Решение было принято. Напоследок я грустно посмотрел на экран компа, и в этот момент из прихожей раздался громкий хлопок. Моя рука невольно дёрнулась, и письмо улетело к Алисе. Что ж, это судьба. Вот так карма и загоняет нас в узкий коридор с единственно возможным направлением. Куда же приведёт меня этот путь? Я нехотя поднялся и отправился в коридор выяснять, что же это свалилось. Но мне удалось сделать только пару шагов, когда дверь в комнату резко распахнулась, и створка со всей дури долбанулась о стену, издавая уже знакомый хлопок. Сразу стало понятно происхождение первого хлопка, его издала входная дверь, врезавшись в полку для обуви.
На пороге комнаты возник Вертер. Его шатало из стороны в сторону, как будто он был пьян. Я и сам был не совсем трезвый, но, в отличие от Охотника, пока твёрдо стоял на своих двоих. За его спиной, как и ожидалось, зияла пустотой распахнутая настежь входная дверь. Вертер ввалился в комнату и прислонился спиной к стене, видимо, чтобы не упасть. Его лицо было бледным, как у покойника. Где-то я это уже недавно видел. Неужели у моего нежданного гостя тоже случился сердечный приступ? Я дёрнулся было к нему, чтобы поддержать, но Вертер вскинул руку, делая мне знак остановиться.
— Что случилось, Вертер? — я был не на шутку встревожен, таким я его ещё не видел.
— Прости меня, Антон, — жалобно попросил Охотник и тут же перебил сам себя, — wat dehel (какого чёрта — голландский), нет мне прощенья.
Он говорил с сильным акцентом, но вполне разборчиво. Понятное дело, это же не Убежище, где все друг друга понимают. В реале нужно учить чужой язык. Какое разностороннее образование, оказывается, у Охотников.
Медленно, словно во сне, Вертер вытащил из-за спины пистолет и снял его с предохранителя. Только тут до меня начало доходить, за что у меня просили прощенья. Я ожидал, что Охотники могут явиться по мою душу, но не мог даже предположить, что это будет Вертер.
— Ты пришёл меня убить? — я всё ещё не мог поверить в очевидное.
— Или ты, или Ритка, — процедил Вертер сквозь зубы, — у меня нет выбора.
Однако крепко же они прижали его жизнью сестры. Какой уж тут выбор? Бедняга даже застрелиться не может, потому что Марго тогда всё равно убьют. Не хотел бы я поменяться с ним местами даже сейчас.
Вертер выпрямился, и, глядя в пол, поднял руку с пистолетом. Наверное, боялся передумать, если встретится со мной взглядом. Он, должно быть, и дверью хлопнул со всей дури, чтобы дать мне время уйти в Убежище. А я, бестолковый, не воспользовался предоставленным шансом к спасению. Прости, Вер, мне это ни к чему. Я отстранённо смотрел в чёрное дуло и представлял, как много веков назад вот так же стоял Гор, равнодушно глядя в черноту и ожидая, когда оттуда прилетит желанное забвение.
В этот момент между мной и Охотником замерцал голубоватым сиянием энергетический щит. Я вскинул голову и увидел, как за плечом Вертера мелькнула улыбающаяся хитрая физиономия Дали. Дальше всё происходило как в замедленной съёмке. Вертер всё-таки в последний момент поднял на меня глаза и увидел щит. Но к этому времени его палец уже нажал на курок, и пулю было не остановить. Уклониться от рикошета, стреляя с пяти метров, было немыслимо, но Охотнику это удалось. Каким-то шестым чувством он угадал направление рикошетирующей пули и чуть отклонил голову вправо. Этого оказалось достаточно, чтобы уйти из зоны поражения. А вот стоящей за ним Дали не повезло. Тихий всхлип показался мне громче выстрела. Взлетели вверх розовые оборки платья, как крылья бабочки. Дали лежала на полу, раскинув руки, прямо посередине её лба чернела маленькая и такая безобидная с виду дырочка, а из-под золотистого одуванчика волос расплывалась безобразная бурая лужа.
Такого не должно было случиться. Эта мысль билась в моём мозгу, как мотылёк в стеклянной банке, а моё тело застыло словно парализованное. Я видел, как Вертер медленно разворачивался, как падал на пол пистолет из его руки, как он сам падал на колени у тела Дали, но не мог пошевелить даже пальцем. Из ступора меня вывел крик невольного убийцы. Нет, это больше было похоже на рёв раненного зверя. Он обнял тело своей любимой, которую только что сам убил, и застыл на коленях посреди прихожей. Я по-прежнему стоял в том месте, где меня застал выстрел, и не смел сдвинуться с места. Наверное, нужно было что-то делать, но меня словно накрыло волной апатии. Входная дверь была нараспашку, а мне было безразлично, что подумают соседи, и вызовут ли они полицию. Странно, что до сих пор никто даже не выглянул на лестничную клетку. Куда все подевались?
