К счастью, девушка внешне демонстрировала только интерес, что позволило Элиоту поверить в тот факт, что её подобные концерты за душу не цепляют, и тут только он — ранимая душа. Всё-таки члены королевской семьи постоянно находятся на слуху, и не говорят про них только совсем уж ленивые или опасающиеся гонений люди. Слухи, домыслы, сплетни — все они отнюдь не всегда несут в себе что-то светлое, а Астерии с подобным встречаться приходилось с самого раннего детства…
Вал аплодисментов, прокатившихся по залу, оповестил об окончании длящегося чуть больше часа представления. На сцену вышли все участвовавшие актёры, поочерёдно произнесли благодарственную речь…
После чего вынырнувший из-за кулис организатор обратился к всему залу с небольшой, но обратившей внимание всех присутствующих на индивидуальную ложу, речью.
— Дорогие зрители! Я, Ирох Фандол, директор этого прекрасного театра, хочу поблагодарить всех вас за то, что вы пришли сюда в этот прекрасный зимний день! Но особенную, прямо-таки гигантскую благодарность от себя лично и ото всего коллектива я обращаю к важнейшей гостье за всю историю нашего театра! Ваше высочество, принцесса Астерия, спасибо за то, что почтили своим присутствием наш концерт! Без вас этот день был бы совсем другим — не таким ярким и запоминающимся! Поаплодируем!
Ещё один вал аплодисментов прокатился по залу, а в сторону балкона пролетела даже пара букетов, по каким-то причинам не доставшихся артистам. И именно в этот момент Астерия встала, но не направилась к выходу, а активировала Альмагест, жестом попросив Элиота в происходящее не вмешиваться.
— Спасибо за тёплые слова, директор Фандол. Я тоже безгранично рада от осознания того, что у меня получилось сегодня посмотреть за великолепной игрой актёров вместе со всеми людьми, в этом зале находящимися. Я по-настоящему наслаждалась представлением, но одна важная деталь не позволила мне полностью проникнуться атмосферой. — Улыбка, держащаяся на лице принцессы, издалека могла казаться искренней, но Элиот видел, насколько та была холодна.
— Принцесса, пожалуйста, не стоит…
— Я поражена, что моего защитника и просто хорошего друга, без которого меня бы, скорее всего, уже не было бы в живых, считают воплощениемтьмы и зла. Да, его магия не так красива, как Орион, но важно ли это, если она используется для защиты всей Констеллы и меня в частности? — Астерия взяла небольшую паузу, позволив Элиоту насладиться почти гробовой тишиной, стоящей в огромной зале на полтысячи человек. — Ваша история красива, директор Фандол. Но она, к моему большому сожалению, не соответствует действительности. Ещё раз спасибо вам всем.
С этими словами принцесса усыпила Альмагест и, развернувшись, вместе со спешащим за ней Элиотом устремилась к выходу. Сейчас Астерия не хотела пересекаться с людьми, а потому ей нужно было как можно быстрее покинуть здание театра. Но не прошло и минуты, как у самого гардероба к подросткам не подошла, а буквально подскочила молодая девушка с густой копной рыжих волос, стянутых в косу десятком-другим алых лент. К груди она прижимала небольшую папку с закрепленной на обложке ручкой, а деловое платье-костюм тёмно-синих оттенков с серебристой окантовкой не оставлял Элиоту никакой надежды: как и во всех других королевствах, в Констелле были те, кто пишет газеты, раздувает слухи и умалчивает ненужные детали, если на то будет воля важных людей, поддерживающих с журналистами хорошие отношения.
— Ваше высочество принцесса Астерия, защитник Элиот, меня зовут Син Зонна, и я хотела бы задать вам несколько вопросов… Если позволите. — Всё-таки холодно-суровое лицо принцессы смогло пронять и её, сбив с боевого настроя и заставив «разорвать» одно предложение на два. Син Зонна несколько секунд подождала ответа, но Астерия молчала, задумчиво рассматривая нового собеседника. К этому моменту из зала успел выскочить и директор, и часть зрителей — последние, к счастью, не стремились окружить наследницу престола. — Я приступлю, хорошо?
Астерия чуть кивнула.
