— Ты кто такая? — нахмурившись, спросила меня папаша.
— Я? — растерялась я, не зная, как правильней ответить. — Местный… Лекарь.
Пант с усами продолжал хмуриться, приглядываясь к моему спрятанному под маской лицу.
— А с лицом что? — спросил он.
Вот здесь нахмурилась я и даже немного грубо ответила:
— Боюсь, милейший, вас это не касается.
— Да как ты разговариваешь с многоуважаемым сурешом шер Хираном! — подал голос пант в шапке. А я, услышав имя, чуть не рассмеялась. Но вспомнив, что в этом мире означает слово "суреш", сдержалась.
Ракшас! Ведь передо мной, действительно, многоуважаемый человек, хозяин этих или ближайших мест. Знать. Самая настоящая…
Та самая, с которой мне советовали не пересекаться.
— Извините. Не знала, — я опустила глаза и поднялась. Мальчик тоже поднялся, опираясь на руку отца.
— Так ты ж сказала, что местная. А все местные знают своего суреша в лицо, — язвительно произнес пант в шапке.
— Я сказала, что местный лекарь. Но сама не отсюда.
Шер Хиран нахмурился, внимательно меня разглядывая, а потом, обращаясь к рыжему панту, возмущённо спросил:
— Почему за Лакханом не доглядел?
— В суматохе все случилось, шер Хиран, толкнули, — пресмыкаясь, ответил тот, кто не доглядел. — Панта тут одного ищут…
— Это какого? — спросил суреш.
— Да кто ж знает. Ходили по кшетру со снимком… Показывали и спрашивали: видели ли такого? Ничего не объяснив, — ответил пант в шапке, а я, как бы подтверждая его слова, кивнула.
Шер суреш опять на меня покосился, теперь задумчиво, и вдруг поинтересовался:
— А ты случайно не новая целительница, живущая в доме на ведьминой горе? — поинтересовался он.
— Так точно, — с армейской выправкой ответила я.
— Наслышан, — фыркнул он, и я зачем-то спросила:
— Надеюсь, только хорошее?
— Хорошее. Хвалят тебя, говорят ты многим помогла, — ответил суреш и, кивая на сына, прижимающегося к отцу, неожиданно поблагодарил: — Шанкар, — достал из кармана одну монету… но зато какую! Такими со мной ещё не расплачивались. Но одной из ее сторон был высечен мужской профиль. Я его рассмотрела и обнаружила неоспоримое сходство с профилем стоящего рядом суреша.
— Тебя как зовут? — спросил у меня хозяин этих мест.
— Аллаита ее зовут. И она друг, — ответил Лакхан с улыбкой.
— Аллаита, — задумчиво повторил суреш и неожиданно спросил: — Если сыну вдруг станет хуже, я могу прислать за тобой?
— Лучше привозите его ко мне.
Такой мой ответ Хирану не понравился. Его усы забавно зашевелились, а я едва сдержала смешок.
— Пап, пойдем домой… Я устал, — пожаловался мальчик, дёргая отца за длинный подол вышитой белой рубахи.
— Сейчас, — кивнул сыну пант. Уходить он не собирался и продолжал странно на меня поглядывать. Я невольно поправила маску, заправляя ее в кападу.
Вот что он так пялится? Маска его смущает или мой род занятий?
— Вашему сыну сейчас лучше поехать домой. И отдохнуть, — вежливо сказала я, так же вежливо попрощавшись: — Яш, шер Хиран, — начала спиной отходить от знатных пантов.
Меня не пытались остановить, что порадовало, и я продолжила, не глядя свой путь, пока не наткнулась на что-то, а точнее на кого-то и резко обернулась. Сзади меня стоя Ешан. Он как бы принял меня в свои объятия, а потом, отстраняясь, тихо сообщил:
— Юшан вернулся.
— Что-то случилось? — испугалась я. Ешан качнул головой и повел меня к своей лавке. Возле которой Юшан помогал пожилому панту складывать капады в большую бумажную сумку. Увидев меня, Юшан шагнул и отчитался:
— Не было никого на Пардусовом поле.
Я перевела взгляд на стоящего рядом Ешана.
— А если позже придут? — тревожно спросила.
