Ключ к разгадке.
Человек, который станет катализатором моей гибели.
Мое сердце колотилось и нарушало ритм под его тщательно изучающим взглядом. Мои губы приоткрылись, когда пальцы магнитного осознания привлекали нас все ближе и ближе друг к другу.
Его ноздри раздувались, как будто он пробовал воздух — разгадывая мои секреты по запаху.
Я ждала, что он заговорит. Я желала его прикосновений ко мне снова — чтобы он держал в ладонях мое лицо и погрузился в заблокированные мысли. Но он остался замершим, ощетинившийся от ярости и ненависти.
Пожалуйста, пусть у него будут ответы.
Даже если и были, он бы, наверное, никогда не рассказал мне. Я могла не страдать от страха, но я не была идиоткой. Мне не нужно знать мою историю, чтобы предугадать, что возможный вариант моего нового будущего хорошо не закончится.
Я найду способ сбежать, прежде чем это произойдет.
Мой разум все быстро обдумывал, когда мы встретились взглядами. Молчаливая дуэль завязалась, каждый из нас метал резкие вопросы, пытаясь понять другого, не сказав при этом ни слова. Он был так далек, как вершина Эвереста, с его высоты и нечитаемого ледяного взгляда.
Шок и страсть, которые он испытал, когда мы впервые встретились, пропали. Ушли. Никогда не существовали.
Чем дольше я смотрела, тем больше чувство, что я знаю его, исчезало, запихивалось еще дальше внутрь, когда зеленый огонь в его глазах обжигал мои мысли. Не было никаких сомнений, он был красивым, пугающим, и в нем пульсировала сила, несмотря на его травмы — но в нем было что-то еще… что-то хорошо спрятанное им… слишком хорошо.
Он легко отгородился от меня, оставил барахтаться с самым сильным страхом, что я чувствовала в своей жизни. От разрыва любой связи меня ломило от боли, как будто он отрезал от меня по кусочку.
Я сжала кулаки.
Отказ в крошечном чувстве дома, который я нашла в нем, укрепил мое убеждение, что я сделаю что угодно — по-настоящему что угодно — чтобы получить ответы, которых так желаю.
Я не волновалась о том, что буду делать.
Мне было все равно, что придется вытерпеть.
Я узнаю правду.
Узнаю.
Мужчины за его спиной неловко замешкались. Черный Ирокез откашлялся.
— Ээ, През?
Мужчина-катастрофа напрягся, сжал руки в кулаки. Вместо того, чтобы отвести взгляд, наша связь крепла — будто щупальцами нас притягивало сквозь пространство некое осознание.
Оно становилось глубже, крепче — требовательней, чем когда-либо.
Холод спустился вниз по спине, превращаясь в дрожь, толчками пульсируя ниже — от спины к ногам.
Что-то обжигающее промелькнуло между нами. Опасное сочетание соперничества, влечения и угрозы.
«Ты знаешь меня».
Он стиснул челюсти, так, будто услышал мои мысли.
Я не знала, или я должна быть вне себя от радости из-за непоколебимости чутья, что мы были связаны, или оцепенеть оттого, что кто-то из моего прошлого мог так со мной обращаться.
«Скажи мне.
Ты мой возлюбленный?
Мой брат?
Мой заклятый враг или друг?»
Я ненавидела утопать в неведении, где даже реальность не была правдоподобной, без подтверждения о прошлом, которое я больше не могла вспомнить.
Связь достигла апогея, превращая ожог на моей руке в ад.
Потом… он моргнул.
Разбив осознание в пух и прах, и оторвав свой взгляд от моего, он разорвал паутину. Все, о чем я думала, что я чувствовала или знала, исчезло в мгновение ока. Дрожь ушла, растворяясь в земле, оставляя меня опустошенной и еще более одинокой, чем раньше.
Любое воспоминание или узнавание в его взгляде испарились, сменившись ощутимым гневом.
Он больше не был заинтригован или увлечен мной, но был взбешенным и ненавидящим.
Что изменилось?
Как он так легко отстранился от меня?
И как он сделал это так успешно, заставив меня засомневаться, что увидела хотя бы намек на что-то более глубокое?
Это все в моей голове?
Запустив широкую ладонь в волосы, он зашагал в начало нашей шеренги. Он разжал кулак своей окровавленной руки и положил ее на бедро, насилие витало вокруг него как аура.
