Она не могла обнять Лалапею, потому что, во-первых, боялась коснуться ее ран, а во-вторых, потому, что не знала, уместны ли нежные объятия при первой встрече. Так что они довольно сдержанно, но почти не скрывая радости, обменялись словами приветствия. Несмотря на боль, Лалапея сияла от счастья. Она явно испытала облегчение, ведь Мерле ни в чем ее не упрекала.
И за все это время Королева Флюирия не произнесла ни слова. Просто молчала, словно уже не была частью Мерле. Словно все ее мысли занимал предстоящий бой с Сыном Матери и ей не было дела до того, что происходит вокруг даже в такой момент. Мерле подумала: она что-то замышляет. Но потом сказала себе, что Королева, наверное, лучше их всех знает, что ждет впереди. Ей не до разговоров, и не надо на нее обижаться.
Фермитракс напомнил ей, что пора продолжать путь. После чего Мерле постаралась как можно короче изложить Лалапее и Серафину свой план. Припомнив, сколько всего произошло со времени их последней встречи, она хотела ограничиться только самыми необходимыми объяснениями. Но все-таки не раз ловила недоумевающие взгляды, и потребовалось немало времени, чтобы наконец рассказать, какую роль во всей истории сыграл Зимний Холод, кто он такой, кого ищет и почему они ищут его.
Они вместе начали спускаться вниз, и Серафин поведал, как они здесь очутились. Услышав, что Унка, Дарио и остальные находятся в Железном Оке, Мерле едва могла в это поверить. Особенно насчет Дарио! Надо же, ее злейший враг из зеркальной мастерской… Но он же всегда был противником Серафина! Сколько же всего должно было произойти, если они теперь стали друзьями. Ей не терпелось узнать подробности.
— Унка ранена, — сказал Серафин.
Он рассказал, как у подножия крепости они были вовлечены в бой со сфинксом-стражем. Унка сломала лодыжку, а Дарио и Аристид получили тяжелые резаные раны. Никому из них не угрожала смерть, и они попытались все вместе подняться по одной из лестниц в нижней части Ока. Но раненые отстали. С ними остался Тициан, а Лалапея и Серафин продолжили подъем.
— Я не хотел их покидать, — сказал он ей в заключение, — но что нам было делать?
— Если бы мы все вернулись к лодке, — сказала Лалапея, — тогда все было бы напрасно. Поэтому мы с Серафином решили идти дальше.
— Где они теперь? — спросила Мерле.
— В одной из библиотек, недалеко от входов, — сказал Серафин. — Там, внизу, огромные библиотеки, просто необъятные.
Мерле взглянула на него недоверчиво. До сих пор она не видела в Железном Оке ничего, кроме зеркал. Залы, холлы, комнаты из зеркал. Библиотека, даже несколько библиотек не вписывались в то представление, которое она составила о крепости. И она высказала свои мысли вслух.
Лалапея повернула голову и посмотрела на нее через плечо.
— Вы считаете сфинксов захватчиками, потому что так они вели себя в Венеции при Фараоне и здесь. Но сфинксы не только воины. Они — народ ученых. Среди них немало мудрецов, и в свое время они подарили миру великих философов, рассказчиков и драматургов. В древних городах пустыни имелись театральные арены, и мы собирались там не только для того, чтобы глядеть друг на друга. Мы дискутировали, и не все споры сфинксов решало оружие. Я вспоминаю, какие прекрасные произносились речи, какие умные велись диспуты в те времена, когда люди походили на зверей больше, чем сфинксы сейчас. Среди нас были великие умы и таланты… Старые песни и стихи сфинксов это поэзия, недоступная людям…
— Она говорит правду, — неожиданно вмешалась Королева Флюирия. — Но уже тогда люди были не настолько примитивны и глупы, как она утверждает.
— Еще бы! — ехидно подумала Мерле. — Ты так считаешь, потому что они сделали тебя богиней.
— Я здесь ни при чем. Люди так устроены, что не спрашивают на это позволения у тех, кому поклоняются. А боги, к сожалению, привыкают к поклонению.
Они уже прошли метров двести по широкому проходу с высоким купольным перекрытием, похожему на очень широкую импозантную улицу под крышей, как вдруг Фермитракс указал кивком на что-то впереди.
— Вон там! Видите?
