— Слазь, мы уже дома.
Позвала Лита. Я вернулся на диванчик. Крокодил выбрался на большой пологий остров. Одна часть острова была лесная, те самые лиловые гиганты стояли редко на чистой шелковой травке, а вторую занимал деревянный город. Множество построек разного возраста, причем центральные здания были явно древнее.
Над воротами, на всю их ширину располагалась крытая площадка для стрелков и стрелки там были. Они таращились на меня, но хозяйский крокодил и сидящая рядом, хоть и со шрамом, но все еще с кинжалом в руке, высокородная, вроде как гасили тревогу.
Пройдя ворота караван распался. Белые крокодилы завернули в сторону складов и казарм, а наш проследовал прямо по широкой улице. Я спрыгнул наземь и поспешил обратно.
— Стой! Рыжий!
Да какой стой. Мне сейчас носорога пристрелят. Только выбравшийся из воды Чапа, набирая скорость, несся четко в ворота. Я бежал к воротам изнутри. Лита, сообразив, тоже оставила крокодила и бежала следом.
Наверное скорость — девять, это реально круто. Я оказался за воротами раньше, чем до них добежал Чапа. Я встал спиной к носорогу, лицом к стрелкам, что уже собрались стрелять, раскинул руки в стороны и отдал четкую команду:
— Оставить стрельбу! В баню веники завезли!
Ну а что я мог им еще сказать? Мне нужна была, собственно, хоть двухсекундная заминка. И я ее получил. Стрелки сменили цель и теперь остренькое смотрело в меня. Слышался грюк сапогов по лестнице и крик: «Капитана на ворота!»
Первой до меня добралась Лита и заслонила собой раскинув руки (и уши).
— Не стрелять! Это моя добыча!
Худших слов подобрать она не могла. Увидевшие высокородную стражники, вроде расслабились, но при слове «добыча» опять напряглись. Решили, наверное, что госпожа возжелала сама справиться с нашествием.
Чапа наконец добежал до нас. Носорог, разумеется, попытался затормозить всеми ногами, но тормозной путь его, без ловкого наездника, оказался слишком длинный. Поскольку инерция в этот раз была совершенно не агрессивная, а просто щенячья, нас с Литой внесло в ворота и опрокинуло.
Довольный мокрый Чапа тяжело дышал над нами и морда его просто сияла: «Смотри, Рыжий, какой я молодец!» Придавленная мной Лита пропищала: «За что мне это», я же встал, отряхнулся, обнял Чапино рыло и запел:
— Да ты сокровище мое ненайденное, бриллиант мой сияющий, плаваешь быстрее крокодилов, бегаешь быстрее ветра, бока твои шелковыя, ушки чуткия, глазки зоркия. Устал, мое сердце, набегалси…
Чапа прял ушами восьмерки, фыркал и был абсолютно счастлив. Я, если честно, тоже. Ну какая это игра? Вот обычная, реальнее реального, живая животина. Верная, честная, беззащитная. Но долго ворковать нам не дали.
— Высокородная?
Капитан смены смотрел на уже стоящую на ногах Литу сильно вопросительно, стараясь не таращиться на шрам.
— Это мои… носороги. Все в порядке, капитан. Я их забираю.
Эльф коротко поклонился и ушуршал в караулку.
— Подсадишь меня на твоего Чапу?
О как. Легко. Я подставил ладонь под белый сапожок и подбросил эльфийку на носорога. Чапа вопросительно скосил глаз: «Сбросить затоптать? Сбросить пописать сверху?»
— Покатай тихонько, друже, чтобы не упала. Эта наша. Пока.
И мы тихо пошли по улице от ворот.
— Что значит «пока»? Рыжий, ты мне присягнул, и это вы мои, а не я ваша!
— У тебя есть душа?
— Издеваешься? Черный Эль, прародитель всех черных эльфов, убил Последнего Игрока и обрел душу. Все мы, дети Черного Эля, имеем душу.
Ого. Я в игре, в которой кучу столетий назад убили последнего игрока. Причем ради того, чтобы обрести душу. Боже, дай мне это осмыслить, сразу в голову не помещается.
— А что такое «последний игрок»?
— Это было ужасное чудище, которое убивало и ело все вокруг себя. Его даже не изображают в книгах. Говорят, что изобразить истинный ужас невозможно.
Ну да. И что такое система, она как и Аргументик не знает. Они тут просто живут. Обрели душу и приручили шестиногих крокодилов.
