Верунчик схватила мотив с первого раза, молодец, со второго вообще все прокаталось почти как для записи — закончил выступление, раскланялся, ответил на многочисленные вопросы, ты что ли это сочинил? Сказал, что народ сочинил, народ, а я только Монтану вставил и записал все на бумажку. В народ, я так думаю, это уйдет, но со сцены петь наверно нельзя будет… если только джинсы заменить на что-то более отечественное… да и рюмку водки хотя бы на вино… ладно, там видно будет. А Анюта похоже обиделась, что не ей песню отдал, стоит вон губы надувши… ну ничего, родная, Настасью Филипповну не одна ты умеешь включать.
Дал задание Вере связаться с родственницей в комиссионке и сдать оставшиеся штаны, только сначала со мной цену обсудить конечно. Он согласно кивнула. И еще вспомнил о чернокнижнике Евтушенко:
— Андрюха, можно я от тебя позвоню по делу?
— Ну можно конечно, — ответил он.
Пошли к нему в квартиру, набрал номер (по памяти помнил, она у меня хорошая), тууу-тууу-тууу, — Алло! — Здрасть, это Сережа такой, позавчера вам книжки оптом предлагал на толчке, так они у меня появились, не передумали брать? — Да нет, не передумал, а что появилось? — «Парень из преисподней» и свежий «Зарубежный детектив» по 10 штук (пластинки я пока решил попридержать, неча все яйца в одну корзину класть). — Первые возьму по 10, вторые по 12. — Так я их через пару часов закладываю в ячейку, номер и код сообщу сразу после. — Договорились. Ту-ту-ту.
Вот и славно, 90 р навару, а с пластинками попозже разберемся.
Станислав Игоревич продолжает выходить из сумрака
Когда выходил из подъезда чисто автоматически посмотрел по сторонам и неожиданно в арке на той стороне улицы увидел что-то знакомое… ба, да это ж Станислав Игоревич собственной персоной. Игоревич тоже увидел меня и сделал приглашающий жест… таки клиент кажется созрел. Ответил ему сложным жестом, показал 2 пальца буквой V и сделал круг рукой в сторону своего подъезда и обратно, надеюсь он понял, что подойду через 2 минуты. А сам козлиным скоком побежал на свой 4 этаж… где же этот чертов ключ? А, вот он, быстро в комнату, быстро вытащить альбом с фотографиями, быстро взять пару штук и назад. Надеюсь Игоревич не убежал.
Нет, Игоревич не убежал, а скромно сидел на прихотливо изогнутой садово-парковой скамеечке, классике развитого социализма. Подошел, сел рядом, поздоровался за руку.
— Так что ты там говорил про свою мать? — тихим голосом спросил Игоревич.
— Сорокалет Клавдия Алексеевна, 43 года, родилась в Тамбовской области, дед по отцу был донским казаком, про остальных предков ничего не знаю, окончила пединститут, несколько лет отработала на Волыни, потом переехала сюда, работает учительницей в 160-й школе, хорошо готовит, знает много блюд из русской, украинской и еврейской кухни (квартирная хозяйка в Ковеле из них была). Фотки, если интересно, вот, — и я вытащил из кармана заготовленные фотографии. — Здесь она на Украине лет 20 назад, а это годичной давности на демонстрации…
Игоревич с интересом изучил, что я ему в руки дал, потом сказал скрипучим голосом:
— Ну ничего так… но ты же сам понимаешь, что так эти дела не делаются…
— Да понимать-то я понимаю, — с нажимом продолжил я, — но вот ты сам посмотри со стороны, какие в наших реалиях у вас шансы познакомиться? Нулевые, если не сказать меньше, ни по работе, ни после нее вы пересечься никак не сможете, очень разные среды обитания у вас. На вечера «Для тех, кому за 30», я так понимаю, ты не ходишь, да и она тоже. А тут я так сказать слегка искривлю традиционные траектории вашего существования и у вас он появится, это шанс, пусть небольшой, но… ей-богу, вы оба еще люди нестарые и заслужили 10–15 лет счастливой жизни.
— А если я ей не понравлюсь?
