— Да, ткань недешевая, — добавила Нина Ивановна. — Я такую видела, когда покупала себе на платье, красненькое, помните? Я еще в нем на свадьбу к тете Тамаре ездила. Там все просто выпали в осадок.
— Ну конечно, еще бы не выпасть. Мы фасон тебе всем отделом два месяца рисовали, — вспомнила Людмила. — Помнишь, я говорила тебе, что юбку чуть выше надо было сделать, совсем другое б дело получилось.
А ты говорила, мне стыдно, что я — девочка?
— Дамы, дамы! — прервал их следователь. — О платьях потом, сейчас о глазах говорить будем. Какого цвета глаза?
— Мне показалось, темные, может, карие, — неуверенно сказала Ольга.
— Такое платье с голубыми глазами очень красиво сочеталось бы. Давайте попробуем голубые, — высказала предположение Нина Ивановна.
На экране поставили голубые глаза.
— Я знаю, что поможет следствию! — осенило Людмилу. — У нее могли быть линзы! Я такие шикарные линзы видела! Какой угодно цвет можно выбрать. Хочешь — сиреневый, хочешь — зеленый.
— Ясно, что ничего не ясно, — уныло пробормотал НикНик. — Оставим в покое цвет. Займемся формой глаз.
Когда определились с глазами, занялись формой носа.
— Вы знаете, я год назад на курсы визажистов ходила, — стала рассказывать Людмила. — Так нас там научили, что хочешь исправлять. Квадратный подбородок, горбинки на носу, впалые щеки или наоборот — пухлые. Несколько взмахов кисточками, и ты — другой человек.
— Да, и я вот думаю, мы с вами тут мучаемся, вспоминаем, составляем, а ведь она могла за это время… страшно подумать, это же мы можем сейчас повести следствие по ложному пути! — воскликнула Нина Ивановна.
НикНик закатил глаза.
— Вуалетка у нее была симпатичная, — вспоминала Ольга. — Я таких давно не видела. Что ни говори, а вкус у этой барышни есть. А еще я хорошо запомнила фасон платья. Здесь вытачки и здесь. Ворот такой оригинальный.
— Да, ворот, конечно, оригинальный, не на всякую шею такой наденешь. Здесь нужна лебединая шейка, — вставила Нина Ивановна.
НикНик схватился за голову. Кажется, он зря терял время.
— Лебединую шею поставьте… — скомандовал он работнику, составляющему фоторобот, а потом вновь обратился к женщинам: — Может, кто-то что-то скажет про уши?
— А что про них говорить? Уши как уши. Я вообще считаю неприличным о них говорить, — заметила Нина Ивановна.
— Женские ушки — предмет деликатный, интимный. Я лично не видела ее ушей, — вставила Ольга.
— Ясно. Ушей нет. Безухая, — прокомментировал НикНик.
— Ой, девчонки, не поверите, у меня подружка есть, так у нее уши растягиваются. Когда она сережки надевает, уши на пять сантиметров длиннее становятся. Правда-правда, мы мерили, — затараторила Людмила.
— А сережки вы не взвешивали? — поинтересовалась Ольга.
— О боже!!! — в отчаянии воскликнул НикНик.
— Вы меня извините, я считаю, лоб надо другой, — настаивала Нина Ивановна, возвращаясь к фотороботу.
— Какой?
— Какой другой, я не знаю. Но этот не очень подходит.
— Почему? Чем не подходит?
— Просто, если на этот лоб длинную челку опустить, совсем другой вид получится. Другой вид — другой человек, — объяснила Нина Ивановна.
— Я прозреваю! — хлопнул себя по лбу следователь. — Волосы перекрашиваются, на глаза — линзы, в уши — серьги, зубы — в урну! Оказывается, нет ничего более постоянного, чем платье. Хоть его фоторобот составляй!
Получившаяся картинка Косареву напоминала весьма отдаленно.
Юрий Владимирович, как обычно, работал в своей квартире. Вошла Диана.
— Пап, мне нужно с тобой серьезно поговорить.
— Неужели она мне ничего не просила передать? — перебил дочь Юрий Владимирович. — Твоя мать? Я же ничем ее не обидел?
— Тебя, я вижу, зацепило, что она тебя не дождалась. Диане нравилось, что отец так переживает из-за ее матери.
— Меня это просто потрясло. Мне даже работа не идет… Ты когда вчера вернулась?
— Поздно, ты уже спал.
