- Я... вещи Дира... Я их должен забрать.
- Непременно, - повторила Фо, наблюдая за тем, как гости встали и собираются уходить, и не делая ни малейшей попытки подняться с кресла, - Через неделю, когда выйдет срок установленной в его покоях магической защиты, я отдам тебе все, что захочешь.
- Неделя? - сдавленно переспросил Бертан.
- Не раньше, - решительно подтвердила хозяйка.
Хорек небрежно попрощался, бросил на Савера взгляд, который Фо определила как отчаянный, и вышел вон. Крыса тоже особой дружелюбности не излучал, однако та мрачная задумчивость, с которой Савер уходил, не понравилась женщине куда больше.
...Приплетать в свои дела Рейка Орсета Фо не собиралась и никогда не совершила бы подобного безобразного поступка, если бы не исключительные обстоятельства. В момент разговора с Савером она просто не видела другого способа выйти из-под сиюминутного давления "крысы" и теперь надеялась только на то, что имя богатого и влиятельного горожанина даст ей нужную отсрочку, чтобы поправить свои дела. Еще она очень надеялась на то, что факт использования ею имени Орсета в корыстных целях никоим образом не дойдет до самого его обладателя. Конечно, если вдруг Рейк появится перед ней и начнет обвинять - к чему она уже стала вполне привыкать - в мошенничестве, она будет все отрицать. До последнего слова отрицать. Но ей почему-то казалось, что слушать он не станет и ее плачевные обстоятельства в расчет не примет. А потому она просто надеялась... Она дала себе зарок больше никогда и ни при каких обстоятельствах не обращаться к имени Рейка Орсета и вскоре выбросила эту заботу из головы. У нее были проблемы и посерьезнее.
Например, денежные. То, что кредиторы перестали давить на нее и грозить долговой тюрьмой, ничуть не избавляло Фо от долга перед самим Рейком Орсетом - от одной мысли об этом женщина внутренне кипела. Но этот долг мог слегка и подождать. Хуже было то, что из-за произошедших катастрофических событий источники денежных средств Фо иссякали и грозили в ближайшее время иссякнуть окончательно. Во-первых, гадание на рунах. После сражения с неизвестным колдуном Фо боялась не только взять в руки рунные листы, но и пользоваться бытовой магией, как к тому привыкла за долгие годы. Без магии она ощущала себя словно полураздетой на людях, ей не хватало многих привычных вещей, как, например, "волшебного фонаря". Даже ее домочадцы заметили небывалое: по вечерам Фо стала ходить с обычной масляной лампой или пользоваться обычной восковой свечой вместо "магического огня". Так дальше продолжаться не могло. Ее постоянные клиенты и особенно клиентки, сочувственно отнесясь к тяжелой утрате в жизни Фо, через некоторое время спокойно переметнутся к другой предсказательнице. И если она сейчас не придумает, как разрешить проблему с колдуном, клиентов, а значит, и этот источник дохода она потеряет.
Во-вторых, Фо не была уверена, что сможет в ближайшее время возобновить игорные вечера. Дир, разумеется, был незаменим при их проведении, но Фо не сомневалась, что справится и без него. Проблема была в другом. Если она откроет игорные залы, а Рейк Орсет открыто не заявит своего покровительства, Савер поймет, что Фо его обманула. Вряд ли "крыса" в следующий раз будет снисходителен. Женщина не знала, чем он занимается, или вообще, кто он такой, но дурой она не была. Ей не раз доводилось слышать о разбойниках, промышляющих в окрестностях Лилиена, или о городских бандах, держащих в страхе целые районы, или о их главарях, ищущих легкой наживы... До сих пор от этой напасти ее прикрывал Дир и если она не найдет способ им противостоять, ее и вправду уничтожат - в этом сомневаться не приходилось.
Сбережений у Фо не было. Кроме довольно привлекательного особняка и кое-каких драгоценностей ей и продавать-то было нечего. И призрак нищеты замаячил перед лицом госпожи Торвиль, урожденной Ангир, столь же живенько, как было это в кошмарные времена последних лет ее замужества...
Но она не сдалась тогда, не сдастся и сейчас. И никаким Бертанам ее не сломить.
