Судя по запаху и облезлой штукатурке на стенах, мы приближались к тюремным камерам. В некотором смысле удобно, когда всё рядом: и суд, и тюрьма. Меньше работы стражникам. Не успеют высохнуть чернила на твоём приговоре, как тебя протащат потайными коридорами в другое крыло, запихнут в гнилую, осклизлую камеру и выведут только для казни.
Я решила, что мне уготовано место в каком-нибудь подвале, но вместо этого мы поднялись на самый верх. Лязгнула тяжелая дубовая дверь. Меня заперли в тесной каморке с каменными стенами и маленьким зарешеченным окном. Оно выходило не на улицу, а в тёмную шахту, довольно широкую. Прижавшись носом к решётке, можно было разглядеть, что на другой стороне шахты виднеются два таких же квадратных окошка. Вероятно, там тоже были камеры. Интересно, есть ли в них кто-нибудь?
У меня вырвался вздох. Вот уже вторую ночь подряд я провожу взаперти! Кажется, это становится традицией. От страха слегка подрагивали колени. Я чувствовала себя одинокой и ужасно беспомощной — совсем одна, среди равнодушных тюремщиков и свирепых дознавателей. А если меня будут допрашивать?! От одной мысли ноги у меня подкосились, и я почти упала на деревянную скамью, которую ощупью нашла у стены. Тяжело, когда рядом нет ни одного дружеского лица. Сейчас меня осчастливило бы даже присутствие Скарпы!
Я не знала, куда его увели. Попробовала поискать его с помощью кьямата — но увы, мой дар был мёртв. Без него я чувствовала себя наполовину оглохшей и ослепшей. Поёрзав на жесткой скамье, созданной для чего угодно, кроме удобства узников, я оперлась затылком о стену и прикрыла глаза. За неимением других занятий моя память принялась прокручивать события этого вечера. Я до сих пор не понимала, каким образом нас схватили. Ведь мы были так осторожны!
Проникнуть во дворец оказалось несложно, особенно с помощью Бьянки. На площади вовсю шли приготовления к празднеству, в мраморном вестибюле тоже бегали слуги, таская туда-сюда разные блюда, кувшины, скатерти и подносы. С галереи доносился многослойный гул голосов, в который иногда вплетался беспечный смех. Караульный, честно старавшийся охватить взглядом всю беготню, царившую во вверенном ему помещении, мельком взглянул на грамоту, предъявленную Бьянкой. Величаво, как истинная патрицианка, она указала веером на нас со Скарпой:
— Эти двое должны были присоединиться к актёрам. Где у вас тут собираются музыканты?
Замотанный стражник мазнул по нам безразличным взглядом и, похоже, не увидел никакой опасности в разряженной, надушенной девице и карлике, ростом ей по пояс. Я поспешно поклонилась. Пусть он почувствует себя главным, людям его типа это обычно нравится.
— Вон там, дальше по коридору, — сказал караульный. — Вы легко их услышите.
Действительно, режущие слух звуки настраиваемых инструментов были слышны даже от входа. Возле высоких окон, почти в человеческий рост, собиралась группа людей в масках и блестящих накидках, расшитых мишурой. Здесь руководил (вернее, пытался руководить) энергичный тощий человек с шальными глазами, в камзоле со сбившимся воротником. Он размахивал руками, словно ветряная мельница, и пытался сотворить из окружающего хаоса некое подобие творческого процесса.
— Флейтисты! — надрывался он. — Скорее! Ваша очередь!
Около двадцати человек с флейтами и лютнями в руках должны были торжественно выйти из парадных дверей, открывая представление на площади. Артисты зашевелились. Кое-кто бросал любопытные взгляды на Скарпу. Тот важно приосанился, будто ему была уготована самая главная роль в начинающейся мистерии. Воспользовавшись суетой, я незаметно потянула его за рукав в темноту, подальше от факелов. Кивком головы показала на черную неосвещённую лестницу, уходящую наверх. Лестница вывела нас в коридор, сообщавшийся с парадной галереей на втором этаже. К этому моменту Инес уже должна была предупредить Джулию, что мы ждём её там. Вокруг талии у меня был обмотан бархатный плащ, притворявшийся верхней юбкой, а в рукаве была спрятана ещё одна маска. Попав в замок, мы приободрились и почти уверились в благополучном исходе дела. Бьянка говорила, что тех, кто выходит из дворца, никогда не досматривают строго. Дворцовую стражу больше заботила безопасность внутри замка, а не снаружи.