Замерев перед нами, он шумно вдохнул.
— Полагаю, что сейчас я должен поприветствовать вас. — Он пнул пустоту, скрипнув своим большим черным ботинком по полу. — Извините за сумятицу. И игнорируйте бой, который вы видели.
Его глаза приземлились на каждую из нас, пригвоздив к бетону.
— Меня зовут Артур Киллиан, но вы и все остальные зовите меня Килл. Вы — разовая сделка — ни больше, ни меньше.
Мои глаза расширились. Его имя… я ждала его, чтобы вызвать воспоминания.
Ничего.
Мужчины, пять или шесть, появились из коридора, остановившись напротив кожаных кнопка-диванов. Они выглядели так, будто они были из адвокатской конторы — диваны, а не мужчины: мужчины выглядели, будто они родились, катаясь на Харли с сигаретами во рту и непристойными мыслями.
Женщина рядом со мной вздрогнула, с опаской оглядываясь на вновь прибывших. Они были такими же окровавленными: некоторые в рваной одежде, другие с рассеченными губами и ушибленными скулами. Все они имели преимущество — жилистые и непредсказуемые.
Я застыла на месте, наблюдая, впитывая информацию, и стараясь оставаться как можно незаметнее.
Артур Киллиан, который был помещен в центр моего нового мира, не имея лучшего якоря, повернулся к ним лицом.
— Вы будете подчиняться, или мне придется снова надрать вам задницы?
Мужчины ухмыльнулись, скрещивая руки.
— Будем. Ты все еще През.
Килл прорычал:
— Вы понимаете, но вы не чувствуете этого. Очень жаль. Все закончено. Все длилось четыре гребаных года, и я выиграл справедливо и получил это право. Вы подчинитесь моим правилам. А если нет — умрете.
Мужчина, около тридцати с густыми усами, кивнул.
— Знаю о твоих мотивах. Не могу сказать, что я счастлив, но согласен с тем, что ты говоришь. Уоллстрит поручался за тебя много раз. Будем доверять его решению, независимо от того, что ты из говноедов Кинжалов.
— Эй. Клубные дела… Посетители… — Черный Ирокез кивнул на нас подбородком.
Килл нахмурился, сдерживая свой гнев.
— Ты прав. Заткнитесь. Все вы.
— Ты говоришь нам заткнуться? Ты требовал от нас присяги в течение многих лет, и теперь, когда мы собрались сделать это, ты хочешь нас заткнуть?
Килл сжал челюсти, вены надулись в жгуты на его шее.
— Отлично! Но давайте проясним одну вещь, я не Кинжал. Больше нет. Я первый, кто вырвался от них — так что прекращайте эти домашние разборки и вернемся, черт возьми, к обмену.
Парни зашаркали на месте, но кивнули. Один пробормотал:
— Это то, что я пытаюсь сделать. Ты отобрал мое оружие.
— Хорошо. — През, как я поняла, короткое обращение для Президента — кивнул. — Мы больше не скользкие однопроцентники. Мы завязали с этим дерьмом. Разве я уже не доказал, что если вы последуете за мной, мечта Уоллстрита сбудется и никто не умрет?
Мужчина с короткими волосами и выбритым прядями черепом огрызнулся:
— Это все красивые и пижонские, бл*дь, слова, но не для этого места. Долг Преза — быть со своей армией.
— Хватит! — Килл взревел. — Что я делаю во имя этого клуба не твое, чертово, дело. — Он двинулся вперед, угрожающе наклонив голову. — Вы взрослые люди. Я вам не чертова нянька. — Тыкая пальцем в лицо Густым Усам, он бормотал: — Вам не нравятся деньги, которые я плачу? Отлично, верните их.
Густые усы стиснул челюсти.
— Мы их заслужили.
Килл мрачно рассмеялся.
— Точно. Прямо как я заслужил ваше гребаное повиновение.
Выбритый Череп проворчал:
— Ты думаешь, что выиграл? Но ты никогда не победишь.
— Смешно. Я только что сделал это. — Килл поднял окровавленные руки. — Карма, парни. Я даю вам время до завтрашнего утра, чтоб собрать свои манатки и уйти, если вы хотите. — Его тело напряглось, страшный гнев пульсировал в его мышцах. — Но если вы останетесь, все что произошло сегодня ночью, останется в прошлом. С этим покончено.
