Илья скривился и потер лоб. Сама идея с парсером была чудесной — собственно, у него была такая же, но первое, с чем он столкнулся — это полная несхожесть того, что постила сети Война с бесконечным словесным потоком всегда страдающей Алены.
— Тебе знакомо понятие демонстративности? — осторожно уточнил он.
— Что ты имеешь ввиду?
— То, что можно образцово-показательно страдать, но не иметь для этого реальных поводов. Ты читал ее? Ее посты, от и до, не просматривая, не проглядывая, а вчитываясь? Желательно, хотя бы на год назад. И с комментариями.
— Она давно несчастна, и это накапливается, — уверенно заявил Аилис, не понимая, куда это Илья клонит.
— Если бы она обладала силой Всадника, ее бы уже сорвало давным-давно, — не согласился Илья. — А Всадники по ерунде не страдают, иначе бы у нас каждый день Конец Света приключался. Так, Дэш?
— Да вот как-то примерно так, брат, — подтвердил Пони, и в его голосе Илье послышался отзвук уважения. — Молодец, э, не зря я тебя учил. А, может, ты сам такой умный. Но ничего, и брата твоего научим, и этого красного тунеядца, вот.
— Почему это тунеядца? — возмутился Аилис, ощутимо ощетинившись. Даже два ряда зубов стали как-то острее.
— Так ему из Зверей в этом мире лучше всех, — пожал плечами Илья и оглянулся на Пони в поисках адекватного объяснения.
— Война-то остановлена,э. Сама себя остановила, и вот, — с готовностью отозвался тот, будучи мастером объяснять все простыми словами с добавлением “вроде как”, “вот так вот” и “э”.
Орм наклонил голову набок, и его неподвижное, от этого кажущееся восковым лицо даже приобрело оттенок выражения.
— Она?.. — начал было он, но запнулся, крупно вздрагивая. Через секунду его начала бить такая дрожь, что зубы выстукивали рваный ритм, но что Илье, что Аилису было не до того. Оба они синхронно, совершенно одинаковым движением схватились за головы, затыкая уши, пытаясь пережить шквал звука, бьющий снаружи и изнутри. Это было похоже на крик беньши, протяжный и яростный, полный страха отчаяния, но больше — чистой, сублимированной боли. Вой длился и длился, Илья буквально чувствовал, как в его голове разрываются нейронные связи и орут в агонии нервные клетки, как лопаются сосуды в глазах, по рукам у него текла кровь, заливая лицо и одежду, пачкая Дэша, который с первым же тактом этой незадачи бросился к нему, пытаясь то ли поддержать, то ли удержать, то ли ничего не понимая и пытаясь спросить, что случилось. Но, в любом случае, Илья ничего кроме нечеловеческого воя не слышал, да и не видел ничего за разрывающей голову болью. А потом что-то случилось: его дернуло вбок, вверх, уронило наземь, и боль и вой хоть и не исчезли, но стали ощутимо слабее, словно отдалившись в пространстве. Или, может быть, времени?
Илья осознал себя, нашел обратно: он стоял на коленях на земле, в самой что ни есть грязи, пачкая джинсы еще больше, во дворе приснопамятной дачки, и Пони наклонялся к нему, без конца спрашивая:
— Ты как? Ну, ты как, брат, ты в порядке, брат, э?..
Глава 9 (часть 1), в которой мир все-таки спасают
Илья отнял от головы руки, едва не полностью залитые кровью, и вытер рукавом куртки лицо, отвлеченно отмечая, что на ткани тоже остался широкий кровавый след. Но почему-то все это казалось далеко не таким ужасным, как все еще звучащий в ушах ужасный звук.
— Чт..? — беспомощно спросил Илья, не попадая ни губами, ни языком в нужную артикуляцию, чтобы сказать что-то нормальное.
— Какая-то жопа стряслась, вроде как, — с явным неудовольствием пояснил Дэш, и у него даже веко немного дергалось, чего за ним раньше замечено не было, даже в самых опасных ситуациях. — Но это не из-за тех, вот ведь как. Они там тоже того. Но, ты уж прости, брат, я их тащить оттуда не стал. Да и этого вот Аилиса, который такой вот, не получилось бы.
— Да, — смог выговорить Илья. Хотя что “да”-то? — Ты. Оно. Что это может быть?
