— Иду, — ответил Вирд чуть погодя. — Не надо думать, что я первобытный самец, который преследует самку, Эя. Меня выбрал Туран, чтобы оберегать вас.
— Кто это — Туран?
— Говоря человеческим языком, муж Виллы.
— Муж Виллы?! — переспросила я таким тоном, словно сомневаюсь, как у Виллы вообще может быть муж. Судя по лукаво сверкнувшим глазам Вирда, он отлично понял мое недоумение.
— Ага, — сказал он, по-мальчишески тряхнув короткими волосами. — Правая лапа стаи лирых.
— Но почему Вилла не знает об этом? О том, что ты идешь за нами? Она ведь тоже, кажется, ваш вожак? Левая лапа? — хмурясь, пробубнила я, вспоминая смачную оплеуху за то, что назвала Виллу самкой.
— Да, она левая лапа, и у нее такие же права на власть над лирыми, как и у Турана. Но это не мешает ее спутнику волноваться за нее, — назидательно проговорил Вирд.
На это мне нечего было возразить.
Вирд посмотрел на меня так хищно-выразительно, его ноздри раздулись, а глаза так сверкнули, что я вынуждена была опуститься ниже, по самый подбородок. Стоило плечам скрыться под бурлящей водой, полные губы Вирда растянулись в довольной улыбке.
— Какая ты… красивая, Лирей, — сказал он, и прозвучало это мечтательно. — И хоть ты совсем не похожа на самок моей стаи, мое тело реагирует на тебя. Ты такая мягкая и белая, кожа у тебя почти прозрачная, как у эльфиек из древних песен, и хочется защищать тебя от всего мира.
Я ошарашенно захлопала ресницами, задохнувшись от такой вольности, от такой вопиющей наглости, но постаралась сохранить невозмутимый вид. Словно мне отвесили дежурный комплимент за обедом или на приеме.
— Мне повезло, что сейчас ночь, — процедила я.
Вирд широко усмехнулся.
— Волки видят в темноте, — сообщил он, и прежде чем жар моей кожи заставил воду в источнике вскипеть, потянул носом воздух и одним прыжком скрылся в кустах.
— Ты не заснула, Эя? — спросила Лил, раздвигая светящиеся розовые бутоны.
Я облегченно выдохнула и помотала головой.
Она пожала плечами.
— В теплых источниках это бывает. Тебе помочь?
Я снова помотала головой и, увидев, что Лил намеревается снова скрыться, крикнула, как на пожаре:
— Лил!
Лил вздрогнула и уставилась на меня удивленно:
— Что?
— Побудь со мной, пока я оденусь? — жалобно простонала я. — Пожалуйста!
Лил снова пожала широкими плечами, видно, решила ничему не удивляться и подошла ближе.
Я стрелой выскочила из купальни и, несмотря на стекающие по телу потоки воды, принялась одеваться, стараясь не думать над заявлением Вирда, что волки видят в темноте.
Одевшись, я, чуть ли не оттолкнув Лил, устремилась по тропинке на стоянку, сопровождаемая недоуменным взглядом молодой женщины.
Усевшись, точнее, рухнув у костра, подхватила самый большой кусок жареного мяса и блаженно заурчала, вонзая в него зубы, ощущая, как рот наполняется восхитительным соком.
Фосса лежит, повернувшись спиной к костру, и, судя по мерному вздыманию плеч, спит.
Вилла повернула ко мне голову, сначала мне казалось, она удивлена моими вдруг исчезнувшими манерами, точнее, их полным отсутствием, но потом я поняла, что дело в другом.
— Красивый цветок, — пробормотала Вилла, глядя куда-то словно мимо меня.
Я откусила еще мяса, и закивала с набитым ртом, прожевав, сообщила:
— Это с озера. С того, что было до города…
Женщины переглянулись.
— А я тебе говорила, — многозначительно сказала Лил.
— Не факт, — возразила Вилла. — Это может быть из-за близости Велеса.
— Велеса, — фыркнула Лил. — Ага!
Я проглотила мясо и, прежде чем доесть остатки, решила поинтересоваться:
— Вы о чем?
— Спи, — ответила Вилла. — Доедай и спи.
Она отвернулась, легла, вытягиваясь во весь рост, и закрыла глаза.
— Лил, — сказала уже с закрытыми глазами. — Первый дозор на тебе.
— Что?.. — начала было я.
— Тише, — шепнула Лил. — Спать!
