Он приглашает меня войти одним только кивком головы, сам потом исчезает где-то на кухне, оставив меня в небольшой гостиной. Центр этой комнаты - это, безусловно, неприлично большой телевизор, большего я за всю жизнь не видел.
Телочка Мэтти, Ширли, выходит ко мне, красотка, с лицом правильной, овальной формы и большими темными глазами. Фигуру она несколько потеряла после рождения ребенка, Лизы, которую девушка держит на руках. Малышка одета в милый детский комбинезончик. Вообще-то, Ширли выглядит так, будто она все еще беременна. Когда я устраиваюсь на диване, Лиза залезает на его спинку, чтобы лучше нас видеть.
- Привет, подружка ... трудно тебе с двумя? - Я киваю в сторону Ширли, когда девочка пытается схватить меня за рыжие волосы.
- Лучше о себе расскажи. Как тебе в универе? - Спрашивает Ширли.
Несмотря на несколько фунтов лишнего веса, она все еще привлекательна. Может быть, все дело в ее жизнерадостных ореховых глазах.
- На первом курсе было весело, Ширли, теперь с нетерпением жду второй, хочу уже вернуться туда, - отвечаю я и немного отодвигаюсь, когда Лиза хватает что-то типа галеты и пытается сунуть мне ее в лицо. - Спасибо, я уже завтракал сегодня ... - Здесь я снова возвращаюсь к Ширли. - Мне нравится работать на Гиллзланда во время каникул, чудить там вместе с ребятами и все такое, - рассказываю я ей.
Могу сказать, что у них дома охуеть как не убрано, и дело не только в появлении ребенка, пеленок и всего такого. Это просто Мэтти опустил Ширли до своего уровня; она никогда не была грязнулей в школе. Мэтти всегда был мне товарищем, но отец у него был пьяницей, поэтому, наверное, он всегда был, есть и будет таким же ушлепком.
- Вы еще встречаетесь с Хейзел? - Спрашивает Ширли; это звучит немного кокетливо, но видно, что она интересуется, как и все девушки.
- Да нет, на самом деле, мы теперь только друзья. Познакомился с девушкой в Манчестере пару недель назад, все хочу снова с ней встретиться. Очень много приходится работать, откладываю деньги на путешествие по Европе.
- Молодец какой. Я бы тоже хотела в Европу. Но сейчас мне это точно не светит, - она удрученно смотрит на неуклюжего ребенка, прыгающего у меня на коленях. - Разве что когда она подрастет.
Она замолкает, и вдруг спрашивает:
- А как твой брат?
- Неплохо ... - отвечаю я, не до конца понимая, кого она имеет виду - Билли или малого Дэйви.
- Домой его не позволяют забрать?
О малом Дэйви.
- Нет.
- Ты чудной! - Кричит на меня Лиза.
- Верно, дорогая, - получив эту трезвую оценку моего характера, я улыбаюсь Ширли, поднимаю малую и выдаю звуки перденья, когда девочка снова оказывается у меня на коленях.
Пока идет эта странная домашняя сцена (странная для меня в любом случае, потому что я даже представить не могу, что люди живут так каждый день), я замечаю ящики с вещами, составленные в кучу в углу комнаты, за большим стулом. Зная Мэтти, могу сразу догадаться, что это какое-то дешевое дерьмо, это можно понять, даже посмотрев на ту хуйню, которая торчит из верхнего ящика, который кто-то забыл закрыть, - типа нейлоновая куртка «пилот», завернутая в полиэтиленовый пакет, качество которого, кажется, выше, чем его содержание. Даже шмотки с Джанкшн-стрит выглядят, как произведения высокой моды, по сравнению с этим хламом. Ширли заходится смехом, когда Лиза снова нагло пытается атаковать меня, но для меня всего этого уже слишком.
Забери этого проклятого ребенка от моей морды!
Из кухни приходит Мэтти, он пристально смотрит на Ширли, и она сразу встает и идет на кухню, оставляя меня с Лизой наедине. Я слышу, как они обсуждают что-то шепотом, кажется, Ширли не в восторге. Мэтти входит в комнату вовремя - он как раз успевает забрать у меня Лизу, чему я не могу не радоваться, потому что ее приступы становятся все более ревностными.
- Давай перекусим, парень.
Ширли расстроена, когда забирает от меня малышку. Я молчу, а она почему-то боится смотреть мне в глаза.
Несмотря на то, что вид у него, как у неистового лепрекона, который шмыгает носом, будто простудился, Мэтти летит впереди меня, как сумасшедший, даже принимая во внимание то, что за ним всегда было трудно угнаться. Он был самым расторопным подонком в школе, а затем - и в Форте. Однако на футбольном поле он почему-то не демонстрировало ничего, кроме быстрой ходьбы.
