Райан поднялся по лестнице, приблизился к комнате Эмми, но сразу же остановился и прислушался. У нее горел свет, но мужчина понятия не имел, чем она занимается. Он поднял руку, чтобы постучать, но остановил себя. Райан очень хотел понять Эмми, но понятия не имел как, особенно, когда та так сильно от него отдалилась. Поэтому прошел мимо, в свою комнату, и закрыл за собой дверь. Затем снял с себя одежду и посмотрелся в зеркало. Он давно не посещал спортзал, и немного потерял форму. На самом деле ему не помешало бы вернуться к тренировкам. Мужчина провел по своим рукам и погладил свою татуировку. Улыбнулся. Как-то раз они с Рэйчел проводили свои каникулы в Таиланде. Они были молодыми, дикими и необузданными, много пили и оказались на одной сумасшедшей островной вечеринке, где сделали парные татуировки. Было весело. А теперь казалось, что та жизнь принадлежала совершенно другому человеку, и он совсем не знал того парня. Сразу после возвращения из Таиланда он поступил в бизнес-школу, как хотел его отец, потом стал управлять компанией, опять же, как тот хотел. Папа любил говорить, что раз компания носит их имя, то и управлять ей должны они. И, честно говоря, если бы Райан мог делать со своей жизнью, что хотел, то возможно, он не стал бы управляющим. Не то, чтобы он знал, чем хотел заниматься, но все же. Рэйчел же, напротив, ничего не делала, как хотел их отец. Райан всегда восхищался этим и завидовал ей. Сестра была намного смелее его. Она все делала по-другому, и жила в своем собственном ритме. Мужчина забрался в кровать, и его мысли вернулись к Дорис. Он сегодня был близок к тому, чтобы потерять контроль.
Слишком близок.
Рядом с ней был момент, когда все, что он хотел, это опять быть диким и спонтанным. Он хотел сорвать ее уродливую одежду и очки. Было что-то в ней, что заставляло его сердце сбиваться с ритма. Определенно она была опасна. Что было удивительно, так как она весь день выводила его из себя, вспомнить хотя бы то, что она самостоятельно нарушила рабочий день трехсот сотрудников и заставила их покинуть здание.
Он посмотрел на потолок, и неожиданно, поймал себя на мысли, что ему интересно, как выглядит потолок у Дорис. Если судить по коридору в том доме, то отличался от его. Это беспокоило, и он никак не мог себе объяснить почему.
Черт побери, ему надо спать, но гребаная Дорис Грэнджер не покидала его мысли, ковыляя на своих дурацких ногах с занозами. Каждый раз, когда он думал о чем-то другом, его мысли по-прежнему возвращались к ней. К Дорис с ее дурацкими очками. К Дорис с ее отвратительной одеждой, с раздражающим заиканием и со ссадинами на коленях. К Дорис с ужасной привычкой высовывать язык, когда пишет, ее сопением, когда она спит, ее кувырком в офисе. Она была квинтэссенцией всего, что его раздражало.
Так почему он о ней думает?
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Поппи
Я не могла найти себе места в своей маленькой квартирке. И очень давно не чувствовала себя так чертовски странно и неспокойно. Я стянула дурацкий парик и бросила его на пол. Моя голова чесалась из-за него целый день, и я успела тысячу раз пожалеть о самой идее одеть его. Затем расплела тугую косу, которую сделала утром, и мои длинные каштановые волосы оказались на свободе. Голова так чесалась, что я не могла удержаться — думала, что сдеру с себя скальп, но отсутствие парика меня не успокоило.
«Чего вы стóите?»
Этот вопрос задел какие-то струны моей души, те самые, что заставляют меня нервничать. Внутри все сжалось от воспоминаний, фраз, которые стали всплывать в памяти…
«Черт побери, я совсем не хотел этого ребенка!» Слова, что сказал мой отец в ту ночь, когда ушел из дома. Эти слова постоянной крутились в моей голове на протяжении многих лет, и я пыталась понять, что должна была сделать, чтобы он захотел такого ребенка, как я.
«Она никогда ничего не добьется», — сказал один из учителей, когда я провалила тест. В школе я не была хорошисткой. Я пребывала в своих мечтах, а не в классе, и как результат, с трудом окончила старшую школу. Классическое обучение не мой конек.
