— Тссссс, — прислонила я указательный палец к сомкнутым губам, — в библиотеке запрещено разговаривать громко. Ты ведешь себя слишком вызывающе.
— Прости, скромная горожанка, я больше не буду, — нарочито, громким шёпотом, произнес оборотень, — неужели лишенной венца кронцессе Демистана урезали приличествующее содержание на столько, что она подрабатывает библиотекарем? — Сделал он театральную паузу, а потом поднялся и буквально стиснул меня в медвежьих объятиях.
— Я рада тебе, бьерн***, - обняла я в ответ друга детства.
Так сложилось, еще при жизни родителей, матушка одного из двух внебрачных детей Кёнига Стоунхельма была одной из близких подруг кронцессы Демистана. Они учились в одном пансионе благородных девиц, настоящем, а не вроде КаноНуб. И пока я впервые не отправилась в кузницу ассасинов, я дважды в таль виделась с Генрихом Бладёльтером. Он был почти моим ровесником, всего на пару талей старше, страшным хулиганом и отчаянным шкодой, но отчего-то подружился не с Северном, что было бы ожидаемо, а со мной.
Детские проказы переросли в дружбу, но после смерти родителей я, отбросив сомненья, прервала любое общение, справедливо опасаясь за жизнь дорогого мне мальчишки. Защитить его мне было не под силу, а Кроу мог использовать любой рычаг давления, к тому же Северн, в слепой зависти угрожал расправой всем, кто мне был небезразличен, а Бьерн был мне дорог.
— И я, пойдем от сюда, покажу тебе моё любимое место в столице, там нам удастся поговорить без лишних свидетелей, — я выразительно оглядела давно опустевший читальный зал библиотеки, — к тому же я зверски голоден.
А вот это уже был аргумент с большой «А».
Таверна славилась печеным вепревым коленом, хаггисом и требухой****, так что мне пришлось довольствоваться печеными овощами и медовухой, боюсь мой желудок не сможет переварить ту еду, что Генрих считает верхом кулинарного искусства. Отдельный кабинет, монументальные кожаные диваны, расторопные официантки и запасной выход из каждой кабинки — вот они неоспоримые плюсы «Дырявого бочонка», и это я еще забыла упомянуть про название.
Когда медведь наконец насытил свою бездонную утробу, поглощая своё и умудряясь прихватывать с тарелки мои овощи, за что чуть не получил трезубой вилкой в огромную лапу, он откинулся на спинку, жалобно заскрипевшего дивана и разместив кристалл на столе, активировал его. Кабинет накрыл полог, так что подслушать наш разговор было бы проблематично.
— Рассказывай, что случилось, и к чему вся эта таинственность?
— Мне не к кому больше обратится, дело крайне деликатное, если о нем узнает матушка…
— Она что, оттаскает тебя за ухо, как в детстве? — захохотала я.
— Нет, просто её сердце будет разбито, — печально заключил Генрих, косясь на меня в хитром прищуре. Его матушку я любила, она была достойной несси, пусть из обедневшего, но всё же очень древнего рода, носила титул герцогини, и не выдержав натиск правителя, уступила ему в его притязаниях, искренне полюбив этого кобеля, коего здесь по недоразумению, именовали Кёнигом. Она подарила ему прекрасного сына и дочь, никогда не притязала на большее, чем он ей давал и ушла в тень, когда мужчина наигрался.
С отцом у Генриха были сложные отношения, не смотря на постоянную, неугасающую конфронтацию на первое, а затем и на второе совершеннолетие Кёниг не просто признал сына, но и внес его в список возможных наследников. Это что-то вроде артефакторной золотой скрижали*****, и, если твоё имя появилось на этой драгоценной дощечке — поединка за власть тебе не избежать. Наследование в Стоунхельме из сента в сент проходило по странному, давно, как мне казалось, изжившему себя ритуалу, и скрижаль принимала в этом обряде не последнее место.
На одиннадцатый ун после смерти правителя, все наследники, внесенные в список, собирались в знаковом месте. Оно давно было неизменным — сильнейший круг камней, ведьмина пустошь, место первобытной силы. Именно духи потревоженных, ради такого важного события, предков выбирали будущего правителя. У Генриха не было ни единого шанса против Клауса, кажется единственная черта, которую тот унаследовал у батюшки — это непостоянство. Женщин он менял даже не как перчатки, а много чаще, стяжал славу ходока, хотя был помолвлен, короче весь в папочку.
