Госпожа смотрела на меня, щурясь от солнца, и грустно улыбалась.
— Да, конечно. Ты раб. А я ведь на самом деле ничего не могу изменить? Со всей моей магией — ничего ведь, да?
— Да, госпожа.
Она кивнула. И, отвернувшись, зашагала к заросшей лопухом дорожке.
Остаток дня прошёл тихо. Госпожа молчала — только, когда принесли ужин, так же молча указала мне на него. Я видел, как она морщится от запаха мяса, давится, но ест. На меня она не посмотрела. Ни разу.
Ночью, уже лёжа в постели, госпожа вдруг сказала:
— Знаешь, Ллир, ты был прав утром. Я действительно глупая наивная девочка. Я ничего не понимаю, — и, притянув меня к себе за шею, глядя в глаза, добавила: — Я не думала, что ты позволишь мне отдать тот приказ. Про плети. Извини. Это неправильно — то, что я сделала. Я не буду больше. Просто, знаешь, я увидела в тебе… не человека, конечно, но кого-то равного мне. Я ошиблась. У стены сегодня я поняла, как сильно. Прости, я не буду требовать от тебя ничего, что ты не сможешь мне дать. Мы не равны и никогда не будем. Я глупа, раз этого не видела, — она отпустила меня и отвернулась. — Прости. И спокойной ночи.
Я простоял на коленях всю ночь — не потому что она приказала, а для себя. Я привык: так теперь легче думалось. Я вспоминал, но, уверен: уже тогда я сдался. Маленькая наивная человеческая дурочка оказалась сильнее, чем я ожидал. Так плохо мне не было с тех пор, как наша Верховная жрица отдала на разграбление людям поляну с озером слёз. Я думал, хуже быть не может. Я много чего думал.
Принцесса была права: Праматерь бы меня за такое поведение по головке не погладила. До войны рей-на не делали различия в народах или расах. Если нужно было, мы учили и людей. Это люди провели черту и назвали нас зверями. Неужели я прожил среди них так долго, что стал как они?
Утром госпожа, сонная, сползла с кровати и поплелась в ванную. Я последовал за ней.
— Ллир, ты чего? Уйди, я сама справлюсь. Распорядись лучше насчёт завтрака, всё как вчера… Ты что, не спал? Почему?
Я поймал её взгляд.
— Когда в следующий раз решишь полетать, девочка, убедись, что рядом нет людей. И ещё — никогда не прыгай с такой высоты, с какой можешь разбиться, пока как следует не научишься.
— Ллир, ты чего?
Я показал ей кинжал — у госпожи испуганно расширились глаза.
— Ллир, ты…
Я провёл лезвием по руке и протянул ей.
— Пей.
— Чего?!
— Пей. Если ещё хочешь чему-то научиться.
Она наклонилась, аккуратно лизнула — и тут же жадно накрыла рану ртом.
— Господи, Ллир, это так вкусно!
Демон…
— Теперь ты, — я подал ей кинжал.
— Что, руку резать? Как ты?
Я кивнул. А потом взял её раненую руку и осторожно поцеловал. Её кровь была горькой, как дым.
— Теперь я буду чувствовать тебя, где бы ты ни была. И твою магию. Это поможет мне подкорректировать те глупости, которые ты наверняка натворишь.
— Ну почему же, — она поскребла когтём бровь, — сразу натворю? Так ты что, учить меня будешь?
— Да, девочка.
— Я Лия. Ллир, серьёзно, это такая игра?
— Нет. Если ты действительно собираешься учиться, я не смогу постоянно вести себя как раб. И тебе придётся это принять. Конечно, на людях, — я улыбнулся, — это не считается. Но здесь, в твоих комнатах тебе придётся терпеть нахального рей-на, который будет отдавать тебе приказы.
Госпожа снова поскребла бровь.
— Ну… В угол меня поставишь? Или отшлёпаешь?
Я нахмурился. Ясно было: девчонка мне не поверила.
— Ну, ладно, ты тогда… э-э-э… выйди, что ли? Или это входит в обучение? Ванна, купание?
Я молча развернулся.
— Ллир, тебе надо сделать дырку в штанах для хвоста. Я уже распорядилась, в смысле, отдала приказ портному. Он сказал, сегодня штаны можно забрать. Ты не бойся, я тебя за хвост дёргать не буду.
Хамка малолетняя.
Я усмехнулся, обернулся и отвесил ей шутовской поклон.
— Как прикажете, госпожа.
