- Как?.. – только и промолвил мой хозяин, становясь бледным, как известка.
Еще бы, избавившись от мельника, он получал соперника в лице короля. А с таким – попробуй, поспорь.
Я быстро взглянула в сторону потайной двери.
Иоганнес Бармстейд стоял там – необычайно довольный! Как кот, скогтивший птичку! Он кивал мне, приглашая согласиться.
- Барышня Цауберин? – позвала принцесса, добродушно посмеиваясь. – Вы потеряли дар речи от счастья?
Вскочив со скамейки, я поклонилась и отчеканила:
- Благодарю за честь, ваше высочество, но это невозможно. Я не желаю участвовать в королевском отборе.
Покосившись на короля, я увидела, что синие глаза вспыхнули и стали холодными, как синие льдинки, а лицо окаменело.
И пусть. Пусть злится, если как был мальчишкой, так им и остался, несмотря на то, что миновало десять лет.
- Почему это вы отказались, барышня Цауберин? – внезапно сказала белокурая Клерхен. – Да знаете ли вы, что своим отказом выказываете неуважение и к ее высочеству, и к его величеству королю! – лицо ее пылало праведным гневом, щеки разрумянились, и она совсем позабыла о хлебе с салом, разложенных на решетке.
- У вас хлеб подгорает, - напомнила я ей.
Пока фрейлина спасала угощение, принцесса молчала, сложив на коленях руки и разглядывая меня задумчиво и немного удивленно. Конечно, она обижена и удивлена отказом. Какая-то девица из лавки не желает войти в число королевских невест!..
- Причина не важна, на самом деле, - торопливо заговорила я. – Ваше высочество, позвольте удалиться, мы поняли ваше пожелание и приложим все силы, чтобы завтра порадовать вас и удивить, и…
– Вы такая гордячка? – звонко воскликнула Клерхен, прижимая к груди корзинку с гренками. - Ломаетесь, как пряник за полгрошена!
24.
- Милая Клерхен, вы слишком… категоричны, - сказала принцесса. – Мы должны уважать желания барышни Цауберин.
- Зато барышня Цауберин ничуть не уважает вас и его величество! – выпалила Клерхен.
Принцесса покачала головой, но сказать ничего не успела, потому что я не собиралась спускать «милой Клерхен» оскорблений. Даже если она считала, что защищает королевскую честь.
- Сомневаюсь, что вы пробовали пряник хотя бы за пять грошенов, - произнесла я, с трудом сдерживая гнев, и не обращая внимания на мастера Лампрехта, который щипал меня, призывая успокоиться. – Но вы поторопились увидеть зло там, где его не было. Я отказалась, потому что не достойна подобной чести, и мечтаю лишь о том, чтобы угодить его величеству и ее высочеству своими сладостями. Посягать на большее было бы дерзостью со стороны простой лавочницы.
Пунцовый ротик Клерхен приоткрылся в гримаске обиженного ребенка, но принцесса сделала ей знак молчать, и она послушно потупилась, всем своим видом выражая оскорбленную добродетель.
- Барышня Диблюмен, - сказала принцесса кротко. – Ваша достопочтенная матушка со вчерашнего вечера занемогла. По-моему, вам надо пойти к ней и спросить, как ее самочувствие. Передавайте ей от меня пожелания о скорейшем выздоровлении.
Намек был понятен, и барышня Диблюмен удалилась, поклонившись принцессе.
- Вы тоже свободны, барышня Цауберин, - сказала ее высочество мягко. – Ждем вас завтра, с вкуснейшими сладостями.
Этот намек тоже был понятен. Кланяясь, я скосила глаза в сторону. Штора, закрывающая потайную дверь, была опущена, король исчез.
- Фух! Я думал, что умру прямо там, - сказал мне мастер Лампрехт, когда мы в сопровождении мажордома шли к выходу. – С чего это тебя так уговаривают стать королевской невестой?
- Знаете ведь, у богатых свои причуды, - ответила я, стараясь казаться безразличной. – Мне некогда думать о замужестве. Я думаю о вашей лавке.
- Мошенница! – простонал он, но тут же добавил другим тоном: - Что ты придумала на завтра?
- Доберемся до дома, там расскажу, - сказала я таинственно.
