Он как раз закончил вытирать лезвие меча, когда Виталина приблизилась к нему медленным шагом, словно нарочно тянула время.
— Итак, дамы и господа, лучшего момента, чтобы сообщить вам это известие, и не придумать. Позвольте представить: герцогиня Виталина Эберлей Эрсийская, моя супруга.
Я, ахнув, уставилась на Виталину, стоявшую рядом с герцогом, но сестра избегала встречаться со мной глазами. Тогда я обернулась к Андре, но он пристально разглядывал Эберлея, словно надеялся прожечь в нем дыру.
Эберлей продолжал:
— Венчание состоялось в присутствии свидетелей этим утром.
— Этим утром вы, кажется, находились во дворе замка, — сказал Андре. — У северных ворот. Значит, вы венчались ночью?
— Венчание состоялось в предрассветный час, — самодовольно сообщил Эберлей.
— Тайное венчание? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, уточнил Андре.
— Венчание действительно прошло в кругу самых близких, но не было тайным. Было закрытым, а это большая разница. Свидетелем выступила Сецилия Франте с письменного, нотариально заверенного разрешения опекуна Виталины, Джордана Франте.
— Похоже, для мисс Лирей это новость, — сказал Андре. — Как и для меня. С каких это пор сестра и кузен не входят в близкий круг?
— За мисс Лирей была послана служанка, — охотно, даже более чем следовало, пояснил Эберлей. — Служанка не нашла мисс в ее покоях. Как и вас не было в покоях, дорогой кузен. Но теперь, когда я не просто жених, а законный супруг леди Виталины и опекун мисс Лирей, я точно обещаю, что подобных оказий больше не повторится. Как-никак репутация мисс теперь на моей совести.
Я опустила глаза и увидела, как кулаки Андре сжались.
— Опекуна мисс Лирей может назначить только его величество!
— Именно об этом и будет моя следующая новость, — торжественно произнес Эберлей, и у меня почему-то вновь потемнело в глазах.
Я протянула руку, опираясь на сосну, опасаясь вновь упасть в обморок. Герцог Эберлей тем временем продолжал:
— По случаю нашего венчания, конечно закрытого, поскольку не выдержан срок траура по леди Иоланте, мы чтим традиции, сегодня вечером в замке Ньюэйгрин будет не бал, но небольшой прием в нашу честь. Приглашены все соседи. Да, дорогой кузен, мы, как законопослушные граждане, написали ко двору, где я лично ходатайствую, чтобы меня, как супруга леди Виталины, назначили опекуном ее сестер.
Глава 4
От обилия людей в общем зале у меня закружилась голова. Громкие возгласы, перешептывания, смех, поздравления новобрачных, запахи духов, приторные, сладкие, горькие, свежие, шуршание кринолинов, скрип фижм и взгляды, взгляды, взгляды… Все смешалось в единую завесу, оглушающую, выбивающую мраморный пол из-под ног, сдавливающую грудь. Я с изумлением поняла, что даже соскучилась по башне. Я слишком отвыкла от людей.
Подхватила с подноса слуги высокий бокал и принялась жадно глотать. Лишь когда бокал оказался пуст, поняла, что залпом выпила шампанское. А ведь думала, что пью нарзан!
Пузырьки ударили в нос, а в голове зашумело. Такое ощущение, что воздух раскалился докрасна.
Улыбаясь направо и налево, проскользнула среди танцующих пар, вежливо кивая на комплименты и очередные поздравления со свадьбой сестры, прошла по широкому коридору, оказавшись на террасе. С этой стороны замка терраса огромна, чуть не целый сад с благоухающими растениями в кадках.
Мимолетом заглянула в овальное зеркало в треть стены и застыла как вкопанная. Днем оно расширяет пространство, образуя бесконечный цветущий коридор, залитый светом. Сейчас же зеркало отразило хрупкую фигурку в изумрудном платье, верх отделан узорчатой парчой, нежное кружево рукавов струится до самых пальцев, сжимающих ручку веера. Юбка светло-зеленая, поверх покрыта нежным воздушным шелком. А за моей спиной — зияющая черная пасть туннеля и коридор круглых, как огненные шарики, лун. Кажущийся бесконечным коридор тревожит и манит одновременно, и я не сразу смогла оторвать от зеркала взгляд.
