— Эх, Малла, — дедушка погладил меня по голове, — у меня Дар, не забывай. Чувствую я потенциал большой в этом деле. А сбудется или нет — уже от нас самих зависит. Будем стараться — получится. Нет — нет.
Потом все новоиспеченные колхозники заверили своими кольцами-печатями участие в нашем предприятии. И пошли в кабинет к господину Гририху, чтобы там, конфиденциально, так сказать, обсудить наши будущие планы.
Председателем единогласно господина Гририха выбрали. Дар у него подходящий, да и знает он больше всех нас обо всей бумажной волоките.
Я, как и думали, стала бригадиром овощеводов. Рыска — животноводов. С животными у нас, правда, не густо было. Три коровы, Салины, Рыски и госпожи Гририх, пять овец, Варла привела, два поросенка от Сайки с Виткой, и два десятка кур-несушек от Глаи. Она, оказывается птицевод с крошечным Даром. Так что птицы пока у нее и остались. Да и все животные по домам остались. Не было же у нас коровника общего
— Рыска, — всполошилась я, — а где же мы коров-то держать будем? Сейчас-то пока все по домам, а дальше?
— Не переживай, Малла, — сияла от счастья Рыска, — летом пастись будут. Соорудим им навес от дождей, на первое время хватит. А осенью по домам разберем.
— Нет, Рыска, неправильно это. Если у нас в концу лета так и будет десять коров, то можно крест на нашем колхозе ставить. Нам развиваться надо.
Оглянулась я, бабы-то на меня недоуменно смотрят, а Салина и господин Гририх улыбаются и кивают.
— Салина, скажи, сколько сыров Сырых мы в городе каждый день продавать сможем?
— Много, — ответила Салина и уточнила, — головок десять это как минимум. Максимум не знаю.
— Это же каждый день надо в город мотаться, — протянула недовольно госпожа Гририх.
— Нет, — возразила Салина, — купцы к нам сами приезжать будут. Некогда нам столько времени на дорогу тратить.
Задумались бабы. А господин Гририх хитро улыбнулся:
— А если на весь Гвенар сыры варить? Никто же кроме нас в Гвенаре это делать не умеет.
Салина побледнела, бабы ахнули…
— Видишь, Рыска, сколько коров нам надо? — у меня у самой от перспектив сердце замирало, — никаких сараев не хватит. Ферму надо строить.
— Ферму? — со странным акцентом спросил господин Гририх.
Кошмар меня подери! Это что же получается, я это слово на русском сказала?!
— Ферму, — осторожно, чтобы проклятье не сработало прошептала. Получилось, — ферму надо строить. Это сарай такой специальный. Для коров.
Но решили, что зря я так далеко замахнулась. И вопрос с фермой отложили на будущее. А пока коровы и навесами обойдутся.
За коровами решили ехать через три дня. Как раз столько времени нужно, чтобы на десять головок сыра молока набрать. Заодно теорию Салины проверим. Сможет ли она весь сыр продать за один день.
Потом про мои дела овощные заговорили. Рассказала я колхозникам про картошку, про злаки, про помидоры, огурцы и капусту.
Про то, что заготавливать можно на всю зиму, солить, мариновать, квасить…и про каши, и про муку…
Слушали меня, конечно, как будто бы я сказку рассказывала. Не верили. Тем более укроп и редиска не особо понравились
Решили, что посадим все, надо же проверить, что растет в Гвенаре, а что нет. А потом на следующий год определимся, чего сажать больше, а чего меньше.
Выделили мне поле для огорода колхозного. Пришлось нам, правда, аренду у поселения на него оформить. Заодно и пастбища сразу арендовали. С отсрочкой платежа. Воспользовались, так сказать, служебным положением нашего председателя.
Если повезет, то сумму аренды мы даже не заметим. Земля здесь дешевая.
К поездке мы варили сыры. И если раньше это были опытные образцы, то сейчас все делали строго по проверенным рецептам, потому что это уже были товарные головки. Работы было много. Так что к нам в помощь пришла Витка.
И тогда-то это случилось.