Но не дай Жнец ляпнуть кому-нибудь этот сомнительный комплимент, звериная натура бьёрна проявится даже раньше, чем вы успеете закончить сие нелестное сравнение.
— Лис, давай на чистоту, я знаю, что ты знаешь, что я знаю, так зачем ходить вокруг да около? — вот и правда зачем, сказал бы толком что ему от меня надо. — Мать, в приступе скажем так, недальновидности и слепого очарования, подарила отцу, в самом начале их отношений памятную вещь, как знак своего расположения и отношения.
— И ты хочешь, чтобы я украла её у Кёнига? — не проще ли попросить вернуть это у самого отца.
— Нет, — удивил меня он, — папаша как всегда и тут отличился. Одна из его любовниц оказалась мошенницей и воровкой, она то и сперла у него один из парных кулонов Хагалаз*****. Она знает, что это подарок матери, знает, что отец не устроит скандал, чтобы не ранить маму, и, по-моему, ему этот поступок вообще нравится, считает, что это своего рода борьба за его внимание. Идиот. Ты вернешь «противоположность»?
Я думала.
— К тому же, — внес контраргумент шатен, — я не хочу, чтобы эта пигалица унизила мать, одев кулон на один из балов.
— Верну, — ответила я. — Оплата по таксе.
— Спасибо. А друзьям есть скидка?
— Да, им двойной тариф, — серьезно ответила я.
— Договорились, — протянул мне руку бьёрн, — а потом, ты расскажешь мне, почему эта гнида Северн, узурпировал трон законной правительницы Демистана.
*Кёниг — правитель.
**Гематология — наука изучающая кровь.
*** Бьёрнами называют оборотней медведей в человеческой ипостаси.
****Хаггис — густая похлебка, сваренная в овечьем желудке, требуха — острый говяжий рубец.
*****Скрижаль — дощечка с написанным на ней текстом.
*****Хагалаз — противоположность. Любая.
Глава 23. Есть два вида предсказателей: те, которые не знают, о чем говорят, и те, которые не знают, что они не знают, о чем говорят
— Ты думала я забуду? — спросил Генрих, когда я, во всём своём великолепии, отворила ему дверь гостиничного номера, где проживала уже несколько унов. Я давно не надевала серьги, и один из изумрудов никак не хотел занять полагающееся ему место в левой мочке. — Ого, демоны, да Адела мне голову оторвет, когда она поймет, что тебя сопровождал на бал я.
Я выбрала провокационное платье, практически на гране приличий, прозрачное, цвета шоколада, с треугольным вырезом и телесного цвета подкладом, по лифу и рукавам плыли вышитые гладью и стеклярусом рыбы, летали озёрные птицы, а подол был усыпан лесными цветами и ягодами. Благо на Травник* допускалась некая вольность в нарядах, всё же это озорной праздник середины лета. Само торжество проводилось на открытом воздухе, банкет имел вид фуршета, а с закатом начинались настоящие гуляния.
— На сколько я слышала, твоя нареченная не отличается постоянством и на бал по поводу Травника идет с твоим старшим братом. И нет, я не думала, что ты забудешь. Я надеялась на это. Ненавижу свой день рождения.
Порошковая свеча** догорела, бьёрн отбросил её и сжал меня до хруста в медвежьих объятиях. Затем прошел в комнату и положил на тумбочку крошечную коробочку.
— Откроешь, когда вернешься, — смутился медведь, а я, чтобы смахнуть паутину неловкости преувеличенно недовольным тоном спросила:
— Ты приплатил моей модистке, чтобы узнать какого цвета платье? — и ткнула на бабочку, совпадающую по тону.
Медведь замотал башкой и широко улыбнулся, щеря в улыбке слегка изменившиеся белоснежные клыки.
— Ри, а чего ты не наймешь одного из людей Рунара? В грабеже же ничего сложного нет.
— Ну, во-первых, отец совсем сбрендил и титул официальной фаворитки теперь принадлежит Уле, он вообще последнее время ведет себя очень странно, жалуется на здоровье и память, а всё туда же, не перебесится никак. Она живет в смежных с ним покоях и охрана там посерьезнее чем в простых, гостевых, а во-вторых, ты видела их рожи? Да их в конюшню на пушечный выстрел не пустят, какой дворец.