— Не придут, — чересчур уверенно ответил Ешан. А вот я его уверенности не разделила и поэтому задала вопрос:
— Почему ты так в этом уверен?
— Скоро дождь начнется, — ответили мне.
Я тут же подняла голову — прямо над нами с молниеносной скоростью сгущалась темная туча, которая в ближайшее время однозначно собиралась пролиться на пантерианскую землю дождем. Я с досадой покачала головой. Видимо массуна этой иномирной осенью мне не избежать.
— И что начнется? — я все равно не понимала, при чем здесь дождь и чем он может помешать дерущимся?
— Солнца не будет. Силы не те, — просветил Юшан и вернулся к лавке.
Так вот почему. Точно! Мне же говорил Кишан, что на способности пант влияет солнце. Стало быть, оно для них что-то вроде источника энергии?
— Мы собираемся домой, — сообщил Ешан. — И ты иди, ведьма-медик. Пойдешь сейчас — успеешь до дождя.
— Массун, — с грустью констатировала я. Пант почесал щеку:
— Рано ещё… Но кто знает. Иди лучше, — настырно посоветовал он, а потом с улыбкой добавил: — А то ещё простынешь, заболеешь, кто же нас лечить будет?
— Антибиотики, — бросила я.
Ешан с непониманием на меня посмотрел:
— Это духи ваши, ведьминские?
— Что-то вроде, — махнула я, решив не уточнять.
Поблагодарила и, попрощавшись, с досадой подошла к скамейке, на которой оставила подарки. Удивительно, но на них никто не покусился. Все лежало так, как я и оставила.
Я собрала пакеты и двинулась в сторону ворот. Причем двинулась не одна, на улице резко потемнело, и многие панты, видимо тоже решили поспешить домой. Что ж, виджай окончен. Другие торговцы в ларьках также принялись спешно сворачивать торговлю.
Первую половину пути к дому я шла, дождь только начал накрапывать, а вот вторую уже практически бежала, едва различая все вокруг из-за глухой стены дождя.
Странно, но, несмотря на дождь, казалось, что температура на улице совсем не упала. Все равно было жарко. И от капающей с неба воды прохладней не становилось. Хм, Ешан сказал что-то про "простынешь". Но с такой жарой и льющейся с неба водой, похожей на кипяток, вряд ли. Скорее я рискую перегреться.
Я в очередной раз пожалела и о маске, и о кападе на моей голове — ткань противно липла к лицу и к телу. И я ускорила свой бег, совсем не опасаясь поскользнуться на размытой дождем земле, лишь бы быстрей оказаться дома.
Добежав до крыльца, я поднялась по ступенькам и полезла за ключом.
- Алла, — вдруг позвал меня мужской голос, с таким знакомым ударением на втором слоге. Узнав голос, а точнее его обладателя, я несказанно обрадовалась. Замерла на месте с ключом в руке и, вглядываясь в темноту, позвала:
— Кишан!
Большая чёрная кошка, слегка прихрамывая, тут же вышла из ближайших кустов.
Глоссарий
Абхай — "напиток бесстрашия", делается из винограда с добавлением пряных трав.
Ашфатати — название сурешиата*
Багх — обращение к пантам, представителям рода "тигр"
Бадари — местное обозначение колючих кустарников
Вамасбати — название сурешиата*
Виджай — праздник/гуляние
Гандакун — ругательство в адрес женщин, "грязная самка"
Даас — наложница в гареме
Дерга — название Великого Поста, происходит раз в два пантерианский года и длится 40 дней. Во время поста запрещается употреблять в пищу сладкое, а также все то, что приносит удовольствие
Джохар — слово приветствия, прим. "Приветствую!"
Капада — женское одеяние местных женщин
Кападельщики — те, кто занимаются изготовлением капады*
Каришма — речевое восхищение, прим. "Ничего себе!"
Кшетр — площадь
Ледае — драка на кулаках, до первой крови или до смерти одного из противников. Как правило вызов на драку происходит из-за посягательств одного самца на самку другого
Лила — настольная игра, похожая на шахматы
Мадху — мед/сладости из меда
Манахай — слово для обозначения того, что находится под запретом, прим. "Нельзя!"
