Сделанного все равно не воротишь, да и Темный Малефик вряд ли в эту деревню вернется, а сбежавшая девчонка, теперь уже женщина, своих не выдаст, ведь у нее там сын остался.
Хан пришпорил лошадку, размышляя, куда бы направиться ему теперь, как копыта животного зачерпнули воздух, снизу раскрылась пропасть, и Хан полетел туда, не успев ничего сообразить.
Глава 4. И овцы сыты, и волки целы.
Приземление, вопреки ожиданиям, оказалось мягким – копыта лошади плавно опустились на темную каменную плитку, жалобно звякнув в воцарившейся вдруг тишине.
Хан соскочил с кобылы, в мгновение ока обнажив свои кинжалы, оскалился, сорвал повязку с ведьмачьего глаза, и понял, что попался.
Маг.
Да не просто какой-нибудь чародей, способный, разве что, фейерверк цветистый устроить, а настоящий, сильный маг.
И сейчас Хан находился в его башне, где даже камни ему помогали.
Это не с нечистью бороться – против толкового волшебника ни кинжалы, ни зубы не сдюжат. Особенно, когда он готовился к встрече.
Наверно, если бы все маги смогли объединиться, то они отвоевали бы людям независимость. Но, на счастье высших, магам это было неинтересно – ими владела жажда знаний, как ведьмаками владел голод.
Нет, многие маги оказывали помощь людям, например, снимая проклятья, или продавая им свои амулеты, однако, в основном, этим занимались лишь слабые чародеи, либо ученики.
По-настоящему сильных магов мало что интересовало в этом мире, и здесь заключался великий парадокс – люди, могущие практически все, не хотели делать абсолютно ничего.
Правда, как и везде, исключения все же встречались – некоторыми магами, помимо жажды знаний, владела еще и жажда власти. Правда, сил у таких обычно бывало как раз таки совсем немного.
Хан видел магов прежде лишь издалека, и то, даже не самих магов, а их башни, которые они строили, дабы накапливать себе магию, и, желая оказаться ближе к источникам высшей силы.
Этого «издалека» Хантеру вполне хватило. Не волновали его маги – не связывал он отчего-то с ними свое доведьмачье прошлое.
Он больше высшими интересовался.
– Ведьмак?! – в голосе мага, поймавшего его в ловушку, слышалось неприкрытое удивление, будто он ожидал увидеть здесь кого-то совершенно другого.
Впрочем, выяснять кого именно, Хан не стал. Как и не стал дожидаться от мага каких-либо действий – ведьмачий глаз говорил ему, что это не ученик, а полноценный, весьма сильный чародей.
Поэтому-то Хан вскочил обратно на свою лошадь, пришпорил ее что есть мочи, и торопливо зажал в кулаке простой кусочек дерева, который всегда висел у него на шее, скрытый от посторонних глаз.
Ловушка мага была хороша всем – наверно, с нее не смог бы выбраться и сам Темный Малефик. Но, к счастью Хана, выплетая заклятия магией высшей, чародей недооценил магию низшую, какую испокон веков употребляла нечисть. А может, и не знал он нюансов и истинной мощи навьей силы – зачем, если ей только из нави вышедшие пользоваться и могут?
Это сыграло ведьмаку на руку, потому что деревяшка на его шее была непростой, а с секретом. Ее Хану Усур подарил, и открывал этот подарок тропу. Из любой точки двух империй прямиком в лес молодого лешака. Ведьмак им пользовался, когда на путь долгий времени зазря терять не хотел.
Был еще у Хантера вариант от мага скрыться – по нави пробежать. Да только тогда бы и с кобылкой, и с деньгами, и со всеми вещами пришлось бы расстаться, а этого ведьмак не хотел. Впрочем, не сработал бы ключ лешего – пришлось бы так, но ключ все же сработал.
За мгновение до перехода, Хану показалось, что кто-то вцепился в хвост его лошадке, но разбираться было поздно.
Пара шагов, и вместо давящих магических стен, вокруг оказался зеленый, искрящийся свежестью лес.
Тропа схлопнулась, оставив одураченного мага одного в его башне.
Только вот радость Хана длилась недолго – в ноздри ударил резкий, хищный запах волка, и напуганная донельзя кобыла, безумно заржав, понеслась вскачь, петляя среди деревьев.
Чтобы не быть выбитым из седла низко растущей веткой, Хану пришлось пригнуться к самой ее холке.
– Вот это фокус! С ключом лешака, это ты, конечно, круто придумал, хотя непонятно, какой такой лешак ведьмаку доверять станет, – послышался странно рыкающий голос.
Запах зверя переместился левее, и, опустив взгляд, Хан увидел рядом с собой бегущего волка, настолько крупного, что головой тот мог коснуться стремени.
