— Это все прекрасно, — Делвин отвернулся, стараясь не глядеть на окружавшие башню планеты и луны — те постоянно перемещались, находились в беспокойном движении. Теперь, когда первоначальная оторопь прошла, он уже намного лучше владел собой. Ноги, по крайней мере, больше не подгибались — и то хорошо. «Мне здесь совсем не нравится, — понял он вдруг. — Плохое место. От него так и разит бедой. Даже хуже развалин Пенхолда». — Зачем вы нам это все рассказываете? И показываете? Не самое лучшее время для лекции по истории, должен признаться.
— Я захотел поделиться семейным наследием, — Кледвин развел руками.
— Простите, не верю.
— Что ж, весьма разумно с вашей стороны, капитан.
Узурпатор прошелся по каменной площадки, заложив руки за спину. Остановился возле люка, уводившего ко внутренним помещениям башни, внимательно туда посмотрел. Потом отвернулся, прошелся пальцами по витой рукояти Убийцы. Делвина на миг посетило крайне неприятное предчувствие. «Он же не просто так нас сюда привел. Утверждал, что ему необходима наша помощь. Какая? В чем?»
— Вы догадались, — спросил узурпатор, — как я впервые пришел в Бездну?
— Вы… — первой заговорила Астрид. — Вы пролили кровь.
— Правильно, — от улыбки Кледвина Волфалера захотелось схватиться за клинок, окажись он в пределах досягаемости руки. — Это теперь мне хватает собственной крови. А тогда потребовалась кровь принца Александра и принца Айорверта, обоих сразу. Я сделал это в ту ночь, когда овладел столицей. Аристократы сами отворили мне ворота. Я ворвался во дворец прежде, чем сыновья Эйрона успели бы сбежать, и наконец проверил давние выводы.
— Не ваши собственные выводы. Генерал Марлин рассказал мне, что чародеи пытаются понять, как отворить ворота в башню драконов, — Делвин понял, что готов проговориться о шпионе, имевшемся среди сторонников узурпатора, но уже не мог замолчать, ярость душила его. — Вот значит, какой он, найденный ими способ... Чародеи Башни решили сделать на вас ставку, чтобы вы подчинили для них весь мир.
— Получается, Теодор с вами многим делился.
— Конечно. Я заслужил его уважение.
— Охотно верю. Только разве вы не догадались, что человек, сообщавший генералу Марлину о моих планах, доносил ему о них с моего ведома? Взамен я очень многое узнал о замыслах вашего генерала, молодой человек, и о имеющихся у него силах... а также использовал этого посредника, чтобы заручиться верностью высших офицеров Тенвента, ныне мне служащих.
— Быть того не может, — Делвин опешил.
— А что здесь такого? Конечно, я попробовал завести двойного агента, к которому прислушивался бы ваш генерал, будучи сам уверен, что смог меня перехитрить. В некоторых отношения Теодор оказался очень наивен. Он верил, что нашел предателя в моем окружении, а я тем временем подбирал к Тенвенту ключи. Ваш прежний командир потерпел поражение. Учтите, всякий, кто посмеет мне помешать, разделит его участь, молодой человек.
Делвин, больше не владея собой, бросился на Кледвина — и спустя всего три шага, замер, уперевшись лбом в незримую преграду. Воздух загустел, не пропуская вперед.
— Разумеется, все упирается в витальную силу как таковую, а кровь лишь воплощение оной, — продолжал узурпатор, будто ни в чем не бывало. — Возвращаясь сюда вновь и вновь, я понял, как обращаться драконом, и воспользовался этим, чтобы взять штурмом Тенвент. Двери, уводящие из Бездны в миры, нам сейчас недоступные, запечатаны. Видимо — теми, кто однажды решил превратить цитадель наших предков в их же тюрьму, кто бы то ни был. Потребуется еще больше драконьей крови, чтобы отворить их, а жертвовать сейчас своей я не готов. Это может меня ослабить. К тому же, предстоит приложить и без того немало усилий, дабы победить на войне, которая вчера докатилась до Наргонда и скоро постучится в ворота Тельгарда.
— Я не позволю вам принести капитана Дирхейла в жертву!
