— Иногда мне кажется, что до встречи со мной ты вообще ничего не видела, — самодовольно усмехается черноглазый. — Ты же живешь совсем рядом.
— Ну и как ты себе представляешь? Самой в такое место нужно было прийти? У меня раньше не было таких знакомых, как ты, правда.
— Ладно, пошли, — говорит, улыбнувшись, и помогает слезть с мотоцикла. — Добро пожаловать в гнездо разврата.
— В каком это смысле? — немного пугаюсь, потому что на самом деле не знаю, чего ждать от этого места.
— Не бойся, — смеется, обнимая меня за талию. — Все будет отлично.
— Хорошо, — говорю и целую его, приподнявшись на носочке, в выемку между ключиц, — раз ты просишь, то не буду бояться.
— Умница.
Мы еще несколько минут стоим возле входа, а мимо протекает поток людей — потенциальных посетителей "Бразерс". Многие знакомы с Филом — то и дело подходят поздороваться, пожать руку, хлопнуть по плечу. В голове настоящая мешанина из имен, лиц и кличек — даже моя практически идеальная, профессиональная внимательность, если дело касается лиц, дает сбой. Поэтому уже на втором десятке улыбчивых, хмурых, серьезных лиц бросаю попытку кого-то запомнить или начать их различать между собой.
— Оживлённое место, — говорю, растерянно оглядываясь по сторонам. — Никогда бы не подумала, что такой клуб может быть настолько популярным.
— Не заговаривай мне зубы, — смеётся Фил, снова с кем-то здороваясь.
Ничего не остается делать — идем внутрь. Еще дома настояла на том, что без костылей с места не двинусь — не хватало, чтобы и в ночном клубе, где сотни незнакомых людей снуют вокруг — пьют, едят, слушают музыку, отдыхают — Фил снова везде таскал меня на своем горбу. Нет, уж, увольте. Да и не инвалид же я, в конце концов, чтобы на чьих-то закорках постоянно кататься. Филин побухтел для приличия, поспорил со мной, конечно, но иногда я могу быть до неприличия настойчивой. Иногда со мной лучше согласиться, чем попусту тратить свои силы.
Дверь открывается, и я на секунду замираю, широко открыв глаза. Музыка ревет, оглушает, и я гашу в себе желание закрыть уши и бежать отсюда, куда глаза глядят.
— Проходи, — слышу голос Фила и даже вздрагиваю от неожиданности — настолько меня поглотил шум и рев толпы отдыхающих.
Фил помогает раздеться, и мы проходим, медленно из-за моих костылей, вглубь зала, где на сцене и под ней беснуются какие-то люди. Кто исполнитель, а кто просто поклонник творчества — не разобрать, настолько все смешалось. Кажется, если ненароком попаду в эту толпу, то меня с легкостью разорвут на части. Или раздавят, как переспелый помидор. Нет уж, лучше держаться поближе к Филу и стараться не попадаться этим сумасшедшим под ноги.
— Какая очаровательная девушка, — мощный бас раздается совсем рядом.
Оборачиваюсь на голос и вижу высокого широкоплечего мужчину с проседью в светлых волосах и бороде. Он такой большой, солидный, статный, в нем столько уверенности в себе, внутренней силы, что невозможно не проникнуться уважением.
— Это Агния, — говорит Фил, пытаясь перекричать шум ликующей толпы.
— Викинг, — отвечает мужчина, слегка кивнув, и протягивает мне свою крупную ладонь. — Очень приятно.
Не знаю, на самом ли деле ему приятно — рукопожатие довольно сильное, твердое. Не пойму, какие чувства вызывает во мне этот суровый мужчина? Одно знаю точно: я бы не хотела с ним ссориться. И никому бы не посоветовала, даже врагу.
— Викинг — мой старинный друг и хозяин всего этого великолепия, — улыбается Фил и обводит рукой помещение вокруг.
— Вам здесь нравится? — спрашивает мужчина, чуть прищурившись.
— Знаете, я еще толком не успела осмотреться — мы только пришли, но это довольно необычное место. И популярное, — говорю, указав на толпящихся у сцены людей.
Викинг смеется, и я облегченно выдыхаю.
— Да уж, популярное, — кивает он, отсмеявшись. — Ну, ладно, молодые люди, не буду вам мешать.