Мне показалось, что прошла целая вечность, когда Вертер поднялся, держа Дали на руках. Он деловито сдёрнул с вешалки мой плащ, обернул им тело и направился к двери. На пороге он всё-таки оглянулся. В его глазах было столько боли, что меня будто бы окутало чёрным облаком.
— Скажи своим, — его голос был неестественно спокоен, — защитные амулеты больше не действуют. Пусть бегут в Убежище.
Через секунду дверь за Вертером захлопнулась, а его пистолет так и остался лежать на полу у входа. Должно быть, он нарочно его бросил, не хотел прикасаться к оружию, из которого застрелил любимую женщину. Щелчок замка входной двери наконец вывел моё тело из состояния паралича. Я упал в кресло и залпом допил остатки вина прямо из горлышка. Это помогло, понемногу мои мысли перестали бешено скакать по замкнутому кругу. Если честно, то собственная смерть, помнится, вызвала у меня меньший шок, чем это случайное убийство ни в чём не повинной девушки.
Зачем же Дали пыталась меня спасти? Кто я ей, чтобы из-за меня рисковать? Увы, ответ лежал на поверхности. Она вмешалась в действия клана на пороге необъявленной войны, потому что это был поступок, достойный Мастера Игры. А может быть, она тоже верила, что очередной Программист проявился в базовой Реальности, чтобы избавить наш мир от Охотников? И не собиралась она рисковать от слова совсем. Дали не боялась Вертера, знала, что он скорее убьёт себя и свою сестру в придачу, чем причинит ей хоть малейший вред. По её плану, увидев энергетический щит, Вертер должен был капитулировать. Но насмешница-судьба распорядилась иначе. Кто же мог предположить, что Охотник будет стрелять практически вслепую, да к тому же сможет увернуться от рикошетирующей пули?
Наверное, Дали даже не успела понять, что произошло. На то, чтобы уйти в иную Реальность, у крутого Мастера не было ни единого шанса. Да, при большом желании каждого можно убить, это точно. Мне было тошно от того, как нелепо погибла эта милая и талантливая девушка, так и не достигнув своей мечты стать Творцом Реальности. Может быть, она была единственным Мастером в нашем мире, кто знает? И, главное, нашла, кого спасать — Программиста, так и так обречённого на скорую гибель. Лучше бы Вертер меня пристрелил, ей богу. Без Алисы моя жизнь всё равно потеряла всякий смысл.
Нужно было взять себя в руки и вытереть кровь в прихожей, пока она не загустела. Я притащил из ванной ведро с водой и начал оттирать пол. По дороге я ногой отшвырнул пистолет Вертера под обувную полку. Мне тоже не хотелось к нему прикасаться. Пришлось хорошенько потрудиться, но физический труд пришёлся очень кстати, он отлично отвлекал от мрачных мыслей. По-хорошему нужно было прямо сейчас отправляться в Убежище, чтобы предупредить остальных учеников об опасности. Но мне была невыносима сама мысль о том, что придётся с кем-то разговаривать, да ещё рассказывать о смерти Дали. Я послонялся без дела по квартире, чтобы хоть немного оттянуть неизбежный момент отправления, забрёл на кухню и понял, что с утра, кроме бутылки вина и чашки кофе, у меня маковой росинки во рту не было. А ещё понял, что долго теперь не смогу даже смотреть на еду, после уборки в прихожей меня всё ещё подташнивало. Не получится из меня хладнокровного мачо.
Наконец я решился и, как на плаху, направился к любимому креслу. Долг прежде всего. Проходя мимо прихожей, я вдруг почувствовал, как по спине пробежал холодок. За дверью кто-то стоял, я мог в этом поклясться, хотя оттуда не доносилось ни звука. Я застыл, прислушиваясь, и действительно вскоре услышал неясное шуршание, как будто кто-то переминался с ноги на ногу прямо под моей дверью. Вот тогда я разозлился. Какого чёрта я тут хожу на цыпочках? Надоели мне до смерти эти маньяки с пистолетами. Вертер, что ли, вернулся за забытым оружием? Или решил-таки довести дело до конца? То дверь ногой вышибает, а теперь нерешительный такой переминается с ноги на ногу. А позвонить в звонок слабо́? Я резко развернулся и, подойдя к двери, распахнул её настежь.