— О, леди Шефер, пустое, — Кледвин отмахнулся от Астрид, — я не затем одарил вашего возлюбленного герцогством, чтобы теперь затащить на жертвенный алтарь. Власть над силами Бездны получит настоящий дракон — первый за одиннадцать тысяч лет, зачатый на родине предков. Мне даже не придется убивать его — лишь питаться через него всей магией, которая здесь разлита, потому что он окажется связан с ней неразрывными узами, в какой бы точке вселенной не находился. Брать его кровь по капле, едва он родится, и пользоваться ею. Вы, госпожа Шефер, и вы, капитан Дирхейл, должны зачать, здесь и сейчас, ребенка, наследника, своего первенца — и этот первенец подарит мне Дейдру, а возможно, и не только ее.
— Вы… Вы сумасшедший.
— Вовсе нет, капитан. Я просто пытаюсь выжить и победить. Я обласкал вас, приблизил к себе, предоставил дворянство вашей возлюбленной — настал черед платить. Когда мы победим, вы займете одно из первых мест в королевстве. Не бойтесь за своего первенца — я вовсе не собираюсь его убивать. Он вырастет, унаследует ваши титулы, а возможно, и мой трон, если мы заявим однажды о вашем подлинном происхождении. Мой прежний брак, как вы могли заметить, не принес наследника, и я не знаю, принесет ли его будущий, запланированной мной с принцессой Джулианной. Обещаю обращаться с вашим ребенком бережно, забирать кровь чистейшим шприцом, — Кледвин вновь улыбнулся. — Потомок Дирхейлов выживет, и поможет мне одолеть алгернский императорский дом и вновь овладеть нашим фамильным наследием.
Преграда держала крепко — но магия вновь начала отзываться на зов, и Делвин приложил все усилия, чтобы обратиться к ней, расколоть возникшую на его пути незримую стену. Пусть не с первого раза, но получилось. Лорд Нового Валиса бросился вперед, на ходу сплетая заклятие. Огонь, разгораясь, вспыхнул на кончиках его пальцев, набух гирляндой света — рванулся вперед, прямо навстречу узурпатору гвенхейдского трона, убийце его семьи. Кледвин даже не попытался уклониться — пламя коснулось его и опало, не причинив ни малейшего вреда. Делвин уже оказался рядом, попытался вырвать из ножен на боку узурпатора палаш Дирхейлов — но Кледвин Волфалер с неожиданной ловкостью перехватил его руку и сумел ее вывернуть. Последовал пинок коленом в спину — и Делвин рухнул, растянувшись на каменных плитах. Сапог узурпатора придавил его поясницу.
— Успокоитесь и обойдется без дальнейших унижений, — долетел сверху голос.
— Не трогайте… не трогайте моего жениха, иначе не получите никакого ребенка!
— О, вы уже начали торговаться, госпожа Шефер? Не иначе, среди ваших не слишком благородных предков затесалась базарная баба, — Делвин не сомневался, что дядя Патрика Телфрина вновь усмехается — это слышалось по его довольному тону. — Господа, — продолжил Волфалер жестко, — вы не в том положении, чтобы спорить. Если я захочу — просто вернусь в Тенвент, оставив вас здесь. Пройдет неделя или две, вы опухнете от голода, запертые в здешних стенах — и тогда посмотрим, как запоете. В крайнем случае я могу попытаться зачать искомого наследника и с Джулианной, если вы столь упрямы. Сейчас я позволю вам встать, капитан, — Кледвин убрал ногу со спины Делвина, — а вы начнете разговаривать в подобающем тоне.
С помощью Астрид Делвин поднялся. Рука, каким-то чудом не вывихнутая, и поясница порядком болели, а Кледвин стоял совсем рядом и, кажется, совершенно не боялся возможного нового нападения. «В самом деле, чего ему опасаться? Кледвин сильнее как чародей. Ни я, ни Астрид ничем не способны ему угрожать, к тому же, он вооружен. Если он захочет, может и впрямь оставить нас в этом месте, и посмотрим, что станется с нами через неделю без еды и воды».
— Откуда вы знаете, — спросил Делвин, надеясь потянуть время, — что Астрид и без того уже не беременна? Мы… говоря откровенно, мы несколько раз были близки.
— Я догадался, — на сей раз дядя Патрика не стал ухмыляться, и хорошо, потому что иначе бы захотелось съездить ему по зубам. — И нет, — узурпатор скользнул по Астрид взглядом, — госпожа Шефер не беременна. Я убедился в этом еще в Тенвенте, применял особую магию, разработанную Башней. Нашей, тельгардской Башней волшебников. Силы, разлитой в Бездне, хватит, чтобы зачатие прошло с первого раза — а если нет, вернемся и повторим, что поделать. Приступайте, господа! — Кледвин почти прикрикнул. — Чем скорее вы управитесь, тем скорее возвратимся в Тенвент. Армии в скором времени следует выступать, не стоит задерживаться.
