— Согласен, — холодно фыркнул Алексис Линн с непроницаемым лицом, — Даже до меня доходили слухи о том, что какой-то ученик нападает на других едва ли не каждый день. Почувствовал силу второй ступени и решил, что он всемогущий.
— Такого ученика опасно держать в академии, — задумчиво пробормотал мастер Жао, обхватив ладонью нижнюю часть лица. Мужчина переглянулся с Аваром, а в душе Алана в этот момент бушевал настоящий ураган. От ярости он так сильно сжал зубы, что заскрипела эмаль.
— Более того, — продолжил мастер Жао, — я слышал, что этот ученик не чтит наших законов и не уважает ни одну великую семью. Совсем недавно он напал на пятерых благородных учеников и даже оскорбил сына главы города…
— И после этого он до сих пор остался в академии? — удивлённо поднял бровь Алексис Линн.
— Я тоже не понимаю, как такое возможно, — сказал Жао, с трудом сдерживая улыбку, — Господин ректор, я настоятельно рекомендую исключить его из академии и отправить на суд главы города за попытку убийства члена благородной семьи!
— Это очень серьёзное преступление, — поддержал мужчину заместитель главы клана, — оно не должно остаться безнаказанным. Судя по тому, что я только что слышал, это не первое покушение. Возможно, он держит зло на благородные семьи и специально напал на детей, чтобы убить их и лишить семью Линн сильных наследников, — Алексис покосился на готового взорваться Алана. Уголки его губ легонько, совсем немножко приподнялись, — Только подумайте о том, как сильно ранен юный Амин…
— И Авар чуть не задохнулся, — поддакнул мастер Жао.
— Разве это не вы поймали Амина за руку, когда он пытался убить Эдвана, мастер? — резко подал голос Алан. Глаза старика хищно сощурились.
— Это правда. Я не удивлён, что бедный Амин обезумел от боли после того, что с ним сделал этот ужасный человек, — покачал головой мужчина.
— В коридоре Авар пытался заткнуть меня и ударил. Вы лично видели это, и до сих пор верите ему? — голос парня слегка дрогнул. Жгучий ком обиды сдавил его горло мёртвой хваткой.
— Уверен, ты просто его спровоцировал, — отмахнулся учитель, — И впредь не перечь старшим.
— Послушай мастера Жао, Алан. Помолчи, — холодно припечатал Алексис. Анна положила руку на плечо брату.
Алан с большим трудом сглотнул. Он чувствовал себя так, словно ему вонзили нож в спину. И если раньше бессилие и жгучая обида, которую он испытывал, сковали бы его, то сейчас они лишь подливали масло в костёр его ярости. Два высокопоставленных ублюдка пытались закопать его друга! Бесстрастно, просто для того, чтобы обелить перед ректором имена двух ублюдков помладше. Человека, который поддержал его в трудную минуту, который помог несмотря на огромный риск и сам чуть не погиб, эти твари пытаются приговорить к исключению! Гнев, который вспыхнул внутри парня смёл остатки трусости и робости, вырвавшись наружу.
— Катись к Первому со своими приказами! — взорвался парень, — я не буду молчать! Если бы не Эдван меня бы избили до потери сознания! И что-то я не думаю, что кто-то пытался бы добиться исключения из академии, верно я говорю, господин Алексис, да?
— Следи за языком, Алан, — холодно сказал мужчина.
— Следите за своим, — ответил Алан, — мне противно смотреть на ваш лживый спектакль. Один покрывает сынка, а второй нагретое место в семье Линн, — выплюнул Алан.
— Заткнись! — крикнул Авар.
— Правда слух режет, да? Посмотрим, что на вашу хвалёную справедливость скажет отец, мерзавцы! — вновь выплюнул Алан и, резко развернувшись, пошёл прочь, бормоча себе под нос, — честь семьи я позорю, да? Я вам покажу честь…
— А ну вернись! — рявкнул Алексис, подскакивая с места. В помещении резко стало холоднее…
— Пусть идёт, — впервые подал голос четвёртый человек за столом, холодно посмотрев в глаза блондину, — он уже сказал всё, что нам нужно знать. За неподобающее поведение вы накажете его позже, однако, игнорировать честные слова молодого человека мы не можем. Господа из семьи Линн действительно поступают недостойно репутации семьи-основателя.