— Хватит клубной болтовни, — Черный Ирокез сорвался. — Время и место, джентльмены.
Мои глаза метались между жутко выглядящими мужчинами в одинаковых куртках и истекающим кровью Президентом, тяжело дышащим через нос. Для непросвещенных он выглядел взбешенным. Контролирующим, сильным и полным жизни. Для тех, кто знал о боли, блеск в его глазах был не от гнева, а от агонии — спина напряжена не от ярости, а оттого что он истекал кровью.
Откуда я знала о нюансах боли и языке тела — неизвестно. Это было необъяснимо, что вся моя жизнь стерта, и лишь отрывки моего прошлого были тут… возникая неосознанно.
Но так и происходило.
Взгляды мужчин переместились на нас. На ряд отчаявшихся женщин, ожидающих услышать о нашей участи.
Один приподнял голову, насмехаясь.
— Как насчет них? Невольницы смотрятся чертовски веселее, чем клубные шлюхи, которые скрываются в этом помещении. Я был бы не против свежака.
Свежака?
Женщины по обе стороны от меня захныкали, закрыв рты дрожащими руками.
Килл покосился на нас, прежде чем обернуться к своим людям.
— Насчет пятерых уже договорились. Ты знаешь, торги будут завтра.
— Ладно, шестая может стать нашей. Отдай ее нам, и мы забудем о сегодняшней ночи. — Выбритый Череп ухмыльнулся.
Килл двинулся, полный сил действовать, после остановки. Его лицо резко побледнело, от боли, захватившей его тело, но он не колебался.
Его кулак громко и жестко столкнулся с лицом мужчины. Он рухнул как тяжелое пианино, с треском ломающихся костей.
— Убирайся. Вон, — прошипел Килл. — Хватит с меня твоего дерьма. Ты изгнан.
Мужчина посмотрел на него с ненавистью, из носа хлестала кровь.
— Ты не можешь прогнать меня. Я принял присягу, твою мать!
— Могу и делаю. Мой Клуб. Мои правила. Сорвите его патч.
Мужчина прорычал.
— Ты — хренов покойник, Киллиан.
— Будто я раньше этого не слышал. — Киллиан щелкнул пальцами. Черный Ирокез и Песочный Блондин, подошли к нему. — Сорвите патч. Избавьтесь от него.
— С удовольствием. — Мужчины сгребли истекающего кровью человека с пола, толкая его к выходу.
— Ты покойник. Все вы, вы слышите меня? — Выбритый Череп размахивал кулаком, не обращая внимания на малиновые потоки из его носа.
— Да. Да. Посмотри на нас... мы, бл*дь, застыли от ужаса, — сказал Черный Ирокез, тяжело выталкивая его.
Остальные мужчины прекратили подпирать стены и выпрямились.
Густые Усы шагнул вперед, подхватывая истекающего кровью товарища.
— Мы разберемся с ним.
Его взгляд переместился на Килла.
— Ты выглядишь, как будто тебя переехал комбайн, Килл. Закончи с ними. — Он указал на нас, будто мы тающие продукты, которым нужен домашний холодильник. — Мы пересечемся на встрече через пару дней.
Киллиан вздохнул, его грудь поднималась и опадала, смешивая адреналин с тестостероном. Он, наконец, кивнул.
— Ладно. Хоппер, Мо, оставайтесь здесь. Нужна ваша помощь с женщинами. Держите их в безопасности. Торги должны пройти безупречно, никаких отметин. Мне не нужны возвраты.
Моя спина окаменела. Он говорил о нас как о животных.
Мы были товаром для продажи или использования.
Страх медленно расползался вниз по моим венам.
Мои глаза сузились, в поисках частичек правды в его тоне. Он не был похож на человека, который отсиживается в гараже. Да, он был грубым, злым, опасным, и совершенно точно завязан в криминале, но в его зеленых глазах скрывался проницательный ум и рациональность.
Он был ходячим противоречием.
Таким же как я.
Килл не сказал ни слова, только кивнул, когда прибывшие начали уходить, и мы остались в пугающем пузыре тишины девяти человек. Шесть женщин и трое мужчин.
Если бы я знала, кем была, — что я умела кроме ветеринарии, — я, возможно, могла бы начать переговоры об освобождении или помочь выйти женщинам, плачущим рядом со мной.
