Самих ворот не было, вместо них — только дырка, то бишь, проем. Здоровущий. Но не то, чтобы совсем неохраняемый: стоило им подойти к ближе, как откуда-то взялась зверюга жуткого вида, то ли волк, то ли пес, размером — с годовалого теленка, а сам еще блестит, как медный.
— Привет, Караул, — буркнула Фелла, минуя зверя. — Со мной новичок, пропуск в одну сторону на месяц.
Псина недружелюбно оскалилась в сторону Кристо. А клыков-то в пасти! Два набора с половиной, и все острющие, как на подбор. Ясно, почему эту собачку так окрестили. Небось, кто его увидит, тот и орет: «Караул!» Если, конечно, успевает докричать до второго слога.
Но Кристо уловил кое-что поважнее:
— В одну сторону?!
— На вход, — отрезала Фелла, а Караул как-то нехорошо заперхал-засмеялся, причем клыки выставлял очень старательно. Явно показывал, что ждет Кристо в случае попытки побега.
Убегать не расхотелось. Просто Кристо прикинул, что нужно будет продумать, как обойти собачку с медным телом и такими клыками. И других охранников, если таковые случатся.
— Почему на месяц? — уточнил он уныло, и ответил ему Караул.
— Обновишь… потом, — сипло выскочило из медной собачьей глотки. — Если…доживешь.
Страсти-то какие! Кристо рванул по дорожке, не дожидаясь своей проводницы. Ни она, ни рюкзак как будто не возражали: Фелла задержалась, чтобы спросить о чем-то у местного сторожа. Ответ до Кристо не долетел, зато долетело восклицание Бестии:
— Что?! Он начал без меня?
Кристо не знал, кто этот «он», но понял, что не повезло мужику: Фелла нагнала еще более не в духе, чем была в начале их встречи.
— Первую неделю тебе дадут на знакомство, — выплюнула она сквозь зубы. Так, будто хотела смерти для Кристо в первый же день этой недели. — Артефакторий — осмотреть, с учениками и персоналом — познакомиться…
— Это чего, приказ?
— Тебя здесь никто не будет умолять на коленях, — отрезала Бестия холодно, будто мечом орудовала. — После первой недели тебя приставят к делу.
— Это вроде как балабольные зеркала полировать?
На это он вообще не получил ответа. Только презрительный прищур, который напоминал, что он не с кем-то разговаривает, а с завучем. Даже с большой буквы — Завуч. Не злить, а для личных обращений подползать на коленях.
— Вскоре увидишься с директором и некоторыми учителями, — при этих словах Бестию перекосило так, что Кристо немного струхнул за ее психическое здоровье. Похоже, у нее этого добра и так-то было немного… — Тебя ждут.
Кристо кивнул с видом полной покорности судьбе. Само собой, ложной.
* * *
На самом деле Фелла лгала. Ждать Кристо никто не собирался.
В настоящий момент учителя Одонара (по совместительству — действующие артефакторы, потому что никто не собирался держать в школе персонал специально для обучения) наслаждались педсоветом.
На открытой природе, под деревьями, у озера. Педсоветы в закрытых помещениях отменили еще пятьсот лет назад, когда заметили, что после каждого из них приходился делать капремонт в этих самых помещениях.
А с того места, на котором расположились преподаватели, было совсем недалеко до главной арены Одонара, так что все разногласия насчет часов нагрузки и оплаты лишались чётко и конструктивно: отошли в сторонку, выпустили пар — вернулись к обсуждению…
Педсовет только-только начался, редкий педсостав лениво жмурился на заходящее солнце, зачарованный на самоварение чайник готовился выдать порцию ароматного напитка.
Преподаватель потыкивал свою чашку и от души веселил народ историями о первых уроках у теориков:
— Холдон же меня дернул спросить у этой девчушки дальше, про виды артеузлов! Она начинает дрожать челюстью вот та-а-а-ак… и потом — внимание, ответ! — тянет жалостным голоском: «Ну-у, узлы — они бывают двойные… и бантиком…»
Слушательницы Фрикса — две девахи из отдела Снабжения — уважительно фыркали и не забывали припоминать, что к ним в этом месяце уже дважды заходили — кто за скатертью-самобранкой, а кто за метлой. Новичков в артефактории всегда разыгрывали однообразно, и ответ от снабженцев они получали один: «Скатерть есть только саможранка, метлы кончились, хотите швабру?»