— Всадник, — лаконично отозвался Пони и пощупал под одеждой шкатулку, что его, кажется, немного успокоило. По крайней мере, на вид он немного повеселел, и даже протянул Илье найденную в кармане влажную салфетку из куриного фастфуда. Впрочем, следующие его слова опечалили Илью просто дальше некуда как. — Просыпается, вот как. У нас, как будто бы, времени совсем маловато, чтобы его, ее найти и того. Умиротворить.
— Те двое, — Илья яростно потер щеку салфеткой, собирая начавшую засыхать кровь. — Считали, что это Порываева.
— Ты сам-то думаешь как, она? — поинтересовался Пони.
— Нет, — губы Ильи сошлись в одну упрямую линию. — Она нытик, а не всадник. Война совсем другая.
— Ну, брат, вот тебе и ответ такой вот. Значит, не она. Потому что, вот ты подумай, мы теперь знаем, что ищем всадника Мора. И если ты ее лицом к лицу за всадника не признал, то и нет. Не она, ни разу.
— Почему ты так уверен, что ищем Мора? — Илья скомкал салфетку и еще раз провел ей по подбородку. Кажется, видок у него был еще тот.
— Потому что, брат, сам что ли, не понял? Шибануло сильнее тебя и Аилиса того этого. Шторма вот прикрючило, да, но вот он уже начал выравниваться, когда я тебя утащил. А меня почти и не затронуло.
— А Шторма то с какой стати, если это был Мор?
— А Шторма вот Война звала, я думаю. Она почуяла тоже, наверное, что Мор просыпается.
— Бред какой, — Илья собрался было выкинуть кровавую бумажку на пол, но передумал. Это было некультурно. — Спорим я Маше позвоню, а там все хорошо? А Шторм просто придурок, и его трясло потому, что переел тетешек или какашек фей. Или что там в ваших Третьих землях курить принято?
— В Третьих землях курить вообще не принято, брат, вот как. А вот Войне позвонить — это хорошая мысль, это ты молодец.
— Отсталые люди, сразу видно, раз прямо таки и курить не принято, — Илья немного дрожащей от воспоминания о боли рукой достал телефон и, найдя недавно обретенный телефон Маши, нажал вызов. Он не успел даже “мяу” сказать, как она подняла трубку, но тут же подумал, что, может, звонить и вовсе не стоило, потому что Маша рыдала, причем рыдала так, что даже слова еле пробивались сквозь всхлипывания.
— Машка, — растерянно позвал он. — Машка, ты чего? Что случилось? Обидел кто? Что стряслось-то? Да что там, Маш? Все живы?
— И-и-и-и, — потянула она, но снова возрыдала. Пони, чуть ли не прижимающийся ухом к телефону с другой стороны, яростно жестикулировал о чем-то, но Илья никак не мог взять в толк. Все это “мальчик жестами объяснил, что его зовут Хуан” для него были тяжелы в восприятии. — Иии-иилья-аааа, — продолжила плакать Маша, но первое слово, видимо, пробило плотину. — У т-тебя Светка, Светка твоя, она же в полиции? Она может, я не знаю, — Война громко всхлипнула. — Может она сказать там, чтобы правда искали, и сейчас искали, потому что, — она икнула. — Потому что я звонила в полицию, а мне сказали в отделение, заявление, ыыииии, — съехала она на короткий припадок воя.
— Да что случилось-то, Маш? Св в полиции. Я ей позвоню, только скажи, что стряслось? — Илья начинал волноваться. Маша и в школе была твердолобой упрямой скалой, и в недавнем общении проявила себя как исключительно спокойная девица, а сейчас это было просто слезливое шоу какое-то.
— Наську, Наську по-похи, похитили, — выдавила она.
— Как это похитили, — опешил Илья, прислоняясь спиной к стенке “гаражика”, потому что голова резко закружилась от сюрреализма и сосущего холода внутри.
— В ма-машину за-запих-пихнули и увезли, почти внятно ответила Маша. — Я кусок номера запомнила. Но он грязный был. Ну и, это ауди, черная, черная-черная ауди, и номер там 675. Или 756. Какой-то такой.
— Ты-то как сама, — холодея еще больше и почти мертвым голосом спросил Илья.
— Я не успела, не успела, — заревела Маша снова. — Они думали, она там просто гуляет. Она там обычно гуляет после инста, но мы встретиться договорились, а я, а я пришла, а там, и она кричать начала, но ее засунули туда, и…
— Кто это мог сделать, — сказал Илья, чувствуя, как всплывают в памяти и плавают, как овощи в супе, в голове все указания Св на случай похищений. Но дистанционно передать их Нэсти он, к сожалению, не мог.