Я поджала губы, в поиске непреодолимого желания сбежать, скрыться, но оно все еще отсутствовало. Горстка страха была единственным намеком, что я вообще была жива. И тот был направлен на мужчину с зелеными глазами, а не на ужасную ситуацию, с которой я столкнулась.
Я разбита.
Мои сопротивление и инстинкт побега были вырваны вместе с моими воспоминаниями.
Нас должны продать.
Килл пробежался обеими руками по волосам, концентрируясь. Он поморщился, прошипел сквозь зубы, и сразу же опустил правую руку. С трудом сглотнув, он проворчал:
— Вам повезло подслушать о клубном бизнесе. Никто без присяги не посвящен во внутренние дела. Но, наверное, лучше, что вы стали свидетелями этого. Вы можете верить мне на слово, когда я говорю, ситуация не… стабильна. Я единственный, кто сохранит вас в целости и сохранности, так что проявите уважение и верьте мне, когда я говорю, вы не хотите злить меня.
Его голос усиливался в объеме, тембр изменился: от хриплого до жесткого.
— Забудьте все, что вы слышали. Вы не сможете договориться. Вам не повезло узнать об этом. Вы прокляты. Забудьте о прошлой жизни, вы к ней никогда не вернетесь.
От холода в его голосе в воздухе мерцали сосульки.
Иной липкий страх сочился сквозь мою кровь.
Девушка рядом зажала руками уши, слабый вскрик послышался из ее рта.
Килл нахмурился, вздрогнув, когда очередная волна агонии охватила его.
— Вам, наверное, интересно, почему вы здесь, кто мы — чего мы хотим. Если вы умны, то поняли, но я собираюсь разложить все по полочкам.
Его взгляд остановился на мне, утопив меня в зелени травы, мха и изумруда.
— Вы принадлежите мне. Нам. Клубу. Мы владеем вами — каждым сантиметром. Я главный, которого вы должны приветствовать гораздо лучше, чем это было четыре года назад, но мое терпение не безгранично.
Его голос понизился до децибел, которые отозвались в моем сердце.
— Единственное о чем нужно помнить, чтобы сделать ваше пребывание здесь как в долбаном «Ритц», а не в тюремной камере — это слушаться меня. Если я прошу вас что-то сделать, вы выполняете в точности и незамедлительно. Если нет, моя любезность заканчивается. И когда она заканчивается — заканчивается все гребаное хорошее.
Тень пересекла черты его лица. От боли на лбу проступили капельки пота. Скрипя зубами, он сглотнул, прежде чем скомандовать:
— Раздевайтесь. Все вы. Я должен убедиться, что вы не ранены. Ваши новые владельцы ожидают совершенства — не хочу разочаровывать их.
Мое сердце остановилось.
— Нет, пожалуйста, — умоляла блондинка с длинными волосами, — отпусти нас.
Килл поднял руку будто меч, быстро и также резко.
— Что я только что сказал? Незамедлительно и точно.
— Выполняй, сучка. — Черный Ирокез выдвинулся вперед, его руки были сжаты в кулаки по бокам. Жестокость вернулась в комнату, врываясь с его угрозами.
Девушки вздрагивали и вертелись, глядя друг на друга, ища помощи. Странно, что они не смотрели на меня — не искали моей дружеской поддержки, или не прижимались поближе для утешения.
Чем дольше мы стояли в этой шеренге, тем очевиднее было мое отчуждение от слез и ужаса женщин.
Как бы сильно я ни хотела узнать ответы, возможно, это было благословением не знать кто я. Не помнить свою семью, семейное положение, или тех, кого я могу никогда больше не увидеть.
Я отличалась от них. Я не могла определить, делает это меня сильнее или уязвимее, — быть вне группы. Я действительно ничему не принадлежала — даже этой ужасной жизни, в которую была брошена.
Килл провел ладонью по лицу, размазывая от шрама на лбу до шеи темно-красный след.
— Я отдал приказ. Не испытывайте меня так скоро. Не сегодня.
Его взгляд замер на мне. На это раз там ничего не было — ни притяжения, ни намека на узнавание.
Он был главным, а я была не более чем «свежак».
Губы сжались, когда он посмотрел на мою грудь. Я не подчинилась приказу.
Раздеться.
Глядя вниз на свое тело, я вытащила из полинявших синих джинсов белую футболку с большой причудливой розой впереди. Обе вещи пахли дымом, но не были сожжены как моя рука. У меня не было ни обуви, ни куртки.