— Ты была с Сергеем?
— Откуда ты знаешь?
— Зная его, нетрудно догадаться. Вы отвезли маму домой?
— Да, все в порядке. Она велела тебе кланяться. Не обижайся на нее, это я ее подбила уехать.
— Ладно, теперь я слушаю твой серьезный разговор. Надеюсь, что на сей раз он будет действительно серьезным и покажет мне, что ты одумалась.
— Папа, ставлю тебя в известность, что Сергей Анатольевич Никитин сделал мне предложение.
Юрий Владимирович не придал словам Дианы должного значения.
— И что же он тебе предложил? — рассеянно спросил он.
— Руку и сердце, папочка.
До Юрия Владимировича наконец дошло го, что сказала Диана.
— Что-о-о-о? Он… он… он же женат.
— Он сказал, что это мелочи. Развод с женщиной, находящейся под следствием и пребывающей в сумасшедшем доме, — дело техники. Разведут без проблем. — Диана говорила о сестре так, словно речь шла о совсем посторонней женщине.
Юрий Владимирович грозно посмотрел на Диану.
— Это его слова, — уточнила Диана, перехватив взгляд отца. — Он так сказал.
Юрий Владимирович был настолько ошарашен, что не знал, что ответить. Он вскочил, начал метаться по комнате, лихорадочно рыться в ящиках стола, выбрасывая содержимое на пол. Наконец он нашел то, что искал, — подарочный кинжал.
— Я его убью! Подлец! Я его убью! — воскликнул он и обессиленно свалился в кресло, выронив кинжал. Диана не на шутку испугалась.
— Папа, я вызову «скорую»? — взволнованно спросила она, бросаясь к отцу.
Юрий Владимирович открыл глаза:
— Не надо.
Диана помчалась в кухню за успокоительными каплями. Отец, выпив их, тяжело вздохнул.
— Если бы я знала, что на тебя это произведет такое впечатление, то ничего бы не сказала, — сокрушалась Диана.
— Мерзавец! — не мог успокоиться Юрий Владимирович.
— А ты бы действительно мог его убить?
— К сожалению, нет, — усмехнулся он. — Посмотри на этот кинжал.
Диана попробовала вытащить лезвие из ножен, но оно не выдвигалось — это был муляж.
— Ненастоящий? А я испугалась по-настоящему, — с облегчением вздохнула Диана. — Когда ты схватил его и закричал, как настоящий горец, — я убью его! — я почувствовала себя восточной княжной, которую хотят украсть.
Диана так похоже изобразила недавний порыв Юрия Владимировича, что он невольно рассмеялся. Засмеялась и Диана.
— Папуля, какой ты у меня… я не перестаю тобой восхищаться! — сквозь смех проговорила она.
Напряжение первых моментов ушло.
— А что ты ему ответила?
— А как ты думаешь?
— Надеюсь, отказала и пристыдила?
— Пап, ты слишком правильный. Как настоящая женщина, — гордо вскинула голову Диана, — я сказала, что подумаю.
Раздался звонок в дверь.
— Это, наверное, мастера пришли, интернет устанавливать, — предположила Диана.
— В таком случае я убегаю, — сказал Юрий Владимирович. — Разбирайся с ними сама. Я не могу принимать участие в осквернении своего патриархального жилища. У меня очень важное дело.
С этими словами он поспешил уйти.
Васька лежал на топчане и метал кухонные ножи в дверь, где висела прикнопленная Риткина фотография. Новенькие ножи из набора уже окружали это фото. Некоторые валялись на полу. Ритка открыла дверь, и в этот момент один нож просвистел мимо нее, вылетев из сторожки. Ритка вскрикнула. Васька поднял свою забубенную голову с топчана.
— Не попал? А зря! — буркнул он.
— Что ты делаешь?! — закричала Ритка.
— Эго обряд изгнания бесов, — объяснил Васька. — Они обсели твое фото и дразнятся, вон, видишь, языки показывают.
— Допился, голова садовая? — сердито сказала Ритка.
— А что мне делать? Ты меня не любишь, я страдаю, — жалобно простонал Васька.
— Откуда ножи?
— От верблюда. А что, он их уже хватился?
— Вставай, умывайся, убирай помещение! Мусор вынеси, ножи Анжелке отдай, — начала наводить порядок Ритка.
— Ты переезжаешь ко мне, сюда, жить? — обрадовался Васька.