- Что у тебя за хуйня в ящиках, Коннелл?
- Да обычная хуйня, как у всех, - грустно сообщает он. - В спальне места не хватает, Франко только и жалуется, что мы слишком много места занимаем в гараже. У тебя нет немного денег на такси? - Спрашивает он.
- Не-а, - вру я.
Я серьезно потратился на ебаную аренду, заплатив за себя и за Кайфолома, к тому же, мне еще в Европе за что-то жить надо, поэтому иногда я бываю очень и очень скуповатым.
- Блядь, - разочаровывается он, - тогда поедем автобусом.
- А куда поедем?
- В Мьюирхаус.
- Я уже рассказывал, что виделся с Никси недавно?
- Э-э-э ... В Лондоне?
- Нет, в Манчестере. Спрашивал о тебе.
- О.
В конце концов, мы добираемся дома № 32, на Джанкшн-стрит. Мэтти молчаливый, как мертвец, пока не подъезжает автобус, который пыхтит, как паровоз.
Он как бы в другом мире, отгородился от всего.
- У тебя все в порядке? - Спрашиваю я.
Он улыбается, показывая ряд желтых зубов. Ебаный подонок, неужели так сложно уделить пять минут в день, чтобы взять щетку и почистить зубы?
- Девушки, - поднимает он глаза наверх, - а вообще, городской совет в конце концов выделил нам собственный дом.
- Так это же замечательно. Пожалуй, в этой квартире вам совсем тесно, да еще и грузовики за окном ревут.
- Ты прав, но они предложили нам переехать в Уэстер-Хейлс.
Блядь, я туда не поеду!
Уэстер-Хейлс - это жопа Эдинбурга, невозможно придумать район, который находился от Лейта дальше, чем этот. Бездушный негритянский квартал.
- Ширли, пожалуй, тоже не очень рада этому поводу?
- Нет ... честно говоря, это все из-за ебаного героина. Ширли, она же такая ... прямолинейная. Мне вообще кажется, что она родила ребенка только для того, чтобы ...
- Чтобы изменить тебя?
- Да, - соглашается он, стирая с рукава какие-то сопли. - Не так все плохо, но видеть, как она следит за мной ... Лебедь просто берет дурь и исчезает для всего мира, в любое время. Блядь, я ходил к нему на Толкросс вчера вечером, в его квартире во всех окнах горел свет, я воочию это видел с улицы, он точно был там с какими-то мудаками, но он не пустил меня. Входные двери были закрыты, поэтому я позвонил по домофону кому-то из его соседей, чтобы они меня впустили. Блядь, я заглянул к ним через почтовый ящик, видел, как кто-то идет по коридору из кухни в гостиную, - его глаза безумно вращались, когда он нервно рассказывал мне эту историю.
Его веснушки выглядят так, будто кто-то нарисовал эти точки на его бледном лице.
- Я стучал в дверь, начал кричать них через ящик. И знаешь что? Они все равно продолжали делать вид, что никого нет дома!
Я делаю вид, что искренне сочувствую ему, но на самом деле все это кажется мне невероятно смешным.
Однако Мэтти говорит серьезно. Он оживляется, дергается, как кукла, которой руководит эпилептик; его руки так сильно трясутся, что если бы он захотел подрочить, то оторвал бы себе нахуй всю крайнюю плоть.
- Я пошел, а сегодня утром позвонил этой гадине, и у него хватило наглости соврать мне, что его все еще нет дома. И я так и говорю ему: «Иди нахуй, ебаный даун, я тебя видел, Джонни ». А он мне: «Чувак, ты не меня видел, а галлюцинацию ». Но голос был у него такой ... - Мэтти делает драматичную паузу, а потом яростно смотрит на меня. - Ну ты и сам понимаешь, когда тебя пытаются наебать, не так ли?
Я начинаю спорить, стараюсь встать на защиту Джонни, но Мэтти просто затыкает мне рот.
- Я знаю, что он - твой старый кореш, но что он за хуй такой! Мы встречались когда-то с Гогзги и Рэйми у Майки Форрестера. Он, блядь, открыл собственный притон, где все ширяются одним и тем же двадцатимиллиметровым шприцем. Как родные, блядь, братья. - Здесь Мэтти внезапно улыбается, его душу согревают воспоминания. - Знаешь Форрестера?
- Слышал о таком.
- Он сначала был на Лорн-стрит. Неплохой чувак, упорный вор, иногда бухает.