И он уходит, напоследок задержав взгляд на Филе, а тот, в ответ, чуть заметно кивнул. Мне не очень понравился их молчаливый диалог, что-то есть в этом тревожное, немного пугающее. Но нехорошее предчувствие рассеивается в ту же секунду, когда Филин дотрагивается до меня.
— В клубе не только этот зал есть, — хитро прищурившись, смотрит на меня, а я чувствую, что тону в чёрной бездне его глаз. — Здесь есть и более тихие и укромные уголки.
Краснею, как свёкла, когда представляю, что это за укромные уголки, о которых так загадочно говорит Фил. Да, я влюблена в него безумно, но… Тискаться на глазах изумленной общественности точно не готова, потому что совсем не представляю, как в таком забитом людьми месте, где стены сотрясаются от шума, а пол вибрирует от топота сотни ног, может быть хоть какое-то уединение. Понимаю, что Филин, наверное, привычный к опасным эротическим приключениям — он явно не робкого десятка, но я-то тут причем?
— Голодная? — неожиданный вопрос выводит из ступора.
— Немного, — отвечаю, сглатывая комок, подступивший к горлу. — Не отказалась бы от какого-нибудь легкого салата и чашки кофе.
— Девушка, — удивленно смотрит Фил и смеется, — оглядись вокруг. Какой, к черту, легкий салат?! Тут никто траву есть не станет, поэтому не выдумывай. Пойдем, буду кормить тебя по-настоящему.
Он подходит сзади и кладет руки мне на талию, от чего кожу под тонкой кофточкой пронзают сотни иголок.
— Только не кричи, — шепчет на ухо, и тонкие волоски на шее становятся дыбом.
— В смысле? — только и успеваю спросить, а Фил крепче берется за мою талию и приподнимает над полом. — Ой, отпусти!
— Я же, по-моему, попросил не кричать, — смеется, неся меня вперёд, мимо десятков раскрасневшихся, потных и веселых лиц, что мелькают перед глазами. Мои ноги болтаются в воздухе, а фотоаппарат больно бьет по ребрам, покачиваясь на шейном ремне. В конце концов, расслабляюсь, смирившись со своей участью, и пытаюсь рассмотреть детали интерьера, проплывающие мимо.
Здесь кругом мотоциклы, в разных вариациях и все, что с ними связано: хромированные рули, торчащие из стен; колеса, раскиданные везде; бочки, канистры; эмблемы разных фирм производителей; фотографии на стенах, изображающие разные сцены из жизни байкеров и просто любителей мототематики. Мне бы хотелось остановиться и рассмотреть фото поближе, но Фил идет, нигде ни на миг не останавливаясь. Даже с теми, кто жаждет его внимания, он не задерживается.
Мы следуем по узким коридорам, петляющим, сумрачным, и скоро совсем перестаю ориентироваться в пространстве.
— Ты меня решил завести куда-то и оставить? Потому что, поверь, обратно дорогу найти точно не смогу.
— И зачем мне это? — усмехается Фил. — Ну, может быть, чтобы запереть тебя в самой темной комнате и никогда не выпускать на свободу? Думаешь, я маньяк?
— Не думаю, но вариант заманчивый.
— Ах, да ты выдумщица, — хриплый голос разгоняет кровь, бередит душу, будит скрытые инстинкты. Мысли путаются, растворяются в волнах нарастающего желания.
Мы подходим к лестнице, которая ведет на второй этаж. Не знаю, что меня там ждет, но верю, что Фил не причинит мне вреда. Я слишком ему доверяю. Может быть, потом будет больно, но пока что мне хорошо и спокойно, а о плохом думать не хочу.
— Помолчи и наслаждайся сюрпризом, — говорит Фил, а я сначала не могу понять, о каком сюрпризе он говорит, но по мере того, как мы поднимаемся наверх по довольно крутой лестнице из светлого дерева, я понимаю, что он имеет в виду.
Когда мы достигаем последней ступеньки, а Фил ставит меня, наконец, на ноги, не могу поверить своим глазам: из царства шума и необузданной энергетики мы попадаем в зал с потрясающей обстановкой, о наличии которого в таком клубе никогда бы в жизни не догадалась.
— Это что? — стою пораженная красотой и уютом этого зала.
— Не ожидала? — улыбается Фил, до нельзя довольный произведенным на меня эффектом. — Это лаунж зона — место, где можно не закрывать уши и не орать, надрывая горло, чтобы другие смогли тебя услышать.