— Это из-за парня ее. Я думаю из-за него. Он бизнесмен. Помнишь, проблемы? Вот, проблемы. Они там бизнес делят. Я думаю, могли. Могли же?
— Фамилию и имя парня знаешь? — ровно и спокойно уточнил Илья, хотя внутри уже все куда-то бежало. В том числе, бить рожу такому-сякому парню, если это из-за него. Впрочем, если не из-за него — тоже. Не уберег же!
— Климов. Андрей. Не знаю отчество. Парень он, условно очень, дяденька он. Он постарше нас. Лет тридцать, может. Мы его с Сашкой Питон Питоныч называем. У него глаза такие, как будто белые. На фотках радужки вообще не видно.
— В какую сторону они поехали, ты запомнила?
— У меня топографический кретинизм, — коротко пожаловалась Маша и ненадолго замолчала, видимо, оглядываясь по сторонам. — Я не поручусь, что они потом не развернулись, но они поехали в сторону из Москвы по Севаку.
— Я понял, — отозвался Илья, фиксируя все это в памяти так, что даже больно было. — Маш, ты давай резко домой. Сейчас же. Никаких самостоятельных розысков, никакого героизма. Жди звонка, я дам твои контакты Св, чтобы она передала куда надо. Найдем Нэсти, даже не сомневайся. Ты все очень хорошо запомнила, молодец, что не попалась сама. Все будет хорошо. Ладно? Ты мне веришь?
— Тебе я верю, — всхлипнула Маша, оставляя висеть недосказанным, кому же она не верила.
— Давай домой и осторожней сама, — еще раз предупредил Илья. — Тебе позвонят. Я сейчас все передам Св, и поиски начнут. Точно тебе говорю.
— Ну и что там вышло брат, э? — не выдержал Дэш в ту же секунду, как Илья нажал отбой.
— Ничего, чего ты бы не подслушал, — огрызнулся Илья и начал звонить сестре. Излагая “материалы дела”, Илья волновался все больше, и Дэш, кажется, все-таки слушал что-то новое для себя, потому что изрядно посуровел на вид. Нервное возбуждение и боль в голове от беспрестанного звука, который так и не желал уходить, были такими сильными, что Илье безумно хотелось что-то делать, бежать, а вовсе не выслушивать нотации от Св.
— Слышишь меня, ты? Никакого геройства, — внушала ему сестра практически теми же словами, как он сам увещевал Машу пару минут назад. — Никаких самостоятельных розысков. У них вполне может быть настоящее оружие, и тебе, с твоим вечным “ствол где-то внизу рюкзака” лезть вообще противопоказано. Я сама разберусь. Я поняла, что дело серьезное, я все сделаю, чтобы искать начали сразу. Ты меня слышал?
— Угу.
- “Угу”, - передразнила его девушка. — Все с тобой ясно. Сейчас дяде позвоню, чтоб тебя припахал. Не хватало мне еще из-за тебя беспокоиться. Отбой!
— Брат, э, — снова начал Пони, когда Илья закончил разговор и просто стоял, глядя на телефон в руке. — Нам бы Всадника искать бы. Вот как.
— Не знаю, как ты, а я должен Нэсти искать, а не какого-то там всадника, — сказал Илья таким спокойным голосом, что делалось страшно самому.
— И как ты искать собираешься, да?
— Они поехали на юг по Севаку. Это сюда, в нашем направлении.
— Э, брат, не факт, что они вообще их города выехали. Или что по МКАДу в эту сторону поехали. Тут, брат, как бы слишком много всяких “если”, - попытался увещевать его Пони, но Илья посмотрел на него с точно таким же непререкаемым упрямством, как на отца Пантелеймона.
— А если они едут в этом направлении? И я ничего не сделаю? Не попробую помочь? Я себе этого не прощу.
У Ильи бывали в жизни такие моменты, когда он просто упирался рогом в какую-нибудь глупость и продолжал давить, пока не реализовывал ее. Обычно результаты были совершенно никакими, и все силы тратились на совершенно эпическое “ничего”. Например, однажды Илье так стукнуло в голову, что если он поедет на лифте, то сто процентов застрянет именно сегодня. И в результате он, пыхтя и отдуваясь, полз на высокий восьмой этаж сталинки к другу Лехе пешком. Еще один грандиозный фейл пришелся на одну из чудных семейных поездок на дачу. Бывший за рулем Илья обнаружил в себе непреодолимое нежелание когда-либо сворачивать направо. Только налево. Конечно, это сильно осложнило прокладку пути до конечной цели маршрута. Конечно, именно сейчас, видимо, на стрессе или из-за чего-то еще, Илью приглючило снова. Две потребности, два равновеликих зова, смешиваясь с болью, тащили его вперед, в одном и том же направлении, требуя действия и еще раз действия, а не ожидания помощи от суперкота с его лапками.