Кто бы спорил! Сытость обрушилась лавиной, сминая остатки бодрости, я поняла, что не сдвинусь с места больше никогда. Я растянулась рядом с Виллой, прямо на земле, не подумав даже о том, чтобы укрыться. С одной стороны греет догорающий костер, с другой — Вилла, которая голосовала за то, чтобы убить меня, а сейчас ведет к какому-то Велесу.
Мысли принялись путаться, цепляясь одна за другую. Я повозилась, подвигаясь к Вилле поближе, устраиваясь поудобнее. Прежде, чем закрыть глаза, я почему-то достала цветок из-за уха и неслышно ахнула. Я помню — эта розовая кувшинка была маленькая, хорошо если пятилепестковая. А сейчас на моей ладони вольготно раскинулся пышный бутон, лепестков в пятьдесят, если не в сотню. Они красиво расположились слоями.
Ничего не понимая, я положила цветок рядом, подперла щеку кулаком и провалилась в сон.
Глава 7
Я узнала его сразу, стоило ему выйти из-за дерева. В человеческом облике он показался еще страшнее. И дело не в огромном росте, не в пугающей ширине плеч, не в стальных буграх мускулов, из которых состоит все его тело, и даже не в горящих красным глазах… Просто я знаю… Знаю, как эти черты лица вытягиваются вперед, вылезают острые, как бритвы, клыки, которые не помещаются больше во рту, нет, в волчьей пасти. Черная грива волос становится дыбом и превращается в густую черную шерсть.
Зверь в облике человека тоже увидел меня и разглядывал плотоядно и одновременно как-то дико, зло; смотрит так, словно я совершила что-то ужасное, какое-то страшное преступление… так смотрят на преступников, осужденных преступников…
Сейчас он скажет свое:
— Я пришел за тобой, Эя…
И я умру от страха.
Он скупо, одной стороной рта, ухмыльнулся, и ухмылка так напомнила волчий оскал, что я заорала. Сначала вышло беззвучно, слишком сильно сдавило ужасом горло, потом раздался тихий сип, похожий на предсмертный хрип загнанного зверя, и этот хрип перешел в оглушительный визг.
Должно быть, началось землетрясение — снизу, с боков закачало, стали раздаваться толчки, меня затрясло, и трясло так сильно, что я не могла и на миг сохранить неподвижность. Я пыталась ухватиться за высокие стебли травы, за тонкие ветки кустов, ощущая под пальцами мех, плотную, выделанную кожу, волосы, теплую человеческую плоть, но только не то, что вижу, и это пугало еще больше. Я визжала громче, срывая голос, а Зверь смотрел на мои мучения, широко расставив ноги, скрестив руки на покрытой черными волосами груди.
Толчки землетрясения оказались почему-то не страшны ему, я же каталась по земле и орала, пока что-то не закрыло мне рот, потом все та же неведомая сила принялась трясти меня за плечи.
Откуда-то издалека раздалось:
— Эя! Эя! Лирей! Да проснись же, наконец! Кто-нибудь, облейте ее водой, быстро! Эя! Ты всех пиренейцев решила собрать в одном месте?!
Пиренейцы — это такие кошки размером с лошадь, вспомнилось мне, я зажмурилась, а когда открыла глаза, Зверь и местность исчезли, как исчез и белый день, вокруг темно, рядом тлеют угли костра, Вилла с Фоссой трясут меня за плечи, лица у обеих встревоженные. Чья-то ладонь закрывает мне рот.
Стоило Фоссе убрать ладонь, как я проорала прямо в лицо Вилле:
— Зверь! Зверь! Зверь!
Тут уже Вилла заткнула мне рот, придерживая второй рукой затылок.
— Не проснулась, — буркнула она.
— Не похоже, — согласилась с ней Фосса.
Я заколотила кулачками, обнаружив, что попадаю по Вилле, которая стойко сносит удары, лишь чуть морщится, как при атаке назойливой мухи. Так это я по ней, по ним обеим и молотила руками, когда они будили меня? Будили! Не было Зверя, это сон, просто сон!
Я с размаху обняла Виллу за шею, буквально повисла на ней, еще и в щеку клюнула поцелуем.
— Милая, милая Вилла! — радостно проорала я ей в ухо.
— Точно не проснулась, — задумчиво сказала Фосса.
— Она двинулась, — авторитетно констатировала Вилла, и я радостно расхохоталась, подтвердив ее догадку.