— Ох, и правда, — выдавливаю из себя, оглядываясь по сторонам. — Фил, здесь чудесно.
Обитые кремовой кожей стены, мягкие диваны, белые столики с витыми ножками, светлая мраморная стойка, за которой скучает одинокий бармен. Определенно, в этом месте мне нравится абсолютно все.
— Ты довольна? — спрашивает Филин, а я слышу в его голосе тревогу. Неужели действительно переживал, что мне может не понравиться?
— Безумно, — улыбаюсь и целую черноглазого. — А теперь корми меня.
Филин облегченно вздыхает и широко улыбается, от чего на его щеках, покрытых трехдневной щетиной, появляются очаровательные ямочки.
— Здесь даже дико орущей внизу музыки не слышно, — удивляюсь, обратив внимание, насколько в этом зале тихо и спокойно.
— Тут своя атмосфера, — улыбается Фил. — Признаться честно, я сам здесь не частый гость — обычно мы накачиваемся пивом, сидя на бочках внизу. Или в тир ходим.
— Тир в клубе тоже имеется?
— А то! Чего тут только нет, — Фил помогает мне присесть на один из светлых кожаных диванов в самой глубине заведения, подальше от лестницы.
— Ничего себе, — стараюсь удобнее умостить свою ногу и опираю костыли о стену. — Прямо не клуб, а тридцать три удовольствия.
— Само собой, развлечения на любой вкус. Здесь нам, кстати, никто не помешает, — усмехается, жестом подзывая бармена. — Виктор, принеси нам закусок на свой выбор, порцию фирменной пасты с морепродуктами для девушки и бутылку лучшего вина.
Бармен учтиво кивает и скрывается за барной стойкой, за которой, по всей видимости, находится кухня, и мы остаемся абсолютно одни.
— Твои друзья не будут тебя здесь искать? — спрашиваю, чтобы хотя бы немного разрядить обстановку, которая с каждой секунду становится все более напряженной. Даже не представляю, что со мной будет, когда я выпью вина — наверное, совсем с катушек слечу и изнасилую Филина прямо на этом диванчике, потому что градус желания между нами с каждой секундой только растет.
— Поверь мне, — наклоняется и целует меня в висок. — Здесь они меньше всего будут ожидать меня увидеть. Ко всему прочему, Викинг вряд ли кого-то сюда пропустит. Да и все мои друзья накачиваются пивом и виски в «Банке».
— А что, есть повод?
— К сожалению, — мрачнеет Филин. — Хотя им он особенно никогда и не нужен, но сегодня они пьют не без причины.
— Расскажешь? — мне хочется, чтобы он доверился мне, потому что вижу — что-то его беспокоит больше обычного.
— Не хочу загружать тебя своими проблемами, — грустно улыбается, наматывая мои волосы на палец. — Но ладно. Брэйна сегодня какая-то сволочь подрезала.
— Ох.
Больше ничего не могу сказать. Я видела этого парня всего однажды, но не могла не запомнить — такой большой, с виду надежный. Но я не почувствовала никакой опасности, исходящей от него. Скорее, я бы поверила, что гаденыша Арчи подрезали. Или отрезали его длинный язык, но Брэйн кому помешал?
— Вы знаете, кто это? Он рассказал?
— Как это ни печально, не успел, но даже того, о чем он обмолвился, хватило, чтобы озадачить меня. Знаешь, он сказал, что нападение на него может иметь какое-то отношение ко мне.
— В каком это смысле?
— Эх, если бы я только знал, — горькая усмешка касается его губ, и мне становится невыносимо грустно. Да, мы слишком мало знакомы, я совсем, возможно, его не знаю, но мне почему-то кажется, что с криминалом Филин не повязан. Но, может, я ошибаюсь, и Филин состоит в какой-то банде?
Я бы хотела еще о многом его расспросить, но к нашему столику приближается бармен, неся на красивом серебристом подносе две тарелки с мясной нарезкой, тарелку дымящейся остро пахнущей пасты с морепродуктами для меня и бутылкой вина и двумя бокалами.
— Ладно, Птичка, — улыбается Фил, когда Виктор, светловолосый юноша с круглой серьгой в ухе, расставив принесенные яства на нашем столике, спешно удаляется. — Не бери все это в голову — как-нибудь разберусь. А сейчас давай выпьем, поедим и постараемся не думать о всякой ерунде, отравляющей жизнь.
