— Виноградова, готовься к олимпиаде по математике, которая будет в октябре в Бауманке, — выпалила учительница, поставив перед фактом.
Прекрасно. Меня теперь будут, как диковину, по институтам таскать для большей известности!
Вечером меня срубило часов в девять.
***
Я проснулась, когда еще только проклевывалось солнышко из — за горизонта лесистой шапки, кусочек которой виднелся из нашего окна. Стоя у окна, понимала, что до подъема в школу было еще около двух часов. Вечерами я думала, что стоит вновь погрузиться, чтобы больше понять, чтобы больше познать. Бывало набегал страх, а бывало и смелость. А сейчас я не знаю… стоит ли рисковать?
Легла в теплую кроватку и закуталась одеялом. Как же хорошо дома, и никуда не хочется. Но что-то внутри меня звало и утягивало. И я поддалась.
В собственном сне откуда — то появилась смелость, а с ней и желание двигаться и познавать. Я вновь оказалась в своей комнате. Но не спешила в школу. А двинулась в коридор, где на двери прихожего шкафа было зеркало во весь рост. Декорации наплывали, как и всегда, создавая замкнутую атмосферу квартиры. Все до деталей, вплоть до расставленной обуви, стоило сфокусироваться на этом.
Коридор в сером свете оказался будто в тумане, как только встала напротив зеркала. Стекло во весь рост пугало. И даже не потому, что это уже не окошко, а целая дверь. Просто за спиной была стена, которая станет помехой, если нужно будет отступить. Однако я сетовала на собственный контроль, если потребуется, просто пройду сквозь нее. Я так раньше делала. Или на крайний слушай перенесусь куда — нибудь… в больницу. К сожалению, воспоминания о море и отдыхе, как за пеленой. Тем, что было когда — то давно, не так легко воспользоваться в снах.
Стоило сконцентрироваться на главном, зеркало тут же отразило меня в пышном бальном платье голубого цвета с распущенными до плеч волосами. Даже напрягаться не пришлось, будто за плечами годы тренировок. Пятнадцатилетняя девочка смотрела на меня пристально, будто это вовсе не я, а совершенно другой человек. Единственное, что смутило, такой наряд видела впервые.
Незнакомку долго ждать не пришлось. Проявилась следом, как только подумала о ней. Я сразу отметила для себя прогресс: в прошлый раз, чтобы вызвать ее, мне потребовалось представить себя без шрама. А теперь я сразу была без него. И уже после вызвала нужного мне персонажа. А не получила его случайно.
Или все это мои заблуждения? А незнакомка сама пробивается ко мне, как только я представляю свое отражение? Секунды две… время во сне не определить точно. Однако, кажется, что ждать она себя не заставила.
Кремовое платье средней пышности с голубоватыми отблесками и русые кудри до самых плеч. Куча блестяшек на шее и в волосах. Зеленые глаза сияли, похлеще украшений. Она стояла будто в полуметре от меня, и казалось, что в любой момент может дотянуться и ухватить. Но выражение ее лица было настолько добродушным и располагающим, что ощущение опасности вскоре растворилось без следа.
Какие — то время я смотрела на нее, а она неотрывно на меня. Никаких больше бумажек и книг. Просто я попыталась вывести ее на чистую воду, ибо она не сильно — то и шевелилась. Видимо, переживала, что я проснусь от ее отличительных движений, как это было в первый раз.
Я сделала первый шаг, показав на нее пальцем. Она повторила, но долю секунды проиграла мне. Если на этом акцентироваться, все становится заметным. Затем я показала на себя. Она тоже. Так… я решила исполнить что — нибудь сложнее и показала ей два средних пальца с оттопыренными большими, как это принято у парней из фильмов про афроамериканцев.
И тут она прокололась, замешкавшись с жестами. А я рассмеялась беззвучно. Она тоже, но теперь по — своему.
Помахала ей рукой. Она выдохнула с облегчением, отступила немного и присела, как в средневековье приседают дамы перед кавалерами. Кажется, называется реверансом.
Мысленно надвинув на себя платье, что дал поносить на званном ужине эльф, я тоже исполнила приседание. Она вернулась к зеркалу и прислонила руку к нему. Я отшатнулась, но выдохнула с облегчением, ибо девушка натолкнулась на невидимое препятствие, словно дотронулась до стекла.