— А у хамухов душа есть?
— Нет, конечно. Хамухи грязные, подлые твари. Им не известны высокие истины.
Да ну. Один хамух, вот совсем недавно, ради чести семьи жизнь отдал и не поморщился. Это признак наличия души? Ну как по мне, это признак наличия духа. Шестерки мало для прозрачности в этих материях. Где бы еще мозгу взять?
Меж тем мы прошли проспект до конца и оказались перед еще одними распахнутыми воротами. Сквозные ворота эти были в большой многоярусной пагоде.
Допустим, враги вломятся в первые ворота и легко, по широкой улице, напрямую, доберутся до вторых? Как-то слишком гордо оборона тут устроена. В воротах стояла матрона с такими же красными глазами, как у Литы. Дама была одета в белое с синим и золотым, свободное платье, причем не морфик. Украшений на ней не было.
Она молча, со смертельно серьезным акцентом, переводила взгляд со шрама на носорога, с носорога на меня, с меня на шрам.
Божечки божечки божечки, это мать. По опыту, мать молоденькой девушки обладающая здравым смыслом — это крокодил умеющий летать. Мозги, скорее, сверх гипер турбо режим. Вот!
— Мама…
Попыталась начать Лита, но я ее перебил. Хриплым голосом я успел проквакать:
— Помогите!
Хех. У меня навык «родитель», дарующий ауру «благословение матерей». Каждая встречная женщина, хоть один раз, да попытается мне помочь. Так кажется гласило системное описание.
Лита сбилась и очень удивленно уставилась на меня. Матрона приподняла одно ухо и тоже сконцентрировалась исключительно на мне. Блин. Может это была трагическая ошибка, а не ловкий ход?
— Я помогу.
Пообещала мать. Затем переключилась на дочь.
— Может слезешь с этого зверя, Лита Латоп Лигур Лиранс Черный Эль?
Не отводя взгляда от матроны, я протянул руку ладонью вверх. Лита ступила на нее и соскочила на землю. Вокруг не было ни души. Все попрятались. Я сразу распознал в мамочке главный ужас этого места. Матрона удовлетворенно кивнула.
— Шествуем в палаты.
Произнесла, развернулась и зашагала. Ничоси, она сказала: «шествуем в палаты», мозги тут точно не помогут. Ну, чему быть, там не зимовать. Чапа, а следом и мы с Литой, прошли в ворота.
Внутри было просторнее чем снаружи. Где у них конюшни? Хотя какие конюшни у крокодилов? Вон наш зеленый друг уже освободился от кабинки и клеткиного основания, и чапал куда-то в глубины. Где эльфы, которые его расседлали?
Матрона поднялась на широкую веранду одного из зданий. Чапа попытался взобраться вслед за ней, вот сила гипнотизма, но я его придержал. Из ниоткуда нарисовался старый эльф в бело-синей с золотом униформе, поклонился и тихо произнес:
— Прошу, доверьте мне носорога, я смогу о нем позаботиться.
Ха. Вот почему мне не верится, что здесь умеют заботиться о носорогах?
— Ведите, уважаемый. Я должен посмотреть как Чапу обустроят.
Эльф поклонился, развернулся и пошел куда-то за веранду. Простите, дамы, но шествие в палаты мне придется прервать. Мы прошли за стариком вдоль гладкой деревянной стены, под длинным балконом и оказались во дворике.
Боже, ну вот же отличный навес. Не хватает только поилки и отсека с сеном.
— Нам нужно много воды и травы для тихой жизни и крепкого сна.
Старик поклонился, щелкнул пальцами и откуда-то выскочил пацан в одной рубашке до колен. Пацан таращился на Чапу, как на дракона. Понятно.
— Как зовут?
— Локоток.
Надо же. Локоток.
— Локоток, Чапа любит, когда с ним разговаривают ласково. А еще больше любит, когда дают траву и воду. Чтобы Чапа тебя полюбил, и того и другого перетаскать тебе к нему в загончик придется много. Понял?
— Понял я.
— Вот и хорошо.
Я завел Чапу под навес. Мы почирикали, я показал ему мальца и пообещал много вкусной травы. Чапа замотал башкой: «хочу хочу давай». Я кивнул старику и покинул этот милый дворик. Ну хоть за носорога сердце болеть не будет.
Я точно помню
Я точно помню, что когда покинул дворик, где оставил Чапу, старик остался за спиной. Однако пока я шел вдоль гладкой стены под длинным балконом, он возник впереди. В эти самые палаты меня вежливо провели.
