Она серьёзно, что ли? Не заржал только я. У брюнетки от смеха аж слёзы выступили, Геныч же не стеснялся грохотать на весь этаж торгового центра.
— Ох, Ирка, ну ты и уникум! Береги теперь свой раритет, как память о разбитом счастье. На новый ты с такими пельменями вряд ли на… а-а… заработаешь.
Я вскинул на друга предупреждающий взгляд. Знаю, что Ирка никогда ему не нравилась, но, уважая мой выбор, он был с ней всегда внимателен и деликатен. Теперь, кажется, решил отыграться за нас обоих. Мне не было приятно — было грустно и… стыдно.
— Слушай ты, урод, как же ты достал своими тупыми шутками, — сорвалась Ирка на Геныча. — Я вообще не с тобой разговариваю.
— Фу, как грубо! Ты, Василиса Занудная, уже давно не настолько красива, чтобы мне хамить, — спокойно заявил Геныч. — Так что покрепче вцепись в свой малиновый айфон, альтернативы не будет. И держись за счастливое число, недоледи, не распаляйся.
С грохотом отодвинув стул, Ирка вскочила и, плеснув своему обидчику в лицо недопитым шампанским, выбежала из кафе.
— С-с-столько бабла на рожу, а я не успел рот пошире распахнуть, — тихо проворчал Геныч, промокая бумажной салфеткой щетинистый подбородок.
— Максим, ты на машине? — не глядя подруге вслед, поинтересовалась Виктория.
*****
— Ну, что, брат, нагулял аппетит? На вот, я попросил всё в контейнеры упаковать, — Геныч передал мне пакет и осветил фонариком пассажирское сиденье. — Ничем вы тут не заляпали?
— Садись уже, здесь всё стерильно, — распорядился я.
— Ну-ну, хорошо, что не на моём «Мурзике» поехали, он бы не вынес такого непотребства. Ты, кстати, за тётю Вику не сильно переживаешь, а то у неё там облысение намечается? Прости, братан, но когда Ирка вернулась за своим тулупом, я ей сказал, что вы пошли попудрить носики. Да уж, похоже, в честь женской дружбы назвали плавленый сырок.
— Геныч, а давай шмотьё закинем — и на каток!
— Отличная идея, брат! А то у меня коньки с седьмого класса пылятся.
Странно устроен человек. Вот вроде бы скинул с себя груз и должно быть легче… А в душе пустота… Она не тяжёлая — она пустая. Ещё утром у меня была цель, пусть не самая добродетельная, но она наполняла меня, приводила в активное движение мозговые шестерёнки.
Когда-то, под влиянием воспалённого мозга я идеализировал Ирку, и все мои стремления и победы были во имя неё. После предательства апатии не было — были ярость и азарт. И я закрутился ещё быстрее, едва себя не потерял в погоне за баблом. И ведь снова — чтобы доказать ей!
Но что, а, главное, кому я собирался доказывать?! Она ведь трясогузка безмозглая. И где у меня глаза были раньше — в заднице, что ли? И мозги, похоже, там же.
*****
— Ты это, давай ток недолго, а то молодые мутанты все коньки моего размера разберут, — Геныч развалился на пассажирском сиденье и сгрёб контейнеры с моим несъеденным обедом. — Тебе оставить?
Я отрицательно мотнул головой, аппетита не было. На хрен я с этим катком загнался, тем более, что на Геныча реально трудно подобрать коньки. При своём не слишком высоком росте, нога у него вымахала до сорок шестого размера. Да и я на коньках лет сто не стоял. А хотя на роликах частенько с Иркой… Чёрт, всё — отпустило же! Впереди целая увлекательная жизнь и в ней нет места силиконовым соскам. Если только натуральные нежные синеглазки… И то когда-нибудь потом, не скоро.
Дома переодеваюсь в новые тряпки и, глядя в зеркало, отмечаю, что у моего друга отличный вкус и поразительное терпение. Этот шопинг мне дался нелегко. Улыбаюсь, вспоминая его шутки, и завидую сам себе. Если в честь женской дружбы назвали плавленый сырок, то надёжность Геныча я бы сравнил с бензопилой, и то — последняя проиграла бы. Настроение повышается до желания съесть бутерброд, но взгляд выхватывает тарелку с оладьями, и я снова счастливо улыбаюсь. На каток!
— Здравствуйте, Вера Борисовна! — уже третий раз за сегодня приветствую консьержку, однако по имени-отчеству впервые.
