После завершения мероприятий, связанных с прощанием с Людовиком XIV, и тех, что сопровождали его собственное вступление на престол, пятилетний король вновь оказался в распоряжении Вантадур и Ла Ланд, продолживших свою воспитательную миссию. А государственные дела стал безраздельно вершить регент Филипп Орлеанский.
15 февраля 1717 года у семилетнего Людовика XV появились два новых воспитателя. Регент решил, что настало время передать важное дело воспитания короля в мужские руки. На эту роль были определены 72-летний герцог де Виллеруа, маршал Франции, друг детства «короля-солнца», и 63-летний Андре Эркюль де Флери, епископ Фрежюса [29].
Первый задержится при юном короле всего на пять лет, пока не будет удален регентом, заподозрившим старого маршала в нелояльности. Зато второй, пережив и регента, и его преемника, будет пользоваться безграничным влиянием на Людовика XV, безропотно подчинившегося его воле.
Старый маршал де Виллеруа как старший наставник не обременял воспитанника излишними знаниями; в большей степени он был погружен в собственные дела. А вот епископ старался за двоих. Он подобрал королю хороших учителей, обучавших мальчика латыни, математике, географии с основами астрономии, истории, картографии и рисованию.
В девять лет с ним стали проводить музыкальные уроки, которые, впрочем, оставляли его равнодушным. Более всего Луи увлекла охота, к которой он пристрастился очень рано. Столь же рано в нем обнаружилось равнодушие к религии. Флери так настойчиво и, видимо, неумело внедрял в сознание своего воспитанника религиозные каноны и принципы, что добился прямо противоположного — воспитал безбожника.
Герцог Орлеанский демонстрировал почтительное отношение к недорослю-королю. В душе, наверное, регент мог желать ему смерти, чтобы освободилась дорога к престолу для Орлеанов, но в этом отношении он ничем себя не скомпрометировал.
Между тем хилый в младенчестве ребенок постепенно превращался в цветущего подростка, обещавшего в скором времени сделаться красавцем-мужчиной. В последний раз слабое здоровье Луи напомнило о себе в июле 1721 года, когда одиннадцатилетний король внезапно заболел и три дня метался в жару, находясь между жизнью и смертью. Придворные доктора не могли даже поставить точный диагноз и предложили то, что предлагали всегда, когда не знали, что делать, — пустить больному кровь. К счастью, рядом оказался врач новой формации, который сумел победить болезнь более эффективными средствами. Спасителем был Жан-Клод-Адриен Гельвеций, отец будущего знаменитого философа-энциклопедиста. Как ни был тогда мал Людовик XV, но он оценил квалификацию доктора и в будущем порекомендовал его своей супруге-королеве в качестве личного врача.
25 октября 1722 года Людовик XV был коронован в Реймском кафедральном соборе, а 22 февраля 1723 года на заседании Парижского парламента официально был объявлен совершеннолетним.
2 декабря 1723 года внезапно умирает Филипп Орлеанский. Юный король еще не был в состоянии держать в руках бразды правления, и они оказались в руках 31-летнего герцога Луи Анри де Бурбона, принца де Конде, — сына принца Луи де Конде и Луизы Франсуазы де Бурбон, узаконенной побочной дочери Людовика XIV. В 1710 году герцог де Бурбон становится старшим представителем этой династической ветви, а в 1714 году король назначает его четвертым по счету претендентом на наследование трона после герцога Анжуйского (будущего Людовика XV), Филиппа Орлеанского и его сына герцога Шартрского.
Сразу же после смерти регента герцог де Бурбон при содействии Флери получает полномочия первого министра, которыми пользуется в полной мере, пока король не проявляет интереса к делам, неделями пропадая на охоте. Одной из самых важных его забот становится устройство брака тринадцатилетнего Людовика XV с тем, чтобы не допустить к престолу Орлеанов или кого-то из вчерашних бастардов в случае его преждевременной смерти. Герцог делает все, чтобы расстроить намеченный еще Филиппом Орлеанским брак короля с испанской инфантой, которой к 1724 году было всего пять лет. Нельзя рисковать, справедливо решил первый министр. Династия Бурбонов нуждалась в скорейшем продолжении.