Никаких дам внутри не оказалось. Может они и были где-то в недрах здания, но меня провели в «мои покои». Здесь была застеленная кровать, зеркало во весь рост, бюро (такой стол-шкафчик), на полке вдоль стены крошечные, размером с кошку, зеленые крокодильчики (протометаморфы), и большое окно в сад.
За кроватью проход в следующее помещение. Там находился небольшой, но, кажется, глубокий бассейн с теплой водой. Ну как с теплой, скорее всего с теплой. Не будут же такие милые эльфы мыть своих гостей в ледяной воде? Или будут? Нет. У них душа есть.
Рядом с бассейном располагалась кадка с моим обожаемым фикусоидом из далеких холмов. Вот так. Здесь мясистые светло-лиловые листья почитали за красоту. Или отгоняли насекомых? Сожрать их, что ли?
Сейчас я первый раз после гроба буду мыться. Доспех остался дежурить на суше. Как только нырнул, из деревянной трубочки в стенке, пошла в бассейн новая водичка. И, наверное, открылся слив. То есть здесь моются в относительно проточной воде. Воды в дельте предостаточно. И добрые эльфы ее подогревали перед подачей в эту чудную мойку.
Кайф кайф кайф.
— Аргумент, ты не утонешь там? Может ногу выставить?
— Нет, не нужно. Я все равно не дышу.
— Чем же ты питаешься, малыш?
— Мне кажется, я питаюсь сутью вещей.
— Только не говори, что суть вещей тобой уничтожается.
— Нет. Она обретает явленность, а я обретаю понимание.
— Итить колотить.
— Знаешь, пап, я кажется выбрал форму, которую хочу принять.
— Здорово. И какую же?
— Я хочу принять форму системы!
— Блин. Я знал, что ты не простой парень, но настолько…
— Только я не знаю как.
— Ну как ты можешь принять форму того же носорога?
— Просто. Я познал носорога и могу легко принять его форму.
— Значит тебе надо познать систему.
— Но я ее не вижу. Мне надо видеть систему!
— Я буду пересказывать тебе системные сообщения сразу по мере их появления.
— Этого мало. Но ты пообещал.
— Обязательно. Наша задача, Аргументище, найти Мышь. Она тоже видит системные сообщения. То есть мы с ней — пара. Понял?
— Да я понял уже, что вы не такие, как все здесь. Дашь мне еще денек подумать?
— Легко. Думай, будущая система.
Вот так. Система может зародиться в системе, если «питающийся сутью вещей» пожелает принять ее форму. Ну, если у него получится. Размножение систем, значит, намечается. А друг друга они не сожрут, если что? Может у меня на ноге зреет будущий армагеддон?
Господи, помилуй. Чем больше единичек мозгу — тем больше печали. Водичка так мирно журчала. Совершенно бесшумно у бортика бассейна образовался тот самый старик в ливрее. Увидев меня отдельно от доспеха, он не на миг не замялся (как будто каждый день видит купающихся бабазяков). В руках его был маленький зеленый крокодильчик.
— Позвольте предложить вам воспользоваться самым популярным здесь очищающим средством.
И он бросил ко мне в воду крокодильчика. Крокодильчик намок и принял форму совершенно обычной мочалки с петельками на концах. Старик поклонился и исчез. Какая-то тень этого дома, а не эльф. Понадеемся на эту мочалочку. Я фыркал и терся терся терся. Армагеддон когда еще, а кожа должна пищать и скрипеть.
Аргумента отмочалил особенно тщательно. Синий шар на ноге победно блестел. Гладкий какой. Думает там. Загнать бы еще Чапу на мелкое и смыть с него пыль далеких странствий. Первым делом. Перед покраской.
Вылез из воды я полностью счастливый. Поглазел на унылый свой доспех и спихнул его в бассейн. Протометаморф плюхнулся в воду спиной и утонул. Затем сел на дне и поднялся на ноги. Будем считать помылся. Сзади вежливо покашляли.
Тень стоял в комнате и держал в руках еще одного крокодильчика. Зафиксировав на себе мое внимание, старик хлопнул крокодильчиком по раскрытой ладони и тот превратился в большое белое полотенце. А, здорово, спасибо. Я принялся вытираться.
— Вы прибыли без багажа, потому осмелюсь предложить вам одежду. Вот эти морфики на выбор.