- Да-да! Тут - ни слова! – хозяин подозрительно огляделся, а мажордом еще высокомернее задрал нос.
Оказавшись в «Пряничном домике», я смогла по достоинству оценить труд плотников и щедрость принцессы. Лавка выглядела, как новенькая, и только едва ощутимый запах гари напоминал о вчерашней неприятности. Новые котелки, противни и миски стояли на полках, мешок с лучшей мукой, мешки с орехами и сахаром, бочонок меда – все это радовало глаз и походило на новогоднюю сказку, в которой славно поработала добрая фея.
- Итак, - мастер вскарабкался на крышку огромного ларя, приготовившись слушать, - что ты придумала.
- Собственно, не придумала, - призналась я. – Такое печенье пекли в деревнях поблизости лет сто назад. Некоторые пекут и сейчас, но редко. Я вспомнила об этом рецепте, когда читала про тесто на дрожжевой закваске в той книге, в библиотеке.
- Печенье из дрожжевого теста?! – ужаснулся мастер. – Ты в уме ли, ведьмочка? Хочешь предложить королю и принцессе булочку? Да они этих булочек ели-переели за всю жизнь!..
- Это будет печенье, - произнесла я, ничуть не смутившись. – Но не обычное, а приготовленное особенным способом. Готовится оно так. Замешиваем дрожжевое тесто на молоке…
Когда я замолчала, хозяин долго сидел, глядя невидящими глазами в стену, и хмурился.
- Получится настолько великолепно? – спросил он очень неуверенно.
- Я сама пробовала. В прошлом году, когда ездила за закваской к госпоже Ханне. Она готовила их на свадьбу дочери.
- Хм… - хозяин задумчиво потер подбородок. – Ладно, поверю тебе… - тут он вскинулся и свирепо посмотрел на меня. – Вьешь из меня веревки, негодница! Ну, ставь тесто!
- Съезжу за закваской к госпоже Ханне, - сказала я. – У нее самая лучшая. Мы не можем рисковать в таком деле. А вы купите у мадам Амалии вечернего молока. Ее коровы дают самое жирное молоко – то, что нам нужно.
- Идет! – хозяин в азарте прищелкнул пальцами. Ему уже не терпелось приступить к приготовлению королевского лакомства. – Но сначала я найму тебе возчика. Чтобы довез в целости и сохранности.
- Боитесь, мастер Римус меня похитит? – пошутила я, но сразу вспомнила падение с библиотечной лестницы и пожар, разгоревшийся не понять отчего.
- Римус способен на любую подлость, - объявил мастер Лампрехт. – Сиди здесь и никому не открывай. Я сбегаю до площади и вернусь, глазом моргнуть не успеешь.
Он вернулся и в самом деле очень быстро, прикатив в легких санях, застланных теплым ковром. Мне были торжественно переданы две серебряные монеты, чистый горшочек с крышкой – куда положить закваску, и даже новая медвежья шуба хозяина, которую он купил только в начале зимы.
- Нигде не задерживайся! – велел он, усаживая меня в сани и закутывая в шубу. – И держи рот на замке. Наглотаешься холодного воздуха – не дай Бог заболеешь! А у нас еще королевская свадьба впереди.
- Не волнуйтесь вы так, - я помахала ему рукой на прощанье. – Можно подумать, до госпожи Ханны ехать полдня. Час-два, и я вернусь.
- Трогай, - горестно сказал хозяин, будто провожал меня не до пригорода, а в кругосветное путешествие.
Возчик взмахнул кнутом, и лошади бодро зарысили по заснеженной дороге. Мягкие зимние сумерки уже окутывали город, и небо было того чудесного бирюзово-перламутрового неба, какое бывает только в новогодние праздники. Конечно, оно не такой яркой синевы, как полуденное небо в сильный мороз… и не такое яркое, как глаза короля…
Сани выкатили за город, лошади побежали бодрее. Дорога была ровной, под медвежьей шубой было тепло, как в весеннем саду. Я наслаждалась поездкой и обдумывала, как буду готовить чудесное печенье, которое, наверняка, еще не пробовали при дворе.
До деревни было еще около четверти пути, когда возчик вдруг натянул вожжи, останавливая коней.
- Почему остановились? – заволновалась я. – Что случилось?