В спорте я тоже не преуспела. В первый же раз, когда играла в теннис, мне попали ракеткой по лицу, и я помчалась в больницу со сломанным носом… Вернее я сама себе попала по лицу, когда пыталась отбить удар. Я присоединилась к шахматному клубу, но поняла, что мне не хватает ни терпения, ни способностей к стратегическому мышлению. Я пробовала играть на музыкальном инструменте, но почувствовала головокружение, когда дула во флейту. Я никогда не была достаточно красивой и уверенной в себе, чтобы быть с популярными ребятами. Повзрослев, не стала амбициозной или достаточно умной, чтобы поступить в колледж и взбираться по карьерной лестнице в дизайнерском костюме. Единственный раз, когда я в чем-то себя проявила, это когда играла в школьном спектакле. Все громко смеялись и хлопали мне. Именно тогда я могла почувствовать себя достойной чего-нибудь.
Единственный человек, который в меня верил, это моя мама, но сейчас она мертва. Рак! Я до сих пор не могу смириться с идеей, что такой хороший человек должен заболеть раком. Определенно, только злодеи должны мучиться от таких ужасных болезней, а не добрые люди, которые освещают наш мир своими улыбками. Жизнь несправедлива! По крайней мере, она была рядом со мной, пока я росла.
Моя мама сделала все, чтобы мое детство было счастливым, не смотря ни на что. Моя мама была флористом, и мы жили в квартире над ее цветочным магазином. Следует отметить, что моя мама была не просто флористом, она была художником, а цветы — ее «красками». Мне очень нравилось жить над цветочным магазином: внизу было так много цветов и растений, и они часто оказывались в нашей маленькой квартире. Когда я была маленькой, думала, что живу в джунглях, как на картинках в книгах. У меня было столько приключений под большими папоротниками и комнатными растениями, что занимали почти все поверхности в нашей квартире. А когда подросла, работала по выходным в магазине, помогая маме создавать красивые букеты для клиентов. Однажды она получила большой заказ на украшение свадьбы знаменитости, и мы вдвоем днями и ночами работали над потрясающими композициями из душистых лилий. Мы не спали всю ночь, делая букеты, слушая старые записи ДженисДжоплин и попивая сладкий горячий шоколад с маршмэллоу. А на следующий день я не пошла в школу, мама отпросила меня, и мы вместе целый день смотрели мыльные оперы, сидя на диване. Мама очень любила мыльные оперы. Как бы я хотела, чтобы мама увидела меня в сериале, даже так недолго. Думаю, она бы гордилась. Хотя, наверное, не гордилась бы мной сейчас, когда я превратилась в наглую лгунью.
Я подошла к холодильнику и открыла его. В нем ничего не было, кроме арахисовой пасты. Черствые крекеры я доела утром. Я вытащила банку и засунула в нее ложку, набрала немного пасты и засунула ее в рот. Знаю, хранить арахисовую пасту в холодильнике странно, но когданет кондиционера, а окна не открываются летом, квартира превращается в небольшую сауну. И позвольте заметить, что оттереть с ковра растаявшее арахисовое масло очень сложно.
Я подошла к крану, налила воды в лейку и начала поливать мои растения. Когда умерла мама, я стала обладательницей каждого из ее цветов. Их было очень много, так что они заполнили всю мою квартиру, даже больше, чем в моем детстве. Несмотря на это я решила оставить их все; моя мама очень их любила, и значит, память о маме будет жить вместе с этими растениями. Я дошла до горшка с ромашками и осмотрела их. Моя мама любила ромашки, также как и маки, если судить по моему имени (примечание: Poppy с англ. Мак). Она всегда любила приговаривать: «Яркая, как ромашка, и очаровательная, как мак». Одна из ромашек завяла. Я выдернула ее. Мои мысли опять вернулись к Райану Старку и к бедному растению, что погибало в его кабинете. Я должна это исправить. Я не могу сидеть сложа руки и позволить ему умереть, мама так бы не поступила. Я почти выкинула ромашку, когда меня посетила идея. Я взяла один из лепестков и…
— Он меня ненавидит, он меня не ненавидит. Он меня ненавидит, он меня не ненавидит… — громко говорила я, отрывая очередной лепесток. Продолжала так, пока не приблизилась к последнему. И рассмеялась, когда закончила на фразе «он меня не ненавидит».