— Бабоньки, — ахнула она, увидев, сколько осталось сыворотки, после сыра, — это вы что все выливать собрались?! Совести же у вас нет! Это же надо свинкам моим! У меня молока у свиньи нет, поросятки маленькие без молока страдают! Жалко же их. Отдайте, а? А то до слез жалко резать их. Маленькие же еще. Молочные…
Я как представила поросяток маленьких, которые худенькие, бедненькие, без молока мамкиного, голодные ходят… аж слезы навернулись. Жалко же, когда такие крохи умирают. И вдруг я так ясно вспомнила, как у нас в деревне теленок молочный погиб, на вилы напоролся.
— Салина! Рыска, — заорала я, — вспомнила! В яблоках пектин, а пепсин — это в желудке телят молочных! Для сыра нам пепсин нужен!
— Малла… ты уверена?
— Да! Абсолютно! Мне папа про сычуг рассказывал, что из него ферм… закваску для сыра получают.
— Сычуг? — удивилась Рыска, а потом хлопнула себя по лбу, — точно! Там же молоко сгустками!
О! Если бы в нашем поселении сегодня был молочный теленок, мы бы прямо сегодня попробовали бы сварить твердый сыр. Но телят подходящего возраста не было. К счастью. Как-то не готова я оказалась к способу, которым этот пепсин добывают…
День закончился далеко заполночь. Устала я так, что еле голову до подушки донесла. И хорошо. Иначе сгрызла бы себя за то, что все деньги отдала, и сама ни с чем осталась. Хотя могла на эти деньги прожить без забот и хлопот весь год до приезда его светлости.
Да только папа всегда говорил: легко пришло, легко ушло. Не были богатыми, так и нечего начинать.
А утром ни свет ни заря, отправили мы наших ходоков в город. Не пешком, конечно, на телеге господина Гририха.
Сам господин Гририх поехал документы оформлять на наше хозяйство коллективное, Салина поехала сыры продавать. А Рыска за коровами.
А мы всей дружной колхозной гурьбой пошли в поле работать. И что интересно, те бабы, которые в колхоз не вступили, наших в город провожать тоже пришли. И с нами в поле потащились. Поглазеть.
А там интересно же! Семена незнакомые, да еще Дар мой во всей красе. Земля как пух, лопаты только в воздухе мелькают, все смеются… весело так работать-то, когда все легко и просто получается.
Участок, который вдовушки местные грядой назвали, в мы в двадцать четыре руки к вечеру вскопали и засеяли.
Когда семена вытащила, все вокруг сгрудились и шушукались, и вопросы задавали, и смотрела на картинки да на на сами семена. Но, что примечательно, никто даже не подумал, что стащить можно хоть одно семечко. Такое в толпе-то не заметишь. Но Оракул бдит. И это приятно. Хотя хотели бабы семена. Есть среди них огородницы заядлые. Без Дара, но разве это когда-нибудь мешало маме моей, к примеру, урожаи шикарные получать? Просили, семенами поделиться, конечно, но я сказала, что колхозное это все. Все колхозом и решать будем давать или нет семена.
Но еще подумала я, что не дело это колхозные поля лопатами копать. Мотоблок надо. Или плуг какой-нибудь к лошади прицепить, как древние времена. А то так мы даже с Даром моим умрем лопатами поля для пшеницы вскапывать. Это сейчас ее у меня мало. А потом как начнем сеять… ого-го сколько копать придется.
Уже стемнело, а наша делегация из города все не возвращалась. Мы уже со всеми делами управились, коров подоили, молоко процедили, в подпол убрали, скотину покормили, а их все не было.
Сели мы у дома господина Гририха на лавочку, что из кабинета вытащили… сидим ждем. И бабы все на меня поглядывают, типа, ты что-то решай давай, Малла. Даже госпожа Гририх на меня смотрит, а у самой слезы уже на глазах.
— Малла, что они не едут-то? Неужто случилось что?
— Все хорошо, Вилина, — отвечаю уверенно, хотя у самой от страха колени трясутся. Мало ли что случиться-то могло. Вдруг ограбили их. Все же сумма большая. Или арестовали. За что-нибудь. Или не получилось у них что-то…
Видать не сильно уверено я ответила. Начала Вилина всхлипывать. А потом подвывать тихонечко. А за ней остальные бабы завыли… я думала такое только в детском садике бывает, когда дети один за другим плач подхватывают. Ан нет.
Сидят бабы, воют. Уже причитать начали: «На кого вы нас покинули!»