Но это был не Вертер. За дверью стояла Алиса, и она как раз собиралась позвонить, когда дверь распахнулась. От неожиданности она отпрянула назад и чуть не упала, споткнувшись о выщербленную плитку. Вид у моей милой был довольно странный, даже по сравнению с шаманским прикидом. Её одежда скорее напоминала пижаму, чем цивильное платье. Старые треники и длинную растянутую тунику, надетую на голое тело, дополняли мягкие шлёпанцы с заячьими ушками. Только это я потом рассмотрел, а в первый момент я увидел только её глаза. На меня смотрела МОЯ Алиса. В этом взгляде смешалось всё: и боль такой долгой разлуки, и радость встречи, и сомнение, а что, если у меня семья, дети, и вообще, я её разлюбил. Я протянул руку, и Алиса переступила мой порог. Только почувствовав тепло её ладошки, я поверил, что это не сон.
— Здравствуй, Лиса, как долго тебя не было, — я всё-таки это сказал.
И любимая оказалась в моих объятьях так естественно, как будто не было десяти лет разлуки. Поцелуй был очень долгим, а потом мы, не разжимая рук, опустились на колени прямо в прихожей. Это было сродни древней магии. Мы просто сидели и смотрели друг другу в глаза, как когда-то в пятом классе. Наше дыхание стало единым, сердца бились в такт, мы прорастали друг в друга, как прорастают ткани тела, затягивая открытую рану. Только от нашего врачевания не оставалось уродливых рубцов. Пропасть, что разверзлась между нами десять лет назад, закрывалась, не оставляя и следа, и на её месте вырастала высокая трава и полевые цветы. Почему-то именно такой образ вставал у меня перед глазами каждый раз, когда я позже вспоминал этот момент.
Наутро оказалось, что мы забыли закрыть входную дверь, но тогда мы этого даже не заметили. Мы вообще не видели ничего, кроме друг друга. А потом мы встали и, не разжимая рук, пошли в спальню, роняя по пути части своей одежды. Этой ночью мы не спали ни минуты, только под утро Алиса задремала на моём плече, разбросав по подушке прядки волос цвета расплавленного золота. А я лежал без сна, слушая её дыхание, и наблюдал, как первый лучик солнца подкрадывается к золотистым нитям. Больше всего в тот момент мне хотелось, чтобы время остановилось, и день никогда не наступил. Вот так бы вечно лежать, покачиваясь в волнах бесконечного счастья и покоя, а остальной мир пусть катится ко всем чертям.
Но это я просто не подозревал, что может быть даже лучше. Моя девочка проснулась, и я на руках отнёс её в душ. Оказалось, что в душе полно места для двоих, особенно, если стоять, крепко прижавшись друг к другу. А потом Алиса готовила завтрак, а я варил кофе, и нам совсем не было тесно вдвоём у одной плиты. Мы азартно уплетали яичницу прямо из сковородки, видимо, за ночь очень проголодались. Мы пили кофе, усевшись вдвоём в моё любимое кресло. И за всё это время не сказали ни слова. Слова были не нужны, им бы всё равно не хватило силы и глубины, чтобы передать то, что творилось в наших душах. Но вдруг Алиса вздрогнула, и взгляд её сделался испуганным.
— Тоша, я должна вернуться, — она словно бы просила у меня прощенья, — я ведь ушла даже не простившись. Так нельзя, не по-людски это. Я быстро, к ужину уже буду дома.
— Я пойду с тобой, — мой голос прозвучал тихо, но безапелляционно.
Мне ужасно не хотелось расставаться даже на миг, не то что на полдня, но Алиса замотала головой.
— Не нужно, я справлюсь, — она поднялась с моих колен и начала оглядываться в поисках своей одежды. — Гор очень хороший и мудрый. Он всё поймёт.
Моя девочка рассеянно натягивала треники, привычным движением поправляла упавшую на лоб прядку и рассказывала, как открыла моё письмо и увидела нашу школьную формулу. И её накрыло, память восстановилась почти мгновенно, так что до фотографий дело не дошло. Она всё ещё плохо помнила свои злоключения в тундре, но, главное, она вспомнила меня и, не рассуждая, как была, в пижаме, отправилась к моему дому. Ей даже не пришло в голову рассказать всё Гору или хотя бы оставить ему записку. Ведь судьба отняла у нас целых десять лет. Не могла же она терять ещё больше времени.