Недолго думая, она провела пальцем по невидимому стеклу, вырисовывая… сердечко?!
Я чуть во сне не подавилась слюной. А она тут же растянулась в улыбке, рисуя еще и еще. Господи, как мило.
— Прям любишь? — Спросила я с иронией и поняла, что голос звучит лишь в моем сознании, как некий пустой шепот.
Но она услышала его! Ибо тут же кивнула! Активно заработали ее губы, но я не слышала ничего. Вскоре она поняла и перестала говорить, надув щеки. Кажется, ей лет восемнадцать от силы, а я — то думала, что по ту сторону взрослая женщина.
Девушка явно была расстроена, что не слышу ее. Но недолго. Она отступила и сделала приглашающий жест. Позади нее и вокруг, будто дымкой наплывало голубое марево, закрывая собой обстановку, в которой была незнакомка.
Не чувствуя ровным счетом никаких опасений, я шагнула через зеркало. Голубая вспышка тут же накрыла все видимое пространство, растворяя и ее образ, будто в ядерном взрыве. А затем она сменилась чернотой и ощущениями пробуждения. Я откинула пуховое одеяло, через секунду убедившись, что нахожусь в комнате лорда Энеля!
Поднялась с кровати, подошла к шторам. Тут же обратила внимание на трельяж с табуретом. На столике пара баночек, все на месте, ничего не валяется и не разбито. Отодвинула шторку. Улочка провинциального европейского городка с вымощенными дорожками и домами времен Наполеона Бонапарте. При свете восходящего солнца смотрелось все это именно так.
Чуть левее, за кованным забором, что я тут же узнала, стоял экипаж. Лорд Энель мелькнул едва — едва, видимо, садился в карету. Кучер шлепнул по лошадиным задницам, и лошадки поскакали.
За стенкой послышались шаги. В дверь деликатно постучались, и, похоже, лишь для формальности. Вошла Глория в той самой одежде, что была за ужином на той неделе. Немного разлохмаченная и не выспавшаяся на вид.
— О, знатную особу и будить не пришлось, — брякнула ехидно. — Лорд отбыл по делам особой важности, и вверил твою шкурку мне. Собирайся, поедем в мою приемную. Мне работать надо, а не сидеть с тобой тут и нянчиться. Хм, и где ты откапала это тряпье? Давай переодеться помогу, времени на возню нет.
В не совсем ясном порыве захотелось ее обнять, как давнюю подругу, по которой сильно соскучилась, но этот важноватый, даже недовольный вид отбивал всю нежность.
— Извините, а сколько уже дней прошло? — Поинтересовалась я.
— Чего? — Нахмурилась Глория и это ей совсем не шло.
— Как давно я здесь?
— Ты недоперепила что ли? Меньше по шабашам шастай ночью. С вечера ты здесь. А теперь шевели культяпками, платье вчерашнее сойдет.
И я зашевелилась. Внутри разгоралось торжество, получается, что время в этом мире практически замирает, пока я в своем! А когда я тут в моем оно течет очень — очень медленно! Судя по моим первым расчетам, могу тут дня на три — четыре зависнуть, прежде, чем в моем мире нужно будет вставать в школу.
Я вспомнила про дело о серийном убийце, волнение накатило нешуточное.
ГЛАВА ПЯТАЯ. Я — ДЕТЕКТИВ?!
— Куда мир катится? — Не унималась Глория, пока ехали в карете до ее офиса. Она высмотрела мои современные трусы, теперь успокоиться не может. — Я лорду болтать не стану, но это за все рамки. Да что за рамки, за границу пропасти! Ты ночью где шастаешь? По домам публичным? Это ж стыд да срам!
Вроде бы ничего такого я не делала. А щеки мои горят.
— Я вообще — то спала! — Не вытерпела клеветы. — В отличие от некоторых.
Теперь покраснела детектив.
— Что?! Да ты… да как… да как ты смеешь?! А ну выметайся из кареты!
Глория нервно стукнула по крышке «гроба», и экипаж стал притормаживать.
— Брысь отсюда, пешком пойдешь! — Рявкнула женщина.
