Гопник казался крупнее и, очевидно, больше весил, но преимуществом Влада была подвижность и быстрая реакция. Серый попытался нанести удар с ноги, но Ревков перехватил его, и они повалились на асфальт. Яростная схватка продолжалась.
Я хотела воспользоваться баллончиком против Серого, но они с Владом были так близко, что я боялась попасть в своего спасителя. Я оглядывалась по сторонам, думая о том, как помочь Владу одолеть этого урода. Но поблизости не было никаких труб или палок, которыми можно было бы атаковать Серого. Я понимала, что надо действовать быстро, ведь в любой момент у гопника могла появиться возможность достать свой нож.
Через секунду в паре метров от гаража я увидела крупный камень, и у меня возникла идея зарядить этим булыжником Серому по голове. Я тронулась с места, наклонилась к камню и вдруг услышала голос Влада:
— Бежим отсюда!
Я обернулась и увидела, что, тяжело дыша, он стоял над Серым, который лежал на земле и вроде бы лишился чувств.
Я рванула к Владу, на ходу подхватив свою сумку с земли. Ревков сжал мою руку, и мы понеслись прочь. Он бежал быстрее, чем я, и с силой тянул меня вперед.
Выбравшись из переулка, мы повернули направо, затем еще раз направо и через какое-то время оказались на хорошо освещенной улице. По дороге проезжали машины, а в метрах пятидесяти виднелось здание круглосуточно работающего Мака. Внутри и рядом со зданием находились люди. Мы, наконец, остановились.
Мы оба тяжело дышали, еле переводя дыхание от длительного бега. Я уперла руки в колени, пытаясь прийти в себя, но это давалось мне с трудом. Наконец, более или менее справившись с дыханием, я оглядела Влада. Вид у него был неважный: белая толстовка порвана у горла и вся в грязи, губы разбиты, правый глаз немного заплыл. Наверное, будет синяк.
— С-спасибо! — с трудом выговорила я.
Он через силу улыбнулся и сплюнул на асфальт кровавый сгусток.
— Ты как, Златовласка? Не ранена? — бегая по мне глазами, спросил он.
Я коснулась рукой затылка. Именно там я впервые нащупала у себя кровь. Я попыталась найти рану, чтобы определить, насколько она серьезна. Убедившись, что череп у меня цел, я кивнула:
— Вроде нормально.
— Дай посмотрю голову, — сказал он, заметив мои движения.
Влад обошел меня и легким движением расправил волосы, пытаясь разглядеть макушку. Несмотря на то что голова у меня трещала, мне были приятны его прикосновения.
— Ну что там? — полюбопытствовала я.
— Есть небольшая рана, но думаю, некритично, надо будет обработать, — задумчиво ответил он.
Я облегченно вздохнула.
— А в остальном как? — не унимался он.
Я окинула себя взглядом: разодранные колготки, расшибленные в кровь коленки, ободранные ладони. Ничего особенно страшного.
— В детстве было и похуже, — улыбнулась я. — А ты? Как себя чувствуешь?
— Порядок, — отмахнулся он. — Давай я провожу тебя до дома? Ты далеко живешь? Или, может, в больницу?
— Нет-нет, я в норме, живу на Ленина.
— Я вызову такси, — он достал из кармана телефон.
На экране я заметила большую трещину.
— Это из-за драки? — сочувственно спросила я.
— Что? А, да, но вроде только защитное стекло пострадало, — проговорил он, внимательно разглядывая мобильник.
Затем он вызвал такси. Пока мы ожидали машину, я с благодарностью сказала:
— Влад, еще раз спасибо тебе! Боюсь, подумать, что было бы, если б не ты.
— На моем месте так поступил бы любой. Кстати, откуда ты знаешь мое имя? — он удивленно поднял брови.
— Ну… Не знаю, мы просто учимся в одной школе.
— Да-да, я помню твое лицо, — он внимательно посмотрел на меня. — Ты девчонка с хорошим аппетитом. Как тебя зовут?
— Саша, — улыбнулась я и после секундного молчания добавила. — А откуда ты вообще взялся? Как ты узнал, что мы в беде?
— У нас своя группа, и мы с парнями репетировали неподалеку, в гараже нашего барабанщика. Я шел домой и вдруг услышал девчачий крик. Мне показалось, это не шутка. Я всполошился и решил пойти в сторону, откуда был голос. Так я и наткнулся на тебя и этих уродов.