Если бы собаки были, вообще, не пойми что было бы… хорошо здесь из животных, кроме мелочи всякой, только коровы, лошади, овцы, свиньи и куры. Мне Салина рассказывала, что всю флору и фауну во время войны с Хадоа истребили. Остались только домашние животные, которых в тот мир забрали: лошади, коровы, овцы, свиньи и куры.
А бабы все воют и воют… ощущение, будто бы я на похоронах уже сижу. Даже сердце заболело. Сама уже, чувствую, подвывать начала…
И вдруг топот услышали. Как будто бы толпа огромная идет.
И точно толпа. Вернулись наши ходоки. И сами живы-здоровы, и коров пригнали целую отару… или так про коров не говорят?
Пока мы коров по сараям устраивали, не выгонять же их ночью в поле, совсем стемнело. А потом пошли в контору… ну… да, каюсь. Это снова я, словечко новое ввела в обиход. И вот любопытно, сама-то я это слово в жизни своей прошлой не использовала. Как-то привыкли мы офис говорить. Даже если офис грязная комната в вагончике. А тут всплыло. Потом вспомнила, что бабушка так говорила. И, вообще, как-то словечки бабушкины у меня стали проскальзывать. Не понимаю, то ли язык здесь такой… на русский похожий, то ли сама обстановка деревенская навевает.
В конторе расселись на лавках, с улицы, правда, опять пришлось назад затаскивать, и ждем, когда делегаты наши ответ держать будут.
Первым слово взял председатель наш. Господин Гририх. Усталый наш дедушка за столом сидел. Но довольный. Улыбался и за правую мочку себя теребил. Давно видать. Она у него покраснела уже и распухла даже. Вилина, госпожа Гририх, мужа по руке хлопала, чтобы он ухо в покое оставил.
— Итак, бабоньки, все отлично. Зарегистрировал я наше коллективное хозяйство Колхоз «Светлый Путь». Бумаги получил. Теперь ты, Рыска, рассказывай.
Мы водобрительно загудели… но вот в воздухе висело что-то такое, всем ясно было, чего-то не договаривает председатель наш.
— Да что рассказывать, — Рыска тоже сияла как-то подозрительно, — коров купила, пригнала. В дороге подоили. Видели все. Завтра утром сыры будем делать. Еще сычуг привезла от теленка суточного. Так что завтра можно будет заняться твердыми сырами.
Мы загудели сильнее. И на Салину посмотрели. А у той, снова руки тряслись, как будто бы за розками она бежать готовилась. Ох, ну не спроста же это!
— Сыры продала. Сразу все забрали. И договорились, что каждую ночь приезжать к нам будут за сырами. Чтобы утром он уже на завтрак был…
Салина замолчала, явно не договорив конец фразы. Мы молчали и ждали.
— Да говори уже, — господин Гририх вцепился в ухо, пользуясь тем, что жена, как и все мы, не отрывала глаз от Салины.
— У Его Величества, — прохрипела подруга и обхватила пылающие щеки ладонями, — по десять головок каждый день надо к столу Его Величества поставлять…
Бабы молчали. Онемели. Все, кроме меня. Я просто закипела от возмущения. Сыр! Этому негодяю?! И его курице белобрысой?! Да еще по десять кг? Она что с ним делать собралась?!
— А платить-то он нам будет?! Или это спонсорская помощь бедному королю?
— Будет, — улыбнулась Салина, — по пол грота за головку сыра.
Мне сразу легче стало. Пусть хоть платит тогда, раз будет наш сыр в три горла жрать. Ну зачем ему десять головок?!
— А зачем ему столько много? — не выдержала Варла. Уф… я думала, что я одна ничего не понимаю. Аж от сердца отлегло.
Хотела я высказаться, конечно, но вовремя вспомнила, что нельзя. Это вам не наша свобода слова, здесь про короля, как про покойника, можно говорить: либо хорошо, либо ничего.
— На завтраке у Его Величества народу каждый день много. Для нас с вами, — заговорил господин Гририх, — это удача невероятная. Теперь все аристократы про наш сыр узнают. И тоже захотят у себя на столе его видеть. Это нам его Светлость посоветовал в столицу во дворец на кухню все отнести. Поэтому и задержались мы, пришлось в столицу порталом отправится. А Саилна умница, смогла договориться, чтобы доставку дворцовая кухня на себя взяла. А то бы по два грота приходилось бы за портал платить.