— Эй, ты чего? Мы же играем. Значит, не госпожа, а Лия.
Я отвернулся и вышел из купальни, плотно закрыв за собой дверь. Ну что ж, я бы на её месте тоже не верил.
Летать госпоже понравилось. Она мало желала знать про концентрацию и сосредоточение силы в себе. Про волшебство она, впрочем, тоже ничего знать не хотела. Я рисовал ей схемы и таблицы, полагая, что она уже достаточно взрослая, чтобы их понять. А ей было скучно. Она тащила меня на стену, или отправлялась в заброшенный сад — на территории дворца, поистину бывшего скорее маленьким городом, чем просто зданием, таких было достаточно. Госпожа использовала силу и концентрацию ровно настолько, чтобы принимать ипостась демона. И летать.
Сначала она летала одна ("Ллир, сделай так, чтобы меня никто не видел. Ллир? Куда ты смотришь, я здесь? О, меня уже не видно? Чудно. Ты молодец, Ллир"). Порой мне казалось, что в её человеческую головку просто не умещается осознание всей её силы, всего возможного могущества. Меня она не слушала. Совсем.
Чуть позже, вдоволь налетавшись одна, она взяла за привычку требовать, чтобы я взял корзинку с едой ("Только не тяжёлую!") и шёл с ней к северной стене — оттуда она уносила меня в ближайший лес или поле. Как ей вздумается.
— Ты совсем лёгкий, Ллир. Правда, как котёнок. Ой, прости, я что-то не то сказала? Слушай, а я тебя нормально кормлю? Может, ты тощий? Ты мне тогда скажи… А, скажешь ты! Снимай рубашку. Хм, да нет, рёбра вроде не торчат. У рей-на же есть рёбра?
— Конечно, госпожа. Наше внутреннее строение крайне сильно напоминает человеческое.
— Ух ты! А хвост тогда почему растёт? А ушки? Ллир, ну дай почесать ушки, они такие ми-и-илые… Тебе неприятно, когда я их трогаю? Только честно?
— Госпожа, вам было бы приятно, если бы я вам под юбку залез?
— Ну скажешь тоже! Ллир? Что, правда, так же? И-извини тогда. А хвост можно? А ты мои рога хочешь потрогать? Нет? Ну почему никто никогда не хочет трогать рога, а ваши ушки — такие милые!
— Госпожа, может быть, мы повторим упражнения, которые я показывал вам утром?
— Это были скучные упражнения, Ллир, я не хочу. И вообще, если мы играем, почему ты не зовёшь меня Лия?
— Почему вы не хотите учиться, госпожа? У вас дар, вы можете почувствовать магию если только…
— Я уже чувствую достаточно! Я не хочу никакой магии! Зачем мне магия, Ллир? Я, может, замуж скоро выйду. А кому нужна жена-ведьма? Хватит с них, что я почти демон.
Это смешно, если задуматься — и я задумывался, пока наблюдал за её пируэтами в небе. Госпожа столько времени и сил потратила на то, чтобы убедить меня её учить. Сначала ей, конечно, хотелось понять, что превращает её в демона. Контролировать. Но это оказалось слишком легко для её способностей. Естественно, ей бы хотелось вырваться из дворца, жить свободно — и поразить короля, наконец-то доказать ему, что он не зря оставил уродину-дочь при себе. Наверняка девочка уже представляла себя во главе армии или на троне рядом с отцом. Тогда, на северной стене, я разрушил эти мечты. Госпожа, должно быть, поняла, что дело не в магии — её не поймут и не примут, как уже было раньше. Ничего не изменится.
А может, в её голове действительно не укладывалась вся широта открывшихся перед ней возможностей?
Впрочем, чаще всего мне казалось, что я просто не понимаю, что творится в голове этой девчонки.
На очередном приёме — праздновали день рождения королевы — госпожа приказала:
— Ллир, а ты можешь притвориться, что любишь меня? Правда любишь. Можешь? Тогда потанцуй со мной. Пожалуйста!
Полагаю, очередная попытка привлечь внимание короля, тем вечером занятого именинницей. Одетый или нет, в ошейнике или нет, я не мог спрятать ни хвост, ни уши, чтобы сойти за человека — даже по приказу госпожи, даже на один только танец.
— Госпожа, вы уверены?
— Я так хочу, Ллир, — она подала мне руку, и, когда я встал с колен, присела в церемониальном поклоне. — Пожалуйста, мой лорд, снизойдите до танца с бедной уродливой принцессой.