- Есть пара вопросов к вам, барышня, - сказал возчик и повернулся ко мне, сдвигая шапку-треух на макушку. – И почему это вы, скажите на милость, не пожелали стать королевской невестой?
На облучке сидел его величество Иоганнес, и гневно смотрел на меня.
25.
Тут кстати было бы вспомнить не только небесные коврижки, но и крендельки с маком.
- Скройся, наваждение, - сказала я и устало закрыла глаза ладонью.
- Что, не ожидала? – спросил король.
- Не ожидала, - призналась я, снова поглядев на него. – Откуда вы здесь, ваше величество? Только не говорите, что вступили в сговор с моим хозяином. Он человек честный, на такое преступление бы не пошел.
Король слегка смутился и ответил:
- Признаться, тут мне повезло. Услышал, как толстяк договаривался с возчиком, и поменялся с ним местами
- Он жив? – обреченно спросила я.
- Кто? – удивился его величество.
- Тот несчастный, у которого вы похитили сани?
- Ты за кого меня принимаешь? – оскорбился он. – Я получил их честно - уплатил втридорога. Так что ты мне еще должна за казенные расходы.
- Ничуть не должна, - запротестовала я. – Никто не просил вас меня преследовать. Когда вы успокоитесь, ваше величество? Это недостойно короля.
- Позволь мне решать, что меня достойно, а что – нет. Я обещал тебя найти, я тебя нашел, и теперь ты от меня не скроешься.
- Зачем? – вздохнула я. – Зачем вы меня искали? Вам мало было получить оконным штырем по макушке?
- А, все-таки это твои проделки, ведьмочка! – он так обрадовался, словно ему пообещали небесный венец в дополнение к земному.
- Вы прекрасно знаете, что в этом нет моей вины. Я рисковала наравне с вами. И если бы это я получила по голове…
- Я бы заботился о тебе лучше, чем ты обо мне, - немедленно перебил он. – И не выгонял бы из постели.
- Вы невозможны, ваше величество, - покачала я головой. – Прошу только, не проговоритесь мастеру Лампрехту, что он нанял возчиком короля. Мой хозяин – законопослушный гражданин, его удар хватит от такого неуважения к монаршей особе.
- Можешь не волноваться, у меня тоже нет желания всем об этом рассказывать, - заявил король, перелезая через спинку облучка в сани. – Подвинься, сяду рядом.
- Вы прекрасно смотрелись на месте возчика, - строго сказала я. – И сидеть рядом с вами я не намерена.
- Зато я намерен, - он бесцеремонно оттеснил меня к краю, усаживаясь на сиденье рядом со мной. – Так мне тебя лучше слышно и видно, дитя мое, - положив руку на спинку сиденья за моей головой, король почти обнимал меня, и я покосилась на него с опаской.
- Вы же не наделаете глупостей, ваше величество? – спросила я ангельским голоском. – Мне кажется, мы поговорили и прекрасно друг друга поняли.
- Мне тоже так казалось, Мейери, - он заговорил неожиданно серьезно. – Почему ты не согласилась? Гретель была очень разочарована.
- По-моему, больше были разочарованы вы, - я тоже отбросила шутливый тон.
- Что до меня – так я был уязвлен в самое сердце, - сказал он тихо, медленно наклоняясь ко мне. – Тебе так нравится играть сердцем короля?
Относительно его намерений у меня не было никаких сомнений – он опять собирался доказывать мне, как поднаторел в поцелуйной науке. И еще у меня не было сомнений, что если я приму эти доказательства, то точно потеряю голову, а она мне жизненно необходима.
- Это королю нравится играть судьбами бедных девушек, - сказала я, уперевшись ладонью ему в грудь. – Если еще раз попытаетесь поцеловать меня против воли, я отправлюсь в Арнем пешком, и если замерзну – моя смерть будет на вашей совести.
- Играть судьбами? Чьими это? – он перехватил мою руку, а потом притиснул меня к себе, насколько позволяли наши меховые одежды.
- Моей, барышни Диблюмен… судьбами всех девушек, которые надеются получить вас! Наверняка, вы говорите подобные слова всем, чтобы интерес к вашей персоне не ослабел!