— Сейчас, только шнурки поглажу и уши накрахмалю. Ты пойдешь и поработаешь вместо Анжелки пару дней, — распорядилась Ритка тоном, не допускающим возражений.
Васька обиделся:
— А если не пойду? Раскомандовалась! Иди своими олигархами командуй.
— А если я тебя попрошу? Васенька, дружочек, выручи свою Ритку, а? — уже другим тоном продолжала Ритка.
— С этого и начинала бы, а то, как фельдмаршал… раскричалась, раскомандовалась. Я с горя по тебе даже пить было бросил.
Ваське так хотелось, чтобы Ритка оценила его жертву.
— И долго продержался?
— Установил свой личный рекорд — три часа сорок пять минут, — гордо ответил Васька.
В палату Доминики зашли врач и НикНик. Она была уже в сознании и смотрела на них с опаской.
— Задавайте свой вопрос, — разрешил врач следователю.
НикНик показал Доминике фоторобот Косаревой.
— Вы знаете эту женщину?
— Нет, — решительно ответила Ника.
— И никогда ее не видели?
— Нет.
— Посмотрите внимательно, — настаивал НикНик.
— Я не узнаю ее. А кто это?
— Ваше возможное спасение. Я повторяю свой вопрос.
— Я ее не знаю, — разочарованно вздохнула Доминика, помня о словах НикНика «ваше возможное спасение».
Сергей подъехал к загородному дому Доминики и вошел в гостиную. Там была только Танюша. Она удивленно посмотрела на него, так как не ожидала его.
— Привет. Где Михаил? — спросил Сергей.
— Во дворике, с детьми, — ответила Танюша и бросилась к нему с нежностями, но он довольно холодно и резко ее отстранил.
— Я же просил не приводить их сюда, когда я здесь! — раздраженно сказал Сергей.
— А по какому каналу телевидения объявляли о твоем приезде? — язвительно поинтересовалась Танюша. — Ты не ставишь меня об этом в известность. Внезапно приезжаешь…
— Ой, я тебя прошу, хоть ты не напрягай меня! — перебил ее Сергей.
— Я так понимаю, что наши отношения зашли в тупик? Мне не показалось?
— Если ты хочешь определенности, то — не показалось. Мои жизненные планы несколько изменились со времени на шей последней встречи.
Танюша была глубоко уязвлена.
— И я в них не вписываюсь?
— На данном этапе — нет. Но я никогда не рублю с плеча. Кто знает, может, на новом витке жизни обстоятельства снова бросят нас друг к другу. Подожди.
Сергей хотел в любом случае сохранить за собой все возможные «запасные аэродромы».
— Ну уж нет. Я тебе не советую так со мной обращаться… С лужайки послышались крики детей, играющих с Михаилом.
— Папа, папа, смотри, самолет!
Наконец они присели на траву передохнуть.
— Пап, а давай мы будем с тобой жить здесь, в этом доме, — предложила Лёля. — А тетя Таня пусть едет домой.
Михаил быстро оглянулся — проверяя, не слышит ли Танюша.
— Нет, Лёлька, мы будем жить дома, все вместе, одной большой дружной семьей, — твердо сказал Михаил.
А в гостиной у Сергея продолжался неприятный разговор с Танюшей.
— И кто мне может помешать? — поинтересовался он.
— Не кто, а что. Взломанный сейф, например. — Татьяна не собиралась так быстро сдавать свои позиции. — Ключ от которого есть только у Доминики Юрьевны.
— Смешно. Смешно смотреть, как рыбка трепещется на крючке и думает, что она поймала рыбака.
Похоже, на Сергея эта скрытая угроза никак не подействовала.
— Рыбак — это ты? А может, все наоборот?
— Солнышко, кому нужен развороченный сейф? Вскрытый работником по просьбе хозяина. А вот как наш муж отнесется к тому, что его верная жена находится не совсем в служебных, а точнее — совсем в не служебных отношениях со своим хозяином?
Танюша невольно вздрогнула. Аргумент был весомым.
В гостиную забежали Катюшка и Лёлька. За ними «гнался» Михаил.
— Не догонишь, не догонишь! — кричали дети.
Увидев Сергея, Михаил резко остановился. Он молчал, переводя взгляд с Сергея на Танюшу. Сергей первым прервал тишину:
— Михаил, я приехал сообщить, что в ближайшее неопределенное время не намерен приезжать сюда. Это значит, что вы можете приводить в дом детей. С соблюдением порядка, разумеется. И все же на всякий случай, дом должен быть всегда готов к моему приезду.