Я затрясла головой, отгоняя наваждение, развернулась и прошла вперед, на балкон, где, хвала Богине, в небе сияет одна-единственная луна. Как завороженная я смотрела на круглый диск, пока его не скрыли облака. Я облокотилась локтями о мраморный парапет и опустила голову.
Чья-то рука легла на талию, и я взвизгнула, отскочила в сторону. Ну, сестрица, кто бы из вас это ни был, зачем так пугать-то?
Оглянувшись, я часто заморгала.
Передо мной стоял Оуэн Рьвьер собственной персоной. Одет в нежно-голубой камзол, белое трико, на ногах голубые туфли с бантами. Волосы зачесаны назад и собраны в низкий хвост. Судя по приподнятым бровям, не похоже, чтобы он сильно сожалел о том, что напугал меня.
Наоборот, Оуэн Рьвьер широко улыбнулся и выдохнул:
— Приветствую, мисс Лирей! Что же вы лишаете нас своего милого общества?
Я вспомнила, как властно, даже нагло его рука легла на мою талию, и мне стало не по себе. Кажется, он забывается!
— Мне стало душно, — сухо ответила я. — Я вышла подышать свежим воздухом и отдохнуть от общества.
А сама вспомнила, сколько Микаэла слез пролила, требуя, чтобы служанки подогнали неготовое голубое платье по фигуре за полчаса. Бедная Мика пошла на бал вся в булавках, лишь бы их с графом наряды сочетались!
Наверно, неприязнь отразилась на моем лице, потому что Рьвьер шутливо махнул рукой.
— Бросьте, мисс, вы так прекрасны! И так долго не показывались в свете! Это, право, грешно! Вы очаровательны, и мир должен слепнуть от вашей красоты! Ваши волосы, ваша кожа…
Взгляд жениха сестры устремился мне в декольте, а лицо обдало волной дыхания, щедро сдобренного алкоголем.
— Вы пьяны, — сухо сказала я.
— Я пьян от вас, — ответил нахал.
— И тем не менее уйдите, вы мешаете мне думать.
— Так давайте подумаем вместе?
Он сделал шаг в мою сторону, и я вынуждена была отступить.
— Стойте, где стоите, или я закричу. Меня услышат.
— Какая вы бука, юная леди. Совершенно не умеете развлекаться. Это из-за завещания вашего батюшки, да?
— Какого завещания, я понятия не имею, о чем вы!
— Как это какого? В котором черным по белому написано, что от вашего имени заключен родовой брак. Что же, вы спешите его осуществить? Напрасно. В ваших же интересах и в интересах королевства мой дядя, который теперь вам зять, позаботился о том, чтобы этого никогда не произошло.
— Что вы несете? Какой еще родовой брак? Чтобы что не произошло? Вы, должно быть, настолько пьяны, что путаете меня с кем-то!
— Ну как я могу спутать леди Ньюэйгрин! Неужели и вправду не знали, ха-ха-ха, что ваш покойный батюшка еще в младенчестве отдал вас зверю? Ха-ха-ха, от вашего имени заключен брак с этим монстром!
— Вы в своем уме?!
Он продолжал смеяться. Потом схватил меня за запястья неожиданно сильными пальцами. Никогда бы не подумала, что человек, который с трудом на ногах стоит, обладает такой силой. Рьвьер рванул меня к себе, и я оказалась прижата к его груди.
Я чуть не упала, но он удержал меня.
От резкого запаха одеколона, смешанного с запахами спиртного, чеснока, жареного мяса, к горлу подкатил ком.
— А что же, мисс Лирей, как думаете, если зверь придет за вами и обнаружит брюхатой? Возьмет ли волк самку, которую оприходовал другой самец? А мы узнаем!
Его слюнявые губы накрыли мои. К горлу подступило выпитое шампанское, тело скрючило спазмом. Я дернулась, вырываясь, но Оуэн держал крепко.
— Оуэн? Лирей? — раздался испуганный голос.
Воспользовавшись тем, что его хватка ослабла, я отскочила назад и обернулась. Под аркой, ведущей на балкон, вытаращив глаза, стояла Микаэла.
Губа закушена, руки прижаты к груди, в глазах отчаяние. Сестра замотала головой, словно не веря своим глазам.
Меня снова схватили за руку, на этот раз не сильно, просто чтобы не упасть. На лице Оуэна расплылась пьяная улыбка.
— Мика, детка, — промычал он.
Микаэла развернулась и, подобрав подол платья, бросилась прочь.