- И что же, Бэгби ему не дал пиздюлей?
- Ага, - отвечает Мэтти и смущенно добавляет: - Это было на Лотиан-роуд, но уже сто лет прошло.
От Бэгби я слышал такую историю (и много раз слышал): они с Мэтти были на Лотиан-роуд и встретились с Гипо, тем хуем с Оксгенгз, который гулял тогда с дружком Форрестера, затем между ними произошла какая-то пьяная ссора. Мэтти заочковал, но Бэгби не зассал и навалял им обоим. И ему не очень понравилось, что Мэтти не принял участия в драке. В любом случае одна только упоминание об этой истории заставляет Мэтти заткнуться. В конце концов, он отходит и спрашивает:
- А этого толстого мудилу Кизбо видишь?
- Ага, только на днях с ним тусили вместе.
Мэтти Кизбо не нравится, потому что тот когда-то гулял с Ширли. Это было задолго до Мэтти, но некоторые мудаки до сих пор не могут того забыть. К тому же, Кизбо круто играет на барабанах, в то время как Мэтти не может справиться и с гитарой. Даже для нашей тогдашней группы его навыков не хватало, поэтому он и относится так к Кизбо.
- Ебаная дрянь, - цедит он сквозь зубы.
Я ничего не отвечаю, потому Кизбо - мой лучший друг, каким был Мэтти, когда мы еще панковали и ездили в Лондон.
Мы выходим на Мьюирхаус, проходим мимо безлюдного торгового центра, мимо магазинов, на витринах которых можно увидеть разве что старое граффити, и направляемся к кварталу пятиэтажек, который выстроился сразу за заводской библиотекой.
Во всех таких кварталах типа Уэстер-Хейлс или Нидри нет никаких отдельных построек, они обычно граничат только с другими подобными районами. Проходим мимо небольшой палатки, где продают консервы и другую гниль, а еще слишком дорогие овощи. К тому же, это заодно и убийственное подобие бара. В Лейте, если ты живешь в спальном районе, то повсюду хотя бы выстроились пабы, магазины, кафешки, магазины и склады, тебе не нужно вообще никуда ездить.
Мэтти рассказывает, что с тех пор, как те говнюки прикрыли лавочку на Бред-стрит несколько лет назад, необходимое орудие - иглы, шприцы, вату - стало достаточно сложно найти, но старина Форрестер получает свои огромные шприцы непосредственно в больнице, у него там есть какие-то знакомые. Кайфолом уже тоже нашел дорожку к той же медсестре, насколько слышал Мэтти, ему не нравится делить с кем-то иглу, но меня это не колышет. Главное, что он говорит, что и мне поможет.
Мы поднимаемся на несколько этажей и стучим в двери; видим, как с той стороны у глазка появляется чей-то силуэт. Затем двери открываются, и перед нашими глазами возникает высокий, но крепкий лысеющий парень с белокурыми волосами. Он подозрительно смотрит на нас, потом узнает Мэтти:
- Мэтью ... заходи, друг мой.
Я иду после Мэтти и оказываюсь в гостиной, где вся черно, как ночью, пол застелен стертыми ковриками, больше похожими на лохмотья. По всем стенам развешаны постеры с голыми телками. Их компанию немного разбавляют плакаты с «Зеппэлин » и красавцем из « Сеттинг Санз », все же другие музыкальные группы даже не стоят того, чтобы я их упоминал. Драный диван, два одинаковых журнальных столика из тисового дерева, грубо сделанное кресло и пара грязных матрасов - вот и вся мебель в этой комнате. Это место явно используют только для употребления наркотиков; исключение составит разве что какая-то странная оргия.
Лучше всего в этом месте то, что здесь полно знакомых лиц. Гогзги из Лейта, Рэйми, дружок Лебедя; и когда они узнают нас и приветствуются, Форрестер немного расслабляется. Я удивляюсь, когда вижу здесь девушку из Лос-Анджелеса (как ее называет Кочерыжка), Элисон Лозински, с которой мы учились вместе в школе и которая недолго (что делает честь ее вкусу на парней) встречалась с моим братом Билли.