— А Доминика Юрьевна? — спросил Михаил.
— Она, очевидно, вряд ли захочет вообще сюда вернуться.
— Что-то случилось?
— Не думаю, что должен отчитываться перед вами и докладывать о положении дел. Но когда ситуация прояснится, я вас извещу.
Сергей развернулся и вышел в другую комнату, там он набрал номер телефона и заговорил в трубку:
— Амалия Станиславовна, это я, Сергей. Что слышно от Юрия Владимировича?
— Ничего, — ответила Амалия. — Я волнуюсь. Он такой неприспособленный, такой неловкий…
Сергей засмеялся.
— Маля, а у вас-таки был с ним роман, что бы вы ни говорили, — и отключил телефон.
Амалия повесила трубку и нервно заходила по кабинету, поглядывая на часы.
«Почему он не звонит?» — взволнованно спрашивала она сама себя.
Юрий Владимирович сидел на скамейке в парке и явно нервничал. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Всем своим видом он походил на незадачливого шпиона-любителя. Он то снимал очки, то снова надевал. Наконец на аллее показался мужчина. Он быстро подошел к Юрию Владимировичу, с равнодушным видом сел на ту же скамейку. Юрий Владимирович воодушевился.
— Простите… — заговорил он.
Мужчина сделал неопределенный жест: мол, тише.
— Принесли? — негромко спросил мужчина.
— Да.
Юрий Владимирович суетливо достал, путаясь в подкладке куртки, пакет. Мужчина положил между ними газету и негромко сказал, глядя в сторону:
— Положите под газету.
Юрий Владимирович подложил пакет под газету. Как только мужчина протянул руку и взял пакет, со всех сторон, неизвестно откуда, выскочили оперативники, окружая скамейку.
— Стоять, не двигаться! — закричал главный. — Это дача взятки. Прошу понятых зафиксировать этот факт.
Мужчина вскочил и рванулся бежать, однако его остановили. Юрий Владимирович обмер.
Анна Вадимовна вела прием в поликлинике в Радужном, когда в ее кабинет заглянула Виктория Павловна.
— Павловна, ты? Что случилось? — взволнованно спросила Анна Вадимовна.
— Да вот «ждала тебя, ждала, чуть не до рассвета, приготовила слова, а тебя все нету», — ответила та словами песни. — Почему не приходишь, не докладываешь о поездке? Мне ж Дианка не чужая — сопли маленькой не раз утирала. А потому хочу все знать.
— Да Дианка вроде ничего — веселится, как обычно. Видать, не так и сильно Артем ей был нужен. Только…
— Вижу, проблемы сердечные есть не только у дочки… — проницательно заметила Виктория Павловна.
— Не знаю, как и рассказать, Павловна. Там так все сложно, так запуталось. Я и сама в смятении.
— О-о-о, вижу, свидание через века состоялось?
— Да. Сядь. Я тебе сейчас такое скажу — упадешь. Тот мужчина, которого я видела в Озёрке, в доме Никитиных, и есть отец Дианы.
Директриса медленно опустилась на стул:
— Вот это да!! Такого и в кино не показывают. Постой, постой, так это что выходит? Наши Коркины работают у твоего писателя?
— У его дочки. Старшей. Доминики. И ее мужа Сергея. Голова — кругом.
Соседка Доминики по палате спала. Проснулась от взгляда медсестры, которая стояла над ней со шприцами.
— Какая ж ты ненасытная, — пробормотала соседка. — Нет у меня пока денег, но должны передать. Подожди чуток.
— Ждала уже. Вторая неделя пошла.
Кажется, медсестра давно превратилась в говорящий камень.
— Так мама у меня не молоденькая, нелегко ей уже собирать… вижу, вижу что тебя это не волнует. Но подумай логично: вот проколешь ты меня сейчас, потом снова — и стану я вареной морковкой. И все мне будет по барабану, и денег, соответственно, просить я ни у кого не стану. А значит, останешься ты без всякой надежды на приварок.
Одарив говорившую презрительным взглядом, медсестра собралась уходить. Соседка посмотрела на пустую кровать Доминики.
— Стой, — окликнула она медсестру. — А куда эту женщину дели? Я, что, проспала?
— Какую женщину?
— Не прикидывайся, Никитина где?