Глава 1
"Он меня бросил. Он предал меня!" — стучит в висках. Парень, за любовь которого я готова была бы убить, просто сбежал, оставив меня на растерзание этим ублюдкам. Легко и почти без сомнений.
Их трое, я одна. И пусть самого тощего из них мне все же удалось обезвредить перцовым баллончиком, но двое других целы и приближаются ко мне с кровожадными лицами.
Боже! Лучше бы мы просто сразу отдали им деньги и телефоны. Казалось, в начале им было нужно только это. Но моя тупая гордость подставила нас. И я, как чертова смертница, начала атаковать грабителей баллончиком. Глупо и безрассудно.
Уже потом, когда один из них повалил меня с ног на землю, я поняла, что это было ошибкой. Вырубить их всех у меня не вышло, а вот ни на шутку разозлить получилось.
Вот дура! Думала, что смогу атаковать их грациозно и быстро, как женщина-кошка… А на деле я замешкалась, почти не двигалась и все запорола.
Конечно, если бы я знала, что в кармане у самого крупного лежит нож, я бы десять раз подумала, прежде чем доставать баллончик. Но я не была в курсе этой, казалось бы, мелкой, но очень значительной детали.
Когда он приставил нож к животу моего спутника, все сильно поменялось. Теперь нам отчетливо виделась не только угроза грабежа, но и угроза жизни.
Эти уроды оказались настоящими психами. "Либо вали отсюда без нее, либо оставайся, и я выпущу твои кишки наружу!" — примерно так звучало их жестокое предложение. И он выбрал первый вариант. Очевидно, его кишки представляли гораздо большую ценность, чем я.
Знаете, осознавать, что твоя жизнь в руках двух отморозков, и помощи ждать неоткуда, очень страшно. До боли, до трясучки в коленях. Но еще страшнее становится тогда, когда чужие руки начинают шарить по твоему телу. Касаются тех зон, до которых никто и никогда не дотрагивался.
И тогда в голове звучит одна мысль. Она повторяется снова и снова, пока ты медленно тонешь в трясине собственной злобы, отчаяния и бессилия. "Лучше бы умереть. Лучше бы они меня сейчас убили".
***
В этом году я пошла в десятый класс. Теперь можно гордо носить звание старшеклассницы. А быть старшеклассницей — значит быть взрослой. Наконец-то. Однако, несмотря на свою "взрослость", первый день учебы я бессовестно проспала.
Рывком вскочив с кровати, я начала машинально собираться. Мысли, толкаясь и спотыкаясь друг об друга, носились в моей голове. Второе сентября. Опаздываю. Какой первый урок? Где блузка? Как быстрее: пешком или папа довезет?
Я побежала в зал в надежде, что папа еще не ушел на работу. Повезло, он был тут.
— Саша! Не понял, ты время видела, почему не в школе? — папа округлил глаза.
— Будильник не сработал! Подвезешь?
— И это после всех разговоров о самостоятельности и ответственности, — проворчал он.
В спешке умывшись и натянув с вечера приготовленную одежду, я начала наносить макияж. В изначальный план входили тени для век и подводка, но пришлось ограничиться тушью.
Закончив сборы, я посмотрела в зеркало: белокурые волосы по пояс, синие миндалевидные глаза, вздернутый нос и округлый подбородок. Улыбнувшись своему отражению и схватив сумку, я побежала в коридор.
Урок биологии тянулся медленно, я почти не слушала, но искусно делала вид. После звонка учительница подозвала меня к себе, чтобы выдать порцию нравоучений. Она говорила о важности пунктуальности в жизни человека и, поверив, что я сделала выводы, отпустила меня.
— Проспала? — с усмешкой спросила Ада, подхватывая меня под руку.
Ее идеально прямые темные волосы спадали на плечи, обрамляя вытянутое скуластое лицо. Большие черные глаза придавали ее и без того экзотичной внешности загадочности.
— Я переписывалась с Пешковым до двух ночи, — призналась я.
— Так долго? Ведь ты решила написать еще днем?
— Я написала в шесть вечера, но он то был в сети, то не был.
— И что?
Я вытащила телефон и протянула его подруге для ознакомления с содержанием переписки. Прочитав сообщения, Ада вернула мне гаджет, и на ее лице застыла неопределенность:
— Не густо, за восемь-то часов переписки.