Спасибо Генычу — подсказал. Он удивительным образом располагает к себе всех женщин, особенно почтенного возраста. Всегда готов им помочь — сумку донести, починить что-нибудь, а главное, что с ними он не позволяет себе скабрёзных шуточек.
— Здравствуйте, Максим, — женщина улыбается, и я улыбаюсь в ответ. Жизнь налаживается.
Выхожу из подъезда и едва не сметаю дверью страстно жмущуюся парочку, нашли где присосаться. Девчонка выворачивается из объятий и оглядывается. Чёрт, синеглазка. Да почему?
А почему, собственно, нет? И почему меня это вообще должно волновать? Может быть, потому что она совсем юная и мне хочется думать, что неискушённая? Ха — хочется… Идиот!
— Ну, что, мы сегодня фигуристы или хоккеисты? — лыбится Геныч, когда я занимаю водительское место.
— Снайперы мы, на стрельбище поедем.
— Ну, отлично, а то коронавирус начал свирепствовать, а там толпа… Мы лучше немного постреляем — и в баньку.
— Какую ещё баньку? — удивился я, так как совершенно точно разговоров о бане не было.
— Так Жека звонил, в баню позвал, а к ночи куча тёлочек подтянется — зажжём.
— М-м, а куча — это не толпа?
— Так ведь всё дело в среде обитания любой отдельно взятой кучи и в количестве выпитого, ну-у, чаю там… горячего. Короче, я уже сказал, что ты будешь, — подытожил Геныч.
В баню почему-то не хотелось, но я дал себе установку вестись на любое предложение Геныча, чтобы как можно быстрее адаптироваться и влиться в привычное русло. А через недельку, может, на работу выйду — Женёк пообещал замолвить словечко.
— Короче, я расцениваю твою немоту как знак согласия, — вклинился Геныч в мои размышления. — Расслабишься, отогреешься, тё-о-олочки опять же — на них посмотришь, свой покажешь.
*****
Из бани вырвался с трудом. Пить я не стал, потому что не хотел бросать здесь машину. После того как трезвым остался я один, показал и посмотрел, что мог, я удалился по-английски. Геныч точно не обидится, да ему сейчас и не до меня, так же, как и Женьку.
Домой завалился уже за полночь и отчего-то сразу вспомнил синеглазку. Ну, бред же — я её не рассмотрел даже, наверное, только по глазам смогу узнать. И, ещё, возможно, по рваным джинсам.
Я включил любимую «Арию» и сразу убавил громкость. Интересно, она в этом доме живёт или к кому-нибудь в гости приезжала? Например, к этому долговязому щенку, с которым облизывалась сегодня. А если к нему, значит, есть вероятность, что он со мной на одном этаже, она ведь тоже здесь выходила.
Раздался стук в стену, ещё один, ещё… Что это за морзянка? Я приглушил музыку и лишь после этого расслышал женский стон. А в сочетании с размеренным стуком о стену гадать о природе этих звуков не приходилось. Вот на хрена дрючить соседям мозг посреди ночи? Хоть бы от стены отвалили — девка ж себе голову разобьёт, пока до финиша доберётся.
Слушать до конца стало некомфортно, и я ушёл в спальню. Хорошо хоть это соседство слышно только в зале, иначе какой тут спокойный сон? А ведь шумоизоляция в квартире отличная, если тебе не долбят чьей-то башкой по стене.
Спустя час сон так и не пришёл, зато пришло желание устроить соревновательный марафон. О, так, может, это я и задал им нужный ритм прошлой ночью? Моя-то вчерашняя гостья визжала куда громче.
Взглянуть бы ещё на эту соседку…
Глава 5. Марта
То, что сегодня двадцать седьмое февраля я вспомнила сразу, как только запищал будильник — у Игоря день рождения. Почему моя память не может быть избирательной и подкидывать только важные события? А ведь у меня и подарок для этого подлеца припрятан, потому что я обо всём забочусь заранее. Сонечка говорит, что это скучно и нудно. Сегодня я понимаю, что это ещё и недальновидно.
Из-под соседнего одеяла выползла Сонькина рука и стала скользить по постели. «Хочет будильник выключить», — догадалась я и отползла подальше от опасных алых когтей. Звук меня и саму раздражал, но я со злорадством наблюдала, как мечется Сонькина рука, да и тело уже начинает нервно ворочаться.