— Сегодня, в день премьеры, вы достаточно критично высказались о спектакле, якобы основанном на реальных событиях. Столичный театр не извещал вас о своих планах?
— Боюсь, мисс Зонна, в последние дни у меня не было большой возможности следить за всей почтой, приходящей на мое имя. Могло статься, что извещение было отметено мною как нечто маловажное.
— Это связано с произошедшим в квартале аристократов и стройкой, там сейчас проходящей? Когда его откроют для посещения всем желающим?
— Да, моя занятость напрямую связана с казнями мятежных благородных фамилий и курированием строительства ледяных дворцов. Дата открытия района для посещения общеизвестна, но специально для вас скажу — за четыре дня до нового года.
— Собираетесь ли вы помочь столичному театру в подготовке нового выступления? Ведь эту постановку они, после ваших слов, вряд ли когда-нибудь поставят… — Слова Зонны заставили Астерию смутиться и замешкаться с ответом, но ей на помощь пришёл Элиот, к которому тоже адресовались задаваемые вопросы.
— Если у её высочества принцессы не получится выделить необходимое время для посещения театра и обсуждения постановки, то это дело проконтролирую лично я. Директор Фандол, вы ведь не имеете ничего против?
Последнюю свою фразу Элиот обратил к мужчине, только подошедшему к их не слишком радостной компании, в которой желаемое получала только журналистка.
— Нет-нет, господин защитник, ни в коем случае. Уже одно то, что мы сможем построить сюжет по рассказам участника столь важных для нашего королевства событий — уже великое благо!
— Буду рад с вами поработать, директор Фандол. Мисс Зонна, прошу.
— Кхм… Так… — Журналистка одним глазком взглянула в чуть приоткрытую папку в своих руках. — Ваше высочество, людей очень интересует положение дел на фронте и временные перспективы окончания войны. Так же всем будет интересен ваш комментарий относительно слухов о том, что бессмысленный по своей сути конфликт будет идти вплоть до уничтожения одной из сторон, как это было пятнадцать лет назад…
— Бессмысленный конфликт? — Син Зонна невольно попятилась, когда на щеках принцессы вспыхнули символы Ориона, а по коже пробежала вереница вязи Альмагеста. Элиот на чистых рефлексах схватил Астерию за плечо, и та остановилась, так и не сделав шага вперёд. — Ассасины Арта убили моего отца, попытались убить меня и мою мать. Я выжила только потому, что Элиот был готов умереть за меня. Я больше скажу — он тогда умер, но моя мать смогла вернуть его к жизни, воспользовавшись Дарфайя. Никто из наших врагов не просил пощады и не пытался сдаться — они пришли в самое сердце Констеллы, намереваясь обезглавить её — и захватить. И ты всё ещё считаешь, что эта война — бессмысленна?
— Асти, ты перегибаешь палку. Попытайся успокоиться…
Несмотря на то, что Элиот говорил шёпотом, ответила ему Астерия в полную силу…
— Я перегибаю палку? Нет, Элиот. Я — ничего не перегибаю.
… после чего широкими шагами, бросив тёплую одежду на стойке, направилась к выходу из театра. Элиоту же только и оставалось, что подхватить её вещи и, на ходу извиняющееся кивнув опешившему директору, устремиться следом — он совсем не хотел, чтобы его принцесса заболела перед самым праздником, до которого оставалось всего шесть дней. А королева вернётся, если верить прогнозам и её собственным обещаниям, через три дня — ровно к моменту, когда «Ледяное Царство» будет функционировать уже в течении суток. Этого времени должно быть достаточно, чтобы отшлифовать всё до блеска и исправить проблемы, которые гарантированно вылезут в первые часы, и потому перед королевой Эстильдой столица предстанет в наилучшем виде.
— Или ты сейчас остановишься и оденешься, или я тут что-нибудь сожгу. — Бросил юноша, обогнав Астерию и встав прямо перед ней. Его нисколько не беспокоили взгляды горожан, ведь принцесса всё ещё не успокоилась и не потушила Орион, что явно свидетельствовало о не самом лучшем её состоянии. Журналистка ударила по самому больному, назвав покушение и последующую смерть отца Астерии чем-то бессмысленным. И если сам Элиот испытывал по этому поводу нешуточное сожаление, то о том, что творилось в душе принцессы, оставалось только гадать. Гадать — и радоваться тому, что у Зонны от магического давления прямо там не остановилось сердце.