Мерле вглядывалась в ослепительную белизну снежной равнины, простиравшейся благодаря зеркалам по обеим сторонам прохода. Свет был слишком ярок, чтобы можно было рассмотреть что-то вдали. Серафин и Лалапея тоже не видели того, что различил Фермитракс своим острым взглядом дикой кошки.
— Сфинксы, — сказал он. — Но они не двигаются.
— Стражи? — спросила Лалапея.
— Возможно. Хотя не думаю, что это еще имеет значение.
Лалапея взглянула на него с удивлением, а Мерле ласково почесала у него за ухом.
— Что ты хочешь этим сказать?
Он коротко мурлыкнул то ли от удовольствия, то ли из вежливости.
— Они белые, — сказал он.
— Белые? — изумленно повторил Серафин.
Ему не нравилось сидеть на львиной спине и ждать, что будет. Ему не терпелось снова действовать. Мерле хорошо его понимала. Покорное ожидание было не в ее характере. Возможно, с момента встречи с Королевой она слишком послушно отдавалась течению событий, делала то, чего от нее ожидали, а не то, чего ей действительно хотелось. Правда, у нее никогда не было выбора. Ее путь был предначертан, и даже на перекрестках возможность свернуть с пути не обсуждалась. Не в первый раз Мерле показалось, что все обращаются с ней как с куклой. Нет, еще хуже: как с ребенком. А ведь ребенком она, в сущности, никогда и не была. В сиротском приюте у нее на это не было времени.
Они продолжали путь, и вскоре и Мерле, и другие увидели то, о чем говорил Фермитракс. Из вездесущей белизны сначала смутно, потом немного заметнее, наконец четко, как шлифованное стекло, проступили очертания целого леса статуй. В самом деле, эти сфинксы больше всего напоминали стекло. Все они превратились в лед.
Больше дюжины сфинксов застыли в позах страха и отступления. Некоторые пытались, видимо, избежать прикосновения Зимнего Холода; другие бились до конца: выражение их лиц говорило о настоящей панике. Выскользнувшее из их рук оружие — серповидные мечи валялось на земле, почти занесенное снегом. Один из сфинксов еще держал свой меч в руке, и Серафин хотел дотянуться до него со спины Фермитракса, но Мерле предостерегла его криком:
— Нет! Твои руки примерзнут!
— Что здесь произошло? — вымолвила Лалапея.
— Здесь побывал Зимний Холод, — сказала Мерле. Все, к чему он прикоснется, станет льдом. Он сам мне рассказывал. Любое живое существо, за одним-единственным исключением. Ее зовут Летняя Жара. Вот он и ищет ее. У них любовь.
Она услышала какой-то хруст. По ледяному телу стоявшего рядом сфинкса разбежались трещины, и через мгновение он со страшным шумом рассыпался на множество осколков с острыми краями. Они торчали в снегу, как забытые кем-то колышки для разметки дороги.
Все замерли на миг, словно сами превратились в лед. Никто не понимал, почему треснул и вдребезги рассыпался сфинкс. Но тут Серафин с проклятием указал на маленький дротик, застрявший в одном из осколков.
— Кто-то в нас стреляет!
Впереди, в одной из арок, зоркий взгляд Мерле обнаружил сфинкса, который снова целился в них из арбалета. И все же выстрел застал их врасплох. Лалапея вскрикнула: дротик задел ее плечо и, зазвенев, врезался в стоявшего за ней ледяного сфинкса. Тот с хрустом разбился вдребезги.
За спиной стрелка возникли другие сфинксы, но не все они были вооружены. Некоторые держали в руках зубила, молотки, а также стеклянные сосуды и кошели.
Они собираются обследовать мертвых, подумала Мерле. Отбить у них кусочки, чтобы выяснить природу и обнаружить слабое место своего врага.
К несчастью, отряд исследователей сопровождали воины. Большие и мускулистые создания с широкими львиными туловищами и мощными человеческими плечами совсем не походили на описанных Лалапеей философов и поэтов.
Фермитракс воспользовался своим преимуществом: взмахнув крыльями, он поднялся в воздух вместе с седоками, Лалапея осталась на земле, но обсидиановый лев не собирался бросать ее в беде. Он ринулся сверху на первого стрелявшего из арки сфинкса, выбил у него из рук арбалет и на лету задней лапой ударил его в затылок. Лапы сфинкса подогнулись, и он замертво рухнул в снег.