Когда мы поднялись наверх, Джулии в коридоре не оказалось, но мы не успели соскучиться от ожидания. Откуда ни возьмись, на нас налетели пятеро стражников. Потасовка была яростной, но недолгой. Я пустила в ход ногти, Скарпа отбивался и шипел, как разъяренный кот, но его быстро скрутили, а меня отвели в кабинет самого дона Сакетти… где прямо с порога я встретилась глазами с Алессандро.
Если бы охранник не держал меня за локоть, я бы, наверное, упала. Некоторое время я не могла отвести взгляд, жадно всматриваясь в каждую чёрточку его лица. Выглядел он как обычно неважно — ну, то есть, как человек, которому служба не оставляла много времени для отдыха. Очень медленно он отступил в тень, чтобы поправить свечи, и я заметила, что двигался он как-то скованно. Новая рана? Резкий смешок дона Сакетти привёл меня в чувство. Алессандро издали послал мне предупреждающий взгляд, и в его глазах блеснуло отражение моей тревоги. Я поспешно уставилась в сторону с самым понурым видом, хотя сердце билось, как сумасшедшее. Наша встреча так меня потрясла, я даже забыла про дожа! Нельзя было показать ему, что нас что-то связывает, иначе мы оба пропали!
Сейчас, когда я ждала своей участи в камере, какая-то трусливая часть моей души отчаянно жаждала, чтобы Алессандро вмешался и вытащил меня отсюда. Правду говорят, что ожидание пыток хуже самих пыток. Страх выматывает. Крепче зажмурив глаза, я снова пыталась представить лицо Алессандро, надеясь, что это придаст мне храбрости.
Вдруг откуда-то снизу донёсся лязг отворяемой двери и грубые голоса. По стене заметались отсветы факелов. Вскочив, я снова прильнула лицом к решётке. Оранжевый свет высветил высокую квадратную шахту шириной около двадцати футов. По обеим её сторонам, сверху и снизу размещались несколько камер вроде моей. В середине свисала странная конструкция из верёвок, закреплённых с помощью блоков.
У меня в душе зашевелилось нехорошее предчувствие.
***
После аудиенции у дожа трое стражников вежливо, но непреклонно проводили Алессандро до самого Понте делла Палья, где его ждала лодка с гребцами, и оставались на берегу всё время, пока он не отчалил.
«Не доверяют», — усмехнулся он про себя.
Если бы дож был в силах, он наверняка проследил бы не только за лодкой, но и за его галерой до самого выхода из лагуны, желая убедиться, что беспокойный синьор ди Горо точно отбыл восвояси.
На площади всё ещё гудело празднество. По опыту Алессандро знал, что гуляния продолжатся до утра. Мистерия, правда, уже закончилась, он пропустил её, пока был во дворце, зато теперь посреди площади крутились огненные колёса, гимнасты строили пирамиды из своих тел, а под аркадами продавали освежающее вино и сласти. И до самого рассвета по лагуне будут дрейфовать нарядные гондолы с фонарём на корме, в которых так любят уединяться влюблённые пары. Традиции маскарада в городе были незыблемы…
Ему вспомнилось пышное яркое платье Франчески, составлявшее странный контраст с её бледным, осунувшимся лицом. Она выглядела такой потерянной, что сердце щемило. Когда стражник грубо встряхнул её, заставив поклониться дожу, Алессандро до боли сжал кулаки, чтобы не врезать этому охламону. В принципе, двух разомлевших от лени охранников, не ожидающих нападения, можно было вырубить без труда… а потом выбросить Сакетти в окно, забрать Франческу и сбежать.
Там, в кабинете, он серьёзно обдумывал эту мысль. Единственное, что его удержало — вряд ли он смог бы в одиночку вывести из дворца трёх женщин: Франческу, Бьянку и Джулию. А если с ними что-то случится, то как потом смотреть в лицо Рикардо?
Пока он колебался, пленницу увели, и удобный момент был упущен. Он сам не заметил, когда в кабинете возникли ещё трое стражников при мечах. Значило ли это, что Сакетти его опасался? Алессандро внутренне собрался, приготовившись ко всему. Если дож разведал некоторые подробности тех событий, что потрясли Венетту прошлой весной, его тоже мог ждать арест. Запросто.