— Боюсь твои худшие опасения оправдались, баронесса решила одеть огненный Хагалаз, чтобы продемонстрировать сливкам Стоунхельма, кто сейчас властвует над сердцем Кёнига.
— Вот дура!
— И не говори!
Высшее общество Стоунхельма ничем не отличалось от знати Демистана или Ориума, та же банка с голодными пауками и беснующимися скорпионами, те же ужимки и прыжки, расшаркивания и сплетни. Как глоток ледяного ветра в летний полдень была сестра Генриха — Роуз. После официального представления и положенных реверансов в сторону монаршей пары, друг счастливо скинул меня на родственницу, а сам скрылся в неизвестном направлении. Хотя у меня были некоторые подозрения судя по тому каким взглядом он провожал свою невесту и брата, ушедших с праздника в одно и то же время, в одну и ту же сторону.
Рози была смешливой блондинкой, умной и с прекрасным вкусом, она едва отметила первое совершеннолетие, вступила в самый благодатный возраст, слыла сильной ведьмой, но слава Великим не была зациклена на удачном замужестве, на ухажёров смотрела свысока и интересовалась всем, кроме колечка на правильном пальце. Она то и рассказала мне о том, что будет происходить на закате, объяснив тонкости древних ритуалов, которые многие уже давно воспринимают как простое развлечение.
— На стол подадут первые плоды этого лета, выбери яблоко и сохрани его, я погадаю, — расщедрилась Роуз. — Затем все желающие узнать будущее плетут венки и спускают их на воду, потом будут фейерверк и прыжки чрез пламя. Последнее — обязательный ритуал очищения, им не брезгует даже Кюна, и ты не пренебрегай им. Грехов за тобой, как дохлых мышей за уличным котом, — засмеялась сестричка Генриха и потащила меня в самую гущу событий.
Моё желание скромно отсидеться в уголочке, не привлекая внимания утащить кулон и покинуть праздник — провалилось. Роуз через чур близко к сердцу приняла просьбу брата развлечь меня, еще только середина праздника, а меня уже мутит от новых лиц, чопорных, до зубовного скрежета, разговоров, и до икоты скучных партнеров по танцам.
— Теперь я понимаю, почему ты не желаешь думать о союзе, — сказала я Роуз, когда очередной кавалер вернул меня в её цепкие, как у паучихи, лапки, — я считала оборотней страстными и порывистыми, а их будто кастрировали. Когда там уже закат?
— Подожди еще немного, с приходом ночи, инстинкты берут над нами вверх. Вакханалий я тебе не обещаю, но встретить милующуюся в кустиках парочку ты вполне можешь, — захихикала ведьма. А ведь силы у них разворачиваются в полную мощь лишь при инициации, а инициация это — соитие, сильный стресс или огромная боль. Что из этих трех пунктов сопутствовало становлению Роуз.
— Конечно секс, — шепнула мне блондинка.
— Я ничего не говорила.
— Ты громко думала, — засмеялась она вновь.
И зачем я переживаю, оборотни блудливы по натуре, лишь встретив истинную пару остаются ей верны до гробовой доски, но таких единицы, редко кому так везет. Ведьма увидела в моих руках яблоко, которое я взяла в одной из корзин. Крепкое, зеленое, явно с кислинкой, оно так и манило откусить прохладный кусочек, вгрызться в глянцевый бок, у меня даже слюна побежала, предвкушая его терпкий вкус, но она забрала его и потянула меня к длинным столам, заставленных хрустальными чашами с ключевой водой.
— Алиса, решайся, — шепнула мне Роуз, — на суженного или на будущее.
— Второе конечно, — мгновенно ответила я.
— Умница, — шепнула мне ведьма, и её бледно-зеленые глаза, на тон темнее, чем у брата, зажглись алым, а вокруг рук, держащих спелый плод, заклубился темно-серый туман силы. — Окуни яблоко в воду, а теперь отдай мне.
Оглянувшись по сторонам, Рози вытащила из крошечных, ажурных ножен, прикрепленных на бедре, кинжал-бабочку, и мастерски развернув её, разрезала яблоко поперек. Откинув верхнюю половину и внимательно вглядевшись в оставшуюся часть, а затем, не моргая, горящими углями глаз затараторила быстро, но чётко.