Конечно, все пары тут же освободили нам место — участвовать в подобном "бесчестьи" не стал бы ни один нормальный человек. Свет был приглушён — как будто это могло мне помочь. Я уже видел взгляд короля — совсем не одобрительный. И думал, во сколько плетей мне это обойдётся?
— Госпожа, мне нужно шептать вам слова любви?
Она прижалась ко мне теснее, чем требовал танец, и закрыла глаза.
— Нет. Пожалуйста, лучше молчи.
И мы молчали. Музыка играла медленная — мы так же медленно кружились, руки госпожи у меня на плечах, мои — на её талии. Бесчестье — как оно есть, для человека. Её отец не сможет не обратить внимания на подобное, так что госпоже, очевидно, удалось его привлечь.
Мелодия стихла, не резко, но неожиданно — как последний вздох. Госпожа замерла, не поднимая головы. И шепнула мне в шею:
— Я люблю тебя, Ллир.
Не уверен, что это было частью игры. И не думаю, что я первый потянулся к её губам — но мы целовались, и её поцелуй был не как дым, совсем. Он был солёный, как слёзы.
А потом раздались хлопки. Сначала редкие, потом всё громче и громче, как будто кто-то подал знак аплодировать. И голос королевы воскликнул:
— Лия, великолепно! Ты потрясающе выдрессировала своего рей-на. Иди к нам, расскажи, как ты это сделала. Я хочу от своего, — она потянула королевский подарок за цепочку, — такой же чувственности.
Госпожа мелко задрожала. От неё резко запахло дымом — и я, наклонившись, шепнул ей на ухо:
— Сосредоточьтесь, Ваше Высочество. Разве вы хотите обернуться сейчас?
Она беспомощно посмотрела на меня — в глубине вертикальных зрачков мелькали красные искры, точно далёкое пламя.
— Я тоже вас люблю, госпожа.
Это подействовало. Она всё ещё дрожала, но теперь от смеха. И повернулась к королеве, улыбаясь.
— С удовольствием, Ваше Величество. Отец, вы не против?
Позже, стоя на коленях у её кресла, я слушал, как Его Величество лениво отчитывает своих женщин за неподобающее поведение. Подарок королевы — молоденький рей-на, совсем ещё ребёнок — сидел рядом и то и дело бросал на меня изумлённые косые взгляды. Королева время от времени протягивала ему кусочек того или иного блюда со стола. Я наблюдал, как он их ест и думал, сколько времени прошло, что он уже стал таким покорным? А потом, поймав ещё один удивлённый взгляд, вдруг представил: что если мальчишка родился в неволе? Лет двадцать ему точно было.
От этих мыслей свело живот — я мысленно радовался, что госпожа не кормит меня, как её мачеха. Боюсь, сегодня меня бы стошнило.
— Я вела себя, как дурочка? — выдохнула госпожа ночью, когда я снимал с неё платье, готовя ко сну. — Знала же, она будет меня провоцировать. Спасибо что не дал мне… совершить непоправимое. Не хочу, чтобы она знала, что я умею летать. Она найдёт способ посадить меня в настоящую клетку…
Я перенёс её на кровать и укрыл одеялом.
— Спите сладко, госпожа.
Она сонно посмотрела на меня.
— Раздевайся.
Не могу сказать, что это было неожиданно, просто странно — её отца в спальне не было. Некого удивлять.
— Что желает моя госпожа?
Она подняла край одеяла и похлопала по подушке рядом с собой.
— Ложись. Давай сделаем вид, что мы любовники?
— Госпожа, боюсь, я не понимаю…
Она вздохнула.
— Ллир, меня правда скоро выдадут замуж. Понятия не имею, почему отец тянет, но это не может продолжаться вечно. И я… я не хочу, чтобы мой первый раз был с кем-то из этих… Ну, ты понимаешь. Муж не будет со мной нежным, точно не будет. Я же уродина. Поэтому… я бы хотела, чтобы первый раз был, — её голос упал до еле слышного шёпота, — с тобой.
Я сел рядом, она накрыла меня одеялом.
— Сейчас, госпожа?
Она вздрогнула и поймала мой взгляд.
— Нет! Я тебя боюсь. П-потом. Я привыкну. Наверное. Давай сегодня ты меня просто обнимешь? Получится, что мы действительно провели вместе ночь, — она несмело улыбнулась. — Хорошо?
— Конечно, госпожа.