Гелла Нереида расположилась неподалёку и мирно посапывала на травке. Главный в Производственном отделе Пион — вечно лысенький, затюканный и несмелый, объяснял спящей Гелле:
— Нет-нет, спрос на пугалки в последнее время резко увеличился. Не могу сказать почему — может быть, денег у народа больше стало, а может, стало больше нежити. Но следующую партию нужно отправлять так скоро, а у нас и без пугалок заказов полно… разве нет штрафников, которых можно отправить в Хламовище?
Медальон-сигналка на груди у Пиона негодующе взвизгивал — видать, у производственников без главы отдела опять что-то не ладилось.
Под древним дубом шуршали экспериментаторы — вполголоса обсуждали, то ли где найти новый полигон для исследований, то ли новую жертву — опробовать очередное изобретение. А потом недочёты в журнальчик записать.
Глава Сектора Анализа Ренейла, выжившая из ума лет тридцать назад, мирно пророчила себе под нос Армагеддон согласно статистике. Кто-то приглядывался к бутербродам, кто-то надиктовывал перу учебный план, а директор так и вовсе был почти в нирване.
Экстер Мечтатель вообще очень редко покидал это состояние. Во всей Целестии прекрасно знали, что артефакторий — просто магическая бомба — и все же доверили управлять территорией Одонара этому… существу. Между прочим, виноватых в этом шаге никак не могли найти, а Магистры с Дремлющим не слишком-то любили вникать в дела проклятой школы — непонятно, чего они там боялись, но явно не директора.
Прежде всего, Мечтатель был непростительно юн для своей должности. Выглядел он под тридцать лет, на деле ему просто не могло быть более двухсот. Далее, он умудрялся отставать в убеждениях даже от консервативных учителей Целестии. Например, он носил парик — черный, завитой, из которого странно выглядывали его чересчур тонкое, лишенное румянца лицо и светло-голубые глаза. И черный камзол, между тем как Целестия давно перешла на пиджаки и рубахи, правда, своеобразного покроя. Но внешность — это еще полбеды, беда была в том, что Экстер слишком уж соответствовал своему прозвищу — Мечтатель. Иногда казалось, он вообще понятия не имеет о том, что же происходит в его школе, а если его спрашивали напрямик — он начинал краснеть и мямлить, это продолжалось, пока не вызывали Феллу, которая раскладывала все по полочкам. Сейчас Мечтатель, такой же печальный и такой же задумчивый, как всегда, перебирал струны банджо. Он умел играть почти на всех струнных инструментах, чем несказанно мучил коллег.
— Опять в меланхолии, — вполголоса заметил Озз Фингал, целитель ран телесных и наноситель душевных. При своем солидном возрасте в шесть столетий Озз был в школе всего-то лет пятьдесят — пустячный срок. Поговаривали, что к артефакторам его прислали прямиком из тюрьмы, где он служил лекарем ранее. Все, кто побывал в мясистых, волосатых лапах у Озза, горячо с этим соглашались.
— У него есть на это причины, — мелодично отрезала Гелла Нереида и потянулась, как кошка. — Черт, в самый бы раз сгонять в родные пенаты, так вот — похоже, начинается новая артефакторная…
Ее братец-близнец Фрикс — такой же молодой и такой же безбашенный как она (и тоже словно сошедший с греческой амфоры), открыл рот, но не чтобы поддержать сестру, а чтобы запихнуть туда очередной бутерброд. Фрикс был практиком и знал, что в отпуск всё равно не пустят. И точно: не успела отзвучать гортанная речь Геллы, как из тени ближайшей ивы раздался мягкий голос, каждая капля которого буквально истекала смертоносным ядом:
— Да, конечно. Почему бы тебе и Фриксу не отправиться в отпуск? А на «желтые» артефакты мы перекинем несколько восемнадцатилетних идиотов, которые только через руки колдовать и умеют.
Фрикс, который как раз пытался заглотнуть бутерброд целиком, как удав, поперхнулся. Бутерброд остановился на половине: та часть, что с сыром — в воздухе, а ветчина — уже в глотке у артефактора. Банджо директора тренькнуло и смолкло. Гелла гневно выдохнула сквозь тонкие ноздри.
