Еще один удар по самолюбию. Я постаралась ответить как можно небрежнее:
- Кто же знает, ваше величество? Мама была простой служанкой, так что никто не записывал мою родословную золотым пером в серебряной книге. Я не знаю, кем был мой отец, он умер до моего рождения. Был, вроде бы, ткачом, и родственников у него не осталось. Теперь я думаю, что его и вовсе не было.
Король промолчал, потому что мы уже ехали по улочкам деревни, распугивая ребятишек и собак. На улицах было пусто, свет в домах не горел, и вскоре мы узнали причину – староста выдавал замуж дочь, и все жители деревни собрались в его доме, празднуя это событие.
Госпожа Ханна тоже была там, и, увидев меня, обрадовалась, как родной. Староста тоже знал меня в лицо, тем более что к свадьбе он закупал в нашей лавке пирожные и торт, украшенный воздушным кремом и фигурками голубков. Как я ни сопротивлялась, меня и короля затащили в дом и усадили за стол.
- Согреться с дороги! – басил староста, поднося королю рюмочку вина. – И кусочек жаркого, господин мой!.. В такой день все должны быть сыты и довольны!
Я подтолкнула короля локтем, чтобы не вздумал соглашаться, но его величество чувствовал себя на удивление привольно, не выказывая недовольства или смущения, что сидит за столом с простолюдинами. Он выпил и закусил, и сбросил шапку, не боясь оказаться узнанным. Я сидела, как на иголках, а он преспокойно ел жаркое и нахваливал хозяйку, которая была красная от усердия и удовольствия.
- Какой приятный молодой человек, - прошептала мне на ухо госпожа Ханна. – Смотреть на него – одно удовольствие, а уж когда заговорит… - она тоже успела пригубить вина и теперь захихикала, как девчонка на празднике начала лета. – Будь я помоложе лет на тридцать, я бы своего не упустила. И ты не упусти, дорога Мейери!
- Госпожа Ханна!.. – только и произнесла я, опасливо косясь в сторону короля, который разговаривал со старостой.
Староста говорил увлеченно, размахивая руками, а король важно кивал. Я почувствовала раздражение и досаду – о чем было говорить деревне с королем!.. А ведь говорили же. И не испытывали неудобства.
Музыканты промочили пивом горло и заиграли свадебную хороводную. Все, кто еще мог стоять на ногах, помчались танцевать, и жена старосты самолично увела короля в хоровод.
- Парень танцует, - многозначительно промурлыкала госпожа Ханна. – И ты бы пошла, сплясала.
- Ногу подвернула, - отозвалась я. – Лучше посижу с вами. Полюбуюсь.
Но отсидеться мне не удалось, потому что меня тоже затащили в хоровод.
Деревенские пляски – это вам не королевские танцы со множеством фигур. Тут каждый топает и прыгает, во что горазд. Женщины и мужчины шли двумя кругами, меняясь партнерами, взвизгивая и ухая. Меня словно несло вихрем, пестрым от ярких одежд, шумным, стремительным…
Среди разгоряченных крестьянских лиц я то и дело выхватывала взглядом лицо короля. Он улыбался. Улыбался – и смотрел на меня.
Зачем так смотреть? Смотрел бы на жену старосты, которая отплясывала с ним, как в последний раз!..
Очередная смена кавалеров, и я оказалась в объятиях его величества, только потанцевать нам не удалось, потому что музыка смолкла, и музыканты громко затребовали пива и мяса, чтобы подкрепить силы.
- Чудесно, - сказала я немного сердито, - но нам пора домой.
Я хотела высвободиться из рук короля, но он не отпустил.
- Куда это ты? – сказал он громко, и все оглянулись на нас. – А как же - поцеловать?
- Правильно! Они же под омелой! – расхохотался староста, широко разевая рот. – Оказалась под омелой – дари поцелуй, красавица!
Над нами и правда висела омела – привязанная к потолочной балке, украшенная лентами.
- Глупости какие, - сказала я, пытаясь разжать руки короля. – Все это суеверия… Нам давно пора ехать. Ночь уже… волки…
- Значит, не будем затягивать, - объявил его величество и поцеловал меня при всех, схватив за затылок, чтобы не увернулась.