— Я пошел, — Илья довытер рукавом лицо и, оглядевшись в поисках потенциальных препятствий в виде вызвоненного Св отца Пантелеймона, пошел к калитке.
— Брат, э, это все безнадежно, ты сам не понимаешь, ну? — окликнул его Пони.
— Безнадежно, — согласился Илья, полуоборачиваясь. — Так ты со мной?
— Конечно, — с обреченностью подтвердил Дэш, шагая к нему.
Отец Пантелеймон настиг их поздновато. Илья как раз завел машину и начал разворачиваться, когда тот появился из-за поворота дачного проезда и деловитым шагом направился к ним.
— Илюша, — увещевал он на ходу. — Илюша, ты куда собрался? Выходи-ка из машинки, и друг твой пусть выходит, мы даже не поговорили еще как следует. Илюша!
“Илюша” дал по газам, чертыхаясь себе под нос. Дэш был готов поклясться, что по местным ухабам с такой скоростью еще никто не драпал: его трясло так, что он подозревал, что сейчас выплюнет желудок из носа, не иначе. А в крутой поворот-шпильку на выезде, да еще и слепой, Илья и вовсе вошел в управляемом заносе. К счастью, хоть он и был на гонках, в основном, штурманом, но водить научился раньше, чем кататься на роликах.
— Брат, ты ээ-э-э-э, — с перерывами от подпрыгиваний попробовал высказаться Пони. Одной рукой он вцепился в ручку над окном, второй — в торпеду, и ногами, кажется, уперся тоже, но его все равно бессовестно мотало. — Ты э-э-э-э-э, с ума сошел?
— Неа, — коротко ответил Илья, резко сбавляя ход перед началом очередного поселения, и потом моментально разгоняясь до неприличных скоростей снова.
— Кто тебя вот водить учил, ты!..
— Св, конечно, — Илья реагировал, отвечал, но все его внимание, на самом деле, принадлежало дороге и тому сильнейшему зову, тяге вперед, которые звали его так настойчиво, словно он в самом деле делал что-то правильное, что-то, ради чего родился или жил все свои годы на земле.
Неприятная вибрация в кармане дала знать о входящем звонке, и Илья, не отрывая взгляд от дороги, достал телефон и ткнул им в сторону Пони.
— На, — сказал он. — Назначаю тебя штурманом-секретарем!
Дэш принял телефон двумя пальцами, и посмотрел на него, как на что-то ядовитое.
— Это ты, брат, про что?
— Это я, брат, про то, — автоматически передразнил его Илья, потому что давно язык чесался. — Что ты отвечаешь за то, чтобы смотреть в мой телефон, пока я смотрю на дорогу, говорить, кто звонит и кто что пишет. Пин 3713.
Дэш еще раз одарил и его, и телефон подозрительными взглядами, но, пыхтя, аппарат разблокировал и, потыкав пальцем в экран, сообщил:
— Пропущенный, Св. И звонит сейчас неизвестный номер.
— Не поднимай. Св прозванивает с чужих номеров, если думает, что я злонамеренно не беру трубку.
— А вдруг у нее там вроде как новости? Про Нэсти твою, э?
— Это вряд ли так скоро. Она просто написала бы в сообщениях. Пишет что-нибудь, нет?
— Пишет, — подтвердил Пони. — Пишет, пишет….”подними трубу урод” она пишет.
— Значит, будет воспитывать, а этого нам сейчас не надо.
— Ну, брат, так может, в чем-то она и права? Что-то, — машина подпрыгнула на пригорке и пролетела, кажется, пару секунд не касаясь дорожного полотна. Дэш от этого потерял мысль, сглотнул и только потом сориентировался в своей голове снова. — Мало шансов то тут, брат! Сплошное одно “если”, и ничего наверняка.
— Наверняка только смерть, и то не наверняка, когда, — отрезал Илья. — Так есть хотя бы какое-то “если”. Какой-то шанс. Не могу я сидеть и ждать!