Хватка Оуэна ослабла, и я сумела вырвать руку. В тот же миг впилась ногтями в его пухлые щеки и прошипела:
— За Микаэлу ты мне еще ответишь!
Оуэн схватился за лицо и, ойкая, отступил, промычал что-то типа «было бы сказано».
А я подобрала подол и бросилась вслед за Микаэлой.
Вон ее голубое платье мелькнуло среди разноцветной толпы.
Прямо бегом я бросилась за ней, расталкивая танцующих.
— Ох уж эта молодежь! Вечно они что-нибудь затевают! — неслось мне вслед.
Микаэла взбежала по лестнице, я взлетела следом.
Голубое платье мелькнуло за поворотом, хлопнула дверь — сестра скрылась в своих покоях. Когда я подбежала к двери, услышала лишь лязганье засова.
— Мика, — позвала я и хлопнула ладонью по двери. Тяжелый дуб поглотил удар. — Мика, да открой же, я все объясню!
— Убирайся!
Из-за двери раздались сдавленные рыдания.
— Микаэла, пожалуйста, открой! Я ни в чем не виновата!
— Чудовище! — раздался вопль из-за двери. — Правильно про тебя говорят — ты чудовище! Когда он уже заберет тебя!
— Мика, о ком, о чем ты говоришь?
В ответ раздался только надрывный плач.
— Микаэла, поверь, я не виновата! А граф… просто сильно пьян! Он сам не понимал, что говорит! Говорил, что папа отдал меня какому-то зверю и что он заберет меня, а потом набросился и поцеловал! Он просто напился, Мика! Микаэла!
Мика не отвечала, я слышала только, как она всхлипывает, все реже и реже.
Постучав еще раз, я развернулась спиной и, оперевшись о дверь, сползла, уселась прямо на пол.
— Мика, ты тоже сказала, что кто-то должен забрать меня? Значит, Оуэн был прав? Это правда про завещание отца? Я не верю, что меня отдали. Микаэла, скажи, что это неправда, что ты не ненавидишь меня?
Тишина.
Если бы только Оуэн сказал это, я бы списала все на пьяный бред, мало ли что привиделось этому подлецу…
Впрочем, опьянел он не в одну секунду, вполне возможно, что до этого задурил голову моей сестре.
Я нахмурилась, вспоминая тяжелое время, обрушившееся на Ньюэйгрин, когда папы не стало. Кажется, мама ничего не говорила о том, что отец оставил завещание… И тем более не говорила о том, что меня отдали замуж. Родовой брак… На родовой брак не требуется даже согласия его величества, зато никто и ничто не сможет его разрушить. Отец никогда не поступил бы так со мной. Нет! Не верю! Да и Виталина ничего такого не говорила. А она разбирала старые бумаги…
Неплохо бы и мне убедиться, что все это плод больной фантазии Рьвьера!
Я встала и решительно направилась в кабинет отца, за библиотекой.
Просто здорово, что все заняты внизу. Если правда, что отец оставил завещание, где ему быть, как не в тайном кабинете? Если я переворошу старые бумаги, может, найду что-то… об отце?
Если попытаться достать с верхней полки тяжелый том в кожаном переплете, с надписью: «Мосхе Минтень. „Опыты“», нижний ярус отъедет в сторону, и окажешься в папином кабинете. Там, отгороженному ото всех и вся не только толстыми стенами библиотеки, но и стеллажами с книгами, ему спокойно работалось…
Я подвинула стремянку, взобралась на самый верх и решительно потянула на себя кожаный корешок.
Заскрипело, заскрежетало, и внизу образовался проход.
Прежде чем зайти в кабинет, я сложила стремянку и оттащила ее туда, где она стояла. Изнутри кабинет закрывается и открывается легче.
Отгородившись стеллажом с книгами, я подула на спящего мотылька, и тот дал ровный желтоватый свет, освещая небольшой кабинет с высоким потолком. Когда я была тут в последний раз, книги, бумаги, рукописи, свитки были в идеальном порядке.
Сейчас же ощущение, словно тут домовые воевали.
Стоило мне подойти к черному, покрытому неровным слоем пыли и усыпанному бумагами столу, как из-за стеллажа раздался звук открываемой двери. Я взволнованно махнула на мотылька, приглушая свет.
Перегородка тонкая, слышно каждый звук. В библиотеку вошли двое. Раздалось сопение и шмыганье носом, как мне показалось, обиженное.
Стоило двери закрыться, как вошедшие продолжили начатый разговор.