Блондинка Лесли из бара тоже здесь, с ней подружка по имени Сильвия; высокая, худенькая, с осветленными волосами до плеч. Меня знакомят еще с двумя парнями, одного зовут Эт (что, как мне объяснили, сокращенно от его полного имени, Эрик Тюлис), а другого, немного постарше, мне представили как Американца Энди. Именно он готовит смесь в большой металлической ложке, держа ее над зажигалкой, поэтому совсем не сложно догадаться, кто из присутствующих будет ширяться первым. Здесь есть еще двое ребят, но почему-то с ними нас никто не знакомит. Один имеет несколько плутоватый вид, черты его лица резкие, в его волосах полно седины; он таращится на меня, пока я не отвожу взгляд. Второй парень - поменьше, но у него непропорционально большая голова, хотя его гномом и не назовешь, он все равно где-то в лилипутском районе. Кажется, Форрестер нормальный, хотя сначала и ведет себя несколько настороженно, пожалуй, это потому, что я - новенький в этой компании, но потом улыбается, когда видит, как я готовлюсь, и понимает, что я не собираюсь бросать его или выбивать себе силой первое место в очереди.
Я сажусь на матрас рядом с Элисон. Она здоровается и по-сестрински целует меня в щеку.
Дурь уже доварили и закачали в знаменитый огромный шприц, и он уже пошел по очереди. Я пытаюсь найти вену, затянув ремнем свою руку так, как учил нас Джонни, но ничего не получается. Шприц переходит от американца к Эту, затем - к Майки, Гогзги, они все падают вниз, это как по эффекту домино, и тут наступает моя очередь, но я все еще бью пальцами себе по сгибу локтя.
Я вижу краем глаза, что Рэйми варит себе что-то отдельно и ширяется, в то время как Лесли, Эли и Сильвия оглядываются по сторонам и отказываются от героина.
Я не смотрю на Мэтти, но слышу, как он шипит на меня:
- Давай уже, блядь, мы же не можем просидеть здесь весь день!
Мне нечего делать, кроме как передать шприца дальше, этому ноющему подонку. Я сдаюсь, беру со стола трубку с фольгой и начинаю неумело варить собственную хуйню, чем вызываю презрение со стороны всех присутствующих.
- Такую хорошую дурь просираешь, - гнусавит Форрестер, запуская руку в свою редеющую шевелюру.
- Что за хуйня, Рентон? - Рот Гогзги резко открывается, напоминая педаль на мусорном ведре.
- Да, блядь, разберись уже, - раздается озлобленный зычный голос Мэтти, но он сразу затыкается, потому что Форрестер, который сначала будто в игру «прицепи ослу хвост» со шприцем играл, в конце концов нашел его вену.
- Тебе меня не наебать. - Я начинаю злиться, потому что заплатил деньги и не уйду ни с чем. - Лебедь сам нас колол, он знает, как надо ебаную вену искать...
- Заткнись, даун ... - Мэтти шипит, как змея, но вдруг падает на спинку дивана, он уже под кайфом.
ПОДОНОК.
- Остынь, Марк, иди ко мне, - зовет меня Элисон, подзывая сесть ближе к ней, Лесли и Сильвии; они передают мне трубку. - Ты же только себя позоришь, не надо, успокойся, - уговаривает меня она.
- Не знал, что ты тоже играешь в эти игры, Эли, - говорю ей я.
- Мы все в деле, дорогой, - она бросает в рот жвачку. - Но мы только курим, никаких иголок.
Она нагревает фольгу, трава в трубке начинает гореть, и я жадно прикладываюсь к курев.
Сука ...
Я пару раз глубоко затягиваюсь, дым заполняет мои легкие. Ненавижу курить вообще, поэтому с трудом преодолеваю желание зайтись сильным кашлем; я щурюсь и прикрываю глаза, а слезы текут из них, как из старого гидранта.
Ах ты ж блядь, да ...
Я чувствую, как кто-то незаметно забирает у меня фольгу и трубку ...
- Куришь с девочками ... - насмешливо говорит Мэтти со своей пародией на ямайский акцент, его лицо бледное как смерть.
Форрестер тоже травит шутки о том, что с девушками все в порядке, малый Гогзги хохочет вместе с ним. Я оборачиваюсь к нему и говорю:
- Если вы, блядь, мудаки ... - Я не могу закончить предложение, потому что дурь бьет мне по мозгу желатиновой кувалдой.
Я слишком истощен, чтобы опасаться этих чмырей, кроме того, я лучше потусуюсь с этими крошками, чем с теми ебаными паразитами ...
Тупые ебаные уроды ...
Элисон уже несколько взяло, она уже не может контролировать свою речь, ее веки тяжелые, но она все равно рассказывает нам что-то о своей новой работе, на которую ей надо завтра выходить; там она будет спасать какие ебаные деревья. Затем она пытается рассказать нам о поэтическом кружке, куда недавно начала ходить. В это я охотно верю, потому что она всегда была умницей в школе, ходила еще в каком-то красивом свитере, на котором был изображен саксофон ...