— Ваше присутствие обязательно?
— Разумеется, капитан. Будем считать это разновидностью консуммации брака.
— Все хорошо, — Астрид взяла Делвина за руки, стараясь не глядеть на узурпатора трона. — Я выросла в деревне, ты знаешь, а там всякое бывает. Иногда вся семья и родственники смотрят, когда молодожены окажутся на брачном ложе, и помогают им. Я понимаю, ты считаешь это унизительным, но нам все равно некуда деваться, правда? Его величество иначе нас отсюда не отпустит. Я не думаю, что человек, убивший стольких людей, способен бросаться словами.
— И ты готова сделать нашего ребенка жертвой этой твари?!
— Не твари, а вашего короля, — вмешался Кледвин. — И не жертвой, я же сказал. Подспорьем. Козырем, который поможет победить в войне. Уже после зачатия, когда плод сформируется в утробе госпожи Шефер, я смогу вступать с ним в ментальный контакт, пользуясь силами Бездны. Это будет настоящий дракон — куда более могущественный, чем вы, Дирхейл, или я сам, с нашей разбавленной кровью. Когда он родится, я стану брать его кровь, но сохраню его жизнь, конечно. Я был бы глуп, если бы стал ею разбрасываться.
— У нас нет выбора, — сказала Астрид. — Мы, если помнишь, в плену.
В ее словах имелась определенная правота. «На что, в конце концов, я думал рассчитывать? Телфрин сбежал, бросил нас, спас свою гадкую, мерзкую, трусливую пиратскую шкуру. Если бы Кледвин хотел, он мог бы любым еще способом причинить унижение Астрид или же вовсе меня убить. Вместо этого он пытается нас подкупить. Отвратительно, но могло быть хуже».
Выхода действительно не оставалось, хотя сама мысль о том, что наследник Дирхейлов сделается игрушкой в руках увлекшегося магией крови колдуна, вызывала отвращение и злость. Делвин скосил глаза, попробовал примериться, прикинуть, сможет ли он еще раз попытаться выхватить у Кледвина меч. Впрочем, бесполезно — дядя Патрика уже доказал, что сильнее. Очередная попытка не принесет результата, только новое осознание собственного бессилия.
«В конце концов, это всего лишь позор, и не больше того. Моя честь оказалась изгажена, когда я согласился служить убийце собственных родителей — все остальное, что происходит сейчас, лишь следствие этого. Было наивно думать, что служба этому человеку окажется легкой». К тому же, даже если сейчас у них с Астрид получится зачать ребенка, пройдет немало времени, прежде чем он родится. Война исполнена превратностей — и вполне возможно, что Кледвин не доживет до рождения их сына или дочери, не успеет выпустить его или ее кровь. Возможно, узурпатор погибнет раньше — от внезапного вражеского нападения или от удара в спину, кто знает. Но чтобы иметь шансы нанести этот удар, следует выжить и все преодолеть. Даже это.
— Вам не обязательно раздеваться, — сообщил дядя Патрика, обращаясь к Астрид. — Я движим вовсе не похотью, и не желанием созерцать ваши прелести. Можете сделать все максимально прилично, назовем это так.
— Я бы и не стала раздеваться, — холодно бросила девушка.
Астрид легла спиной на холодные камни, прямо перед Делвином, приподняла бедра и вместе с ним платье, раздвинула ноги. Чувствуя на себе холодный, изучающий взгляд Кледвина Волфалера, Делвин медленно, окоченевшими, незнакомыми пальцами расшнуровал брюки. Склонился над девушкой, сдерживая готовый вырваться из глотки вой. В старину, несомненно, существовали разные способы консуммации брака, в том числе и в аристократических семьях, и порой родственники в самом деле наблюдали первую брачную ночь. Однако одно овладеть женой по собственной воле, на мягком брачном ложе, под здравицы семьи и друзей, и совсем иное — уподобиться приведенному на случку быку. Ладони уперлись в холодные камни, грудь Астрид, скрытая пышным корсажем, тяжело вздымалась под ним, распахнутые глаза оказались совсем близко.
— Все хорошо, — сказала девушка тихо. — Сделай это ради меня. Так надо.