Авар и Анна поражённо раскрыли рты. Они не могли поверить, что кто-то в комнате осмелился произнести такие слова в присутствии заместителя главы клана. Да кто такой этот старик?!
— Что вы хотите этим сказать? — прищурился блондин.
— Именно то, что я сказал, — спокойно ответил человек, — Результаты осмотра раненых в лазарете известны нам всем, а факты нельзя замалчивать, господин Линн. На теле Эдвана Лаута обнаружено применение слова жизни, которое он написал собственной кровью. Очевидно, это случилось уже после того, как он получил какие-то серьёзные повреждения от рук Амина. За пазухой у него нашли измазанный в крови лист бумаги, что доказывает слова юной госпожи Анны о том, что Слово Пламени было использовано уже после того, как Амин и Авар напали на него. Слова юной госпожи Морето это также подтверждают. Очевидно, это была обыкновенная импровизация в порыве злости. Раз уж вы не осуждаете ярость старшего ученика, не стоит осуждать и ярость простолюдина.
— Мы не можем быть уверены в том, что это не он начал драку…
— Мне противно слушать вашу ложь, — спокойно перебил старик Фан мастера Жао, — о том, что Марис Морето пообещал место вассала семьи любому, кто заставит юного Лаута извиниться перед ним на коленях не слышал только глухой. А вы, кажется, проблемами со слухом не страдаете…
— Я не знал об этом — фыркнул старик.
— Вердикт должен выносить господин Ао, но в этой ситуации очевидно зачинщиками были дети из семьи Линн. Это ясно как день, и вы оба повели себя неподобающе, — Шан Фан подарил Алексису Линну долгий многозначительный взгляд, — Я однозначно против исключения. Наказаны должны быть все.
— Напомните-ка мне, господин Шан Фан, откуда этому простолюдину известно слово жизни? — впервые за долгое время в разговор вступил ректор академии.
— Он побывал за гранью и принёс его в город, — пожал плечами хранитель знаний. Ректор рассеяно кивнул и задумался, размеренно поглаживая бороду. На долгую минуту за столом повисла давящая тишина, никто не хотел отвлекать старца от размышлений, хотя у всех имелись свои мысли на счёт вердикта.
— Ситуация, действительно, неоднозначна, — заскрипел голос ректора. Он покосился на Алексиса и продолжил, — Кто бы ни был зачинщиком… я считаю поведение юного Эдвана неподобающим прилежному ученику. Однако, исключение из академии было бы слишком суровым наказанием за излишнюю агрессивность… пожалуй, трёх месяцев работ будет достаточно, — старик покивал каким-то своим мыслям и, покосившись на мастера Жао и Алексиса, добавил, — юным Авару и Амину достаточно будет недели. Надеюсь, в семье Линн сумеют провести с отпрысками воспитательную беседу.
— Но господин Ао! — воскликнул мастер Жао.
— Решение окончательное, — устало вздохнул ректор, — благодарю всех за участие.
Старик откинулся на спинку стула и недвусмысленно намекнул всем присутствующим на то, что он больше не задерживает их в своём кабинете. Второй старейшина клана Линн резко поднялся с места и быстрым шагом покинул помещение. Следом за ним вышел раздражённый мастер Жао. Шан Фан же спокойно поднялся и, с улыбкой попрощавшись со всеми, не торопясь вышел вон. Анна и Авар покинули ректора последними, причём что девушка, что парень шли крайне заторможенно. На взаимные упрёки и оскорбления не осталось сил, им обоим было о чём подумать.