Я слушал Алисин рассказ, и во мне прорастало какое-то смутное беспокойство, словно я забыл что-то очень важное. Я пытался отделаться от этого наваждения, но оно только сильнее впивалось в мой ум, как пиявка. Тем временем моя девочки оделась, и я проводил её до дверей. Потом мы долго прощались, словно опять собирались расстаться на десять лет, а не до вечера. Когда дверь за Алисой наконец захлопнулась, меня внезапно пронзила мысль, что я больше никогда её не увижу. Я попытался расслабиться и отогнать эту пакость, но всё было напрасно. Паника нарастала в моей душе снежным комом. И тогда я сдался и принял тот факт, что моя интуиция не с проста бьёт тревогу, и лучше бы мне разобраться со своими глюками, пока не стало поздно.
Стоя посреди комнаты, я рассеянно озирался, пытаясь понять, что же меня так зацепило, но вокруг не было ничего необычного. И когда я совсем было решил забить на всю эту мистику, в памяти вдруг всплыла фраза, оброненная Гором в моём сне. Его слова сработали как ушат холодной воды. Что же я натворил! Ведь знал же про проклятие Гора и Анары, но как-то не подумал, что могу стать его спусковым крючком. Это случалось уже много раз и теперь из-за меня случится снова. В очередном воплощении Анара уйдёт от Гора и должна будет погибнуть. Причём долго гадать, как это случится на этот раз, не приходится. Повторится история многовековой давности. Охотники, не сумев достать меня, выместят свою злость на моей любимой. Нужно немедленно бежать за ней и увести её в Убежище.
Я уже прыгал на одной ноге, пытаясь другой попасть в штанину джинсов, когда до меня внезапно дошло, что никакое Убежище не спасёт Алису от судьбы. Если надо, карма достанет её и там, и вообще, где угодно. От отчаяния у меня подкосились ноги, и я плюхнулся на пол, обхватив голову руками. Одной глупой детской формулой я подписал моей любимой смертный приговор. Если б мне не пришло в голову повыпендриваться, память бы к ней не вернулась и тогда…не было бы вчерашней встречи, и этой ночи тоже бы не было, а моя Алиса навсегда осталась бы Анарой. И это было ещё хуже.
Наверное, если я сейчас исчезну, то Алиса останется с Гором, и трагедии не случится. Засада в том, что я просто не могу отказаться от моей любимой. Нет у меня таких сил в организме. Лучше пристрелите. Вот ляпнул, не подумав, и тут же понял, что чушь сморозил. Как же переменчиво наше восприятие действительности. Всего несколько часов назад я равнодушно смотрел в дуло направленного на меня оружия и меланхолично размышлял о Горе. А теперь был готов цепляться за жизнь и руками, и ногами, и хвостом, если бы он у меня был, за каждый миг жизни с моей милой. Не хочу я умирать, и не просите. Судьба сделала мне царский подарок, и я просто не в силах от него отказаться. Только вот как мне жить с пониманием, что я несу смерть моей любимой? Это же немыслимо.
Зачем я только позволил ей отправиться к Гору без меня? Мы ведь всегда должны быть вместе. Я знал это с того самого момента, когда в пятом классе учительница представила нам новенькую по имени Алиса. Снова нахлынуло чувство, что я больше никогда её не увижу, и наваждение начало постепенно перерастать в панику. Стоп. Довольно фрустраций. Время, наверняка, ещё есть. Нужно только сосредоточиться и что-нибудь придумать. А вот думать как раз лучше там, где время течёт по-иному, то есть в Убежище. Пока я буду соображать, как всех спасти, здесь ничего не случится, просто не успеет. Возможно, и Учитель тоже что-нибудь подскажет. Немного успокоившись, я оделся и уселся в любимое кресло.
Глава 15
На этот раз мне потребовалось немного больше времени, чтобы переместить сознание в Убежище. Всё-таки для таких вещей требуется спокойствие и расслабленность, которых мне в тот момент явно недоставало. Первым делом я спустился вниз к Учителю и рассказал о смерти Дали и о том, что Охотники нарушили договор, и теперь всем ученикам Убежища грозит смерть. Больше всего я опасался за Марго. Скорее всего она оказалась в заложниках у маньяков, раз уж её брат дал согласие меня убить. Я ни словом не обмолвился про Алису, а Учитель, к счастью, не спросил. Не до того было. Он сразу ушёл к себе в комнату, наверное, отправился в базовую Реальность спасать своих учеников. Я, конечно, предложил свою помощь, но мы оба понимали, что здесь я ничем помочь не смогу.