— Ну если да кабы… тогда значит плакать будем, и потом, я тебя умоляю, Игоревич, ты ж мужчина хоть куда, в самом расцвете сил, можно сказать, и таланта, да еще и с портфелем, а портфель, если не знаешь, дает любому мужику 100 бонусных очков сверху, — ответил я и мысленно добавил, а еще аптечку со 100 % здоровья, автомат BFG и одну несгораемую жизнь.
— И как же по-твоему произойдет наше знакомство?
— Ой же какая проблема, ну хоть так, — весело сымпровизировал я, — завтра ты меня вызываешь к себе… неважно зачем, обсудить наглядную агитацию к юбилею например… и просишь прийти с родителями, ну то есть с родителем, райком типа хочет познакомиться с семьей молодого реформатора. А во время беседы мне неожиданно звонят, что-то там случилось у нас допустим, это я тоже организую, я исчезаю, а вы продолжаете беседу. Как-то так вот…
— Ну не знаю, не знаю… надо подумать, — протянул Игоревич.
— Думай, как надумаешь, дай знать… кстати давно все хотел спросить, имя у тебя такое оригинальное, Станислав, и фамилия тоже — не из поляков будешь?
— Угадал — наполовину, отец поляк, мать украинка.
— Может ты и родился где-то в тех же местах, что и я? Не в Ковеле?
— Рядом, Ровненская область… я ведь под Волынскую резню попал, — со вздохом продолжил он, — слышал про такое?
— Откуда, Игоревич, расскажи…
— В 43 году вы, украинцы (я русский, просто родился там — сразу возразил я), ну ладно, просто украинцы, добрые и отзывчивые, резали тогда нас, поляков, как кур.
— А за что?
— За то, что поляки. Мне повезло, мать посадила меня с младшим братом на телегу и свезла в глухой лес, там у нас какой-то родственник лесником работал, а вот нашу деревню почти всю вырезали.
— Ну дела… — только и нашелся, что ответить, я. — А кстати, что мы все о нас, да о нас — у тебя-то как жизнь, как работа, здоровье?
— На здоровье не обижаюсь, спасибо, а на работе обычная текучка… да, Конституцию же скоро новую примут, вот немного больше дел в связи с ней.
— Дадада, — вспомнил я, что хотел сказать, — насчет Конституции… там же ведь новый праздничный день объявят, я слышал.
— Ну наверно объявят.
— Это я к тому, что у нас же музыкальный коллектив можно сказать простаивает без дела, мы же там штук 5 новых песен разучили, а тут такой повод… может мы концерт устроим в этот день, а? Зашел бы, послушал наши песенки-то, а? Или прислал бы кого-нибудь ответственного.
— Ладно, порешаем этот вопрос. Что за песни-то?
— Народные, Игоревич, народные. В моей обработке.
— Ты и песни сочинять умеешь?
— Ну не зря же 5 лет в музыкалку отходил, 5 лет это срок… а как все-таки насчет завтрашней встречи?
— Помнишь, мы с тобой про альтруизм говорили, так теперь твоя очередь — зачем тебе, Сергуня, это надо? Давай колись, только без вранья…
Я вздохнул и начал колоться:
— Понимаешь, Игоревич, я уже вырос и хочу жить один… понимаешь? Мама хороший человек, но вдвоем нам тесно и неудобно…
Игоревич сначала погрозил мне пальцем, а потом довольно сказал:
— Вот теперь верю. Анюту поди свою приводить некуда?
— Ну и это тоже, — легко согласился я.
— Хорошо, действуем по твоему хитрому плану… далеко ты пойдешь, Сергуня, очень далеко.
— Есть пойти далеко, — молодцевато ответил я, — разрешите выполнять?
— Кстати, все хотел спросить, откуда у тебя эти словечки военные все время вылетают?
— Так отец же офицер у меня, я хоть и мелкий был, но помню, как к нему однополчане заходили, пили водку и ругались на нерадивых солдат и что вещевое довольствие задерживают. Наверно оттуда.
На этой оптимистической ноте мы и расстались с Игоревичем. Потом я еще скатался на вокзал, заложил в ячейку книжки и отзвонился Евтушенке. И еще потом провожал Анюту через парк, отдал ей купленный в Ворсме крестик, но она опять все больше помалкивала. А потом спать пора было, сочинил только дневное резюме перед засыпанием:
Перед глазами скачут сиськи Инны,
Как апельсины,
А эта штука у меня длиннее,
Чем у Андрея.
