Причина смерти хозяйки пострадавшей квартиры — кровоизлияние в мозг, полученное при падении, видимо, когда та надышалась газом. Какие-то претензии были к работникам коммунальных служб, но, в конце концов, Исаков выявил, что хозяйка квартиры виновата сама. Неправильно эксплуатировала газовую плиту. Несчастный случай. Проблем для УВД и для себя лично Синицкий не ожидал.
Каково же было его удивление, когда на следующий день после звонка к нему в кабинет явился сам Левченко — вальяжный, с пухлым лицом и внимательными глазами.
Очень скоро Николай Иванович понял, что допустил ошибку. Возможно роковую. Вообще, сам он считал себя везунчиком: особых проблем со службой не было никогда. Николай Иванович медленно, но верно продвигался вверх по служебной лестнице, хотя карьеристом не был. Как-то само так вышло. Был он человеком достаточно упрямым, грамотным, умел вовремя «прогнуться», но без лишнего усердия и постоянного поддакивания, так что и начальство, и коллеги, и подчиненные Синицкого уважали. Собственно, дослужиться до занимаемого сейчас места он никогда и не рассчитывал, и был уверен, что эта должность — его «потолок». Вдобавок, Николай Иванович давно подумывал, чтобы уйти на покой — устал он. Правда, уйти хотелось все же с почетом, а не с пинком под зад.
Потому на свой прокол он отреагировал болезненно… Покойная Астафьева — та самая, единственная погибшая — приходилась невесткой зампреду Левченко. Впрочем, настроен враждебно Левченко вроде бы не был.
— Вы уж поймите меня, Николай Иванович, — говорил зампред, — Катенька ведь мне как родная была, а теперь раз — и нет ее! Что случилось, кого винить?.. Говорят, несчастный случай, только положа руку на сердце, — депутат запальчиво приложил ладонь к груди, — не верю я! Решил сам лично явиться и все разузнать…
Подоспевший начальник следственного отдела Владислав Исаков начал излагать Левченко детали дела, а Синицкий тем временем вздыхал и думал о том, что не видать ему почетной пенсии. Зампред вел себя странно: косил зачем-то под простачка, но глаза выдавали — слишком внимательные. И в район к ним сам явился, и ничего вроде бы не требует, наказывать никого не рвется… зачем ему это все?
— Но как она вообще оказалась в квартире в это время?! — покраснел от натуги и несогласия Левченко. — Катенька ведь работает! В это время она никогда не бывает дома!
Следователь отвечал ему подробно, не спеша. Было видно, что пытается он вести себя уверенно, но непроизвольно у Исакова даже язык заплетался:
— Я разговаривал с ее коллегами: Астафьева плохо себя чувствовала в тот день — только что вернулась из командировки, ночью не выспалась. Ей даже предложили взять отпуск. В таком состоянии, к сожалению, подобные несчастные случаи не редкость. К тому же неполадки с газовым шлангом в плите — в шланге была трещина, причем экспертиза показала, что испорчен шланг по вине хозяйки. В итоге газ выходил несколько часов. Ну а потом… вы же понимаете, достаточно небольшого огня, даже искры, чтобы прогремел взрыв. А Астафьева как раз курила…
На мягком, словно надутом лице выступали капельки пота. Он вздохнул:
— И что же, вы исключаете всякую возможность предумышленного убийства?
Синицкий, угрюмо молчавший до этого, вопросительно взглянул на следователя. Тот тоже молчал, но несколько рассеяно. Вопрос и правда был странноват: с чего Левченко взял в голову, что Астафьева могла быть убита? К тому же складывалось впечатление, что подобное заключение устроило бы его намного больше.