Этот аргумент произвел должное впечатление на ближайшее окружение короля. Начались энергичные поиски новой невесты. Очень скоро список претенденток превысил несколько десятков высокородных девиц. Первый министр сразу же отвел кандидатуру русской принцессы Елизаветы Петровны, о чем еще с 1717 года между Парижем и Петербургом велись конфиденциальные переговоры. Елизавета, хотя и была дочерью Петра Великого, не соответствовала критериям, принятым при версальском дворе, где хорошо были осведомлены о низком происхождении ее матери Марты Скавронской, по воле Петра ставшей императрицей Екатериной I. Да и политические интересы двух держав — Франции и России — во многом расходились, если не сказать больше.
В конечном счете Бурбон и Флери сделали удививший многих выбор в пользу Марии Лещинской, дочери изгнанного Петром I из Польши в 1709 году короля Станислава. Удивление вызывалось двумя обстоятельствами. Во-первых, невеста не принадлежала ни к одному из правящих домов — вместе с отцом она пребывала в изгнании. Одним этим был очевиден мезальянс. К тому же Мария Лещинская была на семь лет старше жениха, которому едва исполнилось пятнадцать лет.
Однако все эти доводы герцог де Бурбон опровергал другими, не менее убедительными. Во-первых, 22-летняя Лещинская уже совершенно готова к тому, чтобы подарить Франции дофина, а во-вторых, этот династический союз мог способствовать вытеснению русских из Польши и восстановлению там былого французского влияния, уходящего корнями в 1573 год, когда польским королем был избран герцог Анжуйский, сын Генриха II и Екатерины Медичи.
Антироссийская направленность выбора невесты для Людовика XV не осталась незамеченной в Петербурге, где в ответ взяли курс на сближение с Австрией, «историческим противником» Франции. Уже в 1726 году был подписан русско-австрийский союзный договор. Известная же впоследствии всей Европе русофобия Людовика XV в немалой степени была следствием его польского брака.
5 сентября 1725 года состоялось официальное бракосочетание Людовика XV и Марии Лещинской. Торжественная церемония прошла в Фонтенбло, одной из королевских резиденций. Французам «полячка» очень скоро пришлась по душе. Она обладала всеми христианскими добродетелями, составлявшими резкий контраст с безнравственным версальским двором. Главным же достоинством молодой королевы Франции было милосердие, неизменно проявлявшееся ею по отношению ко всем «униженным и оскорбленным», если применить здесь определение Виктора Гюго. Мария Лещинская, страстно любившая музыку и живопись, привечала и щедро одаривала людей искусства. Среди них был и молодой Вольфганг Амадей Моцарт, с которым королева, знавшая несколько иностранных языков, беседовала по-немецки. Одним словом, появившаяся в Версале Лещинская сразу привлекла к себе всеобщую симпатию.
Пятнадцатилетний король, не имевший опыта интимной жизни, тоже был в восторге от предложенной ему супруги, которая, несмотря на зрелый возраст, оказалась девственницей, что было большой редкостью при версальском дворе. Их безмятежное счастье продолжалось несколько лет и увенчалось рождением десяти детей — двух сыновей [30] и восьмерых дочерей. Династия, таким образом, обеспечила свое продолжение.
Однако ничто не вечно под Луной. Частые роды постепенно расстроили здоровье Марии Лещинской, которой было настоятельно рекомендовано врачами больше не рожать. Еще одна беременность, предупреждали они, может стать для нее фатальной. В середине 1730-х годов ей было уже за тридцать — для женщины того времени это почти порог старости. А 25-летний Людовик XV только входил в пору расцвета, превращаясь в статного, атлетически сложенного красавца. Его заслуженно считали самым привлекательным мужчиной Старого Света.