Остальные воины отреагировали быстро и эффективно. Они оттащили исследователей назад под арку, укрыв их от нападения льва с воздуха. Один из воинов выскочил вперед и, подняв меч, стал ожидать атаки Фермитракса. В это время второй попытался дотянуться до валявшегося на снегу арбалета. Было ясно, что у них нет другого оружия.
Фермитракс промчался мимо первого сфинкса и даже не вздрогнул, когда удар меча высек из его обсидианового тела целый фонтан искр; при этом оружие выпало из рук сфинкса. Лев ринулся на второго сфинкса, схватил его за руки, поднял вверх и с размаху, как обтрепанную куклу, швырнул в зеркальную стену. Стекло не выдержало удара. Сфинкс упал на землю с градом серебряных осколков и больше не двигался.
Один из исследователей воспользовался моментом, выскочил из-под арки и поднял арбалет. Он был неопытен в обращении с оружием; первый дротик просвистел в метре от Фермитракса и угодил в купол.
Тем временем Лалапея выбралась из снега и устремилась к единственному возможному выходу из западни — низкому коридору, который метров через тридцать пересекался с широкой зеркальной улицей. Она нырнула в этот заваленный высокими сугробами переход, как в огромную кучу муки. Снег, словно порох, образовал белую завесу, скрывшую Лалапею из виду.
Фермитракс описал узкую петлю под куполом. Привыкшая к подобным виражам Мерле крикнула Серафину, чтобы он держался крепче.
Он что было мочи напряг замерзшие пальцы, а она изо всех сил цеплялась за гриву раскаленного льва. Серафин был строен и худ, но все же он весил больше, чем легкая как пушинка Юнипа. Мерле не знала, как долго она сможет продержаться верхом на льве. Пальцы закоченели и ослабли. Она вообще едва ощущала свое тело. Густая грива защищала от пронизывающего ветра, но это было слабым утешением. Еще немного — и оба они кувырком скатятся со спины Фермитракса, а внизу либо переломают все кости, либо напорются на замерзшие тела сфинксов.
— Ты видела, сколько их? — крикнул ей в уши Серафин, перекрывая ветер и шум крыльев.
— Слишком много.
— Но недостаточно, правда?
— Ты о чем?
— Я знаю о чем, — сказала Королева. — И он прав.
Серафин еще теснее прижался к Мерле. Это было приятно даже здесь и в такие минуты. Его губы почти касались ее волос. В животе у Мерле все сжалось. И не только из-за новой атаки Фермитракса на сфинксов.
— Их слишком мало! — снова крикнул Серафин. — Эта крепость вообще самое надежное для них место; то, что произошло внизу, разрушило их мир. А они посылают жалкую горстку исследователей? И все? — Мерле почувствовала затылком, как он покачал головой. — Это бессмысленно.
— Разве что, сказала она, — больше никого не нашлось. Вот почему вам удалось так просто войти в крепость.
— Это было совсем не просто, — возразил он.
Мерле подумала о раненых, но все-таки продолжала стоять на своем:
— Будь все, как обычно, вас бы поджидали два десятка стражей, а не один. Неужели сфинксы оставили бы Железное Око без всякой охраны?
Фермитракс на лету убил сфинкса-воина с такой легкостью, словно сорвал со стебля цветок. Серповидные мечи врагов снова высекли искры на его обсидиановом туловище, но крошечные осколки камня ничуть его не ослабили.
— Их слишком мало, — сказал Серафин. — Это я и хотел сказать. Слишком мало стражей, а теперь и слишком мало исследователей разразившейся внизу катастрофы. Разве что…
— Разве что, — сказала Мерле, — это не единственное место, где произошло нечто подобное.
Конечно, Зимний Холод в поисках Летней Жары шастал по всей крепости, в точности так, как и в Аду. Если он столь же хаотично прокладывал свой путь по всему миру, то неудивительно, что времена года стали совсем ненадежны: в апреле мог ударить мороз, а мог и не ударить. И никогда нельзя было предсказать погоду на ближайшую неделю.
— Сфинксы со всего света устремились сюда, чтобы стать свидетелями воскрешения Сына Матери, — сказала Королева. — Никто не хотел пропустить это событие.