Исаков, опомнившись, забеспокоился еще сильнее — заизвинялся и принялся промокать свой вспотевший от волнения лоб платком:
— Екатерина Андреевна была адвокатом, специализировалась на уголовных делах — я тщательнейшим образом рассмотрел все ее последние процессы, но пришел к выводу, что в профессиональном плане у нее проблем не было. — Синицкий сильно сомневался, что Исаков так серьезно занимался этим делом, но преподносил тот свою работу в выгоднейшем свете. — Год назад, вы знаете, наверное, был застрелен в своем офисе Андрей Астафьев — ее отец. В том случае, конечно, было заказное убийство в чистом виде, но опять же ничто не указывает на то, что эти две смерти взаимосвязаны. — Николай Иванович отметил, как Левченко поднял беспокойный взгляд на следователя при упоминании Астафь6к8ева-отца. — А самое главное, Вячеслав Петрович, в квартире так и не было обнаружено следов умышленного поджога. Это указывает, что взрыв был все-таки несчастным случаем. Мне очень жаль…
Последняя фраза показалась Синицкому двусмысленной: то ли следователь сочувствовал горю Левченко, то ли сочувствовал, что надежды депутата на то, что смерть была именно убийством, не оправдались. А что Левченко сожалел почему-то, что это не убийство было видно сразу.
* * *
Вячеслав Петрович и сам понял двусмысленность фразы и еще раз поднял взгляд на следователя — этот Исаков… фамилию упоминали лишь раз, но Левченко все же запомнил — этот Исаков явно не договаривает чего-то. Возможно, и понимает, почему ему так важно, чтобы смерть Астафьевой оказалась действительно несчастным случаем. Вот только верилось в этот несчастный случай Вячеславу Петровичу с трудом.
* * *
Все, кто знал чету Салтыковых более-менее близко, не могли не отметить, насколько супруги разные. Не внешне — внешне как раз они прекрасно подходили друг другу: оба высокие, русоволосые, сероглазые. Но характеры… Насколько Женя была тонкой и впечатлительной, настолько же Сергей был циничным и жестким. Но, говорят, противоположности сходятся — так думала и сама Женя. По крайней мере, была уверена до последних событий. Ей всегда казалось, что они с Сергеем будут прекрасно друг друга дополнять, а наиболее «острые» углы во взаимоотношениях сгладятся с годами. Салтыковы были женаты уже третий год, но компромиссы все еще не были найдены. Наоборот, Жене казалось, что чем дальше, тем больше они с мужем не понимают друг руга. Мало того, в последнее время Женя стала находить у мужа такие черты характера, от которых ей становилось даже страшно.
Женя знала Сергея с детства. В середине девяностых Андрей Михайлович Астафьев как раз перешел из разряда просто успешных юристов в «высшую лигу». Кто-то из его знакомых открыл юридическую контору, и отца пригласили на место управляющего. Вскоре появилось большое количество лишних денег, на которые, продав старое жилье, родители и купили роскошную трехкомнатную квартиру в высотке у метро Сокол.
День переезда в новую квартиру Женя помнила как сейчас. Они с матерью и младшей сестрой приехали на такси вслед за грузовой машиной, перевозящей мебель. Отец как всегда пропадал на работе, а мама мужественно руководила командой грузчиков. Когда те взялись за новенький немецкий мягкий уголок «Клара», к маме присоединилась и одна из будущих соседок. Теперь они на пару давали грузчикам суперценные советы и настырно рвались сопровождать аж до самой квартиры.
— Ой, с кем я дочек-то оставлю?.. — лишь на мгновение отвлеклась мама от «Клары».
— Сережа! — крикнула вглубь двора добровольная помощница. — Сынок, присмотри за девочками, мы скоро.
Сережей оказался рослый парень с чуть отпущенными по последней моде волосами, лет шестнадцати-семнадцати — Жене он тогда показался ужасно взрослым и важным. До окрика матери он общался с такими же старшеклассниками, как и он — немного в стороне от подъезда. На сестер он посмотрел явно читаемой на лице тоской, покидать веселую компанию ему не хотелось.
Двенадцатилетняя Женя, перехватив взгляд, важно отвернулась: вроде как ей и самой не очень нужна была нянька. Но тут же ее толкнула в бок сестра:
— Смотри, какой парень! Вылитый Патрик Суэйзи в «Грязных танцах»!
Отец девочек был большим любителем голливудского кино, несколько лет назад у Астафьевых одних из первых, среди всех знакомых, дома появился видеомагнитофон — громоздкий и тяжелый, и целая стопка американских фильмов. «Грязные танцы» Катька засмотрела до дыр. В результате, она была влюблена в актера Патрика Суэйзи и твердо заявила, что хочет быть артисткой кино.