Когда королева вынужденно закрыла перед супругом двери своей спальни, Людовик XV начал новую жизнь. В 1733 году у него появляется первая любовница, которая в 1738 году получит официальный статус фаворитки, — графиня Луиза Жюли де Мейи. Через год ей на смену придет ее младшая сестра графиня Полина де Вентимиль, потом появится маркиза де Турнель, которую Людовик XV сделает герцогиней де Шатору…
Последующие любовницы короля не поддаются точному подсчету, если учесть, что среди них были не только светские дамы, но и хорошенькие простолюдинки — актрисы, горничные, торговки и даже крестьянки. Только официальных фавориток у Людовика XV было не менее двадцати, а число известных внебрачных детей составляло не менее четырнадцати. За восемью из них король признал свое отцовство.
Мария Лещинская в высшей степени достойно несла свой крест, поддерживая корректные отношения со всеми фаворитками своего ветреного супруга. В течение двадцати лет она находила общий язык даже с мадам Помпадур, о которой речь впереди.
Политическое влияние королевы на Людовика XV довольно быстро иссякло, если оно вообще когда-то было. Она старалась не вмешиваться в государственные дела после того, как в 1726 году безуспешно пыталась предотвратить опалу своего благодетеля, герцога де Бурбона, который был удален от двора и отправлен в ссылку. Король, поощряемый Флери, своим бывшим воспитателем, решил, что сможет обходиться без герцога Бурбона и править самостоятельно. В действительности этого не произошло.
Флери, получивший от папы Бенедикта XIII кардинальский сан, сумел перехватить власть из рук опального герцога. Он постарался внушить юному королю, что государственные дела — очень скучное и утомительное, причем ежедневное занятие, никак не сравнимое с радостями охоты.
Людовик, попытавшийся было вникнуть в содержание множившихся день ото дня на его столе бумаг, очень скоро поверил своему наставнику и перепоручил ему заниматься всей этой рутиной. Сам же сосредоточился на исполнении обязательных церемониальных функций, а все свободное время предавался охоте и любовным утехам, которые все более затягивали его. Время от времени у него случались порывы править самостоятельно, но они, как правило, быстро угасали, чему, со своей стороны, ловко содействовал кардинал Флери, прекрасно знавший слабости своего воспитанника.
Шестнадцать последующих лет неучастия в делах наложили тяжелый отпечаток на незрелую личность Людовика XV, так и не выработавшего в себе привычки к систематической работе и к принятию самостоятельных решений, которые за него будут принимать другие — сначала кардинал-наставник, а потом женщины, возымевшие над ним большую власть.
В роли фактического главы правительства Флери в полной мере сумел раскрыть свои таланты государственного деятеля. В делах управления он взял себе за образец экономного и распорядительного Кольбера. Ему удалось преодолеть разрушительные последствия финансового кризиса, в который вверг Францию шотландский авантюрист Лоу. Проведя девальвацию национальной валюты, Флери добился укрепления ливра. При нем золотой луидор стал оцениваться в 24 ливра. Такое соотношение сохранялось вплоть до 1785 года. Одновременно с мерами по финансовой стабилизации Флери усовершенствовал налоговую систему. Действуя в духе идей Кольбера, министр-кардинал обратил пристальное внимание на развитие торговли, мануфактур и ремесел. По его инициативе заметно активизировалось строительство дорог и каналов. В шесть раз — с 300 судов в 1713 году до 1800 в 1739 году — вырос торговый флот Франции. Твердая рука кардинала Флери чувствовалась во всем, включая образование и науку.
В религиозной и внутренней политике Флери стремился к сглаживанию конфликта между официальной церковью, протестантами и янсенистами. Одновременно он пытался бороться с распространением масонства и закрыл несколько лож, влияние которых считал опасным для внутренней стабильности государства. Но попытка министра-кардинала остановить рост влияния набиравшей силу парламентской оппозиции завершилась неудачей.