Авар недоумевал, что в этом простолюдине такого особенного, что за него вступился сам ректор и какой-то неизвестный мастер. Он-то искренне надеялся, что этого отброса вышвырнут из академии пинком под зад, но в итоге эта чернь отделалась лишь тремя месяцами работ. Более того, сам Авар тоже получил неделю, что буквально выводило парня из себя! Ещё никогда наследник клана Линн не подметал улицу, как какой-то простолюдин…
Анна же, наоборот, очень радовалась тому, что Эдван отделался лёгким испугом. Однако, больше всего её удивил не результат скорого суд, а то, что их друг, оказывается, побывал за гранью… это многое объясняло. Девушка была уверена, что если бы не это, то никакой старый мастер не спас бы парня от вылета из академии за “попытку убийства благородного”. Анна тяжело вздохнула. Вот она какая, оказывается, справедливость…
Глава 18. Наказание
Со звуком первого гонга Эдван прекратил ночную медитацию. Открыв глаза, он широко потянулся и взглянул на серо-голубое небо. Как всегда, невероятно чистое, глазу не за что зацепиться. Оно ещё толком не успело просветлеть. День постепенно сокращался, знаменуя приближение зимы, когда жара немного спадёт и придёт время собирать второй урожай с засеянных полей. И тогда, может быть, удастся вновь увидеть дождь, или хотя бы несколько загулявших облаков. Эти небесные путешествинники крайне редко удостаивали их край своим визитом, из-за чего каждое их появление на небосводе всегда вызывало небывалый ажиотаж в его родной деревне, привлекая всеобщее внимание. Интересно, будет ли в городе так же? Наверняка. В конце концов, что здесь, что там объекты на небе появляются одинаково редко. Вздохнув, парень вынул из-за пазухи кусок хлеба, который успел урвать вчера в столовой и, откусив от жёсткого ломтя кусок, медленно направился на выход с заднего двора главного корпуса.
Со того самого дня, когда ему озвучили наказание ректора за драку с детьми из клана Линн, прошло уже два месяца. Амин приложил парня крепко, настолько, что в лазарете пришлось отлёживаться несколько дней, после чего его и остальных виновников торжества вызвали на ковёр к ректору. Там Эдван впервые познакомился с правосудием города, перед которым все равны, но кто-то немного ровнее. Проклятый старик орал на него добрых полчаса, стыдил, обвинял в том, что поведение его было неподобающим ученику…
— Простолюдин не должен перечить благородному! Прилежный ученик не должен драться с другими! — кричал он тогда, распаляясь ещё сильнее от того, что Эдван никак не реагировал на его упрёки.
Ректор приговорил его к трём месяцам исправительных работ, да ещё и пригрозил, что в следующий раз вышвырнет его из академии за подобный проступок, когда как двум выродкам из клана Линн всего лишь погрозили пальчиком и всыпали по неделе работ. Даже Алану за оскорбление заместителя главы клана и то досталось больше!
Несмотря на то, что внутренне Эдван был готов к чему-то подобному, столь вопиющая несправедливость всё равно взбесила его. А уж когда он узнал о том, что для отпрысков кланов исправительными работами будет обычная уборка территории Академии, а ему предстоит гнуть спину, таская руду в шахте семьи Морето… парень был готов выть на чёрное небо.
Единственным светлым пятном во всей этой истории стало то, что к нему, наконец-таки, перестали цепляться. Слухи о жестокой драке разнеслись по всей академии быстрее молнии, и уже к вечеру второго дня каждый ученик знал, что с безумцем Лаутом лучше не связываться. Все старые заслуги парня заиграли в их глазах новыми красками, а кости ему перемывали почти весь следующий месяц, припоминая каждую сломанную руку и каждого побитого врага, постепенно превращая Эдвана в какого-то демона из преисподней, который только и делает, что охотится на бедных учеников. Не последнюю роль в этом образе играли и сами благородные, которые тоже не желали связываться с сумасшедшим, и могли только злословить у него за спиной, раздувая слухи и костеря юношу, на чём свет стоит. Руки распускать боялись. У всех них перед глазами был наглядный пример в виде лысой и изуродованной головы Амина, нормальный облик которому семья Линн сумела восстановить только через полтора месяца после происшествия, благодаря новому средству, рецепт которого, по иронии судьбы, хранителям знаний передал Лаут.
Впрочем, почти все новости проходили мимо Эдвана, который всё своё время проводил в шахте, возвращаясь в академию лишь для того, чтобы поспать, да и то не всегда. Довольно быстро парень осознал, что наказание его заключалось совсем не в работах, а в отрыве от тренировок. Из-за проклятой каторги достижение второго ранга отодвинулось на целых десять дней! Около двух недель у Эдвана ушло на то, чтобы кое-как отпустить обиду на ректора и родственников Алана, и хоть немного переосмыслить сложившуюся ситуацию. Ему пришлось задать самому себе вопрос, чего он всё-таки хочет: жаловаться на жизнь, или искать какой-то выход? Как ни странно, разговоры с саимм собой помогли: стоило всего лишь сменить точку зрения, взглянуть на вещи под иным углом, как выход мигом нашёлся. Оказалось, что у него на самом деле полно времени! Нужно было лишь приспособить тренировки под новый режим.