Только тогда я поверила, что все это правда. Десять головок сыра в день, это полторы сотни грот в месяц. Мы даже сейчас, с теми коровами, что у нас есть, сможем обеспечить колхозу такой доход. И это невероятно круто.
И не только я так быстро прибыль нашу подсчитала. Все остальные вдовушки тоже сумели сообразить, что повезло нам невероятно. И ждет наш колхоз богатое будущее. И это только начало.
И все мы радовались. Смеялись. И только у меня где-то в глубине души точил сердце маленький червячок обиды. На его светлость. Хотя непонятно, чего мне обижаться-то? Благодарить надо. Если бы не отправил он меня в это вдовье поселение, не было бы никакого колхоза «Светлый Путь». А мне от названия легче становилось, будто бы дома я. В деревне своей.
Но червячок упорно работал челюстями, не давая мне насладиться триумфом в полной мере. А потом мы еще полночи варили сыр. Потому что уже давно опытным путем установили, переночевавшее молоко для сыра не годиться. Он получается какой-то другой. Больше похоже на прессованный творог.
И следующий день прошел в трудах и заботах. Во-первых, подоить надо было не три коровы, а тринадцать. И это уже сильно увеличило время утренней дойки. Во-вторых, пастушка ожидаемо отказалась пасти колхозных коров и пришлось срочно снаряжать Варлу на пастбище. Рыска сама хотела, но нам сегодня нужно было заняться сыроварением. Ждать было нельзя, мы боялись, что сычуг испортится.
Сначала доварили недостающие Яблочные сыры. А оставшееся молоко пустили на опыты. И у нас получилось!
Сгусток получился плотный, как у настоящего сыра. Мы, когда завернули его в холстину и под пресс положили, никак не могли перестать улыбаться, несмотря на усталость. Вчера и сегодня были самыми суматошными днями
— Девочки, а еще сыров может быть много разных. Есть выдержанные сыры… Это те, которые долго зреют. И даже с плесенью. Не с любой, конечно, а с какой-то особенной, с синей..
От таких откровений, бабоньки, вообще, в осадок выпали. Сидели на скамьях с обалдевшим видом и каждый о своем думали. У Салины в глазах цифры мелькали. Здесь они другие, я просто по привычке русскими считаю, но Салина совершенно точно барыши подсчитывала.
У Рыски тоже глаза загорелись, но совсем по другому поводу. Это сколько же коров можно завести! И в глазах у Рыски стада несметные по лугам бродили.
У Сайки наряды в глазах замелькали, которые она купить на деньжищи заработанные в колхозе сможет. Вот жила бы Сайка в нашем мире, быть бы ей шополголиком. Она и сейчас-то шмотье убогое закупает на все, что заработает. А уж у нас… Из торгового центра ее бы точно вытащить не смогли.
А я… я думала о том, что, возможно, если постараться, то на те деньги, что заработаю, смогу устроить себе комфортную жизнь, максимально близкую к той, что у меня в прошлом была: туалет с канализацией, душ, одежда удобная, обувь… в деревянных чеботах совсем невесело ходить, подошва не гнется.
Первые две недели колхозной жизни пролетели, как один миг.
На общем собрании мы подвели итоги. Оказалось, что из пятнадцати колхозников делом заняты все.
В моей бригаде овощеводов работали всего три человека, вместе со мной. Больше было не нужно, слишком еще маленькие площади.
Сайка варила сыры, ей помогала бабка Ланка, наша самая старая и почтенная вдова, выполнявшая мелкие поручения, потому что мы не смогли придумать ей другого дела. А бездельничать бабка отказывалась наотрез. Мы ее несколько раз с огорода выгоняли, потому что боялись, что плохо станет.
Варла стала нашей пастушкой. Пасла и коров, и овец. Стадо пока все еще было небольшое, так что она успевала все сама.
Рыска с двумя помощницами обихаживали коров. Доили, убирали, поили, кормили.
Салина с господином Гририхом занимались административной работой и торговлей. Именно их донимали докучливые купцы, валом повалившие к нам в колхоз, как только прознали, кто это в Гвенаре секрет сыроваров из Хадоа прознал. И, положа руку на сердце, никто из нас не хотел бы столько времени проводить за болтовней с этими наглыми торговцами.