Вилла осторожно отстранила меня, вглядываясь в лицо, я продолжала хохотать, повторяя невпопад:
— Как вы не понимаете, как не понимаете…
Я начала икать.
— Ик! Нет, его здесь нет! Это сон! Это просто сон! Ик!
— Что не понимаем? Кого нет? Кто тебе приснился? — спросили почти одновременно Вилла с Фоссой.
Я снова расхохоталась, и на этот раз мой смех перешел в рыдания.
— Зверя! Ик! Зверя здесь нет!
И я надрывно зарыдала, икая время от времени.
Невесть откуда взявшаяся Лил махнула руками, и нас окатило как будто целым ушатом воды. В руках у Лил, конечно, не ушат, а две походные фляги.
Пузырящиеся потоки заструились по волосам, телу, охлаждаясь на лету. Досталось не только мне, но и Вилле с Фоссой.
Те по-звериному встряхнулись, зафыркали, Фосса даже зарычала.
— Сдурела? Ты что делаешь? — рявкнула Вилла, клацнув в сторону Лил зубами.
К чести Лил, она даже не шелохнулась, только ресницами захлопала. На ее лице отразилось, что она поняла, что сделала глупость. Вместо того чтобы это признать, она возмущенно пожала широкими плечами и пробормотала:
— То им надо воды, то им не надо! То принеси, то не принеси! То облей ее, то не облей! Что сразу — сдурела-то?
— Потому что смотреть надо, — буркнула Фосса и хотела еще что-то сказать, но Вилла остановила ее, замахав руками, мол, погоди, не до этого сейчас.
Вилла обернулась ко мне, снова пристально всмотрелась в лицо.
— Что тебе снилось, Эя?
— Зверь, — тихо ответила я, дергаясь, как от удара.
— Зверь? — недоуменно переспросила Лил, тряхнув короткими, почему-то влажными волосами, мне в лицо попали брызги. Досталось также и Вилле с Фоссой.
Они недоуменно уставились на подругу.
Та пыталась сделать невозмутимый вид, но стекающая по ногам с кожаной юбки вода заставила одну бровь Виллы поползти вверх. Лил снова пожала плечами и пробормотала:
— А вы думаете, почему я так долго?
— Мы не думали об этом, — нахмурившись, сказала Вилла.
— До этого момента, — согласилась с ней Фосса и тоже подняла сросшиеся на переносице брови.
— Я так спешила, что свалилась в этот чертов источник, — нехотя пояснила Лил, и Фосса и Виллой захохотали, правда, спустя пару секунд опять повернулись ко мне, лица их снова серьезны как никогда.
— Так что тебе снилось, Эя? — снова спросила Вилла.
— Я же говорю, Зверь! — рассердилась я.
— Это мы поняли, — пробормотала Фосса, но Вилла цыкнула на нее, и она умолкла.
— И часто тебя снятся такие сны? — спросила Вилла у меня.
Я помолчала, обижаясь, раздумывала, отвечать или нет. То им весело, то им опять интересно, что мне снилось. Наконец я сказала:
— Почти каждую ночь. Это началось еще в про… на наших землях. Сначала редко, но чем ближе я была к границе с вами, тем чаще.
— А прошлую? Что-то я не слышала твоих диких криков? — спросила Вилла.
— Прошлую я не спала, — ответила я, подумав, что она нахалка.
Кто это еще дикий, между прочим! Я вспомнила, как вчера перебирала свои, словно из другой жизни вещи… плакала… собирала заплечный мешок в дорогу… снова плакала… распарывала и сшивала в пояс перчатки, снова плакала… смотрела на наши с Андре медальоны, они сейчас оба покоятся на моей груди, у сердца… и опять плакала… И опять, и опять…
— Я… — начала было говорить я и поняла, что не смогу этого им рассказать. — В прошлую ночь я… мне было чем заняться. Я собиралась в дорогу, я была занята.
— Видела я, чем ты была занята, — заявила Вилла, раздраженно махнув. — Не о том говоришь.
— А о чем надо? — с вызовом спросила я.
Вилла вздохнула.
— Ты говоришь — Зверь. Ты видела его? Во сне?
— Я видела оборотня, я уверена.
— Но почему ты называешь его Зверем? Откуда знаешь, что это именно Зверь?
Я пожала плечами, хлопая ресницами.
— Просто знаю, и все.
— Как он выглядел? — спросила Лил.