Наконец, показалась взъерошенная огненная грива, и на меня уставились два сонных жёлтых глаза.
— Мань, ты прифигела совсем? Выключи эту сирену.
— Сама ты Манька! Вставай давай, в универ пора, — я выключила будильник, и Сонькина голова тут же рухнула на подушку.
— Не, мне не пора, — пробормотала она, снова уплывая в сон.
Нормально, да?
— Сонь, вообще-то сегодня не понедельник и не пятница, а первая пара снова у Павлика. Он тебе не простит такого отношения.
— Му-гу, а потом его мой папа не простит, — сонно проворчала Сонька, — всё, я сплю, отстань.
«Папа! Какой конкретно из пап?» — подумала я, но вслух ничего не ответила. Сонечка привыкла сильно преувеличивать заботу родного отца. В своей упрямой вере в его отеческую любовь и защиту Софи напоминала маленькую ранимую девочку. По сути такой она и была, правда, знаю об этом только я. Но мне ли судить подругу?
Я-то росла в дружной любящей семье, где родители обожали друг друга. И в отличие от Сонечки я всегда могла рассчитывать на их любовь и поддержку. А мои братья — это моя личная армия преданных и сильных мужчин. Для них я по-прежнему маленький нежный котёнок — постоянный объект любви и защиты. И как раз одного из защитников уже пора разбудить и привести в рабочее состояние.
Я снова взглянула на разметавшиеся по подушке рыжие локоны Софийки и тихо шепнула:
— Ладно уж, спи, возмутительница спокойствия.
***
— Саш, если тебя всё ещё интересует завтрак, то на подъём три секунды. Иначе в универ поедешь голодным.
— М-м, уйди, зверюга, — заворчал Сашка, когда я попыталась стянуть с него одеяло. — Оставь ключ, я приеду ко второй паре.
— Ещё чего! А ну подъём, вместе поедем!
И, конечно, дело не в том, что я не доверяла Сашке ключ, хотя он чемпион по потере ключей. А вот пропускать занятия без уважительной причины я ему не позволю. Но и это не главное. Сонька! Как я могу оставить этого гормонально нестабильного жеребца в одной квартире с ничего не подозревающей подругой? Тем более, мне известно, что Сашка неравнодушен к Софи. Ничего он, конечно, не сотворит, но выспаться Соньке точно не даст.
— Встать! — рявкнула я и сдёрнула с Сашки одеяло.
Ой! Совсем забыла про мужскую физиологию. Зато теперь в очередной раз впечатлилась и убедилась, что наедине с Софийкой этому монстрику делать нечего.
— Систер, ты прямо секс-бомба! — прокомментировал Сашка, пережёвывая бутерброд и придирчиво разглядывая мою фигуру. — Думаю, тебе стоит переодеться.
— О, мужская логика в действии. Вчера тебе не понравилось скромное одеяние, а сегодня ты чем недоволен?
— Да у вас, баб, сплошные крайности — либо юбка до пяток, либо так, чтоб булки вываливались.
Вместо ответа я огрела Сашку тряпкой, которой вытирала со стола, нечаянно выбила из рук бутерброд и, чтобы не извиняться, гордо удалилась из кухни.
— Обалдела совсем? Твоя рыжуха на тебя отвратительно влияет — становишься стервозой! — крикнул вдогонку Сашка.
Как же меня это задолбало! Ну, погоди у меня, Сашок, побирнёшься в следующий раз и тогда узнаешь почём стервозность! А то ишь — привыкли к моей безотказности! Сцепив зубы, я натянула сапоги, полушубок и вооружилась губной помадой.
— Вот где она сейчас, подружка твоя? И почему… — Сашка завис на полуслове, взирая на меня как на пришельца.
— Спит. Я оставила ей записку и ключи, — я сделала вид, что не замечаю Сашкиных вытаращенных глаз, продолжая наносить десятый слой помады.
— В таком виде я тебя никуда не выпущу, ты себя в зеркало видела? — Саня переплёл руки на груди и грозно насупился. Ой, испугал! Вот если бы так сделал Антоха, я бы уже умылась и переоделась в рясу
— Во всех я, Сашенька, нарядах хороша! — игриво ответила я, стоя перед этим самым зеркалом. — И выгляжу в сто раз приличнее, чем твои подружки. Поторопись уже, иначе выставлю тебя раздетым за дверь.