Паста оказывается фантастически вкусной и до чертиков сытной, а вино прохладным и очень легким. Когда трапеза наша подходит к концу, а на дне бутылки не плещется ни капли алкоголя, чувствую себя настолько свободной и умиротворенной, что даже удивительно — от нервозности и напряженности не осталось и следа.
— Вижу, вино действует на тебя очень благотворно, — улыбается Фил, отодвинув от себя пустую тарелку и, прищурившись, смотрит на меня. — Вон как раскраснелась, глаза блестят.
— Это ты на меня так действуешь, — отвечаю, чувствуя в себе небывалую легкость и свободу. Мне кажется, если бы не гипс, то могла бы вскочить и начать выплясывать под тихо льющуюся откуда-то из-под потолка музыку.
Будто угадав мои мысли, Фил протягивает мне руку.
— Девушка, не откажетесь потанцевать со мной? — в мягком, слегка приглушенном свете вижу, как сияют черные глаза.
— Не откажу, только как ты себе это представляешь?
— Достаточно было простого «да», — смеется Филин, поднимаясь на ноги. — Остальное уже дело техники.
Пока он обходит столик по направлению ко мне, любуюсь его стройным телом, руками, покрытыми татуировками, длинными ногами в черных джинсах с низкой посадкой. Так бы вечно на него смотрела.
— Прошу, — тихо говорит он, снова протягивая мне смуглую ладонь, в которую спешу вложить свою.
Он помогает подняться, и я несколько секунд просто стою, не зная, как сделать шаг и не упасть прямо в его объятия. Хотя, если честно, то это не самая пугающая перспектива.
— Знаешь, при должной фантазии и желании, твоя одноногость ни для чего не препятствие.
Его горячее дыхание обжигает, проникает под кожу, разжигает пожар в крови. Вдруг чувствую его сильные руки на своих ягодицах — они на долю секунды задерживаются на моей пятой точке, а я совсем не могу понять, что он хочет сделать, пока не ощущаю, как ноги отрываются от земли. Он легко поднимает меня в воздухе, и ничего не остается, как обхватить его талию своими бедрами.
— Вот видишь, милая Птичка, летать — это совсем не страшно, — говорит и нежно проводит обжигающим, влажным языком по моей шее, не забывая при этом медленно кружиться под музыку с ношей на руках.
Запрокидываю голову, чтобы открыть ему доступ к своей коже, и смотрю в светлый потолок, на котором, кажется, вижу зажигающиеся звезды.
28. Размышления
— Ты же знаешь, что я тебя ненавижу? — шиплю в трубку на звонящего лысого друга. — Где тебя взяли на мою голову? Что на этот раз? Кого-то током долбануло?
— Типун тебе на язык, — отвечает пьяный Арчи. — Брэйн очнулся и тебя требует.
— Вашу мать, не мог он до утра поспать?
Смотрю на, уютно устроившуюся на моем плече, Птичку и тяжело вздыхаю. Ну, почему такой приятный вечер нужно было обязательно испортить? Но понимаю, что обязан поехать. Во-первых, интересно, как себя чувствует татуировщик. Страх, что от наркоза он может и не очнуться, скребся на дне души, как я не пытался отвлечься. Во-вторых, просто необходимо его выслушать и понять, как нападение на него связано со мной.
— Видимо, не мог, — смеется Арчи. — В общем, тащи сюда свою тощую задницу, а то, вдруг, наш татуировщик копыта двинет.
"Скорее ты у меня копыта сейчас двинешь", — слышу приглушенный голос раненого.
— Ладно, ждите, скоро буду, — отвечаю и, с досадой, нажимаю на "отбой".
— Что-то случилось? — поднимает на меня свои огромные глаза Птичка. — Тебе нужно ехать?
— Да, к сожалению, кому-то снова вздумалось нам помешать, — глажу ее по шелковистым волосам, а она жмурится от удовольствия.
— Но хоть не Серж, а то было бы совсем не смешно, — улыбается она.
— Это бы стало тогда чем-то вроде нашей традиции.
— Нет, мне такие традиции не по душе, — смеется девушка и садится, поправляя растрепавшиеся волосы. — Поехали тогда?
— Поехали, — киваю, — только знай, что я обязательно к тебе сегодня еще вернусь. Ты же примешь меня?