— Как мне повезло, что ты услышал мой крик, — тихо сказала я.
— Ты сказала "мы,"мы в беде", — вдруг медленно проговорил Влад. — Ты была не одна?
Я покраснела и опустила глаза. Что мне делать? Сказать, что парень, с которым я так хотела встречаться, как последний трус сбежал, оставив меня одну? Я понимала, что стыдно должно быть ему, а не мне, но тем не менее не могла вслух признаться в произошедшем.
К нам подъехало такси, я залезла в салон, а через секунду Влад уселся рядом со мной на заднем сидении.
— Ты тоже поедешь? — спросила я.
— Да, я провожу тебя до двери. Хочу убедиться, что ты в целости доберешься до дома.
Несмотря на то что сейчас мне вряд ли что-то угрожало, было приятно ощущать заботу этого малознакомого парня, особенно после того, как Пешков так малодушно слинял.
В такси мы ехали молча. В конце поездки Влад расплатился и вместе со мной вышел из машины. Мы подошли к моему подъезду.
— Златовласка, — мягко сказал Влад, — ты так и не ответила. Ты была не одна там?
— Как видишь, под конец я была там одна, — я уперла взгляд в пол, демонстрируя свое нежелание обсуждать это.
Неожиданно Влад зацепил пальцем мой подбородок и приподнял его. От его прикосновения по телу побежали мурашки. Передо мной были бездонные карие глаза. Влад с трепетом заглянул в мое лицо и ласково проговорил:
— Я не буду тебя больше ни о чем спрашивать. Захочешь — сама расскажешь. Самое главное, скажи, с тобой действительно все в порядке? Они не успели, — он замялся, — обидеть тебя?
Я поняла, о чем он говорит, и мне стало неловко.
— Нет-нет, ничего такого, — я отрицательно покачала головой.
Он вздохнул и убрал руку от моего лица.
— Спокойной ночи, Златовласка. Я рад, что оказался рядом.
— А я-то как рада! — искренне сказала я. — Спасибо за все! Доброй ночи!
Я зашла в подъезд, бегом поднялась на второй этаж и через окошко стала наблюдать за Владом. Секунд десять он просто стоял на месте, затем вынул телефон и через пару минут уехал на такси.
Я зашла в квартиру. К моему удивлению, свет нигде не горел. Я озадаченно прошлась по дому. В зале никого не было. Завернув в родительскую комнату, я увидела, что мама лежала на кровати и, судя по всему, спала. Отца дома не было.
Стараясь не шуметь, я на цыпочках пробралась в свою комнату и прикрыла дверь. Включив свет, я увидела в зеркале грустное зрелище: волосы свалялись, на щеках следы от туши, губа припухла. Я скинула грязную одежду и направилась в душ.
В голове крутилось слишком много мыслей, не получалось сконцентрироваться на одной. Как Пешков мог так со мной поступить? Стоит ли мне рассказать родителям о случившемся? Надо ли мне обращаться в полицию? Будем ли мы дальше общаться с Владом? Так и не найдя ответ ни на один из вопросов, я вышла из душа, рухнула на кровать и моментально провалилась в сон.
На следующее утро я еле разлепила глаза. Надо же, я проспала двенадцать часов! Как хорошо, что сегодня суббота, и никуда не надо идти. После вчерашнего у меня побаливала голова и тело слегка ныло, но в целом я чувствовала себя сносно. Взяв телефон, я обнаружила тридцать восемь пропущенных от неизвестного номера. Вероятно, это был Пешков. В другое время меня бы это обрадовало, но сейчас я лишь брезгливо поморщилась.
Не вставая с кровати, я позвонила Аде. Поведав ей обо всем, что со мной произошло накануне, я замолчала. Подруга тоже не издавала ни звука. Наконец, через тридцать секунд тишины, она сдавленно выдала:
— Охренеть!
Емко и по делу. Вполне в стиле Ады.
— Ну, Пешков и говнюк! — яростно зашипела она.
— Кажется, это как раз то, что мне было нужно, чтобы распрощаться с чувствами к нему, — философски заметила я.
— Да, в этом он здорово помог тебе. Ты собираешься рассказать предкам?