— И ничего не похож… — тайком бросив взгляд на нового соседа, отозвалась Женя, но сестра ее уже не слышала. Она, одиннадцатилетняя шмакодявка, уверенно направилась к группе старшеклассников.
Женя по сей день не знала, что сказала им ее сестра, только в ту компанию Катька, несмотря на возраст, на удивление легко вписалась. А в квартире Салтыковых она и вовсе пропадала теперь часами. Это у нее называлось «заниматься с Сережей математикой».
— Сережа, ты вчера вернулся поздно, я не успела тебе сказать. Я звонила в аэропорт — самолеты из Мале, оказывается, прилетают регулярно, — вдруг сказала Женя за завтраком.
Сергей хоть и понимал, что когда-нибудь жена об этом узнает, но новость преподнесена была все равно неожиданно. Женя, по всем правилам ведения допроса, выждала время, усыпляя бдительность мужа и раскладывая в тарелки омлет. Когда потенциальная жертва приходит на водопой, даже хищник в дикой Африке ее не тронет. Женя же «добивала» жертву прямо во время водопоя… Ее ошибкой было только то, что она даже сейчас, по сути, ничего не спрашивала.
— Хорошо. Наверное, Ольга скоро приедет, — безразлично пожал плечами Сергей.
Женя помолчала.
— Я знаю, что ты от меня что-то скрываешь. Ты меня жалеешь, да? — видно было, что она очень хочет говорить холодно и спокойно, но голос ее все равно дрогнул: — или ты считаешь, что грохнусь в обморок, услышав дурные вести?
Сергей не потрудился ответить, а для Жени это было главным доказательством того, что она права. И еще она просто не выносила эту манеру мужа не отвечать на ее вопросы — просто не отвечать, будто не слышит. Или слышит, но считает их такими пустыми, что им и внимания уделять не стоит. И снова заговорила сама:
— С мамой что-то случилось, да? Она этого не вынесла, да?..
— Ну что ты такое говоришь! — поморщился Сергей. — С Ольгой все хорошо.
— А почему тогда она не приехала? Ты что считаешь, что это нормально: ее дочь погибла, а она даже не приехала на похороны… Мама не могла так поступить… — и, хоть и обещала самой себе, что больше не будет ни слезинки — не выдержала. Резко встала из-за стола и отвернулась к окну, пытаясь подавить рыдания.
Только тут Сергей посчитал нужным отложить вилку, подойти и хоть как-то проявить сочувствие.
— Ну, Женька, что ты, в самом деле? — он обнял ее сзади и легко поцеловал в висок. — Ты всерьез думаешь, что Ольга про тебя забыла? Оставила тебя и никогда не приедет? Ты сама знаешь, что это не так… Ни о чем не думай, все будет хорошо, — словно гипнотизируя, прошептал он Жене на ухо.
Как же Женю злило это его спокойствие! Для нее происходящее было каким-то сюрреализмом, а у него «все будет хорошо»!
— Да что же здесь может быть хорошего…
Трель сотового Сергея перебила ее, не дав сказать. Конечно же, муж снял трубку и перестал ее слушать вовсе.
* * *
Номер был Сергею незнаком.
— Сергей Викторович? — голос был мужским, неуверенным, совсем молодым и, судя по всему, звонивший Сергея тоже не знал. — Я хотел бы поговорить с вами о Татьяне Шороховой, это ведь вы ведете дело об ее исчезновении?
— Исчезновении? Я даже не знаю, кто это.
Не слушая больше всхлипываний Жени, Сергей вихрем пронесся в комнату и прикрыл дверь за собой. Мужчина на другом конце провода явно ждал другого ответа и, волнуясь еще больше, начал уточнять:
— Вы ведь Сергей Салтыков, работаете в УБЭП? Вы приезжали осматривать квартиру Тани, забрали ее паспорт…
— Вы ее родственник, — перебивая, резко спросил Сергей.
— Нет. Не важно… я просто друг.
— Друг? Боюсь, ничем не могу вам помочь. Ели хотите подать заявление о пропаже человека, обратитесь в районный ОВД. Хотя, сомневаюсь, что его у вас примут — вы ведь даже не родственник.
— Но… вы ведь забрали ее паспорт!