— Ну, он же был занят, ты что, не поняла? — попыталась оправдаться я. — Пошли скорее, посмотрим расписание.
— Да я и так знаю расписание, сейчас у нас алгебра в 401 кабинете.
— Да не наше расписание, Ада! — прервала я. — Пойдем посмотрим расписание 11Б, мне надо с ним "случайно" пересечься на перемене, понимаешь?
Мы с Адой протолкнулись к расписанию, я щелкнула его на телефон, и мы отправились на алгебру.
— Как ты думаешь, я ему нравлюсь? — приступила я к допросу после окончания урока.
— Трудно сказать, переписка-то совсем малюсенькая.
— Но ты заметила, как он спросил, в каком я классе? Значит, ему не все равно?
— Ну как тебе сказать… Может, если бы ему было не все равно, он бы отвечал пошустрее? — не выдержала Ада. — Одно сообщение в час — так себе достижение.
— Ты как всегда!
— Саш, вот любишь ты раздувать из мухи слона. Это как с Самсоновым в третьем классе, он вернул тебе твой потерянный мешок со второй обувью, и ты после этого месяц к нему в невесты набивалась.
— Припоминать Самсонова — это низко, ты же знаешь, как он меня потом задирал.
— У бедняги не было выбора, ему надо было защищать свою свободу, — хохотала Ада. — Ты даже после школы его до дома провожала! И он решил, что лучшая защита — это нападение.
— Ой, все, — я закатила глаза. — Я волнуюсь, а ты тут со своими приколами, лучше бы помогла.
— А я и помогаю, детка! Как говорила моя бабушка, не придавай излишней значимости мужикам, они все козлы!
— Не все, — упрямо заявила я.
— Конечно, не все, вот Булаткин — ангел во плоти, — громко проговорила Ада, завидев приближающегося к нам высокого русоволосого парня с широкой добродушной улыбкой.
Наша дружба с Антоном Булаткиным началась с душещипательной любовной истории. Во втором классе я и Антон полюбили друг друга. Мы страстно целовались на переменах, пока учительница не видела. Не знаю, чем кончился бы наш роман, не вмешайся в него Ада. Оказывается, она все это время ужасно ревновала Антона, потому что тоже была влюблена в него.
Однажды, застав нас за поцелуями, Ада полезла ко мне с кулаками, крича "Булаткин мой". Думаю, она здорово поколотила бы меня, если бы Антон не вмешался и не предложил решить проблему весьма оригинальным способом: он, Булаткин, будет одновременно любить нас обеих, потому что мы обе красивые.
Немного поразмыслив, мы согласились. Я — потому что Ада казалось мне крутой, ведь у нее были проколоты уши, а у меня нет. А она согласилось потому, что очень хотела быть с Антоном любой ценой.
С тех пор и появилось наше трио. Хотя "любви втроем" у нас не вышло, дружба получилась отличная. Мы с Антоном перестали целоваться, потому что Ада до смерти запугала нас байками в стиле "изо рта в рот получается микроб", и микробы в ее рассказах были очень опасные, а порой и смертоносные.
В итоге все свелось к тому, что мы втроем гуляли вместе после уроков, стреляли из самодельного лука, играли в фишки и делали переводилки из Малабара. Нам было так весело и хорошо, что никакой любви и даром было не нужно.
— Что обсуждаете? — поинтересовался Антон.
— Дела сердечные, как обычно, — улыбнулась Ада.
— Вы придете болеть за меня на отборе?
— На каком отборе? — не поняла я.
— Ты что забыла? — лицо Антона вытянулось. — Отбор вратаря в школьную футбольную команду, через четыре дня!
— Ах, да.
— У нашей принцессы от любви совсем память отшибло, — ласково сказала Ада, обнимая меня за плечи. — Конечно, мы придем.
— Мы с отцом тренировались все лето, я брал даже сложные мячи. Отец говорит, что у меня есть все шансы. Помните Кирилла Островского? Он был моим главным конкурентом. Парень был хорош. Но, представляете, в августе он сломал палец и не сможет участвовать в отборе. Повезло так повезло! То есть не ему, конечно, а мне. Парня-то жалко. Но для меня это дополнительная возможность. Помню, мне тренер так и сказал в мае: "Булаткин, ты в первой пятерке претендентов." Так и сказал. А знаете, что я ему ответил?
Тут монолог Антона резко прервался и его взгляд устремился куда-то за мою спину. Я повернулась: по коридору шла Кира Милославская, одиннадцатиклассница, которая перевелась в нашу школу в конце прошлого года.
Если быть точным, слово "шла" не в полной мере описывало то, как грациозно и уверенно передвигалась Кира. Она дефилировала по школе, приковывая всеобщие взгляды. Несмотря на то, что ей было не больше семнадцати, ее фигура уже сформировалась: внушительного размера бюст, тонкая талия и длинные ноги. Густые светлые волосы до плеч были аккуратно уложены, а высокие шпильки придавали еще больший шарм ее образу.
— Так что ты ответил тренеру? — сварливо спросила Ада.
Ей было неинтересно. Но надо было как-то переключать внимание собеседника. Ада терпеть не могла, когда парни вот так пялились не на нее, пускай даже это был ее столетний друг Булаткин.
— Черт, как она хороша. За лето стала еще красивее, — отстраненно произнес Антон.
— Вы что, оба на завтрак любовного напитка выпили? — раздраженно спросила Ада, обращаясь ко мне и Антону. — Все, хватит охов-вздохов, пошли в класс.
После третьего урока я потащила Аду к кабинету литературы на втором этаже. Судя по расписанию, именно там у 11Б намечался следующий урок.
Остановившись в коридоре второго этажа, я глазами выискивала Пешкова. Дима стоял в метрах десяти от меня, разговаривал с одноклассниками. Высокий, худощавый, с короткими светлыми волосами и правильными чертами лица, он казался мне совершенством.
Я сделала неровный вдох и опустила глаза. Мне не хотелось, чтобы он понял, что я заметила его первой. Украдкой я поднимала глаза, чтобы удостовериться, что он стоит на том же месте. Рядом Ада что-то рассказывала про свои планы на стрижку волос, но с того момента, как я увидела Пешкова, у Ады как будто выключился звук.
И вот, наконец, я заметила, что он идет прямо по направлению ко мне. Я снова опустила глаза в пол, чтобы поднять их уже в тот момент, когда он меня заметит.
Наши взгляды встретились, и я почувствовала, как маленький электрический заряд пробежал по телу.
— Привет! — с легкой улыбкой произнес он и… пошел дальше.
— Привет — ответила я, с ужасом понимая, что этим и ограничится наш первый живой диалог.
После того, как Пешков отошел на безопасное расстояние, Ада произнесла:
— Милая, умоляю, только не провожай его после этого до дома.
— Иди ты!
Я была рада, что Ада свела все к шутке. Но мне было непонятно, почему он не подошел и не заговорил? Может, стеснялся из-за того, что много народу. Или, может, Ада права, и я опять раздуваю то, чего нет? Может, он и не думал про меня сегодня, пока не встретил? От этих мыслей стало неприятно. Мы с Адой отправились обратно в свой кабинет.
После четвертого урока была длинная перемена, в которую наш класс обычно ходил на обед. Столовая в школе была просторная, кормили по системе "шведский стол" и, надо признать, довольно вкусно. За лето я даже успела соскучиться по школьной стряпне.
Пока я витала в своих мыслях, Ада начала отчитывать какую-то девицу, стремящуюся пройти к еде без очереди.
— Эй, красотка! — окликнула нарушительницу Ада. — Я тоже хочу есть, но терпеливо жду! Знаешь, как это называется? Куль-ту-ра. И нечего на меня волком смотреть, я сама голодная как волк, не беси меня!
Ада имела способность говорить в совершенно безапелляционной манере, ты ей слово — она тебе десять. Пристыженная девушка ничего не ответила и уныло поплелась в конец очереди.
— Ты считаешь, я все надумала, да? — спросила я у подруги, когда мы, наконец, сели за стол.
— Возможно, — пожала плечами Ада.
— Надумала что? — встрял в разговор подсевший к нам Булаткин.
— Что нравлюсь Пешкову, — вздохнула я.
— А что, не нравишься?
— Ну, смотри, Антон, если тебе нравится девушка и ты с ней знаком по переписке, при встрече ты подойдешь с ней поговорить?