— Я не знаю. Думаешь, стоит?
— Конечно. Этих ублюдков надо найти и наказать. Ты успела забрать свою сумку?
— Да, мои вещи при мне.
— А Пешкова?
— Кажется, остались там, он их точно не забирал.
Ада фыркнула. Она опять разразилась оскорблениями в адрес Димы. Надо признаться, мне было приятно слушать ее, потому что она в точности описывала мои чувства, только в довольно жесткой форме.
— Напиши заявление в ментовку, расскажи, как все было, а потом пусть Пешков объясняет всем, почему он оставил девушку на растерзание бандитам.
— Да, только быть той девушкой, которую бросили, тоже не очень-то приятно, — скривилась я.
Ада помолчала, затем продолжила.
— Ревков — классный мужик, я всегда это знала.
— Что ты вообще о нем знаешь? Расскажи.
— Ну, он солист в группе "Абракадабра". Учится в 11А вроде.
— Это я и без тебя знала! Он с кем-нибудь встречается?
— Женщины такие женщины, — простонала Ада. — Ты недавно пережила такой ужас, а тебя волнует, есть ли кто-нибудь у Ревкова?
— Ты бы видела, как он яростно дрался, — мечтательно проговорила я, вспоминая его сильные руки.
— Насколько я знаю, он ни с кем не встречается. И я даже не могу припомнить, чтобы встречался ранее, — задумчиво произнесла Ада.
Мое сердце радостно забилось. Огонек надежды загорелся в моей душе. Какая классная получилась бы история: он спас ее от обидчиков, потом они влюбились и жили счастливо.
Мои мысли прервал настороженный голос Ады:
— Ты ведь не представляешь вашу с ним свадьбу?
— Иди ты! — с улыбкой ответила я.
Странно, но от мысли о том, что Влад свободен, у меня поднялось настроение.
— Я серьезно, Саш, закатай губу. Он поступил бы так независимо от того, попала в беду ты или любая другая девчонка. Он просто повел себя как настоящий мужчина. Ничего личного.
— Какая же ты зануда! Созвонимся позже! — я отключилась.
За стеной я услышала приглушенные голоса родителей. Слов я не разобрала, но интонации мне не нравились. Мои родителя всегда жили очень мирно, я даже не могла припомнить, чтобы они кричали друг на друга.
Встав с кровати, я завернулась в длинный махровый халат и беззвучно открыла дверь своей комнаты.
— И что же, ты будешь жить с ней и ее детьми? — донеслись до меня слова мамы.
— Марин, я не знаю, что сказать, — сдавленно отвечал папа.
— Дочери сообщи сам, — сказала мама, в голосе слышались слезы.
Я вдруг осознала, что стою в дверном проеме и до боли в пальцах сжимаю дверной косяк.
— Саша. Саша, иди сюда, — позвала мама.
Я медленно прошла по коридору и вошла в зал. Мама сидела на диване и выглядела постаревшей лет на десять. В серых глазах будто потухла жизнь. Отец был в кресле напротив и весь как-то сжался. Он посмотрел на меня, и выражение его лица поразило до глубины души: таким жалким я его никогда не видела. Во взгляде читались стыд, боль и неизбежность.
— Саша, я… — начал он и запнулся.
Слова давались ему с трудом. Мое сердце бешено заколотилось, ладони вспотели.
— Саша, я полюбил другую женщину. Прости. Прости меня.
Меня будто пронзила молния. От удара мой мир рухнул, а его осколки больно врезались в тело. Вдруг я отчетливо ощутила собственный пульс, громкий, нарастающий, превращающийся в вибрации, которые затмевали все вокруг. Мне казалось, что лечу в бездну, задыхаюсь, умираю, и не остается ничего, кроме безысходности и тоски.
— Саша, прости меня, — повторил папа.
Его голос вернул меня к реальности, и неожиданно я увидела его сущность, которую никогда не видела раньше. Жестокий. Подлый. Гнусный предатель, для которого слова "семья" и "верность" были пустым звуком. Который никогда не понимал, что такое "любовь".
— НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — заорала я, вкладывая в слова всю боль, которую ощущала.
Сорвавшись с места, я побежала в свою комнату и с силой захлопнула дверь. Меня всю трясло, я не могла успокоиться и ходила из угла в угол. Я остановилась только тогда, когда услышала звук захлопнувшейся входной двери. Отец ушел.