Но не только рост отличал его от обычного животного – вокруг волка ярко горело магическое поле, словно был он мощнейшим артефактом.
Правда, лошадь Хана ведьмачьим глазом не обладала, и потому косилась на него глазом обычным, отчаянно пытаясь оторваться от преследования.
Хантера подобная компания тоже не слишком радовала, но, в отличие от лошади, ведьмак свои чувства держать при себе умел.
– Хотя ты и на ведьмака-то не особо похож. Глаз ведь у тебя один нормальный, – продолжал разглагольствовать волк.
Очередная ветка едва не снесла Хану голову, и ему пришлось свеситься на самый бок.
Лошадь, и без того еще к духу ведьмака толком не привыкшая, ныне окончательно обезумела, и поразмыслив, Хан спрыгнул с несущегося вскачь животного.
Перекатился через бок, плечом смяв кусты орешника, да врезался спиной в шершавый ствол дерева, едва не откусив язык собственными же, так и не сточенными, зубами.
– Ого, как ты умеешь, – не отстающий волк, затормозил, вспахав огромными лапами землю, и уселся перед Ханом, разглядывая его своими желтыми глазами. – Только вот лошадь твоя, кажется, ускакала. Насовсем.
– Насовсем? – тихим ласковым голосом спросил Хан, поднимаясь.
Спина пока еще болела от удара, в волосах запутался мелкий лесной мусор. Щека саднила, во рту чувствовался железистый привкус крови.
– На… насовсем, – почувствовав что-то неладное, волк стал пятиться назад.
– Насовсем, значит? – ведьмак сделал маленький шаг вперед, быстрым движением достав один из своих кинжалов.
– Эй-эй, ты чего это делать собрался? – волк скосился на зачарованную сталь.
– Ну так, лошадь же насовсем ускакала. Вот, буду новую себе добывать, – Хан усмехнулся, показав свои акульи зубы.
– Ого, – восхитился волк, – и как у тебя с этим добром рот-то закрывается?
– А я тебе сейчас покажу, как, – Хан сделал еще несколько шагов вперед.
– Все-все, я понял. Закрыть рот стоит мне, – закивал головой волк. – Ты это, успокойся что ли, водички вон, может, попей.
– Водички, которая лежала в седельной сумке? Которая была привязана к лошади? Лошади, которая ускакала?
– Ну, ускакала и ускакала, что ты заладил-то? Подумаешь, всего лишь лошадь. Тебе нужно учиться отпускать.
– Ты кто такой? – глубоко вздохнув, Хан опустил кинжал.
Он уже понял, что зверь, пусть и выглядит большим, но не опасен. Разве что очень болтлив.
– Я волк, – зверь оскалился и сделал странный жест, будто бы разводя лапами. – Обычный, серый.
– Обычные волки не разговаривают, – вскинул брови Хан.
– Ну, хорошо, предположим, я был обычным волком. А потом попал к этому чокнутому магу, которому некуда силу девать, и стал таким, – прорычал недоволк.
– Хм. Ты знаешь, как этого мага зовут, и что он в итоге хотел из тебя получить?
– Зовут… – волк помахал хвостом. – Не, не запомнил. То ли Кутрус, то ли Кларус…
– Ялрус?
– Возможно, ну говорю же, не помню. Один раз его имя слышал, и то мельком. А хотел он получить волкодлака.
Хан удивился.
Оборотни-волки были довольно редкой, высшей нечистью. Несмотря на агрессивность их волчьего облика, опасность для людей они представляли лишь в ночи полной луны. В остальное время волкодлаки вполне себе спокойно жили в человеческих поселениях, успешно маскируясь под людей. Отличал их разве что едва заметный запах зверя, да глаза, в темноте горящие. Ну и сила сверхъестественная, разумеется.
Многие считали, что волкодлаки – это люди, что обращаются в волков, но нет, ведь даже в человечьем своем обличье, они оставались нечистью. Разве что солнца чуть меньше боялись.
– Зачем ему это ты не спрашивал?
– Не спрашивал, – поморщился волк. – Тут, знаешь ли, не до разговоров, когда над тобой постоянно эксперименты проводят. Вроде хотел научиться расы скрещивать, да нечисть себе послушную создавать. Мол, вы, ведьмаки, ведь беретесь откуда-то, а значит, нет пределов знаниям, и границы науки расширим мы бодро. А еще что-то про обещанного ребенка упоминал. Но что общего у искусственно созданных волкодлаков и детей я так и не понял.
– Хм, – машинально Хан провел рукой по волосам. – Ну, судя по тебе, у него ничего не вышло?