- Ни одной не сказал, только тебе. Что же ты ломаешься, Мейери… - он попытался поймать меня за подбородок, чтобы поцеловать, но этим разозлил еще больше.
Ломаюсь!..
Еще пряником за полгрошена назови, следом за «милой Клерхен»!..
Сейчас поблизости не было никого на пять миль вокруг, и я от души влепила королю пощечину. Треух съехал на бок, сам его величество потрясенно уставился на меня, держась за щеку, но зато о поцелуях мы сразу забыли.
- Поймите, - начала я, постепенно распаляясь от злости и гнева, - я не желаю быть одной из тысячи ваших невест.
- Из ста пятидесяти, - поправил он меня, потирая щеку.
- Да хоть из десяти! Я хочу быть единственной, к вашему сведению, а не участвовать в состязании. Состязания – не по мне!
- А состязание по сладостям? – напомнил он. – Что? Ага! Не отвертишься! Тут ты прямо в бой кидаешься на этого кондитера из «Коричневого льва».
- Шоколадного, - поправила я его. – И это – другое.
- Как же, - саркастически ухмыльнулся он.
- Другое! – повысила я голос. – Состязание по сладостям – это мой труд, которого нечего стыдиться!
- А стать моей невестой – это позорно, - закончил король, темнея взглядом. – Ты удивительно тактична.
- А вы – просто сама галантность, - не осталась я в долгу. – Где вас обучали манерам, если не секрет? На конюшне? Потому что вы ухаживаете за девушками с таким же изяществом, как конюх! Если так же ведете себя и в государственных делах, то скоро получите от дворянского собрания вотум недоверия!
Мы замолчали, буравя друг друга яростными взглядами. Король первым пришел в себя и спросил, меняя тему:
- Дворянский вотум недоверия? Королю? И в какой это школе для девочек преподают политику так превратно, да еще изучают латынь?
- Это была не школа для девочек, - сказала я, тоже остывая. – Это была школа для мальчиков в Шрештеби. Мама работала там кухаркой, и мне разрешили посещать занятия – сидеть на задней парте и не высовываться.
- Наверное, это у тебя плохо получалось, - король склонил голову к плечу, поглядывая на меня с улыбкой. – Не высовываться.
- Получалось, - я тоже улыбнулась – немного застенчиво, потому что не очень приятно рассказывать королю, что ты дочка кухарки, а не барона, к примеру. – Мне было интересно, поэтому я больше слушала, чем говорила. Мама очень хотела, чтобы я получила хорошее образование. Но я не смогла закончить школу. Мы уехали в Диммербрю…
- Почему? – тут же спросил король. – И как вы оказались в Брохле?
Я посмотрела на небо, на котором уже высыпали первые звездочки, и сказала решительно:
- Послушайте, ваше величество, мне надо приготовить к завтрашнему дню умопомрачительные сладости для вас и вашей сестры. И для этого мне нужна закваска госпожи Ханны. Если вы не довезете меня до деревни раньше полуночи, я ничего не успею и стану подозревать, что вы работаете на мастера Римуса. Пекарем.
- Нет, не работаю, - король усмехнулся и встряхнул поводьями, понукая лошадей. – Скажу тебе по секрету, я хотел туда устроиться, но меня не взяли. Потому что я не знал, с какой стороны подходить к печке.
26.
После этих слов я посмотрела на короля, как на умалишенного.
- Если что – это шутка, - обиженно произнес он. – Здесь полагалось рассмеяться и сказать: ах, Гензель, какой ты остроумный!
- И правда, очень смешно, - сказала я, подумав, что с ним никогда не знаешь наверняка – где шутка, а где дурацкая правда.
Сани домчали нас до деревни слишком быстро – я едва успела рассказать, как мы с мамой путешествовали по городам и селам, как я жила после Брохля, и как оказалась в Арнеме. Король слушал меня очень внимательно, и я была благодарна ему за это. Впервые я рассказывала кому-то о своей жизни, ничего не скрывая. Да и зачем скрывать? Какая разница королю, где я жила до нашего знакомства или после? Выслушал, посочувствовал – и то хорошо.
- Я не знал, что твоя мать умерла, - сказал его величество, когда впереди показались уютные домики с серыми ниточками дыма над крышами. – А кто твой отец? Он жив?