В такие моменты, как этот, я отчаивался её понять.
— Госпожа, — позвал я, когда она отвернулась, вжавшись в меня, позволяя себя обнять. — Почему вы меня боитесь?
— Потому что ты странный.
— Я вас снова не понимаю.
Она усмехнулась.
— Ну согласись, это же странно: то ты весь такой примерный раб, то ты обзываешь меня девчонкой и начинаешь приказным тоном давать советы, — на самом деле я перестал это делать почти сразу, всё равно не действовало. Впрочем, её внимание я тогда привлечь смог. — А ещё, — продолжала она, — ты правда очень красивый, а я уродина. А… а ещё ты можешь сколько угодно целовать мне пальцы, но я же вижу, что тебе неприятно. Тебе неприятно, когда тебя касаются. А что делает мужчина, когда ему неприятно? Нет, я знаю, я могу приказать, чтобы ты был нежным. Но всё равно ведь будет больно. Ведь будет же?
— Нет, госпожа, — снова вспоминая Вечный лес, ответил я. — Не будет. Только неприятно немного. Но недолго. И уверен, вам понравится.
Она опять усмехнулась.
— Ты это уже делал? С людьми.
— Нет, госпожа, — честно ответил я.
— Вот видишь. Как ты можешь знать? Будет больно, я знаю. Я не этого боюсь. Просто… ты же раб. И ты меня ненавидишь, — она грустно улыбнулась. — Так и так в постели с чужаком… Я, когда маленькой была, представляла, как в меня влюбится сногсшибательный красавец, такой, что даже отец его одобрит. Он будет носить меня на руках, будет нежным, будет заботливым. Я представляла, как с ним это, ну… будет. Нестрашно. Но это же невозможно? Отец говорит, что я женщина, и у меня долг. Я должна родить мужу сына, должна быть покорной… А все сказки про большую и вечную любовь следовало оставить в детстве.
Я осторожно погладил её плечо.
— Госпожа, нежность и любовь не всегда идут рука об руку. И, простите, но это неправда, что я вас ненавижу.
— Мы оба знаем, что правда. Я человек.
— Вы демон наполовину…
Она тихо рассмеялась.
— Как будто это что-то меняет. Я человек, я дочь человека, который спалил половину вашего Вечного леса. Ты меня ненавидишь. Я привыкла, Ллир. Конечно, мне будет неприятно, когда ты будешь меня касаться — потому что тебе будет неприятно. Но это лучше, чем пьяный мерзавец, дорвавшийся до моего приданного. Всё, теперь давай спать. Я устала.
— Спокойной ночи, госпожа.
— И ты сладко спи, Ллир.
Она заснула быстро, обняв мою руку. Сероватые в сумраке волосы рассыпались по подушке — от них пахло дымом и цветами. Я лежал с открытыми глазами, смотрел на неё и думал, когда её запах стал мне нравиться? Не просто привычный, а приятный. Обнимать её тоже было неожиданно приятно. Не как голую, скользкую змею или облысевшую гигантскую крысу из подземелий Кайне-ри. Как маленького котёнка — когда они ещё несмышлёныши и не умеют кусаться. Забавно, что с котёнком сравнивала меня она.
Утром следующего дня — буквально на рассвете — в спальню госпожи ворвался капитан стражи и, отдав честь, с постной миной объявил:
— Король мёртв. Да здравствует королева.
Госпожа, прикрывшись одеялом до шеи, махнула ему, а когда дверь в спальню закрылась, и мы снова остались одни, повернулась ко мне. Вцепилась в подушку коготками.
— Ллир, чт-то он сейчас сказал?
Зазвенели хрустальные бокалы на прикроватном столике. Я быстро поднялся, убрал их. И, глянув на госпожу, стал поскорее заваривать успокоительное.
— Ллир, он что-то сказал про моего отца, я не расслышала. Что он сказал?
Зелью требовалось настояться, а мне уже жгло клеймо. Бокалы звенели у окна, прикроватный столик шатался, точно готов был пуститься в пляс.
— Отвечай мне, раб, что он сказал?!
Кинжал лежал рядом со мной на столе. Я быстро вынул его из ножен, рассёк руку. Госпожа машинально принюхалась, но даже не посмотрела на кровь, когда я сел рядом с ней.
— Да здравствует королева, госпожа.
Её глаза расширились — так сильно, как будто она хотела, чтобы они вытекли. Столик последний раз дёрнулся и затих. Звякнули, разбиваясь, бокалы.