— Ты с ума сошел! Она никогда не станет твоей женой, племянник, — недовольно, чеканя каждое слово, произнес голос моего зятя, герцога Эберлея.
В ответ раздалось сопение. Спустя секунд десять Рьвьер заговорил. Голос его уже не казался пьяным, но дрожал и был немного визгливым — видимо, Рьвьер выпил настой горькой йыни. Я видела, Пепа им однажды спасла пьяного конюха от хозяйского гнева. Тот тоже мигом протрезвел, но голос очень похоже дрожал.
— Потому что обещана Зверю, дядя? Вы ведь уничтожили документ.
Тяжелый вздох.
— Она не достанется ни тебе, ни кому-либо другому.
— Чтобы денежки оставались в твоих руках, да?
— Да пойми же, болван! — рассердился Эберлей. — Я, как никто, хочу видеть тебя своим зятем!
— И в чем же дело?
— С самого начала ты должен был обхаживать Микаэлу. Что сейчас-то не так? — спросил Эберлей устало.
Раздался стук, словно затопали, застучали каблуками о паркет.
— Ага, хочешь сбагрить меня в захолустье, а сам жить припеваючи на денежки Лирей? Думаешь, я не понял твоего замысла?
— Ты болван, племянник. Я бы на твоем месте не злил Микаэлу. Почему ее не видно внизу? Что у вас произошло?
— Да пустяки, дядя, — промямлил Рьвьер. — Она просто увидела, как мы с Лирей целовались.
При этих словах меня замутило, я приложила ладонь ко рту.
— Что?! Болван! Ты всем нам желаешь смерти!
— Ты так боишься зверя, дядя? — спросил Рьвьер и издевательски захихикал. — Но вы ведь уничтожили документ?
— Ты придурок! И при чем тут Зверь? К тому же… Там был только один экземпляр.
— А второй?.. У него?
— Ты действительно целовался с Лирей?!
— Ну, скорее я попытался ее поцеловать…
— А она?
— Убежала. Дикая кошка, всю щеку расцарапала! Побежала за своей сестрой.
— За Микаэлой?
— А то за кем же?
— Сейчас же иди и мирись с Микой! Скажи, я не знаю, наври что-нибудь! Что это Лирей тебя соблазнила. Мол, не хочет больше сидеть в башне или просто решила отомстить, мне плевать! Плевать, что ты наврешь Микаэле, главное, чтобы она поверила! Или о нашем плане и деньгах Альбето можешь забыть, ясно?
— Ясно…
Дверь в библиотеку распахнулась, ойкнув голосом Рьвьера.
— Прошу прощения, граф, — раздался голос Андре. — Герцог, вот вы где!
Видимо, Рьвьер, не прощаясь, вышел. Его шаги стихли.
Затем мой зять заговорил.
— Вы снова искали разговора со мной, де Шеврез? — прозвучал голос герцога.
— И вы прекрасно знаете зачем, — ответил ему голос Андре.
— Знаю, — скучающе ответил мой зять. — Как и вы знаете позицию насчет вашего предложения.
— Послушайте, мне известно, что вам нужны лишь ее деньги. Я готов оставить их вам.
— А что нужно вам? Должно быть, то же, что и Церкви? Не только деньги, но и земли. Полно, о вашей набожности легенды ходят. Точнее, о вашей преданности Церкви. Тем более ваша просьба кажется непонятной.
— Это не просьба. И если угодно так называть мое предложение, то просьба будет озвучена его величеству.
— Что-то я сомневаюсь. Ни мне, как законному опекуну, ни святой Церкви невыгодно ее замужество. Поэтому мисс не покинет Ньюэйгрин. А вас, как никакого, даже родственного отношения не имеющего, я прошу завтра покинуть замок.
Я закусила палец, чтобы не закричать. Если уедет Андре, что будет со мной?
— Всего хорошего, герцог, — ледяным тоном отчеканил Андре и добавил: — Мы еще не закончили.
— Угу, — прозвучало в ответ, а потом раздался звук зевка.
Подождав, пока Андре уйдет подальше, герцог Эберлей также покинул библиотеку.
Я торопливо хлопнула в ладоши, вновь зажигая мотылька, и принялась ворошить деревянный резной ящик. Все важные бумаги папа хранил здесь.
Наконец выудила из вороха бумаг конверт с надписью: «Последняя воля герцога Анжу Альбето Ньюэйгрина».