– Почему это не вышло? – возмутился волк. – У него вышел я. Чело-волк. Или волко-чел. Не, чело-волк звучит лучше. О, придумал, людо-волк!
– Волко-ляд, – фыркнул Хан. – И что ты умеешь?
– Как что? Мыслить! Говорить!
– Жаль, только, молчать тебя не научили. Мыслить и говорить любой лешак может, а в тебя столько магии вложено, что ты и сам колдовать должен.
– А может, и могу колдовать! Просто не пробовал, – обиделся волк. – А куда мы идем?
Действительно, Хан уже давно пробирался по лесу, окидывая округу своим ведьмачьим взглядом.
– Лошадь мою искать, – ответил он, останавливаясь. – Приветствую, друг, давно не виделись.
Прямо перед ними, словно из ниоткуда, появился лешак. Молодой, как и лес, который он хранил, с изумрудными кудрями, похожими на листья карагача, он залихватски свистнул, открывая тропу.
Хан увидел зеленый туман, из которого, спустя пару мгновений, выбежала его лошадь. Усур ловко вскочил на нее, зашептал что-то на ухо, и животное успокоилось, остановилось.
– ДОбро, – улыбнулся Хан, – любят же тебя звери, хоть ты и нечисть.
– Это потому, что лесовики животных тоже хранят, – пояснил Усур, возвращаясь и ведя игреневую кобылку в поводу. – Мы не шишиги, мы зверьми не питаемся. И что это за существо ты привел ко мне?
– Я не существо, – тут же возмутился волк.
– А кто ты тогда, да как тебя звать?
– Кто ж нечисти свое имя то называет? – хмыкнул зверь, но под двумя осуждающими взглядами стушевался. – Да нет у меня его... волки имен не заводят, а маг меня только ходячей неудачей кликал, да все в навь спустить грозился, но так и не исполнил угрозы. Видно привык.
– Хм. Или силу свою, в тебя вложенную, жалел, – покачал головой Хан.
В добродушие мага ведьмаку мало верилось. Эти два понятия редко бывали совместимы.
– Значит, будем звать тебя Ильфорт, – проговорил Усур.
– Ильфорт? А что, мне нравится. Солидно так, – волк остался доволен.
Хан усмехнулся.
«Ильфорт» на лешачьем значило «Ошибка». Но имя волку все же шло.
– Ладно, Хан, некогда мне. Там на западе крестьяне лес рубить без спросу да уважения повадились. Проучить их надо бы, – лешак махнул рукой. – И русалки совсем распоясались. Так что бывай, еще свидимся.
– Свидимся, – кивнул Хан.
Усур исчез на одной из троп, а ведьмак принялся успокаивать лошадь, что не знала, кого ей больше бояться – волка, или самого Хана.
Глава 5. Маг, который хотел большего.
Ялрус мерил шагами свою лабораторию. Злость бурлила в нем, не давая усидеть на месте, искрилась, вырываясь наружу всплесками спонтанной силы, которые маг сейчас и не пробовал даже контролировать. Отскакивала от стен, рассыпаясь мелкими золотистыми молниями.
Как?!
Как в его ловушку попал ведьмак?! Да и что это за ведьмак такой странный, с человечьим глазом? Будто и не ведьмак вовсе, а смеска нелепая!
Маг приметил деревушку проклятых не так давно. Искал материал для своих опытов, да совершенно случайно наткнулся на след мощной магии. Везение, и только.
Деревушка для мага оказалась весьма полезной находкой.
Во-первых, там водились смески, и это позволяло ему исследовать темную магию высших. Хоть и запечатанную каким-то зельем пакостным, но все же магию. Даже лучше, что запечатанную: сила смерти йольфов – это вам не навье чародейство.
Во-вторых, ему не надо было думать, что делать с этими смесками после – они сами превращались в нежить, избавляя его от лишних хлопот. Правда, это было и некоторым минусом, лишая Ялруса возможности долгосрочных экспериментов, но маг предпочитал не жалеть об упущенном.
Ну и, в-третьих, Ялрус надеялся застать врасплох и поймать самого йольфа, наложившего проклятье.
Ял был уверен – рано или поздно высший явится, чтобы снять его. Не просто же так он все это сделал.
Чем больше сила йольфа – тем слабее его кровь. Таков закон, и Ялрус это знал. А значит, получить хорошего смеску в первом поколении, практически нереально – для этого требуется время. Времени у высших хоть отбавляй. Йольфы, как и эльфы, живут в десятки раз дольше обычных людей. Только вот, после начала вечной войны и пророчества об обещанном ребенке, создание смесок попало под запрет, за нарушение которого ждала строгая кара. Одного-то скрывать не всякий решится, а уж несколько поколений…