наверно, бродить в округе в черном, мохнатом теле. Из-за того же он тогда не хотел возвращаться в хоталь… Но он же может и в человеческом?
Ну где ты, чёрная морда?
Нет, надо как-то его предупредить, ну хотя бы попытаться что-то сделать.
Вот хоть выбирайся завтра из дома, и ищи это Пардусово поле…
И тут меня осенило — а это мысль! Меня ж пригласили на праздник. И, пусть её ничтожно мало, но вероятность того, что я встречу на виджае Кишана, есть. Да, я его не узнаю, если он будет в человеческом облике, ведь в кошачьем на вряд ли решится, но меня он узнает точно. По маске. Может, подойдет…
А если встреча с Кишаном не состоится, то попробую поговорить с Ешаном, узнать что-то от него. Он ведь тоже участвовал в этих боях. Точно знает, где это поле, на котором он дрался.
Ну не могу я бросить черныша. Запала эта желтоглазая морда мне в душу.
Глава 9
С самого утра меня никто не беспокоил. Видимо, все население дружно готовится к празднику. Ну и я решила как следует подготовиться.
Для начала заплела тугую косу и закрепила ее шпильками на затылке. Потом достала из шкафа кападу. Ту самую, темно-синюю с голубыми пятнышками, в которой я встретила Кишана в своем саду. Обернулась одеянием, стараясь оставить большую ее часть для покрытия головы. Хоть это и считается традиционной женской одеждой, но, насколько я поняла, повидав много местных женщин, их разрешается носить как удобно. А в последнее время кападу носить вовсе необязательно — многие панты предпочитают надевать что-то более современное и похожее на привычную для меня одежду из человеческого мира. Главное — самка не должна быть в брюках и не должна сильно оголять ноги.
Оставшимся концом капады я покрыла голову, фиксируя ткань как платок, довольно плотно, закрывая уши и лоб. И закрепила все это булавкой и для надёжности ещё и брошкой на шее. Взглянула на себя в зеркало. Ну вот, теперь я похожа на исламскую женщину, прячущую свою красоту от посторонних глаз… Кстати, глаза… Я не удержалась, нашла на полке косметичку и подчеркнула глаза тоненькими стрелками. Бросив подводку обратно, моя рука потянулась за тональником, желая замазать пятна на щеках, уже похожие на светло-розовые следы от заживших прыщей… Но нет. Я надену хирургическую маску, а значит, тональник мне не нужен.
Вот с маской вышла проблема. Всё-таки сначала надо было нацепить ее, а не фиксировать край одеяния. Но я справилась.
Перед выходом собрала на всякий случай сумку, положив в нее рядовые составляющие обычной аптечки. Праздник праздником, но и на них случаются мелкие травмы, раны и прочие неприятности. Пригодится. Ещё, подумав, достала из копилки горсть монет и убрала их в карман сумки. Кто знает, может, тоже пригодится.
Повесив сумку через плечо под кападу, я шагнула к выходу.
Дом покидала с какими-то странными чувствами. Страх неизвестности и ожидание чего-то нового. На местных праздниках я ни разу не бывала. Впрочем, и в своем мире все последние праздники проходили мимо меня.
Ну а ещё одним чувством была надежда — встретить черныша. Если бы не он, то я бы точно осталась сегодня дома.
Спустившись с горы и прогулявшись по небольшой и пустынной улице, я свернула по выложенной камнями-валунами дороге и тут увидела резные ворота, обвязанные струящимся атласными золотыми ленточками. А за воротами ярко украшенный кшетр. В самом начале которого расположились музыканты, играющие на необычных инструментах — кто-то на барабанах, обтянутых розово-коричневыми шкурками, кто-то на бубенцах продолговатой формы, кто-то мелодию изображал голосом. Голосами они именно не пели, а создавали чарующую мелодию. Четверка самок, одетых в одинаковые одежды, плавно двигалась в такт. Я замерла на несколько минут, восторженно послушала музыкантов и полюбовались танцем.
Дальше, по периметру кшетра, тянулись ряды цветных ларьков. Цвета радовали глаз, в воздухе витали атмосфера, звуки, даже запахи праздника. А людей… то есть пантов-то сколько! Все женщины в цветных одеждах, руки их обвешаны золотыми браслетами, а шеи толстыми цепочками, тоже из золота. Пантерия богата этим металлом, но в нашем мире это золото приравнивается к самой низшей пробе, хотя на вид не отличить. Мужчины выглядят скромней, они ограничились лишь цветными шарфами, повязанным у кого на шее, у кого на талии. Я сделала шаг и словно влилась в эту яркую толпу, двигающуюся плотно, но совсем не мешая друг другу. Шла, как плыла в потоке хорошего настроения и приглушенной музыки, по пути то и дело отвечая на очень радушные приветствия. От меня никто не шарахался, даже незнакомые мне жители. Они улыбались, веселились и заряжали своим позитивом. И я зарядилась, хоть и двигалась, ища глазами фонтан, напротив которого вроде как должна находиться лавка сладостей вчерашних пантов.
Фонтан я нашла, сменила траекторию своего движения и буквально перед фонтаном как будто вынырнула из потока людей. Огляделась. Выискивая лавку со сладостями. Ее я заметила одновременно с хозяйкой, которая, увидев меня, махнула рукой, приглашая подойти.
— Джохар! — радостно поздоровались панта ещё издалека. — С праздником! Пусть этот день подарит много сладких моментов, да так, чтоб их хватило на все дни Великого Поста!
— Шанкар, — поблагодарила я, поравнявшись с женщиной.
— Очень хорошо, что вы пришли! — услышала я голос мужа панты, который выглянул из лавки, опершись на столик прилавка. — Джохар и шанкар! Ваша ма… ма… марина просто объденье! Добавили ее в мед — разлетается в миг!