Через мгновение на пороге моей комнаты появилась мама, и все мое существо пронзила острая жалось к человеку, которого я любила больше жизни. Я подошла к ней, крепко обняла и уткнулась ей носом в плечо, вдыхая знакомый аромат духов.
Сначала мама легонько тряслась от беззвучных рыданий. Но затем произошло самое ужасное, что я когда-либо видела в своей жизни.
Мама опустилась на мою кровать и завыла. В ее рыданиях было столько горечи, обиды и мучений, что моя душа разрывалась в отчаянии от невозможности облегчить ее страдания. Я легла на кровать рядом с ней и поняла, что по мои щеки тоже мокрые от слез.
Мы с мамой провалялись весь день. Мы не ели, не пили и почти не разговаривали. Каждая из нас проживала свой личный ад.
Из-за отца я совсем забыла о нападении, которому подверглась вчера. А когда вспомнила, мне показалось, будто это было очень давно. В сложившейся семейной ситуации идея рассказать о нападении родителям отпала сама собой.
Под вечер мы с мамой кое-как поднялись с постели, пошли на кухню и без аппетита съели макароны с котлетами. Я заталкивала еду в рот, практически не ощущая вкуса. Мама спросила, что у меня с губой, а я соврала, что на тренировке одна девчонка случайно задела меня локтем. Мама поверила.
После еды я налила чай. Мне хотелось расспросить обо всем маму, но я не знала, с чего начать. Она завела разговор сама, будто прочитав мои мысли. Рассказала о том, что в последние месяцы их отношения с отцом совсем испортились. Она не понимала, в чем причина, пыталась вывести его на диалог, но он закрывался.
Я сказала маме, что в последнее время отец странно прятал телефон, когда я заходила к нему. Мама ответила, что тоже это замечала.
— А ты не думала залезть к нему в телефон, пока он не видит? Проверить сообщения и все такое? — поинтересовалась я.
Мама покачала головой.
— Нет. Я слишком уважала его и его личное пространство. Не хотела опускаться до такого.
Я вздохнула. Мама была слишком хорошая, слишком правильная. Всегда старалась понять отца, а он этого не ценил.
Мама рассказала, что вчера папа не пришел ночевать домой, а на звонки не отвечал. Утром заявился и сообщил, что не может больше жить с нами, потому что любит другую женщину. Оказалось, что их роман продолжался несколько месяцев.
От услышанного меня передернуло. Отец трогал чужую женщину, ласкал ее, а потом шел домой и этими же руками касался мамы, ел приготовленную ей еду. А потом шел смотреть телевизор, параллельно переписываясь с женщиной, которая в итоге разрушила нашу семью.
Со слов мамы я поняла, что у этой женщины были свои дети, один или несколько. Я не могла в это поверить, ведь папа всегда говорил, что не один нормальный мужчина не захочет воспитывать чужих детей. Я представила, как отец ходит с ними в кино, покупает мороженое и смеется над их шутками. Меня отец не водил в кино очень давно и над шутками моими тоже давно не смеялся.
Убравшись на кухне, мы с мамой вернулись в мою комнату, легли на кровать и, обнявшись, погрузились в беспокойный сон.
Глава 5
Самое тяжелое время для человека в депрессии — это утро. Во время сна реальность отступает, и мир сновидений милостиво забирает тебя от насущных проблем и неурядиц. И вот наступает рассвет. Утро нагло разрушает призрачные миры, в которых ты витаешь, и швыряет тебе реальность прямо в лицо. На, мол, подавись. И ты давишься. Задыхаясь и корчась в муках, давишься своим вчера в тщетных надеждах, что все произошедшее неправда, что это было не с тобой, что ты ни при чем.
Но реальность сурова, она никого не щадит: ни женщин, ни стариков, ни детей. Ей плевать, что тебе больно. Плевать, что нет сил. Либо встань и живи, несмотря ни на что, либо сдохни. Третьего не дано.
Я раскрыла глаза и посмотрела на маму. Она еще спала, ее веки беспокойно подрагивали, а губы были приоткрыты. Стараясь не шуметь, я встала с кровати и прошла на кухню. Заварила чай и села у окна.