Четыре бетховенских удара
Утром продрал глаза, пошел на кухню поставить чайник, а там значит сидит у своего стола дядя Федор, тоже чай пьет и смотрит одним глазом на улицу. Ну и я заглянул через его плечо — во дворе стоял милицейский УАЗик, а рядом сосредоточенно писали что-то на планшетах целых два милиционера, сержант и лейтенант.
— Чего это они? — спросил я дядю Федора.
— А ты не слышал что ли? Ночью Игорька зарезали.
— Ккакого Игорька? — спросил я, запинаясь.
— У нас что, много Игорьков во дворе? Того самого. Щас вон они свидетелей ищут и схему места преступления зарисовывают.
Ну дела, заскреб я затылок, а ведь поди и припомнят они мне ту драку, когда Игорь чуть руку не сломал. И как в воду глядел — не успел чайник вскипеть, как в нашу дверь раздался звонок. Пошел открывать, чо… за дверью стоял, как и следовало ожидать, милицейский сержант.
— Ты что ли Сергей Сорокалет? — хмуро спросил он у меня.
— Я, а что такое?
— Одевайся, с нами поедешь, — все так же хмуро сказал сержант.
Оделся, с ними спорить бесполезно. Вышли на улицу.
— Ну залезай в машину, — сказал сержант.
— А что, здесь нельзя поговорить?
— Нельзя, поедем в отделение.
Поехали в отделение, вместе со мной в зарешеченном закутке УАЗика сидел еще один смутно знакомый мужик из 5 кажется подъезда. Ехать недалеко было, все на тот же проспект Ильича. Подвели меня к комнате с табличкой «начальник отделения Голубев А.С.», посадили на стул в коридоре, сказали подожди. Сижу, жду…
Через 5 наверно минут заходит походу он самый, Голубев А.С. и сержант с ним, заводят меня в кабинет и начинают значит допрос по полной программе — ФИО, дата рождения, прописка, место учебы. Заполнили они все эти графы и продолжили следующим образом:
— Ну что, Сорокалет, давай рассказывай, в каких отношениях ты находился с убитым Игорем Стекловым 1959 года рождения…
— А что больно рассказывать-то, — осторожно начал я, — в нормальных отношениях находился, дружить никогда не дружил, здоровались при встрече, вот и все.
— В вот у нас есть сведения, что не далее как… — тут начальник перелистал кучку бумажек на своем столе, — как 3 дня назад между вами двоими была замечена драка во дворе вашего дома. Это что, тоже нормальные отношения?
— Да какая там драка, поспорили мы по одному вопросу, ну и решили выяснить в честном бою, кто из нас правее, 4 человека рядом сидели, подтвердить могут.
— Ну и что, выяснили?
— Ничья случилась, так что разошлись миром. А на следующий день я его приглашал в нашу музыкальную группу и он не отказался, сказал, что подумает, так что все у нас вроде тихо-мирно было и убивать мне его никакого резона не было.
— Так, теперь подробно расскажи, где ты был с 11 часов вчерашнего вечера до 3 часов сегодняшней ночи.
Вот значит когда его прирезали, подумал я.
— И тут совсем нечего рассказывать, спал у себя в комнате, больше нигде не был.
— Подтвердить это кто-нибудь может? Ну кроме твоей матери.
Я задумался… — Ночью, в 12 или в час, в сортир выходил, на кухне дядя Федор сидел… ну то есть Игнатов Федор Кузьмич конечно… он меня видел.
Начальник почесал ручкой лоб и продолжил:
— Ладно, теперь такой вопрос — вот эту штуку ты видел? Где, у кого, когда?
И он выложил на стол нож в целлофановом пакете. И я его сразу узнал — это был тот сука самый нож с волками, который Андрюха купил во время нашего вчерашнего путешествия… ну или его дубль, что впрочем было весьма маловероятно… вот же блять… невозмутимое выражение лица мне все же удалось сохранить:
— Первый раз вижу. Что это на нем за рисуночек такой?
— Волки это, — буркнул Голубев. — Сейчас у тебя снимут отпечатки пальцев в соседнем кабинете, потом мы их сравним с теми, что на ножике, потом продолжим. Сержант, отведи гражданина.