Говорят, под омелой случаются чудеса. Наверное, это было одно из подобных чудес. Потому что хоть я и стояла на деревянном полу, но в то же время взлетела и парила где-то между звезд. Да, прежний синеглазый мальчишка научился целоваться, и теперь пользовался своим умением, унося меня в неведомый мир – сказочный, волшебный…
Гости захлопали в ладоши, подбадривая наглеца, мужчины завопили, подсказывая, что следует сделать после, когда мы будем возвращаться в город. Когда король отпустил меня, мои щеки и губы горели, как ошпаренные.
Госпожа Ханна была необычайно довольна и хитро посматривала на меня, пока мы ходили к ней домой, чтобы взять закваски.
- Приятный молодой человек, - шепнула она мне на прощанье. – И красавчик – каких поискать!..
Мы попрощались, король снова уселся в сани рядом со мной и по-хозяйски приобнял меня, держа вожжи одной рукой.
- Ну, это уже слишком, - не выдержала я. – Вы слишком вошли в роль возчика, ваше величество.
Он улыбнулся так самодовольно, что просто напрашивался на вторую пощечину.
- Очаровали всех крестьян, - сказала я, пытаясь спихнуть его руку со своего плеча. – Какие у вас таланты!.. Вы там как рыба в воде себя чувствовали. Теперь сомневаюсь – может, вы не король, переодетый возчиком, а возчик, переодетый королем? Обман раскроется и…
- Не забывай, что мой дед был водовозом, - король ничуть не обиделся и руку не убрал, только обнял меня покрепче. – В предках у меня не только короли. Простолюдинов – ровно половина.
Я передумала вырываться. В медвежьей шубе, под королевской рукой, мне было тепло и спокойно. Наверное, так спокойно мне не было никогда в жизни. Где-то я уже слышала такие слова…
- Староста рассказал, что не хотел выдавать дочь за того парня, - заговорил король. – Он – кузнец, вроде как не пара. Только кузнец-то оказался не промах, настоял на своем. И дом построил, и работал, как проклятый, чтобы свадьбу сыграть. Ну и девчонка ни за кого больше не хотела… Папаше пришлось уступить. Сейчас они все счастливы.
- Они боролись за счастье, - сказала я назидательно. – Главное, чтобы и дальше все были счастливы, чтобы не ошиблись с выбором. Чтобы это и правда была любовь, а не прихоть.
- Разве в таком деле можно ошибиться? – король бросил вожжи, но дорога была одна, и лошади бежали дружно, не теряя направления. – Любовь или не любовь – это сразу понятно. Мейери, выходи за меня?
27.
- Вы пьяны, ваше величество! – я вывалилась бы из саней, если бы король не держал меня, прижимая все крепче.
- Может, это и придало смелости, - сказал он. – Стань королевской невестой, а потом и женой. И не бойся ничего. Все мои предки женились по любви, не хочу нарушать традицию.
«Так предлагаешь стать женой или невестой?», - подумала я, и настроение испортилось окончательно.
- А у вас уже и любовь, ваше величество.
- Не притворяйся, - он прижался лбом к моему виску. – Ты же знаешь, что я влюбился в тебя с первого взгляда. Еще в той лачуге в лесу, куда меня привела белая птица…
- Вы точно пьяны, - я оттолкнула его, насколько это было возможно сделать, сидя плечом к плечу в узких санях.
- Пьян от любви, - согласился он. – Я ведь ни на день про тебя не забывал, Мейери. Только о тебе и думал. А когда встретил второй раз – совсем потерял голову. Ты такая… такая… лучше тебя никого нет.
- Тогда зачем уговариваете меня участвовать в отборе невест? – сказала я жестко. – Просто женитесь – и всё.
Он смутился.
Смутился так, что даже чуть отодвинулся от меня.
Вот она – цена мужским словам. «Выходи за меня!». А как потребовали дела, а не слова – сразу что-то не так.
- Это будет выглядеть некрасиво, - попытался объяснить мне король, и голос у него был виноватый. – Мы еще год назад объявили об условиях женитьбы, приехали девицы со всего королевства… Если им всем сразу отказать, они будут оскорблены. Лучше участвуй в отборе, выиграй, и мы поженимся. Все по закону. Ты же сама этого хочешь, Мейери?.. Ведь хочешь?..
- И какие условия отбора? – спросила я недовольно.