— Вы что-то путаете, — сдержанно ответил Салтыков, — я не знаю, о ком вы говорите.
Пока мужчина не сказал еще что-то, Сергей попрощался и нажал отбой. Только запоздало подумал, что не плохо было бы выяснить личность звонившего. Впрочем, его номер сохранился, так что личность можно установить и позже.
Женя была спокойна — по крайней мере внешне. Она стояла у раковины и ополаскивала тарелки после завтрака. Но его легкие шаги в сторону прихожей все равно расслышала:
— Ты куда?
Муж чуть замешкался с ответом, но Женя и так поняла, куда он спешит.
— Сегодня же воскресенье! Катьки больше нет, а тебя ничего не интересует кроме твоей чертовой ментуры! — дрожащий от рыданий голос все больше переходил в крик.
— Жень, я сегодня дежурю, — еще пытаясь вернуть уют сегодняшнему утру, — мне действительно нужно ехать.
— Сейчас десять часов утра! Какое дежурство? Тебе всегда лишь бы сбежать, а на то, что творится в доме — плевать! Я еще могла мириться с этим раньше, но сейчас! Хотя бы сейчас!..
— Жень, мне правда нужно на работу. Я служу в государственной организации — я не могу просто так не приехать, ты это понимаешь? И давай на этой почве не будем ссориться…
— Давай! — истерично выкрикнула Женя. — Действительно, было бы из-за чего ссориться! Все ведь хорошо, все нормально! Еще скажи, что я скандал устраиваю на пустом месте… Слушай, может это я уже сошла с ума? Может, давно уже считается абсолютно нормальным, что молодая женщина — моя сестра и твоя бывшая любовница — заживо сгорает в своей квартире, а все говорят: ну и что? И бегут на свои дежурства!
— Женя… — сморщился Сергей.
— Что — Женя! Ты не согласен со словом «любовница»? Или со словом «бывшая»?
— Ты соображаешь, что говоришь! — гаркнул Сергей — Женя замолчала на полуслове. Кажется, она и правда в этот раз перегнула палку.
— Я уже ничего не соображаю, Сережа… — едва слышно закончила она и поплелась в комнату, не обращая больше внимания на мужа.
Она слышала, что некоторое время в прихожей было совсем тихо. Видно, муж раздумывал — кинутся за ней или просто уйти. А потом негромко щелкнул замок входной двери.
Глава 4. Полицейские
Старогорск
— Виктор Каравчук родился в Старогорске в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом, — с выражением начал читать Федин собственный доклад по вчерашнему делу.
Проделанной работой он сам был доволен на сто пятьдесят процентов: прошли всего сутки, а он в одиночку успел набрать информации на всех троих фигурантов! Теперь он зачитывал результат своего труда самому Ваганову и, хоть и строил из себя личность независимую, надеялся на какую-никакую похвалу.
— …В Старогорске же окончил школу… десять классов, из Старогорска был призван в армию, служил в десантных войсках. В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году, после службы основался в Москве…
— Обосновался.
— Что?
Ваганов сидел напротив, подперев голову рукой, прямо перед его носом стояли песочные часы и интересовали Ваганова, похоже, только песчинки в этих чертовых часах.
— «Обосновался в Москве», а не «основался», — он в очередной раз перевернул часы.
— Я и говорю «обосновался»! — огрызнулся Максим. — Юрий Николаич, у меня, как бы, дел много… может, сам дочитаешь?
Юрий Николаевич даже не посмотрел на него:
— Не-не, продолжай. Ты хорошо читаешь.
Федин кашлянул и продолжил, все еще надеясь произвести впечатление:
— Полтора года прослужил в полиции, во вневедомственной охране. Ушел…
— За пьянку?
— Что? — опять поднял голову Федин.
— Говорю, за пьянку, наверное, выперли?
— Нет… не знаю… просто ушел и все!
— Проехали, — вздохнул Ваганов и перевернул часы, — что дальше?
— Дальше, как обычно — у частников «на калитке» [9] стоял до последних событий. Жил тихо, мирно, незаметно.
— Незаметно, говоришь? А оказывается, каждая библиотекарша знает, что Каравчук, цитирую: «вращался в околокриминальных кругах».