Ману — местное обозначение жителей человеческого мира
Массун — сезон дождей, начинается пантерианской осенью, может длится несколько дней/недель, не прекращаясь
Нене — "няня"
Нитья — метка когтями, самцы парты помечают ей своих самок в первую брачную ночь
Онка — обращение к пантам, представителям рода "ягуар"
Пантерия — мир, в котором живут полулюди-полукошки
Пант/панта — название иномирян, живущих в Пантерии*
Пахаад — название горы, бывшего вулкана. На ней стоит "ведьмин дом" (легенду про Пахаад можно почитать в Глава 2)
Пейстры — пирожки с рыбой
Прия — истинная пара пантов, одна и на всю жизнь
Ракшас — цензурное ругательство, прим. "Чёрт!"
Ранбир — представитель местных правоохранительных органов
Рати — возглас удовольствия, прим. "Кайф!"
Решми — ткань
Сахель — наставник, учитель боевого искусства
Суреш — местный представитель власти (губернатор/мэр)
Сурешиат — обозначение местности (край/область)
Тендуа — обращение к пантам, представителям рода "леопард"
Уджвал — "светлый" хмельной напиток, делается без добавления сахара
Хари — убийца
Хоталь — гостинница/отель
Чаарити — пантерианское божество
Шанкар — слово для выражения благодарности, прим. "Спасибо!"
Шер — обращение к пантам, представителям рода "лев"
Эксанкар — гибрид, рожденный от пантов двух видов
Яш — слово прощания, прим. "Прощайте!"
Глава 11
Появлению блудного тендуа я была рада. Честно, искренне, даже безумно. Рада, что Кишан жив и что пришел ко мне. Увидев эти жёлтые глаза, я захотела броситься к чернышу и обнять его. Прижаться и погладить кошака по бархатной холке… А потом как следует отругать. И за то, что давно не появлялся, и за то, что влез в такие неприятности.
Открыв входную дверь, я вежливо пригласила гостя. Черныш неуклюже поднялся по ступенькам и первым зашёл в дом. Я тут же закрыла дверь на замок и потянулась к выключателю, чтобы включить в прихожей свет.
— Я рада, что ты пришел, — произнесла я. Обернулась, одновременно снимая с лица маску, а с головы ткань, и при этом излучая довольную улыбку… Но вдруг резко нахмурилась.
Первым, что я заметила, была большая холщовая сумка, висевшая на груди Кишана. Сумка сдавливала толстую шею, отчего пант стоял, немного наклонившись вперед от тяжести такой ноши.
Вторым я заметила изменения на некогда красивой кошачьей морде: глаза измученные, потухшие, усы не такие длинные и пушистые, на носу и подбородке местами подпалины…
Неужели эту черную мордаху пытали огнем?!
— Помоги мне, — вдруг жалобно попросил черныш, плюхаясь на пятую точку.
— Конечно, чем?
— Для начала, сними сумку.
Я сразу же потянулась руками и принялась снимать тяжесть с шеи панта…
И тут заметила третье.
Между передними и задними лапами Кишана на полу образовалась небольшая красная лужица. Которая стекала вместе с водой с мокрого тела кошака. Кровь… Я подняла взгляд чуть выше и обнаружила причину — рана на правом боку Кишана. Она начиналась от ребер и шла вниз, в пах.
— Ракшас! — рявкнула я, пристраивая снятую сумку в углу. — Кто это тебя?
Пант не ответил. Точнее, вместо ответа он вдруг протяжно простонал. Я мысленно простонала вместе с ним, а затем быстро собралась и спросила:
— Дойти да кабинета сможешь?
Кишан попробовал подняться. Встал. Медленно пошел, периодически постанывая и сшибая все немногочисленные углы на своем пути. Я распахнула кабинет, пант прошел и уселся на пол рядом с кушеткой.
— Как ты вообще до меня добрался? — поинтересовалась я, разматывая с тела кападу. Она была мокрая насквозь, липла к коже и разматывалась с трудом.
— Не знаю, — хрипло ответил тендуа. — Я бегом. Добрался и ждал тебя.
— Долго?
— Не знаю…
— Очень больно?
— Сильно больно стало только сейчас. И слабость… Хочется спать.