Тем временем дож по-хозяйски, с достоинством уместил себя в кресло и довольно потёр ладони:
— Как видите, мои люди тоже кое-что могут. Даже поймать «морскую ведьму»!
— Мне она не показалась опасной, — заметил Сандро с иронией.
— Ну, не скажите! Эта девушка обучалась в монастыре вместе с Джулией Граначчи, значит, кое-что смыслит в магии кьямата. По описанию она похожа на женщину, которая разыскивала дона Маньяско наутро после взрыва. Стражники взяли её во дворце вместе с карликом, ранее служившим у графа Арсаго. Понимаете, к чему я клоню?
Не дожидаясь ответа, дон Сакетти продолжил свои умозаключения:
— Тот арестованный ариминец, несомненно, был агентом Маньяско. Если помните, в прошлом году ему было предъявлено обвинение в покушении на графа Арсаго, но он сумел скрыться. Вслед за ним исчез и его сообщник, прятавшийся под маской шута в графском доме. О, эти двое давно замышляли злодейство! В прошлый раз им не удалось осуществить свой преступный замысел, но теперь они снова вернулись в Венетту, чтобы вредить нам!
Чем дальше Джакомо Сакетти развивал свою мысль, тем труднее было Алессандро сохранять хладнокровие. «Это же надо такое придумать! Только злокозненный мозг нашего дожа мог породить такую извилистую интригу!»
Однако, чтобы вытащить Франческу из лап судейских, прежде всего нужно было добиться встречи с ней. Желательно наедине. Поэтому он постарался не выдать своих чувств:
— Я хотел бы присутствовать на допросах, — заявил он.
Старый дож изобразил удивление:
— Мы же договорились, что ваша миссия — доставить «Анжело» с грузом на Канди и Альберино!
«Жаль, что здесь нет Рикардо!» — невольно подумал Сандро. Его друг гораздо лучше разбирался в законах и обладал невероятной способностью оборачивать их в свою пользу. Алессандро так не умел.
— Но поимка сообщницы всё меняет, — попытался он обосновать свою мысль. — Граф Арсаго мне не чужой человек. Он фактически заменил мне отца, так что его дело меня тоже касается!
В лице дона Сакетти промелькнуло что-то вроде досады. Он надолго задумался.
— Думаю, что мы можем отложить следствие, пока не получим показания дона Маньяско, — сказал он наконец. — Или хотя бы его архив. Без сомнения, дон Маньяско — истинный вдохновитель этого заговора, и в настоящий момент сложно судить, насколько остальные участники были вовлечены в его планы.
«Можно подумать, его заботит исключительно правосудие! — рассердился про себя Алессандро. — И зачем ему сдался этот Маньяско, хотел бы я знать?!»
Их дальнейший разговор ни к чему не привёл. Он напоминал пикировку, где каждая сторона пыталась как можно больше вызнать о намерениях противника и как можно меньше раскрыть свои. Добившись желаемого, Сакетти по своему обыкновению сделался мягок и велеречив. Он пожелал Алессандро успеха в поимке опасного агента и даже поднялся из кресла, чтобы выпроводить его за дверь вместе со стражниками. Алессандро прозрачно намекнул, что не нуждается в охране, но его слова были проигнорированы.
Пока его люди гребли по направлению к Сан-Николо, Алессандро обдумывал варианты спасения, один безумнее другого. Может, совершить налёт на тюрьму? Эта ночь была не самой удобной для подобного замысла. Гуляющие люди на площади и усиленные караулы несколько осложняли задачу. Зато внезапность играла ему на руку. Из курса истории Алессандро помнил два-три заговора, которые закончились крахом, так как заговорщиков выдал чей-то длинный язык или внезапно сдавшие нервы. «Львиные пасти» в Венетте действовали исправно, а Совет десяти, обогатившись нужной информацией, бросался на виновного быстро, как паурозо. Миг — и мятежники уже висят, подвешенные за ноги, на Пьяцетте. Но если он провернёт дело за одну ночь, никто просто не успеет предать!
Он вздохнул, понимая несбыточность этих мечтаний. Он располагал отрядом солдат, служивших на галере, но они присягали Республике, а не лично синьору ди Горо. Имел ли он право тащить их на штурм венеттийской тюрьмы? Это вообще-то мятеж. Даже если их фантастический план увенчается успехом, все они станут в Венетте изгоями. Кроме того, у них не было средств для побега. Не на галере же уходить из города, чтобы их потом схватили в ближайшем порту!