И Зимний Холод налетел на них, как штормовой ветер, подумала Мерле, представив себе огромные залы, заполненные ледяными сфинксами, словно мастерские безумного скульптора.
— Наверное, так оно и было, — подтвердила Королева.
— Так вот почему Барбридж рассказывал об этом Зимнему Холоду. Он хотел отомстить сфинксам и натравил на них Холода, — мысленно предположила Мерле.
— А Каменный Свет?
— Барбриджу каким-то образом удалось заманить Зимнего Холода в свой зеркальный кабинет.
— Весьма вероятно.
— Такое уже бывало, верно? — спросила Мерле.
Бывало. Но тогда это был не Зимний Холод. Возможно, что в последний раз Летняя Жара освободилась сама или что-то ей помогло.
— Гибель Субокеанических империй!
— И племен майя. И инков. И Атлантиды.
Мерле не знала ни одного из этих названий, но ей все равно стало страшно. Пока Фермитракс, отделавшись от сфинксов, бежал к проходу, куда скрылась Лалапея, Мерле, несмотря на встречный ветер, поделилась с Серафином своим предположением. И он с ней согласился.
Им пришлось пригнуть головы, потому что Фермитракс на бреющем полете влетел в низкую арку, взрыхлил когтями остатки снежного заноса и наконец приземлился на все четыре лапы. Проход был слишком узок, чтобы пролететь в нем большое расстояние. Кроме того, их ждала там Лалапея. Она была невредима, но явно чем-то встревожена.
— Сколько их? — спросила Мерле у Фермитракса.
— Осталось еще четверо. Может, немного больше.
— А должна была быть целая армия.
— В общем, да.
Мерле усмехнулась: все подумали о том, как легко удалось Фермитраксу справиться со сфинксами. За них постарался Зимний Холод.
Лев и Лалапея бежали по коридору, когда у них за спиной снова появились выскочившие из бокового прохода враги. Это возвратились исследователи. Два воина снова бросились в погоню. На зеркальной дороге несколько раз басом прозвучал сигнал тревоги. Сфинксы-исследователи трубили в рога, призывая на помощь другие отряды из необъятного Железного Ока.
— Ты знаешь здешние места? — спросил Фермитракс.
— Нет, — ответила Лалапея. — Когда я покинула свой народ, чтобы сторожить Лагуну, Железное Око еще не существовало. Сфинксы всегда обитали в пустынях и глубоких пещерах. Все это, — она обреченно покачала головой, — все это не имеет ничего общего с тем, что я когда-то знала.
Хотя в коридоре царил такой же холод, как и везде в Железном Оке, снежный покров с каждым шагом становился тоньше и наконец вовсе исчез. Навстречу им дул резкий ветер, но он уже не приносил с собой льда. Зеркальный пол был скользким от застывшей влаги, и ни Фермитракс, ни Лалапея не могли продвигаться вперед так быстро, как им хотелось. Обсидиановый лев мог сразиться с преследователями и, наверное, одолел бы их, но опасался, что за этими двумя вскоре последует большее число противников. А если он ввяжется в схватку, Мерле и Серафин останутся без защиты.
Справа их путь пересекал новый проход, откуда к ним приближались поднятые по тревоге отряды сфинксов. Фермитракс ускорил шаг. Сфинксы не могли не заметить отсветов сияния, испускаемого его раскаленным телом. Спрятаться некуда, везде только открытые арки, ведущие в огромные холлы и залы, бесконечно отраженные в бесконечных зеркалах, и никаких дверей.
Они пересекли замерзшие открытые каналы, через которые были переброшены филигранные мосты, казавшиеся хрупкими, но даже не дрогнувшие под тяжестью обсидианового льва, хотя он и весил не меньше тонны. Миновав холмистый ландшафт, усеянный осколками зеркал, кучами лезвий и серебряной стружки высотою с дом, они снова побежали вниз по лестницам, снова по лестницам и опять по лестницам.
Преследователи шли по пятам, прячась за поворотами и углами. Об их присутствии говорили волны шума, топот львиных лап, яростное рычание, сумятица диких проклятий и приказаний.
Потом они снова пробирались по снегу, влажному, тяжелому и такому глубокому, что Фермитракс проваливался по брюхо, а Лалапея то и дело безнадежно увязала. Обсидиановый лев разгребал снег крыльями, но вскоре стало ясно, что он вряд ли сможет ей помочь.