— Гробовщик, — протянула она, — а, Гробовщик? Мы в резерве, ты помнишь? В случае чего серьезного нас можно выдернуть из отпуска за пять минут! Или прикажешь нам нестись на «синие» вызовы…
Артефактор чуть выдвинулся из тени ивы. В этой компании он точно был самым старшим и самым страшным с виду — хотя бы потому, что носил черный балахон с капюшоном, из-под которого высовывались сивые пасмы да высвечивалось бледное костлявое лицо с тонкими синеватыми губами. Губы сейчас кривились в нехорошей усмешке. В имидже артефактора очень не хватало косы.
— Если в активную работу не введут хотя бы новую пару, — сообщил он, — тебе и твоему братцу действительно придется поискать молотки-дятлы, жаждущие крови мечи, ручки-вампиры и прочую… мелочь.
Фрикс наконец справился с бутербродом и протянул одну руку к чайнику, а другую — к Гробовщику.
— Давай, — сказал он, — давай мне бешеные стулья; книжки, которые откусывают носы, и могильные плиты, которые сами собой переползают с места на место, посмотри на свой Перечень, найди там все, что угодно, только забери к Холдону мои часы учебной нагрузки, они меня убивают! Ты как-то жаловался, что у тебя плохая работа — уничтожать артефакты? Поучи артемагии тридцать дебилов от десяти до пятнадцати — пять групп на день! И поймешь, что это такое, когда мозги вытекают из ушей.
— У тебя что-то вытекало из ушей? — поинтересовался Озз, явно готовясь что-то такое налить в чай Фриксу. — Это не могли быть мозги, так что я бы на твоем месте серьезно волновался.
— Прекрасная погодка, а?
— И площадка хорошая…
И оба оппонента бок о бок отправились выяснять свои разногласия на видневшуюся невдалеке боевую арену. Едва ли выяснение могло затянуться надолго: Озз, хотя и носил такое имя и числился боевым магом, был Великим и Ужасным только у себя в целебне.
Чайник свистнул в последний раз и замолк. Гелла, проводив ленивым взглядом братца, принялась разливать напиток по чашкам. Попутно она задумчиво откусила от очередного бутерброда Фрикса и поинтересовалась с набитым ртом:
— Так что же сказали Магистры?
Экстер Мечтатель наконец отвлекся от созерцания облаков и вернулся на грешную землю, к весьма неприятным реалиям.
— Ничего, что могло бы облегчить нам жизнь, — отозвался он тихо и печально, — впрочем, я не припомню иного. Они выдали мне гору свитков о совершенствовании отчетности и документации, большинство из них помечены как секретные…
— «Скормить дракону по прочтении», — продекламировала Гелла в небеса. — Скорми их младшим ученичкам, все равно ведь тащат в рот все, что увидят.
— Сорок пять из них — о борьбе с бюрократией, — Экстер исторг тяжкий вздох и провел по струнам инструмента, заставив и его вздохнуть тоже, — право, иногда меня удивляет их фантазия в том, что касается бумаг…
— Фантазия! Да они явно систему у людей свистнули, контрабандой — а вы думали, Магистры такие уж…
Геллу перебил Гробовщик, который еще немного выдвинулся из тени, но под яркое солнце все равно выходить не желал:
— Они сказали хотя бы пару слов по сути? Хотя бы несколько слов о боевых магах, о практике, об остальных школах, о… о… — из-под капюшона полетели брызги слюны.
— Они говорили то же, что и всегда, — пробормотал Мечтатель, настраивая банджо, — о том, что директора не хотят отдавать своих учеников к нам, их не устраивают потери, которые мы несем. Впрочем, от директоров я обычно слышу то же самое.
— Потому что они присылают отбросы! — слюна из-под капюшона полетела, как пена от бутылки шампанского, которую слишком сильно взболтали. — Они посылают тех, кто не смыслит в телесной магии, тупоумных идиотов, которые…
— Убери хлопья своего бешенства, Гробовщик, — посоветовала Гелла, подавая директору чашку чая, — здесь все знают, что причин для веселья нет.