Наставление об атре всё ещё было при нём, работа в шахте могла легко заменить ему упражнения для развития тела, а с появлением второго кольца на сосуде души он легко сможет поддерживать себя без сна по нескольку дней. На одной энергии. Для медитаций и оттачивания своего владения атрой у него оставалась целая ночь!
Так, за работой и тренировками незаметно пролетели полтора месяца. Ночи он проводил на открытом воздухе, недалеко от шахты, погружённый в медитацию. В академию Эдван возвращался лишь для того, чтобы поспать, или чтобы почерпнуть новые знания из наставления. Помимо развития сосуда души, он серьёзно взялся за улучшение контроля энергии. Ведь, чем больше становился его внутренний сосуд, тем больше в нём было атры и, соответственно, тем труднее было управляться с нею. Юноша мог долго сидеть на одном месте, посылая силу в самые дальние уголки своего тела. Усиливая организм с её помощью, он пытался научиться управлять ей инстинктивно, также, как собственными мышцами, и память ему в этом очень сильно помогала. Сны приходили всё реже, и в основном ему виделись только стражения великой древности, или тренировки с тем самым странным человеком, а в конце первого месяца Эдвана ждал небольшой сюрприз. Он-то думал, что всё наказание будет трудиться бесплатным горняком во имя процветания семьи Морето, но увы, ректор был не настолько добр. Оказалось, что всего месяц. После, его на целую неделю направили заниматься самой чёрной работой, которую только можно было придумать — вывозить мусор и отходы из города на свалку у полей. Именно тогда Эдван впервые в жизни ступил на территорию поместья благородной семьи и это посещение произвело на него очень сильное впечатление.
Сгнившее мясо, испортившиеся овощи и старый заплесневелый хлеб. Впервые на глазах парня кто-то выбрасывал то, что в Академии им давали далеко не каждый день. Из разговоров простых работяг с шахты он знал, что максимум, на что мог рассчитывать крестьянин была рыба из Белой, но никак не мясо с охоты. Мясо, которое кто-то выкинул на помойку просто потому, что не съел вовремя. Эдван просто не мог этого понять… или принять. Даже в его родной деревне мясо выбрасывалось крайне редко и обычно съедалось всё до последнего кусочка, ведь охота — дело очень опасное, как впрочем, и нападение тварей на поселение.
А когда его отрядили таскать мешки с мукой на мельнице у клана Джоу, мнение Эдвана о благородных семьях упало настолько, что он растерял к ним всякое уважение. Ведь на каждой работе, которую ему предстояло выполнять, перед глазами парня была одна и та же картина: трудящиеся изо всех сил простолюдины и подгоняющий их благородный. Причём, зачастую это был какой-то мерзкий, вредный человек, совершенно не способный чувствовать атру, но зато наделённый небольшой властью, которой он пользовался при каждом удобном случае, изо всех сил стараясь показать своё возвышенное положение.
Да, такими были не все. Кто-то выглядел вполне человечно, но, увы, в памяти Эдвана отложились только самые мерзкие. Перед глазами парня до сих пор иногда вставала картина, как смотритель на шахте избил до полусмерти молодого паренька, почти его ровесника, за то, что у тележки с рудой сломалось колесо. Потому что ранее, он же приказал нагрузить её доверху, так сильно, что дерево не выдержало веса. В тот раз парню очень хотелось вступиться, вмешаться и поставить на место разбушевавшегося ублюдка, вот только угроза отстранения от тренировок ещё на несколько месяцев удержала его от поспешных действий. В своих собственных глазах он выглядел обычным трусом, который испугался поступить правильно, и с того дня сильно винил себя за это. А после, уже на вывозе мусора, ему рассказали, что любая попытка приструнить благородного сделает всё только хуже. В конце концов, он был далеко не первым из учеников, кого вот так ссылали на исправительные работы… и далеко не последним.