В отличие от своих предшественников на министерском посту — Ришелье, Мазарини и Дюбуа — кардинал Флери никогда не использовал занимаемое им положение для личного обогащения или обогащения своих родственников. За долгие годы службы он так и не нажил себе состояния. Единственными источниками его доходов были поступления из епархии и министерское жалованье в размере 20 тыс. ливров. «Он был прост и экономен во всем и никогда не изменял этим привычкам», — отозвался о Флери Вольтер.
Определяющим во внешней политике Флери было стремление к поддержанию мира в Европе и обеспечению за Францией роли арбитра в разрешении конфликтов на континенте. В центре его внимания находились отношения с Англией, Испанией и Австрией. С первыми двумя он развивал союзнические отношения. С Австрией продолжалось давнее, не ослабевшее со времен Тридцатилетней войны (1618–1648) соперничество за преобладающее влияние в Старом Свете.
В то же время Флери делал все возможное для того, чтобы избежать новой войны с Габсбургами. Можно сказать, что политика Франции благодаря министру-кардиналу могла бы служить примером разумного поведения страны на международной арене, если бы не внешнеполитические авантюры, в которые вовлекал Францию ее легкомысленный король, которого все больше раздражала опека министра-кардинала.
Один из первых порывов Людовика XV к самостоятельности произошел в середине 1730-х годов, когда он вынудил Флери вмешаться в конфликт вокруг Польского наследства, разгоревшийся после смерти 1 февраля 1733 года короля Польши Августа II Саксонского. Людовик XV пожелал, чтобы освободившийся трон занял его тесть Станислав Лещинский, пребывавший после 1709 года в изгнании.
Это желание шло вразрез с намерениями российской императрицы Анны Иоанновны, намеревавшейся посадить на польский престол сына Августа II, давнего союзника России. Ее намерение было поддержано Австрией, связанной с 1726 года союзным договором с Россией.
Флери советовал королю не вмешиваться в запутанные польские дела, но Людовик XV под предлогом защиты «законных» интересов своей семьи (то есть тестя и его дочери, королевы Франции) настоял на вмешательстве. Французской дипломатии в сентябре 1733 года удалось организовать избрание сеймом Станислава Лещинского королем Польши. Реакцией на это стало появление на правом берегу Вислы русского экспедиционного корпуса, что вынудило Станислава Лещинского бежать в Данциг (Гданьск).
Подкупив недовольных Лещинским депутатов сейма, русские дипломаты сумели добиться провозглашения королем Августа III Саксонского. Одновременно русские войска двинулись к Данцигу и блокировали его с суши. В ответ Людовик XV распорядился отправить в помощь осажденным сторонникам Лещинского эскадру и двухтысячный десант.
Трехмесячная осада города-крепости, сопровождавшаяся вооруженными столкновениями между русскими и французами, в начале июля 1734 года завершилась капитуляцией Данцига, откуда в последний момент успел выбраться, переодевшись в крестьянское облачение, незадачливый тесть Людовика XV.
Овладев Данцигом, русская армия двинулась к берегам Рейна, где австрийцы терпели в это время поражение от французов. Перспектива появления русских на восточных границах Франции побудила Людовика XV согласиться с мнением Флери о необходимости скорейшего прекращения военных действий, что и произошло в октябре 1735 года.
С последствиями легкомысленного вмешательства Людовика XV в польские дела пришлось разбираться все тому же Флери, и ему удалось спасти лицо Франции. Итогом войны за Польское наследство стало отречение от престола Станислава Лещинского и признание королем Польши Августа III. Австрия, устоявшая в войне исключительно благодаря угрозе русского вторжения во Францию, вынуждена была пойти на территориальные уступки в Италии и Германии. Бежавший во Францию Станислав Лещинский в утешение получит в пожизненное владение два герцогства — Лотарингское и Барское. По условиям мирного договора 1738 года после смерти Станислава Лещинского Лотарингия и Бар должны были войти в состав Франции, что и произошло в 1766 году. Таким образом, благодаря стараниям Флери Франция вышла из неудачной для нее войны даже с территориальными приобретениями.