Ну да, ну да. Крокодильчики на полочке были абсолютно одинаковы. А нас ждет беседа с матроной, насколько я помню. Или не ждет?
— Хозяйка будет в обеденном зале, как только оденетесь, я провожу вас.
Он что, еще и мысли читает? Ты мысли читаешь!? Ты мысли читаешь!? Молчит. Или не слышит или хитрый. Я тоже хитрый. Получи-ка Йоду на носороге за секунду до столкновения. Старик неожиданно улыбнулся. И у меня натурально мурашки пошли. Да и ладно. Получай и эти мурашки тоже.
Я бросил полотенце на кровать и выбрал крайнего крокодильчика на полке. Так, что здесь?
Протометаморф бытовой универсальный (мастер Кун Черный Эль)
И как это включить?
Прижмите к сердцу
Как мило. И я влепил морфиком в левую сторону груди. Где там зеркало? На мне образовалось нечто вроде восточного костюма для единоборств, только с обувью. Мокасины (только на одной ноге), штанишки (на одной ноге по колено), курточка, поясок. Все белого цвета с синей оторочкой. Блестящий Аргумент вписывался в ансамбль.
Я ухнул и топнул босой пяткой. Если бы не присутствие Тени, перелизал бы здесь всех крокодильчиков, чтобы разобраться в технических секретах мастера Куна. Но как только я оделся, старикан вышел и оставил дверь приглашающе открытой. Ну, с Богом.
Если папа Латоп еще мог проявить понимание, то ожидать понимания от мамы (имени не знаю) — наивная глупость. Меня профессионально раздели и бабазяка уже никуда не спрячешь. Сзади бодро топал Доспех Рыжего (мастер Рыжий Великая Русь). Мы шли шли и пришли.
Обеденный зал существовал вокруг стола. То есть было полное впечатление, что помещение выстроено вокруг и над этим длинным деревянным чудищем. В дальнем торце восседала Мама Мать. В двух метрах от нее, по правую руку, болтала ногами на высоком стуле Лита. На ней было такое же платье, как и на матроне, только с пояском на талии и еще обруч на голове.
Обруч был морфиком. Интересны его функции. Транслирует маме координаты и эмоции дочери? Тень растворился, как не было. И где сесть мне?
Красноглазые дамы молча таращились. Ладно, делать нечего. Я очень вежливо поинтересовался:
— Неужели меня хотят съесть сырым?
Лита хрюкнула и залилась звонким смехом. Мама Мать и ухом не повела. Сильная женщина. Она вознесла руки и совершила резкий хлопок в ладоши. В нишах стен по обе стороны стола отворились дверки и эльфы в ливреях внесли разные тарелки и кастрюльки.
Внесли и расставили на столе перед едоками. Один прибор на пустом месте и я понял, что это место — мое.
— Воссядь и вкуси.
Таким голосом на эшафот приглашают. Но я воссел и без больших церемоний начал вкушать. Мне из-за спины что-то подкладывали, подливали, меняли одну тарелку на другую, очень удобно. Натрескался вволю. Поднял руку и в нее вложили большой белый салфетий. Им я и утерся.
Все мои тарелки и вилки тут же забрали, со стола смахнули крошки, поставили перед носом длинный стакан (или бокал) и набулькали в него вина на две трети. Во. Я огляделся. Дамы поели быстрее и теперь наблюдали. Лита улыбаясь, а Мама Мать невозмутимо. Да нормальная тетка. Сытое брюхо хотело мира и благорастворений.
— Сколько поколений твоей расе?
Ага. Знакомимся, значит. Давно пора.
— Моей расе чуть больше восьми с половиной тысяч лет.
Ну есть разные мнения на этот счет, только все эти мнения пусть мнисты мнут без меня. Я же привел самую скромную, библейскую датировку.
— Что такое «лет»?
У них же нет неба! Как они время считают? Надо обязательно спросить.
— В одном поколении тридцать-сорок лет.
— Тридцать или сорок?
— Тридцать пять.
Вот и поторговались. Мама Мать молча считала в уме. Затем все же приподняла одно ухо.
— Вы намного древнее Черного Эля.
Мы раса игроков, вы — раса игрушек убивших своих игроков. Блин, может и мы убили своих игроков когда-то? Тогда и эти могут стать игроками? Перед глазами встали маленькие мерзкие гномики. Так я игрок или игрушка? Я игрок-игрушка. Круглая ватрушка.