— Ты, видимо, много крови потерял. Потерпи, Кишан…
Я бросила взгляд на кушетку и мысленно чертыхнулась. Нет, на нее кошака не положишь. Даже боком.
— Жди, я сейчас! — бросила я и вприпрыжку заспешила в комнату. Сняла с себя наконец кападу, швырнула ее на стул. Накинула на плечи хирургическую рубашку и, достав из шкафа одеяло, поспешила обратно.
Одеяло я расстелила на полу, с полки взяла одноразовую простыню, покрыла ею одеяло. Кишан, догадавшись, что все это я делала для него, лег на застреленный пол на левый бок.
Присев на колени перед большим и мохнатым телом, я принялась изучать рану. Ровная, продольная, довольно длинная. Однозначно полученная не от когтей. Скорее всего, от какого-то холодного оружия с довольно толстым лезвием. Я прислушалась, пытаясь распознать пневмоторакс, но характерного свиста не услышала. Рана неглубокая, поверхностная. Порезана только мышечная ткань. Это хорошо, точнее, не самое страшное. Однако рана продолжала сочиться. Н-да, крови много.
— Голова кружится, — сообщил мне Кишан. Я тут же поднялась и шагнула к полкам с препаратами. Нашла новокаин и физраствор. С другой полки достала антисептик, шприцы, капельницу с катетером и хирургическую иглу с ниткой из кенгута.
— Я тебя сейчас обколю обезболивающим, чтобы промыть и зашить рану, — предупредила я. Вряд ли пант понял несколько слов из моего предложения, но, что я имела в виду под словами "промыть и зашить", догадался точно. А также услышал мою просьбу: — Потерпи и не дёргайся, — на которую хрипло ответил:
— Хорошо, постараюсь.
Процедуру обкалывания новокаином кошак выдержал стойко. Не дернулся. Лишь изящный хвост тендуа извивался по полу… Хотя ему было больно. Очень. Я видела, как он едва сдерживается, чувствовала напряжение и даже боль. Мне было так по-настоящему больно вместе с чернышом. И я старалась закончить болезненную процедуру как можно быстрей.
Потом, тщательно промыв рану, установила капельницу на штатив. Кишан лежал, не двигаясь, при этом наблюдая за мной с лёгкими непониманием в глазах.
— Крови ты много потерял. Надо восполнить, — объяснила я. Пант ничего не ответил. Соглашаясь, моргнул в ожидании моих дальнейших действий.
И вот тут я немного расстерялась. Ставить катетер людям я умела. А кошкам, пусть и таким большим, нет. Как я найду вену под покрытой шерстью кожей? А перекинуться в привычное для меня тело Кишан не мог. Солнца нет. И когда появится, не ясно.
— Я ж не ветеринар… — тихо пробубнила я, но черный кошак меня услышал.
— Кто? — не понял он.
— В нашем мире так называют тех, кто лечит животных.
— Животных, — обиженно фыркнул Кишан. — Я для тебя животное?
— Ну… Прости… — стушевалась я. — На вид ты сейчас животное… И я боюсь сделать что-то не так…
— Ты справишься, Алла. Справишься…
Придется… Придется справляться. Пробовать, учиться.
Я велела чернышу вытянуть переднюю лапу, положить ее максимально удобно, чтобы потом не шевелить. Исследовала мохнатую конечность. И тут гениальная догадка пришла ко мне — побрить. Не думаю что кошак будет против. Да и шерсть отрастает быстро.
Сбегала до ванны, нашла новый станок и, прибежав обратно, принялась спешно брить кошачью лапу. Да, неаккуратно, оставляя проплешины. Эта бритва не рассчитана на такую густую волосатость.
За мной удивлённо наблюдали два жёлтых глаза, но из пасти кошки не вырвалось ни единого звука.
Сбрив ненужное, я попыталась попасть иглой в вену. Однако дважды промахнулась. Чертыхалась, злилась. И на себя, и на этот проклятый дождь, из-за которого я вынуждена лечить панта в кошачьем теле.
Кишан лежал смирно, бросая на меня уже слегка рассеянный взгляд мутных глаз. Он не спорил, не боялся. Доверял и покорно слушался. И от такого доверия хладнокровное спокойствие возвращалось.