— Ты нарочно пытаешься вывести меня из себя?
— А ты нарочно в одном платье выбегаешь на улицу в минус тридцать?
Астерия несколько секунд потратила, сверля Элиота взглядом, после чего выхватила у него из рук одежду и споро в неё облачилась.
— Доволен?
— Принцесса… — Элиот выдохнул, и подошёл к девушке, по-дружески приобняв её за плечо и махнувший в сторону ближайшего ресторана — доброго соседа самого большого в королевстве театра. — … не хочешь перекусить? Остынешь, согреешься… Поговорить нам тоже не помешало бы…
— А если я не захочу?
— Заставлять не буду, конечно же. Но сама подумай: стоит ли заниматься делами, будучи в таком состоянии?
— От того, что мне плохо, дела никуда не исчезнут, Элиот.
— Пара часов отдыха — это то, что ты можешь себе позволить, Асти. И даже со мной не спорь, от тебя я всё равно не отстану. Веришь?
Глаза принцессы несколько секунд отражали в себе серьезную внутреннюю борьбу. Гнев, явивший себя после слов Зонны, требовал выхода, и Астерия с каким-то неприятным ощущением поняла, что выплеснуть его собиралась в работе. Например, на тех, с кем ей предстояло сегодня встретиться… Но заслуживали ли подобного отношения люди, целиком и полностью отдающие себя реализации проектов юной наследницы…?
— Но только пару часов, хорошо?
— Ни минутой больше, принцесса.
Подростки, провожаемые где случайными, а где целенаправленно-заинтересованными взглядами оказавшихся в эту минуту на этой площади людей, направились к белокаменной громаде ресторана, возвышающегося вокруг простых домов словно легендарный колосс — над рядами простых солдат.
«И каждый день с ней — словно приключение».
Глава 21. Торжество мечты
Элиот распахнул глаза и уставился в крепкий, обитый доской потолок так, будто никогда его прежде не видел. По крайней мере, так могло показаться со стороны, ибо парень, вроде как проснувшись, просто смотрел в потолок и думал о том, как он докатился до такой жизни. Последние дни пролетели, словно их и не было, а все переделанные дела и решённые проблемы превратились в нечто зыбкое, невесомое. Волнение касательно предстоящей церемонии открытия района аристократов для посещения присутствовало, но не ощущалось, как нечто плохое и неизбежное, как это было с десятками дел, которые требовалось закончить в кратчайшие сроки.
Возможно, причиной тому стал тот факт, что только сегодня Элиот нормально выспался, завалившись в постель в начале девятого часа вечера. Что он мог сказать по этому поводу в первую очередь? Очень… непривычно было вставать самостоятельно, а не под громыхания двери и призывы Астерии петь и готовится к новому тяжелому дню. Времени было не больше четырех утра, за окном стояла настоящая темень — но Элиота всё равно напрягало отсутствие принцессы, обожающей просыпаться посреди ночи и требовать того же ото всех остальных.
Волевым усилием заставив себя вылезти из-под тёплого одеяла, Элиот быстро облачился в один из наборов своей новой одежды, скользнул взглядом по привычно взъерошенной шевелюре — и, кое-как пригладив волосы рукой, вышел из комнаты, не забыв перехватить уже превратившееся в камень печенье, количество которого в его жилище нисколько не уменьшилось.
В коридоре, как и должно быть очень ранним утром, было немноголюдно — лишь кое-где мелькали слуги, или готовящиеся к пробуждению господ, или занимающиеся тем, что днём могло как-либо помешать остальным обитателям дворца, да несли службу гвардейцы, число которых, впрочем, было не так велико, как обычно. В таких условиях юноша быстро добрался до покоев принцессы и, обменявшись кивками со знакомыми гвардейцами, постучал в дверь сначала тихо, а после — несколько громче. Не прошло и десятка секунд, как дверь открыла заспанная, но взирающая на друга широко распахнутыми глазами, Астерия.
— Сколько сейчас…?