Но король не заметил недовольства. Наверное, обрадовался, что я не стала спорить.
- Надо отгадать три загадки, - радостно сказал он. – Это я придумал – три загадки, чтобы взять в жены самую умную. Зачем мне пустоголовая красотка? Народу нужны умные правители.
- Да уж, с вами-то народу отменно повезло, - заметила я, но король не понял иронии. - А если не отгадаю?
Он засмеялся и поцеловал меня в щеку:
- Конечно, отгадаешь. Я ведь скажу тебе ответы.
Лошади бежали бодро, и впереди уже засияли огни Арнема. Я прижимала к груди горшочек с закваской и слушала, как король Иоганнес расписывает наше счастливое и светлое будущее.
Едва мы въехали в город, и за нами заперли ворота, я попросила остановить сани.
- Зачем? – удивился король, но послушно натянул вожжи. Лошади встали, и я выбралась из саней, взвалив на плечо медвежью шубу мастера Лампрехта.
- Ты куда это? – поразился король. – Мейери! Обиделась? Да что я опять сделал не так?
- Все не так, - ответила я сухо. – Вы предлагаете мне обман? Считаете, это правильно – начинать новую жизнь с обмана? Вы король или внук водовоза?! Подсказать ответы! Говорите, что не желаете расстраивать девушек, а сами уже разбили их мечты и надежды. Да еще так низко! И мне предлагаете участвовать в этом обмане.
Король слушал меня, стиснув зубы, и желваки так и играли на скулах.
- А мои мечты и желания не учитываются? – спросил он, когда я замолчала.
- А мои? – крикнула я.
Улица была пустой, только в самом конце фонарщик зажигал последние фонари.
- Опять мне отказываешь? – спросил король. – Ты станешь королевой…
- А что в этом хорошего? – возмутилась я, благоразумно говоря потише, чтобы фонарщик не услышал. – Сидеть в клетке, как твоя сестра, в окружении глупых куриц, вроде «милой Клерхен»… Вот счастье-то! – от возмущения я перешла на «ты». - Мне разрешат готовить сладости? Нет! А если и разрешат, кого я буду ими угощать? Только тебя! Ты растолстеешь через год и будешь самым толстым королем в мире! А твои придворные будут насмехаться надо мной – бывшей лавочницей, вдруг примерившей корону.
- Никто не посмеет!
- Да что ты! – сказала я с издевкой – А что происходило с прежней королевой, помнишь? Не забывай, я в школе училась. Нам учитель рассказывал, как дворяне подали твоему отцу петицию, что не желают видеть на троне дочь водовоза.
- Мой отец и слушать их не стал!
- И сколько он правил после этого? Так и начались мятежи! Хочешь повторить? Чтобы погибнуть безвременно, и оставить своих детей сиротами?
Король замолчал, тяжело дыша, будто я бросила крепким снежком ему прямо в лицо.
- Нет, ваше величество, - сказала я твердо. – Это неправильно. Обман не по мне, вы уж извините сердечно Мейери-кондитершу.
- Почему ты противишься? – сказал он вдруг. - Цену себе набиваешь? Все жилы уже из меня вытянула!
- Да вы… да ты… - возмущенно начала я.
- Увидела, что я попался и хочешь вернее поймать на крючок?
- Кому ты нужен, сокровище такое! - выпалила я в сердцах.
- Многим нужен, - отрезал он. - Не отрицай, что я тебе сразу понравился. И сейчас ты в меня влюблена, по глазам вижу.
- Не то видишь! - я побежала по улице, волоча тяжелую шубу.
- Не глупи, - он подхлестнул лошадей и догнал меня - Садись, довезу до дома, и подумай...
- Только попробуй подойти ко мне еще раз, - пригрозила я ему, кипя от злости, как горшок с сиропом. - Наставлю синяков, будешь потом пудрой замазывать, чтобы невесты не заметили! К твоему сведению, после Брохля я и думать про тебя забыла, и эти десять лет ни разу не вспоминала!
Влюблена!.. Видит он!.. Решил облагодетельствовать! Традицию семейную соблюсти!..
Я свернула в переулок, где сани не могли проехать, и королю пришлось остановиться.
- Лгунья! - крикнул он мне вслед. - Ты помнила обо мне! Узнала-то ты меня сразу же! Сразу же узнала, Мейери!..