Теперь Алессандро жалел, что он столько времени отдал, снаряжая в поход «Анжело», вместо того чтобы озаботиться покупкой лёгкого парусника. Например, бригантины. При хорошем ветре корсарские бригантины шутя уходили от тяжёлых венеттийских галер, несмотря на всё искусство гребцов.
Праздничный гул, отдаляясь, звучал глуше и тише; берег постепенно таял в темноте, сливаясь с морем. Издали виднелись лишь цепочки огней на площади да высоко в небе сиял маяк Кампанилы. Золотой дворец тоже ярко светился, а сразу за ним, как помнил Алессандро, находилось низкое угрюмое здание тюрьмы Карчери, куда отвели Франческу. Поддавшись неясному искушению, он попробовал сам вызвать это странное ощущение прикосновения чужого разума к его собственному. После некоторых усилий ему показалось, что он начал различать тихое дыхание лагуны и мелочную суету её ночных обитателей, но со стороны тюремных казематов не доносилось ничего. Ни звука, ни тени мысли.
«Если у меня почти получилось с валлуко и даже с каким-то неведомым монстром из глубин, то почему я не могу связаться с Франческой? Может ли человек нарочно закрываться от чужой магии? Она настолько сердится на меня?»
Тёмная вода, потревоженная вёслами, мягко плеснула. Алессандро снова обернулся к далёкому берегу.
«Почему ты не разыскала меня? — спрашивал он, жадно пытаясь дотянуться мыслью сквозь разделяющие их каменные стены. — Почему обратилась за помощью к чужим людям, к Джулии, к Скарпе — о господи, к Скарпе! — но только не ко мне?!»
В ответ — тишина. Свет луны, усиленный бликами на воде, делал всё вокруг таинственным и зыбким. Глухо пробил колокол в монастыре на Кипарисовом острове, мимо которого они проплывали. Ему вторили городские колокола. Звук по воде разносился далеко…
Наконец они добрались до порта, где стояли галеры Алессандро и других командиров. Они хищно выставили вперёд заострённые шпироны, мягко покачиваясь на волнах. Три кормовых фонаря отмечали в ночи присутствие «Анжело». Он был вдвое выше галер, высотой в девяносто футов, круглобокий и крепкий.
При других обстоятельствах Алессандро был бы рад началу экспедиции. Все задержки устранены, можно ждать отлива и двигаться в путь, наконец-то! Но теперь…
Первым делом следовало найти Маттео. Оказалось, что парень сам его ждал, слоняясь возле казарм, и уже весь извёлся от нетерпения и переполняющих его новостей.
— Люди дона Сакетти были на Мираколо! — выпалил он, едва завидев своего командира. — Они забрали Джулию д’Эсте!
— Я знаю.
— Что теперь будет? — не унимался Маттео. — Её ведь не могут судить, пока не вернётся муж, правда? Может, послать известие синьору Рикардо?
— Не нужно. Ты дождёшься его и сам всё расскажешь.
От этих слов Маттео осёкся, и при свете фонаря было видно, как обиженно вытянулось его лицо:
— Но как же… мы ведь отплываем утром! Я хочу с вами!
Под суровым взглядом Алессандро он потупился и умолк. Поник, как судно с обвисшими парусами.
Чтобы сгладить обиду, Сандро дружески потрепал его по плечу:
— Дела складываются так, что мне очень нужен верный человек в Венетте, понимаешь? Дождись Рикардо. Обязательно нужно рассказать ему, что случилось. А теперь иди лучше спать.
Насчёт себя Алессандро был уверен, что не уснёт. Какой тут сон… Он прошёлся по пирсу, чтобы хоть как-то унять тревогу и лихорадочную жажду деятельности. Через час-полтора настанет время торжественной службы перед отплытием. Небо на востоке уже посветлело, утро и ночь встречались над городом, обмениваясь хмурыми кивками. От воды тянуло прохладой. Разглядывая корабли, постепенно выступавшие из темноты, Алессандро прикидывал, что даже при хорошем ветре «Анжело» дойдёт до Канди не быстрее, чем за неделю. Плюс ещё столько же на обратный путь. Две недели! За это время с Франческой могло случиться, что угодно.