О как, сразу уже гражданина, отметил я, но пошел за сержантом без разговоров. Снятие отпечатков было довольно длительным и муторным занятием, отпечатки никак не хотели получаться несмазанными, только на четвертый раз вышло более-менее. Дали тряпочку оттирать пальцы и опять выставили коридор. Минут через 15 зазвали к начальнику:
— Пальцы не твои, так что можешь быть свободен. Пока. Да, подпиши протокол и вот это еще, — и он протянул мне извещение подписки о невыезде.
— А это еще зачем? — спросил я.
— Раз даю, значит надо, — отрезал начальник.
Ну х…ле, подписал и то, и другое, не драться же из-за этого. Вернулся к дому, поднялся на 5 этаж, вызвонил Андрюху: — Ну пойдем, поговорим.
Вышли и от лишних глаз подальше я его утащил на Пионер, где скамеечка в кустах спряталась.
— А теперь рассказывай все подробно, ититтвою в бога в душу…
— Чего рассказывать-то, я не понял? — попытался включить тупого Андрей.
— Кончай придуриваться, в ментовке мне ножичек показывали, который ты вчера купил, он там главным вещдоком значится, вот про него и рассказывай…
Из Андрюхи как будто воздух выпустили, как из воздушного шарика, и ртом он начал воздух хватать как рыба, бедолага. Я ему помогать не собирался, если уж натворил дел, имей мужество отвечать. Примерно через минуту он наконец взял себя в руки и начал:
— Я это… возвращаюсь такой после провожания Инки, а он такой во дворе стоит бухой весь, и это… на меня наезжать начал по-черному, да еще и Инку по матери крыть… не знаю, что это на него нашло… а потом драться полез, я про этот ножичек вспомнил, вытащил и перед собой держу… а он на него и напоролся в темноте, не видел наверно… так что это типа несчастный случай… вот.
— Нож-то зачем в Игорьке оставил?
— Испугался очень и убежал сразу.
— Рядом был кто?
— Не, никого вроде не было.
— Ну иди и молись Дивеевской богоматери, чтобы пронесло… и Инке скажи… хотя нет, ничего ей не говори, меньше будет знать, меньше разболтает, авось никто ее не привяжет к этому делу. Значится так, подозреваемых у них ровно две штуки — я и Вовкин папаша, оба дрались в последнее время с Игорем. У меня железное алиби и пальцы на ноже проверили, не мои они, так что я уже отпал. Молись, чтоб папашу на чем-нибудь поймали… в принципе кандидатура вполне подходящая, алкаш, денег захотел, да и драка у них недавно была, так что отношения неприязненные, может прокатить… а я со своей стороны тоже кое-что сделать попытаюсь… иди в общем домой и не отсвечивай в других местах в ближайшие сутки-двое, авось на твои пальцы никто не подумает.
И Андрей поплелся домой ссутулясь и запинаясь нога за ногу, смотреть на него было больно. Я же, помолясь в душе, попросил помощи у последнего оставшегося незадействованнымгриба синяка — выручай же, брат, на тебя одна надежда и осталась…
А я назло всем чертям решил остаться на Пионере и потренироваться, два дня ведь впустую пролетели с этими монетами и джинсами. Только снял куртку, только приступил к первым формам, только погладил кобылку и начал расправлять крылья аисту, глядь — Инна подошла со стороны хоккейной коробки. Одна.
— Ну привет, красотка, заниматься будешь или так, мимо шла? — спросил я без особого выражения.
— Заниматься, родной, заниматься, — ответила Инна, копируя видимо меня.
— Ну давай с начала стартуем… ты кстати в курсе, что у нас тут ночью Игорька зарезали?
Инна была не в курсе.
— Можешь меня поздравить, я главный подозреваемый — все утро в ментовке провел, допрашивали и отпечатки пальцев сличали.
— И что насличали?
— Несвпадуха случилась, пока отпустили под подписку о невыезде…
— Ну дела… и ты так спокойно об этом говоришь?
— А что же мне, головой о гипсового пионера что ли биться? Так не дождешься. Давай вон заниматься, раз пришла.
Опять встал в исходную позицию, поправил ее стойку, далее она довольно сносно копировала все мои движения, даже ничего и менять не надо было. По ходу дела обозначал, как оно это все называется, чисто, чтоб не скучно было. Через полчасика закончили. Сели на скамейку, тут Инночку и прорвало: