— Спасибо, но я не выступаю на мероприятиях без ребят из моей группы, а в этот день они заняты. Я уже объяснял это и Светлане Викторовне и всем своим одноклассникам.
— А почему ты не выступаешь без них?
— Во-первых, не хочу. Во-вторых, они моя команда: у нас совместные музыка и тексты.
— Но ты же можешь исполнить не вашу песню, а любую другую, которая тебе нравится. Нам же не принципиально.
Влад молча сделал еще несколько затяжек.
— Получается, это твое желание и твоя личная просьба? — наконец спросил он.
— Ну… Можно и так сказать, — неуверенно согласилась я, не понимая, к чему он клонит.
— Хорошо, я спою. Но ты должна будешь мне желание, — улыбнулся он.
Учитывая то, что я была обязана Владу жизнью, исполнить одно его желание казалось настолько незначительным, что я с легкостью согласилась.
Вдруг несколько парней подскочили к Владу и, неслабо похлопав его по спине, сообщили, что сейчас его очередь брать гитару.
Ревков направился в дом, я последовала за ним. Он занял место на том самом стуле, на котором недавно пел Леха, и взял в руки гитару. Его прикосновения к инструменту были такими нежными и плавными, будто он трогал не музыкальный инструмент, а любимую женщину.
Влад с улыбкой посмотрел на присутствующих и начал играть:
Мой прокуренный голос, твои теплые губы.
Нам так нравится мерзнуть, нам не нравятся клубы.
Ну, конечно, уверен, забери мое сердце,
Его хватит надолго, чтобы согреться…
Я не могла поверить, что Влад решил исполнить мою любимую песню. Песню, которую я прокручивала в плейлисте по пятьдесят раз подряд. Песню, которую слушала в ночь после нападения. Песню, под которую я грустила, мечтала и радовалась. Я зачарованно смотрела на парня, который спас мою жизнь, а сейчас так талантливо пел песню моей души. Все мое существо откликалось на звуки гитары и его голоса.
Когда Влад затянул припев, я, как и многие, запела вместе с ним. Я пела громко и с чувством, каждой клеточкой тела проживая слова песни. Периодически Влад поднимал глаза на ребят и на меня в том числе. Каждый раз, когда наши глаза встречались, я улыбалась чуть шире и пела чуть громче. Я была поглощена моментом, музыкой и им.
Когда песня закончилась, я почувствовала легкую грусть. Но Влад продолжил петь и исполнил еще несколько классных песен.
Пиво закончилось, и народ переходил на алкоголь покрепче. Ада принесла мне запеченную в углях картошку, и это было лучшее, что я когда-либо ела. Запах костра и дыма делали картошку просто божественной. Обжигая губы, я наслаждалась каждым кусочком.
— Пива больше нет, виски будешь? — поинтересовалась Ада.
Удивительно, Ада налегала на спиртное будь здоров, а пьяной совсем не выглядела.
— Даже не знаю. Гадость? — поинтересовалась я.
— Давай с колой разбавим, иначе не пойдет, — посоветовала она, протягивая бутылку с газировкой.
Виски с колой на вкус был даже лучше пива, и я медленно потягивала сладкий напиток. Я чувствовала сильный эмоциональный подъем и расслабленность во всем теле.
Когда я поднялась, чтобы пойти в противоположный конец зала и поболтать с Алиной Юкиной, мои ноги стали немного ватные, но чувство было приятное. Видимо, так ощущалось опьянение.
Алина сегодня тоже пила и показалась мне более разговорчивой, чем обычно. Ее беспокоило, что на дебатах какой-то парень из параллельного класса обозвал ее заумной стервой из-за того, что не смог аргументированно ее переспорить.
— Мужчина считает стервой ту женщину, из которой не получилось сделать дуру, — заметила я.
— Возможно, — вздохнула Алина. — Но не значит ли это, что женщине лучше скрывать свои мозги, если она хочет снискать мужского расположения? Мужчины не терпят умных женщин.
— А что их терпеть? — в наш диалог вклинился Олег Мещеряков, парень из нашей школы. — От умных баб слишком много проблем. Я считаю, что ум в женщине не главное. Хозяйственность, доброта, ну, и внешка, разумеется. Вот что важно.
— Если для тебя в женщине ум не главное, то ты просто не встречал умных женщин, — донесся из-за спины голос Ревкова.
— Ой, не знаю, Владосик, была у меня одна, поэтесса, все какими-то метафорами выражалась, хрен пойми, что имела в виду. Поначалу, конечно, прикольно было, загадочно, а потом все сложно стало, запутанно. Тогда я и понял, что мне надо бабу попроще.
Я улыбнулась. Мещеряков был очарователен в своей примитивности.
— То есть тебя не пугают умные женщины? — поинтересовалась Алина у Влада.
Влад помолчал, очевидно, раздумывая над ее вопросом, а потом ответил:
— Скорее нет, чем да. Хотя знаешь, наверное, если девушка гораздо умнее меня, сильнее меня как личность, то меня это испугает. Но не потому, что мне может стать с ней сложно, а потому, что ей может стать со мной скучно. Я думаю, в правильных отношениях партнеры должны находиться примерно на одном уровне. А если это изначально не так, то они либо выравниваются по уровню друг с другом, либо расстаются.
— Значит, если мужчину отталкивает твой ум, он тебе не подходит? — подытожила я.
— Вроде того. Лично я убежден, что ум — это очень привлекательно. Если с девушкой можно разговаривать о том, что для вас обоих важно, если ее мнение имеет вес, если помимо любви у вас крутая дружба — это настоящий космос.
— А у вас с Кирой так? — невинно поинтересовалась Алина.
— Надеюсь, — немного замешкавшись, ответил Влад.
После упоминания о Кире, он вдруг сделался серьезным и отошел от нас.
— Хоть бы у них все наладилось, — тихо проговорила Алина.
— У кого наладилось? Ты о чем? — не поняла я.
— Про него и Киру. Вчера, когда он ее провожал, она опять была с опухшими глазами, наверное, плакала.
— А ты откуда знаешь?
— Пересеклись на лестничной площадке, мы с ней соседи.
Я промолчала. Неужели в раю не все так спокойно? Я не хотела радоваться чужим проблемам, и отогнала эти мысли подальше. Меня не должно касаться, что там между ними происходит.
Вечер был в самом разгаре. Музыка сделалась громче, и началась дискотека. Все были навеселе, резвились и скакали. Я присоединилась к толпе и начала двигаться в такт музыке, при этом особо не заморачиваясь над движениями. Я просто вытанцовывала свои эмоции: радость и боль, счастье и одиночество.
Внезапно ко мне подскочил незнакомый парень, которого я раньше не замечала, хотя, учитывая его внешность, незаметным его было назвать никак нельзя. Очевидно, он пришел недавно. Растрепанные волосы цвета выжженный блонд, высокий, симпатичный, на лице озорная улыбка.
Он вертелся около меня и с легким прищуром заглядывал в глаза. Мне почему-то стало очень смешно, и я расхохоталась. Он засмеялся в ответ. Мы так и танцевали друг напротив друга, периодически закатываясь беспричинным смехом.
Затем заиграли песни "Руки вверх". Толпа ревела, распевая "Алешку" и "18 мне уже". Неожиданно парень подхватил меня за ноги под попой и стал кружить. Я подняла руки к потолку и запрокинула голову. Я чувствовала себя свободной и раскованной, все мои проблемы и переживания показались ничтожными.
Парень опустил меня на землю, схватил за руку и потащил в соседнюю с просторным залом комнату. В ней было темно, но мы оставили дверь открытой, так что широкая полоска света делала предметы в комнате хорошо обозримыми. Мы уселись на узкий кожаный диван рядом с кроватью, чтобы перевести дух.
— Ты кто такой? Я тебя не знаю, — весело заметила я.
— Я Стас, — представился парень.
— А я Саша. Ты из какой школы?
— Я закончил школу, учусь в универе.
— Да? Где?
— В педагогическом.
Я прыснула. Думала, он пошутил. Но его лицо оставалось серьезным.
— Ой, прости, мне показалось, ты прикалываешься.
— Да, всем так кажется, — усмехнулся он.
Я внимательно оглядела его: крашеные волосы, тоннели в ушах, татушки на пальцах рук, а может и не только там. Он явно не соответствовал образу будущего педагога.
— А какой предмет ты будешь преподавать? — спросила я.
— Я филолог.
Я вспомнила нашу русичку Елену Степановну. При виде такого коллеги она бы однозначно лишилась чувств.
— Ну, а ты? Из школы Влада? — спросил Стас.
— Ага. А ты откуда знаешь Влада?
— Он мой лучший друг.
— Я думала, лучшие друзья Влада — музыканты его группы, — задумчиво произнесла я.
— А ты хорошо его знаешь?
Он спросил это просто для уточнения. Но в этот момент я поняла, что по существу совсем ничего не знаю о Ревкове. Он знает про меня очень много, а я не знаю о нем ничего, кроме общеизвестных фактов.
— Нет, не очень хорошо, — ответила я.
— А сколько тебе лет? — Стас с интересом разглядывал меня.
— Шестнадцать.
— Ты красивая. И волосы у тебя отпад, — он мягко коснулся моих волос. — Свой цвет?
— Да, — смущенно ответила я.
Со Стасом было на удивление легко общаться. Он был простой и открытый, рассказал мне историю о своем поступлении в универ.
Оказалось, что он сдал ЕГЭ по русскому на сто баллов. Он признался, что видит много прорех в системе образования и хочет работать в этом направлении.
Мне было интересно слушать о его текущем проекте: организация собственных курсов по подготовке к ЕГЭ. Стас находил таких же выпускников школ, которые сдали ЕГЭ на высокие баллы, и приглашал их в качестве преподавателей на свои курсы. Смысл заключался в том, что подготовка к ЕГЭ велась под руководством ребят, которые сами недавно сдали экзамен по этому предмету на высший балл. Идея была простой, но гениальной.
— Я думаю, что ребята, которые на своей шкуре испытали все прелести ЕГЭ и с успехом справились с этим, — лучшие учителя, — заключил он.
— Да, это верно, — согласилась я.
— Ты здесь с друзьями?
— Да, с другом и подругой. Только вот друг в самом начале вечера пропал, и я его нигде не вижу.
— Наверное, твой друг нашел себе еще одну подругу, — рассмеялся Стас.
— А вы с Владом давно знакомы?
— Давно. Уже лет сто как. Через что мы с ним только вместе не прошли.
— И через что же? — слушать про Влада мне было интересно.
— Да все как у всех, и дрались, и ссорились, всякое было. Но Влад — хороший друг, настоящий. Помню случай из детства. Мы тогда на каникулах в деревне жили, почти все лето провели у моей бабушки. Я как-то лазил в погреб и случайно задел полку, на которой стояли соленья, компоты и всякая такая всячина. Так вот, полка рухнула, и все банки разбились. Бабушка такой скандал закатила. Отборным матом меня крыла, я даже не знал, что она так умеет. Запретила в этот день идти гулять и заперла меня в сарае. Все бы было ничего, но именно в тот день приезжал наш друг Коля Соловьев из города. Ему отец подарил вертолет на радиоуправлении, и он обещал нам дать поиграть. И что ты думаешь? Все мальчишки собираются с вертолетом возиться, а мне в сарае сидеть одному, весь день. Влад тогда за меня перед бабушкой вступился, просил отпустить, но она ни в какую. В итоге Влад разбил еще одну банку с помидорами, и она его ко мне в сарай пристроила. Он нарочно это сделал, чтобы мне одному скучно не было. Сам вертолет ведь тоже не увидел, меня выбрал, понимаешь?
— Да, вот это настоящая дружба, — улыбнулась я.
Я сидела, развернувшись корпусом к Стасу, и вдруг за спиной услышала громкий голос Влада:
— Стасян, хватит девок по углам зажимать, иди давай шашлыки жарь!
Увидев меня, Влад вскинул брови:
— Вы уже познакомились?
— А ты, сучок, и не говорил, что в твоей школе учатся такие красотки! — ответил Стас, подмигнув мне.
— Тебе что, женского внимания не хватает? — хохотнул Влад. — Ты единственный мужик в своей группе!
Стас похлопал Влада по плечу, поднялся и пошел на улицу.
— Ты поаккуратнее со Стасяном, — хитро улыбаясь, сказал Влад. — Он у нас вниманием избалован. От него все женщины без ума: от мала до велика.
— Правда? Прям от мала и до велика? — не поверила я.
— Да, именно так. Он без отца вырос. Его мать и бабушка воспитывали. Поэтому он в женщинах хорошо разбирается, все ваши уловки на раз-два считывает. И душу женскую тоже чувствует, как психолог.
— От него и правда надо держаться подальше, — рассмеялась я.
— Да, я шучу, конечно. На самом деле он женщин очень любит, в хорошем смысле. Когда мы в лагере отдыхали, была там одна девчонка, которая никому не нравилась, и на медляк на дискотеках ее тоже никто не приглашал. Полиной ее звали. И вот другие девчонки над ней из-за этого стали издеваться, мол, она не популярная, и вообще никому не нужна. Она расстраивалась, даже плакала. Стасу ее жалко стало, и он знаешь, что сделал? Взял и написал на асфальте перед окнами женского корпуса "Я люблю Полину". Вот девчонки тогда выкусили. И сразу ржать над ней перестали.
— Благородный жест, — согласилась я.
— Да вообще, Стасян у нас — настоящий рыцарь, — усмехнулся Влад. — Одевайся, шашлыки есть будем.
Я надела куртку и шапку и вышла на улицу. Рядом с мангалом стояла кучка ребят, и на шампурах жарилось сочное и аппетитное на вид мясо.
Стас поливал его водой из слегка приоткрытой бутылки, чтобы огонь сильно не разгорался. Влад стал крутить шампур, оценивая степень готовности мяса, но случайно задел тыльной стороной ладони трубу мангала. Быстро одернув руку, он прижался губами к месту ожога.
— Ну что ты, огурчик, тебе разве больно? — каким-то странным тонким голосом проговорил Стас, смотря на Влада и еле сдерживая улыбку.
Ревков поднял на него глаза и, улыбаясь в ответ, покачал головой:
— Иди на фиг, придурок.
— А что такое, огурчик? Что ты злишься? — заржал Стас, явно передразнивая кого-то с тонким голосом.
Олег Мещеряков, стоявший рядом и, вероятно, как и я, не понимающий, в чем дело, спросил:
— А че за прикол-то?
— Ой, ща че расскажу, — сквозь пробиравший его смех ответил Стас.
— Пасть заткни, олень, — сказал Влад, но получилась как-то беззлобно, потому что ему самому было смешно.
— Короче. Дело было в августе, — начал Стас. — Мы с Владосом пошли в клуб и подцепили там двух телочек. Вроде нормальными показались: постарше нас, симпатичные, сговорчивые. Ну, слово за слово, и они говорят: "Поехали к нам, посидим, поговорим", ну мы и рванули. Приезжаем, значит, к ним в квартиру, они нам чай наливают, ляси-тряси, а потом расходимся по комнатам. Я с брюнеткой, Владос с блондинкой. У меня с моей уже все на мази, прелюдия позади, я настроился. И вдруг слышу какой-то странный резкий звук, а затем приглушенный не то вопль, не то стон. Ну, на секс как-то не очень похоже. Я насторожился, прислушался. Странные звуки повторились: сначала хлест-хлест, а потом стон, знаете, как будто бегемот рожает. Не по себе как-то стало.
— Да сам ты бегемот, — перебил его смеющийся Влад.
— Ну, в общем, я оторвался от своей брюнетки. Выхожу в коридор и понимаю, что звук раздается из соседней спальни. Я, недолго думая, залетаю туда и вижу картину маслом: Владос лежит, привязанный к койке за руки и за ноги. Во рту какая-то хрень. Как уж она называлась?
— Кляп, — подсказал Влад.
— Да, во рту кляп. А над ним нависла его блондинка со здоровенной плеткой в руках.
Рассказ Стаса прервался бешеным взрывом хохота. Ребята ржали, согнувшись пополам.
— Так вот, — пытаясь не смеяться, продолжал, Стас. — В руках у нее, значит, здоровенная плетка. А у Владоса глаза на пол-лица, напуганные такие. Вижу, попал друган. Я к нему подлетаю, вынимаю этот кляп изо рта…
— Да, только прежде чем вынуть кляп, ты меня сфоткал, скотина, — заливался Влад.
— Ну, это само собой разумеется. Я когда Владосу рот открыл, он как начал на эту девку орать, мол, ты че, с дуба рухнула, какого хрена вообще творишь? А она такая, знаете, типа невинная, глазами хлопает, а потом выдает: "А тебе что, огурчик, разве больно?"
Мы угорали просто до слез. Стас так смешно рассказывал, что мое воображение живо нарисовало эту комичную картину.