28.
На следующее утро, ровно в половине десятого, мы с мастером Лампрехтом стояли под дверями комнаты, где завтракали король и принцесса. Хозяин держал серебряное блюдо, накрытое вышитым полотенцем, и косился на мастера Римуса, который держал точно такое же блюдо.
В десять часов подали кофе, и нас пригласили войти.
Король сидел рядом с сестрой, и если принцесса улыбнулась, приветствуя нас, то его величество и бровью не повел, мрачно глядя на чашку кофе, которую поставила перед ним барышня Диблюмен и насыпала две ложечки сахара фарфоровой ложечкой.
- Будете ли вы сегодня сливки, ваше величество? – спросила она медовым голоском, помешивая ложечкой. – Они жирные, сладкие…
- Оставьте так, пожалуйста, - произнес король с раздражением.
- Иоганнес, - мягко упрекнула его принцесса. – Кондитеры пришли.
Он промолчал и отпил кофе, забыв вынуть ложечку из чашки. Барышня Диблюмен поспешила исправить эту оплошность, забрав ложечку, но король ей не позволил.
- Не суетитесь, - сказал он, поморщившись, будто кофе был настойкой цикория. – Я сам вполне в силах позаботиться о себе.
- Итак, что вы предложите нам к утреннему кофе? – спросила принцесса.
Синие глаза ее сияли, как у ребенка, ожидавшего найти подарки в рождественском башмаке. Мастер Лампрехт и мастер Римус поставили на стол блюда и одновременно сняли полотенца, скрывавшие лакомства.
- Ах! – принцесса всплеснула руками. – Что это за чудо?!
- Это – пирожные из яичных белков, взбитых с сахаром и миндальной мукой - объяснил мастер Римус. – Они легкие, нежные, так и тают на языке. А между ними – кремовая прослойка из жирных сливок, ложечки меда и самого белого сахара. Они и сами как снежинки, посмотрите! Мы так и назвали их – «Снежинки».
- В самом деле, какие беленькие! - восхитилась принцесса. – Попробуем.
Она взяла одно из пирожных двумя пальцами и поднесла ко рту.
- Ах, милая Маргрет, - вмешалась барышня Диблюмен, - позвольте мне первой попробовать эти пирожные. Не хочу никого обидеть подозрением, но все же лучше проявить излишнюю бдительность, чем потом пострадать, - и, лукаво улыбнувшись, она подхватила пирожное с блюда. – Вам следует поберечь себя, - сказала она, откусывая хрустящий белый бочок, - а я рада буду умереть за вас.
Она всерьез подозревала, что мы решим отравить короля и принцессу?!.
Мы все – я, мастер Лампрехт, мастер Римус и его помощник, с изумлением уставились на барышню-блондинку, пока она доедала пирожное, прищуривая глаза и всем видом показывая, как ей вкусно и сладко.
Бледное лицо принцессы порозовело, и если я что-то понимала, ее высочеству было неловко.
- Я никогда не осмелился бы покуситься на жизнь ее высочества или его величества, - напыщенно произнес мастер Римус, подкручивая ус. – Я, моя семья, и все мои предки на семь поколений, были преданы королевской семье…
- Кто же станет травить жениха, если надеется заработать на его свадьбе, - сказала я, перебив пафосные речи мастера Римуса. – Вы бдительны там, где не следует, барышня Диблюмен. Но мы понимаем – это ваша работа. Бдеть перед ее высочеством и его величеством.
«Милая Клерхен» поперхнулась, закашлялась, одной из фрейлин пришлось постучать ее по спине, и обе дамы взглянули на меня с укоризной.
- Что? – спросила я, приподняв брови. – Мастер Римус отравил пирожные, и вы уже умираете?
- Протестую! – возмутился хозяин «Шоколадного льва».
Клерхен пошла красными пятнами, но одолела пирожное и произнесла с жалобным укором:
- Вы такая же грубая, как и неуважительная, барышня Цауберин. Возможно у печи вы куда как ловки, но когда говорите – то изящества в вас не больше, чем у тяжеловеса.
- Клерхен, - сказала принцесса, и фрейлина тут же почтительно поклонилась ей, показывая, что поняла и умолкает.
Король тоже собирался что-то сказать, но принцесса погладила его по руке, и он замолчал, нахмурившись.