— Кронцесса, — сказала она, — я не гадалка-чавелла*** на городской ярмарке, все мои предсказания сбывались, я младшая сестра ковена, но я сильна.
По сторонам всегда смотри,
Остерегайся клятв,
Червиво яблоко внутри,
Никто не виноват.
Когда безмолвье проклянет
Надежды не теряй,
Тебя давно награда ждет
Постой, не убегай.
Надеты маски на других,
Двоится мир в глазах,
А ты совсем не лучше их,
Позволила б сказать.
Чело твое с венцом, смотри,
Ты хочешь или нет?
Но только раньше не умри,
Услышала ответ?
Последние слова Роуз практически шептала, а затем, моргнула, выходя из транса, и на меня вновь посмотрели темно-нефритовые глаза.
— Вообще не помню, что тут тебе напророчила, но сил видимо потратила массу, есть хочу как волк. Ха-ха, я и есть волк. Пойдем. — и вновь потянула меня к столам, у которых горой возвышался Генрих. Он держал белую фарфоровую тарелочку с разноцветными десертами, а увидев нас, искренне улыбнулся, приглашая присоединиться. Хрупкая посуда и крошечные сладости смотрелись комично на фоне крупного медведя, но он с такой заботой выбирал для меня десерт, что у меня язык не повернулся сказать, что я не люблю малину.
Поблагодарив его, я обвела взглядом вновь прибывших к началу праздничных ритуалов гостей. Наконец-то явилась Ула.
*Травник — бал, посвященный преломлению лета.
**Порошковая свеча — бенгальский огонь.
***Чавелла — кочевой народ, цыгане.
Глава 24. Контролируемая клептомания — занятие весьма доходное
Украсть ожерелье, которое эта пигалица выпячивала, силясь унизить матушку Генриха, не составляло большого труда. Где была голова Кёнига, когда он даровал бывшей служительнице элитного борделя титул баронессы не знаю, но столь вопиющее свинство не должно оставаться безнаказанным. Когда вечер укрыл сумеречным плащом дворцовый сад, оковы видимой солидности пали, двуликие, как и обещала Рози, показали свои истинные лица. Не скажу, что эти физиономии меня сильно впечатлили, всё же я росла при дворе, и пока не отправилась на учебу вдоволь нагляделась на подобную анархию.
Беседки, лавочки спрятанные в укромных, а порой и не очень уголках сада, проходимые участки лабиринта, и прочие места, где можно было уединиться были заняты оборотнями и людьми разной степени раздетости. То и дело мой взгляд натыкался на забытые предметы одежды, бледную кожу, ярким пятном выделяющуюся на фоне зеленой травы или кустов, милующиеся парочки, не стесняющиеся последствий людской молвы.
Момент плетения венков и спуска их на воду, с зажженными крошечными свечами в середине, я пропустила. Лишь на мгновение остановилась, окинув взором мерцающее сотней ярко-жёлтых светляков озеро, отражение увеличивало вдвое количество огней и озеро казалось усыпано гирляндами, которыми обычно украшают праздничные деревья на Ноэль. Зрелище завораживало и оторваться от него было крайне сложно, да и не хотелось, по правде. Но другой возможности выловить Улу и выкрасть кулон так, чтобы одновременно снять с себя все возможные подозрения не было.
Задумка была проста, выполнение крайне сложным, после очищающих прыжков над полыхающим огнем шли танцы, лишь прошедшие обряд очищения, допускались к ритуальным пляскам. Я дождалась, когда фаворитка Кёнига очистится пламенем, и встала в небольшую очередь желающих приобщиться. Некоторые девушки даже пританцовывали, в ожидании того, когда придет их черед. Я же прекрасно понимала, что хотя этот ритуал имеет больше светский характер, огонь порой несет в себе разрушающую силу и мне было слегка не по себе.
Слышать зов элементалей я не перестала, вот только ответить им не могла, иногда, очень редко, и всегда по ночам, мне казалось, что мой громкий крик они ощущают, как тихий шёпот. Вот и сейчас, огонь манил меня, и чем сильнее я приближалась к нему, тем спокойней мне становилось. Я перестала повторять про себя строчки из предсказания Роуз, они сбивали мой внутренний компас, то, что изначально воспринималось шуткой — перестало походить на розыгрыш. Я решила отложить анализ и разобраться с ним, когда закончу, но по мере приближения к огню, ощущение правильности происходящего затмило все другие чувства.