— Если бы, — пробормотала я, слыша громкий крик. Посмотрела на свой потолок. Лампочка опять раскачивалась, а значит, наверху соседи опять дрались. А это значит, что скоро здесь будет полиция, и наркоторговцы будут бегать по лестнице, чтобы спрятать свой товар, как только услышат сирены. Чудесно! Еще одна ночь в раю. Определенно нужно отсюда выбираться. Это чертово везение, что меня еще не ограбили, или того хуже. Я зашла в маленькую клетушку, что служила мне ванной, и начала чистить зубы. Я посмотрела на счета, которыми заклеила грязное окно. Вовсе не для того, чтобы о них помнить, а потому что застала своего стремного соседа за подглядыванием. У меня не было штор, поэтому использовала, что было — пачку счетов от банка и больницы, которые продолжали приходить. По крайней мере, для этого они и пригодились. Я прополоскала рот, сплюнула, а потом причесалась.
Затем подошла к своему зеркалу, разделась и посмотрела на себя. Мои розовые хлопковые трусики определенно не сочетались с лифчиком, собственно я не из тех, кто на этом помешан. Провела руками по своему животу и немного стянула трусики, оголив злополучную татуировку на бедре. Там было написано «on». Я вздохнула. Не самое лучшее воспоминание. В старшей школе я думала, что была влюблена в Леона (примечание: Leon). И мы помчались в тату салон, чтобы сделать парные татуировки в виде наших имен, а спустя три недели расстались. Я пыталась свести татуировку, но было так чертовски больно, что я вытерпела лишь удаление двух букв «L» и «e». И теперь на моем бедре будто бы инструкция к действию (примечание: «on» — завести, включить). Один из парней предложил добавить слово «turned» перед «on». Получилось бы в переводе с английского «возбуждена». В тот момент его комментарий свел все мое возбуждение на нет, и я отправила его собирать свои вещи.
Я пересекла комнату и забралась на кровать. Моя квартира была настолько маленькой, что гостиная, столовая и спальня находились в одной комнате. Была маленькая полка, на которой стояла микроволновка, под ней стоял небольшой холодильник, что и называлось кухней, а потом была маленькая ванная с душевой, в которой не было напора воды.
Я попыталась расслабиться на маленькой скрипучей кровати, но это было нелегко, особенно когда я неожиданно подумала о взгляде, что подарил мне Райан, когда намазывал мое колено…
Я знала этот взгляд, но парни, которые так на меня смотрели, были из тех, что тусили в дешевых барах или на барахолках, и до сих пор жили со своими мамами. А такой мужчина, как Райан Старк, никогда еще на меня так не смотрел.
Я хихикнула. Скорее всего, я себе все придумала. Он определенно меня ненавидит. Или нет? Я не могла понять. Он обработал мои ссадины, вытащил колючки, что было очень заботливо, но это сменилось раздражительностью, что ввело меня в ступор. Я посмотрела на часы, висящие на стене. Пора спать, а то мой начальник приедет через пару часов.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Райан
Пока ехал за Дорис, он нервничал, что было для него непривычно. Возможно, это связано с тем, что он встал в полпятого утра после напряженного графика работы и подробного эротического сна о Дорис. Мужчина не мог вспомнить, когда в последний раз ему снились подобные сны, может, когда был подростком, но, вот! Он ему приснился, и это чертовски неправильно и неудобно, и…
Горячо!
Его нервозность достигла пика, когда Райан подъехал к ее дому, и увидел девушку сидящей на крыльце. Сегодня она была отличным образцом некрасивой одежды. На ней была странная фиолетовая блузка с кружевами, которая была, ему неловко говорить, но… отвратительной. Просто ужасной. Одна из самых худших вещей, что доводилось ему видеть за последнее время. Его мама носила что-то подобное в восьмидесятых, когда еще делали пышные прически. В то время такая одежда считалась очень женственной, но сейчас что-то подобное… Нет. Просто нет!