— Причин для веселья?! — Гробовщик заплевался ядом. — Перечень в последние годы как взбесился. Сейчас я сижу здесь, с вами, а там, может, опять полыхнуло что-то желтым! Боевые звенья пропадают в мирах неделями, почти без отдыха, меняется только резерв, а на голубые-синие вызовы мне и посылать некого! Хоть ты сам туда и прыгай…
Вернулись Фрикс и Озз, причем у лекаря под глазом сиял правильной формы наливной синяк, оправдывая прозвище Озза. Фрикс плюхнулся на свое место с видом победителя, отобрал у сестрицы бутерброд и сразу же встрял в разговор:
— Некого посылать? Но у нас ведь есть шестнадцатилетние: Дара, Ахолла, Мелита…
— Артемаги! — взвыл Гробовщик пронзительным и почти женским голосом. — Артемаги! Но у нас нет ни одного боевого мага прикрытия этого уровня! После гибели последних четырех…
Он понизил голос и убрался в свою тень. Озз уже прикладывал к своему синяку платок, смоченный каким-то настоем — лекарь носил на педсоветы максимальное количество лечебных снадобий, в этом и было его основное предназначение. Глаза всех словно искали кого-то, кого-то отсутствующего, кто обычно поднимал самые резкие и безжалостные вопросы.
Потом Гелла вздохнула и спросила напрямик:
— Они дали нам хоть кого-нибудь?
— Дали, — ответил Экстер со вздохом, — двоих. И только с условием, что… м-м… вырывать их из рук директоров будет Фелла.
— День да ночь — неделя прочь, — пробормотали из тени, а потом голос Гробовщика опять потек сладким ядом, — Экстер, ты можешь делать что хочешь, но в конце этой недели на внешний поиск артефактов должно отправиться еще звено. Артефактор и боевой маг — два старших ученика.
— Два шестнадцатилетних ученика, — тихо поправил Экстер, — Локсо… ты прекрасно знаешь, что мне некого туда посылать.
Гробовщик из тени ивы недовольно зашипел, когда было произнесено его настоящее имя. Фрикс несколько отвлекся от пожираемого печенья.
— Некого? Но ведь можно вернуть в работу Дару, девочка талантливая и уже бывала на внешних вылазках…
— И потеряла трех магов прикрытия, — напомнила Гелла.
— Потому что они были полными дуболомами, а сталкиваться приходилось то с нечистью, то с местными!
— Как-как ты их назвал?! Они были моими учениками!
С виду ленивая, с примятыми от валяния на травке волосами Гелла вскочила — и ее братец только вздохнул, вопросительно мотая головой в сторону арены. Иногда он забывал, что при внешней ленивости его сестра обладает еще более взрывным характером.
Парочка удалилась, чтобы разрешить спор самым немирным из всех немирных способов. Экстер Мечтатель провожал их печальным взглядом.
— Этим двоим, — сказал он, когда с арены донеслись взрывы и крики, — в совокупности не более трехсот. Одни из лучших артефакторов и уже учителя — и все равно получают удовольствие… от этого. Но посылать шестнадцатилетних… во внешний мир…
Из тени ивы донесся стон, а Озз Фингал закатил здоровый и выздоравливающий глаза к небесам, что обозначало: «Опять он о своем!»
— Они не знают жизни, кроме той, которую успели увидеть, — продолжал Экстер, трогая струны настроенного банджо, — их забавляют битвы и смерти. Они убивают свидетелей, вы ведь знаете это.
— В основном нечисть, разбойников и палачей! — фыркнул Озз, который, как и все жители Целестии, еще с Сечи Альтау впитал в себя недоверие к такого рода сентиментальностям.
— В основном, — кротко согласился Экстер, — меня не волнует, кто эти свидетели, меня волнует то, что наши ученики упиваются этим. Меня волнует то, что с ними будет потом — шестнадцать лет, они еще дети, и…
— Кроме тебя, здесь нет детей, Мечтатель!
Озз втянул голову в плечи, взрывы с арены приутихли, а из-под ивы донеслось хихиканье мага, который только что приобрел очень ценного союзника. За спинами говоривших выросла статная фигура Феллы, волосы завуча воинственно торчали во все стороны.
— Из года в год твердишь одно и то же, так? Здесь нет детей, сколько бы им ни было лет! После Альтау в Целестии младенцы с первого дня своего рождения тянутся к ножнам, потому что впитывают с молоком: выжить здесь можно только так. Оставь свои речи о том, что нужно их учить музыке и сказкам!