Пока мы говорили, она успела полностью раздеться и развесила одежду у догорающего костра, водрузив ее на хитрую конструкцию длинных древков, которые сама же и соорудила в два счета.
Мне неловко было смотреть на абсолютно обнаженную Лил, но она ничуть не смущалась своей наготы.
— Опиши его, — попросила она и положила руку мне на плечо.
Я вздрогнула.
— Попробуй, — снова мягко повторила Лил. — Это важно.
Я послушалась ее. Сначала мне было неловко в ее обществе, казалось, что она настроена ко мне враждебно, еще и задается, а сейчас я только в ее интонациях расслышала человеческое участие.
Лил, словно слыша мои мысли, мягко сжала мое плечо пальцами, подбадривая, и я кивнула, заговорив.
— Сегодня я впервые увидела его человеком, — сказала я, и мой голос дрогнул. — До этого он был чудовищем.
Вилла хмыкнула:
— Полуформа.
— Что? — не поняла я.
Вилла пояснила:
— У свободных три ипостаси: человек, волк и третья форма — серединка на половинку. Мы чаще называем это боевая форма. Потому что полуформа — это лучшее и от человека, и от зверя, что очень полезно в бою.
— Зверем удобнее, — проворчала Лил, и Фосса усмехнулась, а Вилла сказала:
— Каждая форма имеет свои преимущества. Например, люди поднаторели в охоте, им проще убить зверя, при виде боевой формы на них нападает страх.
— Гм, — хмыкнула Фосса.
— Не все и не всегда, — согласилась Вилла.
— Бывает, что от этого они еще больше звереют. Хотя куда уж больше, — пробормотала Фосса.
— Ты вряд ли опишешь полуформу так, чтобы мы поняли, кто он, или хотя бы к какой стае он принадлежит, но опиши человека, которого видела во сне, — попросила Вилла.
Я помолчала, обдумывая сказанное, и более уверенно заговорила:
— Он огромный. Ваши мужчины все очень большие, но мне кажется, он и среди вас высокий. Не знаю, почему я так подумала, рядом не было других, чтобы сравнить… он вышел из-за дерева, и первое, что бросилось в глаза, — его взгляд. Он смотрел так, что казалось — еще секунда, и он убьет меня.
— Ты не отвела взгляд? Не опустила глаза? — удивилась Лил, и Вилла шикнула, мол, не перебивай. Но я ответила Лил:
— Нет, я словно оцепенела от ужаса, не могла оторваться от его желтых глаз. Кажется, у него белая кожа, не бледная, но светлее вашей, и черные волосы, они спускаются по спине.
Я помолчала.
— Какие-то особые приметы? — подсказала Лил.
Я пожала плечами.
— Я не помню, — сказала я. — Для меня все ваши мужчины похожи. Они ходят голые, и это так непривычно, что все они почти сразу превращаются для меня в расплывчатые пятна, не могу же я смотреть на голых мужчин, — краснея, соврала я.
На лицах женщин явственно проступило разочарование.
Я, словно извиняясь, добавила:
— Кажется, был еще шрам, но у многих ваших мужчин шрамы…
— Какой шрам? — тут же насторожилась Вилла.
— Большой, — пробормотала я. — Начинается от подбородка, пересекает шею, грудь, спускается ниже…
На этот раз женщины промолчали. Лица их застыли, словно мраморные.
Наконец Лил осторожно сказала:
— Похож на альфу.
Вилла нахмурилась, а Фосса добавила:
— Внешность похожа… Но не факт. Но черная стая…
— Да, — кивнула Лил. — Черная стая.
Вилла нахмурилась еще больше, а я пробормотала:
— Когда там, в лесу, на нас напали эти… чтобы меня отбить… Вы сказали еще: «Красные — не черные».
— Черная стая, — задумчиво проговорила Вилла. — Она проклята. Как и их альфа. Вожак. Тот самый Зверь. Когда-то он был вожаком Стаи Семи Лесов. Черные сейчас разобщены, часто можно встретить их поодиночке. Реже — семьями. Но свободным надо держаться вместе, в этом наша сила! Кто-то из черных примкнул к лирым, кто-то к серым…
— А попроще можно? — попросила я. — Ты имеешь в виду к разобщенным стаям? Сколько вас всего?
— Лирые, тилатины, элсмирцы, серые, красные, полярные, черные — всего семь стай, но черных почти не осталось, — пояснила Вилла.
— Так что случилось с вожаком черных? — спросила я.