Дорис встала и подошла к машине. Ее внешний образ завершала юбка-карандаш до колена и вишенкой на торте была пара треснувших очков в форме кошачьих глаз. Он вздохнул. И как, черт возьми, он возьмет ее на совещание? А у него очень важная встреча с акционерами и директорами. Кроме того, существует дресс-код в фирме. Это же деловая среда, а не вечеринка в стиле восьмидесятых. Он не говорил, что надеется на офисное платье от Ив Сан Лоран, но не это же фиолетовое… И там что, есть подплечники?
— Привет!
Она забралась в машину, а его тело непроизвольно напряглось из-за ее присутствия.
— Привет, — пробормотал Райан, выезжая с обочины. А потом они ехали в полной неуютной тишине, что случалось достаточно часто между ними, но что еще ожидать, у них нет ничего общего. На самом деле, у него с Дорис Грэнджер столько же общего, сколько и с экзотической райской птицей. Она совершенно не вписывалась в его жизнь, но вот она сидит в его машине.
— ОСТАНОВИТЕ МАШИНУ!!! — нарушил тишину громкий окрик, когда он проезжал последний квартал до офиса.
Райан дернулся от испуга и вжал педаль тормоза до упора, но ради чего? Мужчина понятия не имел. Как только машина остановилась, Дорис выскочила и побежала к тротуару. Он смотрел на нее в полном замешательстве. Райан думал ее поведение не может быть еще страннее, а теперь она выпрыгивает из движущейся машины.
— Какого черта? — пробормотал он. Мужчина включил аварийку и вылез из машины. Он часто стал включать аварийные огни, находясь рядом с этой женщиной. Может это знак? Эта женщина — катастрофа!
Как только Райан подошел ближе, то, наконец, увидел, что она рассматривает. На обочине был раненный голубь. Его крыло было вытянуто, будто бы он не мог его сложить. Первой мыслью Райана было, что его сбила машина, следующей, что возня с раненным голубем на обочине приведет к опозданию на работу. И к его ужасу, Дорис подняла голубя.
— Э-э-э… — он сделал шаг назад. — Вы слышали о птичьем гриппе? Немедленно положите птицу обратно.
— Но он ранен, — сказала девушка.
— Ну, такова жизнь. Просто оставьте его, и пусть природа позаботится о нем.
— Природа позаботится? — повторила она, медленно и осознанно, подавляя ярость в голосе.
— Именно, — сказал Райан, указывая на обочину. — Положите обратно.
— Чтобы он умер? — Дорис пристально посмотрела на него.
— Ну, а что Вы собрались с ним делать?
— Отвезти к ветеринару, — девушка была настроена решительно. Да, она определенно не шутила.
— Никто не отвозит раненных голубей к ветеринару!
— Кто так сказал?
— М-м-м…
Кто так сказал?
— Я не знаю, но уверен, что Вы не бегаете по городу, высматривая каждую раненную птицу, чтобы отвезти ее к ветеринару.
Ее взгляд мог убить.
Райан вздохнул.
— Это жизненный цикл, или что-то подобное.
Но не похоже, чтобы его слова могли изменить ее решение. Он был уверен, что не одержит победу. Дорис выглядела такой решительной и сосредоточенной на своей идее.
— Ладно, но даже не думайте положить его на переднее сидение. Положите в багажник. Там есть коробка из-под обуви. Вытащите ботинки, — сдался он.
Она улыбнулась, и мужчина невольно почувствовал, как у него затрепетало в груди. Он пытался быстро избавиться от этого ощущения. Немедленно.
— Так как я Вам уступил, Вы должны будете кое-что сделать для меня позже.
Райан обошел машину и открыл багажник.
— Что нужно сделать? — спросила девушка.
— Я скажу позже, но Вы должны согласиться сейчас.
— Как я могу согласиться на то, о чем понятия не имею?
— Просто соглашайтесь, — боже, он не привык, что люди с ним спорят.
— Звучит подозрительно, — она странно на него посмотрела.
— Просто соглашайтесь, и мы поедем к ветеринару, чтобы вернуться на работу хотя бы до обеда.