Я вышла из кареты раздосадованная, но с гордо поднятым подбородком. Нога чуть не подвернулась в неудобной, жесткой туфле. Вступила на выпирающий камень, карета тут же рванула дальше. А я ступила с дороги на тротуар, что особо ничем и не обозначался. Чисто интуитивно. Впереди был небольшой парк или лесок с довольно густыми деревьями, виднелась прогулочная дорожка и несколько бревенчатых домиков. Правее лесок резко заканчивался и начиналось кладбище с угрюмыми, однообразными черными крестами.
Карета все удалялась, а я продолжала стоять и вертеть головой, рассматривая округу. Дальше кладбища виднелись неровные, разнообразные крыши домов. За счет низины казалось, что это свалка стройматериалов, лежащая у самых ног. Я сфокусировалась на фоне и увидела огромный дворец, возвышающийся над всем этим делом до самых небес, как настоящий замок! С башнями, каменными стенами и шпилями. Что это скорее дворец, а не замок говорили светлые тона стен и едва виднеющиеся по периметру барельефы и верхушки колонн.
Еще правее дорога уходила вниз. Оттуда, видимо, мы и приехали. Я чувствовала, как тяжело лошадки тянут в гору. Вид на городок отсюда открывался просто чудесный. Разнообразные дома сменялись рядами строгих и однотипных, кривые улочки резали кварталы вдоль, поперек, по диагонали и лесенкой. Виднелись верхушки церквушек и небольшие проплешины среди построек, видимо, городские площади. И все это великолепие накрывалось едва заметной голубой дымкой.
Сейчас было ранее утро, судя по тому, что народа особо не видно, лишь несколько карет показались на дорогах вдалеке.
— Так и будешь там стоять?! — Раздался крик Глории издалека.
Кто бы сомневался, что она не сможет оставить меня. Ей ведь начальник приказал следить и глаз не спускать. Я обернулась.
Карета стояла метрах в пятидесяти от меня припаркованная у двухэтажного кирпичного здания, своей прямоугольной формой напоминающего общагу. Женская фигурка с руками на боках стояла рядом.
— Иди уже сюда! — Глория выражала явное нетерпение.
Я потопала на ее оклик.
— Шевелись быстрее! — Стала подгонять она. — Энель! За что ты меня наказываешь?! Что рот разинула? Никогда Ривинель с Вороньего холма не видела? Ну шевелись же ты, заноза в заднице!
Когда я подошла, экипаж поехал дальше. Женщина кивнула на вход, мол, пришли.
— И зачем вы так? — Выразила свое недовольство я. — К чему это?
— Воспитательный процесс, — бросила Глория, меняясь в лице на ехидную и довольную.
Темный коридор у двери в ее офис уходящий куда — то во тьму меня немного смутил.
— Гномья биржа, — отмахнулась Глория, заметив реакцию и продолжая возиться со ржавым амбарным замком на засове, блокирующим вход. — Спят до полудня, потом к вечеру тут вообще невозможно работать. Торгуют бумажками, которые потом на складское обменивают, во придумали, дурачье.
Приемная следователя состояла из двух комнат, взятых в аренду, судя по всему. Одна под офис, другая бытовая с неженским бардаком. В ней, похоже, и жила Глория. Я туда только заглянула и тут же получила остренькое словцо под дых.
В кабинете стол, за которым стояло кресло. Напротив — стул, с одной стороны комнаты диванчик, с другой одежный шкаф. Все по фен Шую в общем. На столе рабочий бардак, куча бумажек вида скукожившегося музейного папируса и перьевых допотопных ручек.
Благо дворецкий накрыл нам завтрак. И я успела перекусить. Едой здесь и не пахло. Зато воняло книжной пылью и ядреными чернилами. А еще потными носками вперемешку со слабым цветочным парфюмом.
— Здесь, конечно, не дворец твоего папаши и не особняк сэра Энеля, — усмехнулась Глория, откинувшись в кресле и закидывая ноги в сапогах на стол. — Но на первое время сойдет. Ты главное тихо сиди, мне не мешай. Если клиент придет, ты сразу на улицу выходи, обычно дела с глазу на глаз излагаются.
Минут десять она рассказывала правила поведения в ее убогой приемной.