В горле застыл ком отвращения, его собственная мужская плоть оставалась вялой и слабой, однако вскоре пальцы Астрид сомкнулись на ней. Кледвин молчал, не издавал ни малейшего звука, даже, кажется, не дышал — и Делвин, не глядевший в его сторону, постарался убедить себя, что они с Астрид одни. Поверить в это до конца не получилось, но сделалось капельку легче. Пальцы Астрид продолжали двигаться, горячие и настойчивые, и через некоторое время Делвин почувствовал, что к паху приливает кровь. Захотелось взвыть, осыпать проклятьями собственную животную природу, оказавшуюся сильнее, чем соображения о чести, гордость и стыд, но он сдержался.
Делвин осторожно двинулся вперед бедрами — и оказался, с удивительной легкостью, внутри Астрид. Девушка слегка надкусила губу, но промолчала, и он подался назад, опасаясь причинить ей боль. Пальцы Астрид немедленно вцепились ему в бедра, заставили совершить ритмичное движение — а затем еще и еще. В любую ночь из прежних происходящее доставило бы ему удовольствие, но сейчас все мысли пропали, осталось лишь отвращение к себе, а еще ненависть.
Он ненавидел себя.
Ненавидел Кледвина Волфалера.
Ненавидел Патрика Телфрина.
«Все, что происходит сейчас, стало возможным, потому что Телфрин доказал отсутствие у него чести. Генерал Марлин ошибался, отправляя меня в этот поход. Впустую потраченное время, уж лучше бы оказалось погибнуть при штурме Тенвента». Пират скрылся вместе со своими дружками и темным магом, с которым успел снюхаться по дороге. Пират доказал, что несмотря на титул, происхождение и кровь, в нем не осталось ничего королевского. Впрочем, в покойном Эйроне Четвертого королевской чести тоже было немного, как нет ее и в человеке, который привел их в это место и теперь следит, молчаливый и внимательный, за их совокуплением. «Дом Волфалеров сгнил, и я вместе с ним, раз участвую в этом омерзительном фарсе».
Несмотря на владевшие им ярость и стыд, больше всего Делвин старался быть осторожным, не причинить Астрид боль. «Она и так перешагнула через себя, должно быть, когда согласилась участвовать в происходящем». Понемногу, по мере того, как темп совершаемых их телами движений возрастал, лоно Астрид становилось все более и более влажным. На ее лице и ключицах выступал пот, дыхание делалось все более ровным и быстрым, как быстрыми делались и толчки Делвина. Против собственной воли, пряная волна, неизменно приходившая прежде, все же захватывала его, разносилась по венам страстью, а собственное естество превратилось в бьющееся в бойнице копье. Он ненавидел себя — и вместе с тем не мог и уже не желал останавливаться.
Мир растворялся, менялся перед его взглядом. Делвин видел Астрид, тяжело дышавшую прямо под ним, распростертую на камнях — и одновременно темную волну, во всю сторону бившую прочь от темной башни, вонзившейся в небеса. Тьма пожирала землю, иссушала моря, разъедала леса и равнины. Горные хребты проваливались, твердь истончалась, сквозь нее проступали солнца и луны, пляшущие где-то вдали, вращающиеся по своим орбитам. Крылатые тени срывались вперед, оставляя гибнущие циклопические города, рвались к единственно уцелевшей посреди всеобщего разрушения башне, надеясь найти в ее черных стенах спасение. Сквозь хаос и грохот проступали исполинские фигуры — напоминавшие человеческие, но совершенно без лиц, с головами гладкими, как куриное яйцо, и казалось, что именно они повинны во всеобщих разрушении и смерти, неким образом несут за него ответственность. Каждое движение, совершаемое Делвином внутри Астрид, делалось движением крови в жилах распадающейся на его глазах планеты. Раскалывалась кора, остывала мантия, истончалось, гасло, бесследно пропадало ядро. Не оставалось ничего, кроме башни, на верхушке которой они теперь очутились.
В какой-то момент, на самом пике, за мгновение перед тем, как излиться в горящее ждущее лоно, Делвин почувствовал, будто эти, безликие, в королевских ниспадающих одеждах, вставшие посреди пустоты фигуры смотрят и ждут, глядят прямо на него гладкими овалами безглазых лиц, молча ждут, он сам не знал уж чего именно. Лишь когда все закончилось финальной ослепительной вспышкой, наваждение наконец исчезло. Вместо него с новой силой накатил стыд, а следом пришла и усталость, как после тяжелого изматывающего труда. Такое чувство, будто все силы выпили без остатка. Руки слегка дрожали, накатывал озноб, мысли сделались тяжелыми и неповоротливыми.