— Доходит четыре утра, так что ты не проспала, принцесса. — Элиот, скользнув взглядом по облаченному в ночнушку силуэту девушки, плавно проскользнул в комнату и опустился в единственное во дворце кресло-качалку, расположенную «лицом» к угловому камину, в котором сейчас приятно потрескивали объятые пламенем дрова. Вполне обычным, бледно-рыжим пламенем… — Ты и сегодня чем-то занималась до самой ночи?
— Думала над тем, стоит ли идти на поводу у старых и никому не нужных традиций. Не бери в голову…
— Рада тому, что через пару дней основные заботы о королевстве возьмёт на себя королева? — Элиот спрашивал без какого-либо подтекста — ему действительно было просто интересно мнение его принцессы на этот счёт.
— Скорее я рада возможности побыть с мамой, Элиот. — Принцесса, судя по характерным звукам, доносящимся со стороны совмещенного со столом ростового зеркала, пыталась расчесать волосы. — Что до государственных забот… Я планирую перенять как можно больше того, что мне может дать мама. Ведь когда дороги придут в норму, Констеллу ждёт продолжение войны, а нас — новые дела и новые проблемы, требующие решения и, как бы прискорбно это ни звучало, отсутствующих сейчас знаний.
Пользуясь тем, что принцесса не видит его лица, Элиот счастливо и расслабленно улыбнулся. Именно сейчас, за три часа до открытия ледяных крепостей и дворцов, защитник чувствовал себя как никогда хорошо. Астерия — в безопасности и полна желания совершенствоваться, среди знати практически не осталось нелояльных трону, на стороне Констеллы выступила Дементра, выровняв баланс сил, а о войне как таковой на несколько месяцев можно просто забыть, ведь погода не позволит задействовать обычные войска, в которых у врага было заметное преимущество. При всём при этом сам Элиот стоял подле принцессы, имел возможность неотрывно следовать за ней, оберегать её и помогать во всём. Это было именно то, чего он желал всем сердцем.
— Элиот, ты там, часом, не уснул?
— С чего бы?
— Молчишь, не отвечаешь на вопросы…
— Прости, принцесса. Я просто задумался, пытаясь понять, каким именно образом мои мечты воплотились в реальность.
— А они воплотились?
Элиот толкнул ногами пол — и кресло начало беззвучно раскачиваться.
— Я отчаянно желал стать тебе другом, Астерия. И, как видишь, я здесь.
— Твои мечты очень незатейливы, Элиот Нойр… — Тихий голос девушки лучился счастьем. Но ответить он не успел — его прервала сама принцесса, навалившись на спинку кресла и едва не выбросив из него своего защитника. — В принципе, я готова к выходу.
— Ты даже на бал в свою честь ничего подобного не надевала… — Пробормотал юноша, кверху головой рассматривая принцессу, чьё лицо находилось буквально в двадцати сантиметрах от него. Серебряное платье, затейливо переливающееся под испускаемым пламенем в камине светом, диадема, как влитая сидящая в золотых волосах, белоснежные перчатки до самого локтя — для представительницы королевской семьи, готовой показаться перед подданными, такой наряд смотрелся в некотором роде бедновато, но внешность самой принцессы этот недостаток обращала в ничто. И Элиоту не хотелось даже думать о том, что такой красотой Астерия обладала только в его глазах.
— Ну надо же, ты опять сломался… — Произнесла девушка с улыбкой на лице и удовлетворенностью в голосе — после чего резко отступила на шаг назад, позволив креслу вернуться в исходное положение и катапультировать Элиота в сторону камина. Благо, тот не был ни неуклюжим, ни даже простым человеком, и упасть лицом в огонь ему не грозило. — Полегчало?
— В какой-то мере. Не каждый день доводится увидеть идеал вселенской красоты…
— Неужели это комплимент?!
— Для тебя — оскорбление, ибо никакому идеалу не сравниться с её высочеством принцессой Астерией Дарфайя, прекраснейшей представительницей человечества… — Элиот ловко выскочил из комнаты, опережая даже доносящийся ему вслед звонкий смех — и сноп искр, которые не ранили, но неприятно покалывали кожу, о чём юноша знал не понаслышке.