А затем быстро переоделась в смежной комнатушке. Темно — синее платье сменила на штаны, блузку и жилетку. Уже и прицепила шпагу на широком клепанном поясе. Присела в таком виде за стол и начала усиленно и увлеченно царапать пером что — то на бумаге. Полетели первые скомканные листы. Глория запсиховала.
— Что вы делаете? — Решила поинтересоваться.
Наполненная энтузиазмом, я думала, что мы понесемся что — нибудь расследовать. Но все вскоре стало сходить на нет. Я приуныла.
— Доклад пишу, не отвлекай, а то опять… Да черт побери! — Очередной скомканный лист полетел в урну у двери, и не попав туда, подкатился к бледно — розовым туфлям, что я одолжила у покойной жены эльфа.
— Зачем? Королева будет читать?
— Да не королева! В королевскую канцелярию надо отдать! Порядки такие, отстань, не успеваю.
Подняла бумажку, развернула. Две строчки на понятном русском языке кривым плохо сформировавшимся почерком, но с завитушками. В конце буква не та и клякса следом. В общем, руки у женщины из попы растут.
— Давайте я напишу, а вы продиктуете, — предложила. С перьевой ручкой я обращаться умела. Надо только потренироваться на черновиках, выявив степень текучести письменных принадлежностей.
— Не раздражай, — бросила и продолжила заниматься выведением букв, как та еще первоклашка.
Я вдруг почувствовала, что злюсь. Вскочила, подошла к столу. Взяла второе перо из стаканчика, макнула в чернильницу, схватила лист и написала первую строчку из черновика по памяти секунд за десять. Красиво, без клякс и с одного макания в чернила.
— Раз плюнуть, — выдала я, сунув под нос листочек.
Глория посмотрела хмуро. Но с каждым мгновением надвинутые тонкие брови поднимались все выше и выше, распрямляясь все больше и больше.
— Как так?! — Ахнула, наконец, женщина. — Я ж… я ж три года училась писать. Хм… магия?
Тут же одарила меня ехидным взглядом. Нос острый, как у вороны, глядишь, клюнет ненароком. Похоже, тут реальное средневековье, с грамотностью беда.
— Признавайся, как ты такие ровные буквы сделала? У нас типография королевская так не штампует, — выпалила следователь, я чуть не заржала в голос.
— Десять лет училась в шк… монастыре, — все же ответила ей без особого сарказма.
— Ты хотела сказать в школе! — Подловила меня торжествующая Глория. — В школе ведьм!
— Что вы заладили про своих ведьм?! Магом быть можно, а ведьмой что?! — Набросилась уже я. Достала меня клевать!
— Что — что? — Закривлялась детектив и тут же сделалась спокойнее. — Магия — это дар, а ведьмы бездарны. Черпают знания из черных книг, душу нечисти продают за силу, пользуются всякими дурными травами и черной магией нечистых животных. Мне даже говорить об этом мерзко. Так, давай садись за мой стол, попробуем твой способ. Как у высокородных поэтов принято, буду глаголить, а ты писаренком писать.
Я уселась на освободившееся кресло, ощущая эстетическое удовольствие от того, что сижу в кресле сыщика.
— Ты только не зазнавайся, до следователя тебе деточка лет десять расти.
— Диктуйте, — брякнула я, не обращая внимания на ее нелепую поддевку.
— До- клад. О. Хо — де… — начала, шагая из стороны в строну с руками за спину.
— Можно быстрее?! Чуть медленнее разговорного темпа, ладно? — Произнесла и посмотрела на детектива, следователя и сыщика в одном нахальном женском лице, который мучается с двумя строчками письма вот уже второй час!
За десять минут я написала все под диктовку и вручила лист бумаги ошарашенной Глории. Та приняла листок, будто я ей священный Грааль вручила или папирус древнеегипетский с коллекционной ценой в сто миллионов евро, на который если дунешь, в пыль разлетится.
— Это… это как так — то?! Без помарок даже, — заахала глупая и добавила вдруг прежним тоном: — Польза от тебя определенно имеется.
Это сказано, видимо, чтобы я не расслаблялась.
— Рада, что вы в меня поверили, — съехидничала я.
— Пошли в таверну поедим, проголодалась я что — то, — брякнула женщина. — До полудня не дотерпеть.