— Я не знаю, зависит от ситуации. И от девушки… Когда я начинаю думать о том, чтобы подойти к Кире, то мне становится не по себе.
— Да, но ты-то с ней вообще не знаком, она вряд ли даже знает о твоем существовании.
— Да, от этого гораздо легче, спасибо, — с сарказмом произнес Антон.
Я засунула ложку с тушеной капустой в рот и внезапно ощутила сильный толчок в ребра. Чуть не подавившись, я возмущенно уставилась на Аду:
— Я вообще-то ем!
— Видишь того парня? — Ада кивком указала куда-то в сторону.
Я проследила за ее взглядом и в паре столов от нас заметила смуглого, мускулистого старшеклассника. Немного вьющиеся темно-каштановые волосы, идеальная щетина на подбородке и щеках, карие глаза под темными ресницами — он был красив и знал об этом.
— Его привлекательность слишком очевидна, — фыркнула я, отпивая компот.
— Да, нет ничего хуже очевидной привлекательности! — съязвила Ада. — Но я не об этом. Помнишь, когда ты летом была в Турции, мы ходили на Садко, и там выступал парень из нашей школы со своей группой "Абракадабра"? Это он, Влад Ревков.
— Он гитарист? — спросила я.
— Гитарист и солист. Они шикарно играют, — восторженно заявила подруга. — А видела бы ты его татухи! Просто космос!
Я вновь посмотрела на парня. Никаких татуировок видно не было, очевидно, они скрывались под белой рубашкой с длинными рукавами.
— Ясно. И теперь ты его бешеная фанатка? — с иронией поинтересовалась я.
— Почему сразу бешеная фанатка? — хмыкнула Ада. — Просто показала тебе восходящую звезду.
Мы закончили прием пищи и нехотя пошли на уроки. Каждый год первую неделю сентября я страдала от лени, которая прочно обосновывалась во мне за три летних месяца. Чем старше я становилась, тем больше школа привлекала меня как место, где можно пообщаться, и все меньше как место, где нужно получать знания. Училась я хорошо, но, скорее, по привычке, а не потому, что нравилось.
На следующий день в кабинет химии, где находился мой класс, влетела растрепанная девушка с короткими русыми волосами по имени Алина Юкина. Мы вместе состояли в Совете старшеклассников. Растерянно оглядываясь по сторонам, она искала кого-то глазами.
— Тебе помочь? — поинтересовался Булаткин.
Алина вздрогнула и подняла на него большие серые глаза:
— Эм… Да. Мне нужны Саша Алферова и Ада Калинина.
— Они вон там, — он указал на нашу парту.
Юкина направилась к нам, а Булаткин из любопытства последовал за ней.
Она поздоровалась и быстро изложила суть дела. В связи с тем, что на предстоящие отборочные по футболу собиралась прийти городская администрация, надо было организовать небольшие концертные номера между этапами отбора с целью развлечения гостей и демонстрации всесторонней одаренности учеников нашей школы.
— Ну что, вы сможете выступить с танцевальным номером? — спросила Алина.
Уловив суть разговора, Булаткин пришел в бешенство. Его возмущала мысль, что такое серьезное и важное для его будущего событие хотят разбавить какими-то танцами и песнями.
— Везде эта политика! Везде показуха! — сварливо говорил он. — Почему спорт не может быть просто спортом? Зачем нужны эти глупые танцульки?
— Что ты имеешь против танцев? Никто бы и не ходил на футбольные матчи, если бы в перерывах не выступали девчонки из группы поддержки, — осадила его Ада.
— Да как ты смеешь? — выпучив глаза, оскорбился Антон.
— Ты предлагаешь нам за три дня сбацать танцевальный номер на две минуты? — уточнила я. — Ты же понимаешь, что это практически нереально?
— Да, я понимаю, что это непростая задача, но наверняка у вас есть какие-то заготовки.
— Ну не знаю, заготовки заготовками, а мы почти два месяца не тренировались, — поддержала меня Ада.
— Алин, напомни, а из какого ты класса? — совершенно не в тему спросила я.
— Из 11Б.
Я замолчала, обдумывая информацию. 11Б. Класс, в котором учился Дима Пешков.
— Скажи, а для остальных учеников явка в качестве зрителей обязательна? — поинтересовалась я.