Чёрное платье до середины бедра, высокие сапожки на платформе, короткий полушубок — всё это смотрелось на мне отлично и совершенно не вызывающе. Было бы платье чуть длиннее, но и так прилично… почти. И макияж у меня неяркий… Но главное — это ведь моя привычная одежда, а стоило мне на пару недель стать менее заметной и вот результат — замечать меня больше не желают. И кто? Родной брат, который обязан меня во всём поддерживать. Кажется, слишком хорошо я о нём с утра думала.
— Норма-а-альненько, подруге, значит, и ключи, и отдохнуть, а брату родному под зад коленом?
— Но я же стерва, беру пример с подруги. Пошли быстрее, по дороге расскажешь, как я плохо выгляжу и какая я бесхребетная ведомая овца, — на Сашку я даже не глянула. А что на него смотреть, я затылком ощущаю, как его гложет досада за опрометчивые слова. Хоть мой братик и балбес, но очень добрый и отходчивый.
*****
— Котён, ну, котён, — Санька согнулся позади меня, обняв за талию и пристроив подбородок на моём плече, — ну не злись.
— Буду, — с улыбкой ответила я. — Отстань, дай дверь закрою.
— Если простишь, я тебя в ушко поцелую, — ласково протянул Сашка.
В этот момент соседняя дверь распахнулась, являя нам… По законам соседства и подлости явиться мог только один человек — ОН. И сейчас мой сосед на удивление не выглядел равнодушным.
Я бы сказала, что мой сосед выглядел удивлённым. Нет — ошарашенным. Даже не хочу представлять, что вызвало подобную реакцию у него, но мои щёки мгновенно обдало жаром. А окутывающий меня потрясающий аромат и тесная близость тоже нисколько не способствовали охлаждению. Хорошо, что в коридоре не очень яркий свет и моё смущение не станет поводом для соседа кривить свой губастый рот. Я отвернулась к двери и снова завозилась с замком.
— Ты что-то забыла? — поинтересовался Сашка. К каждой бочке затычка! Неужели нельзя просто помолчать минуту?
— Забыла! — рыкнула я в ответ и, открыв дверь, ввалилась обратно в квартиру.
Оглядываться духу не хватило, надеюсь, этот застеночный слушатель уже свалил? Не хотелось бы с ним снова оказаться в одном лифте. А ведь он сейчас даже не поздоровался — бескультурье. Я вообще-то тоже от волнения об этом забыла, но ведь он мужчина…
— А ты почему не поздоровался? — я резко повернулась к брату.
Сашка посмотрел на меня, как на не очень здоровую, и тоже шагнул в квартиру.
— С кем?
— С ним, — я неопределённо махнула рукой, ощущая себя полной кретинкой.
— Систер, а что здесь происходит? — Сашка прищурился, внимательно вглядываясь в моё лицо.
И что ему ответить?
— Саш, прости, что… — я потупилась, как провинившаяся школьница.
Прости за что? Что рычу, как мегера? Или что веду себя, как дура? А мегеры — они дуры или умные? Наверное, всякие, я — дурная мегера. А всё Сонька виновата! Она-то спит себе преспокойненько, а я краснею за её ночной спектакль. Софи бы точно не стала смущаться, ещё бы и нос задрала. А я-то почему растерялась и взметалась, как ненормальная?
— Так мы что, ко второй паре поедем? — поинтересовался Сашка, решив не дожидаться моих раскаяний.
О, Господи, мы же в универ опаздываем!
— Ни за что, бегом! — я рванула из квартиры, увлекая брата.
*****
— Саш, ну он же видел, что мы бежим, — глядя вслед уходящему автобусу, я с досадой топнула ногой и грязные брызги покрыли мои замшевые сапожки.
Вот и нарядилась! На кой я эту шубу напялила? Дождь поливает, как из ведра, а я без зонтика. Да и кто с зонтами в феврале таскается? А посмотрела бы я в окно на погоду — не была бы сейчас похожа на мокрую грязную кошку.
— Пошли на трассу, — скомандовала я, — машину поймаем.
И ведь как назло — ни одного такси. А когда не надо, они тут десятками около наших домов пасутся. Неправильно день начался.
— Систер, давай такси вызовем, — внёс Сашка дельное предложение, но я уже, как танк двигалась к цели.
— Сань, мы его ждать будем дольше, чем автобус, а у нас времени не осталось.
— Зря я у тебя остался, сейчас бы спал себе и не мок под этим ливнем, — сокрушался Санёк.