С неудовольствием вспомнив о пронырливом хорьке, Фо повертела в руках связку ключей и после некоторого колебания отправилась в покои Дира.
Здесь ничего не изменилось. Завеса магической защиты была еще довольно крепка, а содержимое комнат по-прежнему неизвестным. Прятал ли здесь Дир важные бумаги, сбережения или нечто незаконное, Фо не знала и не узнает, пока защита не спадет сама собой. Пока же она может только догадываться... как, например, догадываться, зачем ему столько ключей... У одного из ключей на связке была странная головка - кольцо в виде маски с прорезями для глаз и губ, сильно опущенными вниз. Печальная, плачущая маска явно что-то напоминала... И напомнила.
Не откладывая в долгий ящик, Фо велела подать коляску, быстро переоделась в скромное темно-серое платье и отбыла, когда солнце еще не перевалило Быка, что, разумеется, означало полдень.
Если кто-то и следил, куда это внезапно направилась элегантная и загадочная госпожа Торвиль, то особо не удивился. Особенно с учетом недавней тяжелой утраты.
Ибо приехала Фо на Невильское кладбище, самое старое в Лилиене, а потому давно уже окруженное особняками знати с одной стороны, парочки мануфактур и тесными домишками бедноты - с другой. Кладбище стояло как раз на границе двух городских районов.
Склеп Дира был сложен из песчаника и на стыке стен изящно украшен бордюрами из каменного узора. Резьба не была первоклассной, да и узор выбран слишком вычурный, но это меньше всего трогало сейчас Фо.
Поколебавшись, она отперла замок и вошла в крохотное помещеньице. Несколько минут молча и печально стояла у массивного каменного гроба, стоявшего посреди склепа, потом быстро вытерла слезы и принялась осматриваться. Ключик со странной головкой не подходил к замку, запиравшему дверь склепа, однако Фо не могла ошибиться: каменная маска с печальной миной, подобная той, что украшала ключ, висела над входом и с немым укором взирала на приходящих. Такое совпадение было не случайным, по крайней мере Фо хотелось в это верить. Она обшарила пол, дойдя до того, что опустилась на колени и ладонью в тонкой перчатке прощупала каждую каменную плитку; она простукала стены, она даже залезла за скорбную женскую статую в рост человека, что стояла в нише напротив входа... Там-то и обнаружилось тщательно скрытое от случайных глаз отверстие. Пролезть мимо статуи было невозможно, как и убрать ее вовсе, потому Фо просто просунула руку, вставила ключ и повернула его. Это привело в движение некий механизм, а статуя и часть стены неожиданно бесшумно отъехали, открыв еще одну нишу и верхушку узкой и неудобной винтовой лестницы, ведущей вниз. Поколебавшись, Фо прошла вперед.
Идти пришлось недолго, но очень некомфортно. Шелковые юбки цеплялись за грубо обработанный камень, ботинки скользили по неудобным ступеням, рука не чувствовала опоры... Вдобавок ко всему Фо споткнулась и уронила свечу. И оказалась в совершеннейшей темноте. Можно было вернуться назад, зажечь новую свечу... Фо сказала сама себе, что устала всего бояться и бегать от неизбежного. Сняв перчатки и порывшись в кармашке, сделанном в боковом шве лифа, она достала крохотный амулетик в виде хрустальной капельки в оправе из серебра и осторожно потерла его пальцами левой руки. Это привычное магическое движение почему-то умилило Фо, в голове даже мелькнуло "какое счастье...", как над пальцами ее вспорхнул и зажегся блеклый бело-голубой светящийся шарик.
Шарик поплыл вперед, повинуясь движению воздуха и дыханию Фо. Он был настолько легок, что шарахнулся в сторону и с силой ударился о стену, рассеяв вокруг себя сноп белых искр, когда женщина от увиденного всплеснула руками.
Она стояла в подполе, раза в два превышающем размеры склепа наверху. На стену по правую руку были навешаны деревянные полки, вдоль стены слева стояли сундуки и сундучки. Но не размеры сооружения и даже не изобретательность Дира так удивили ее. Подвал был доверху забит разнообразнейшими вещами. Даже беглый осмотр позволил увидеть шкатулки с золотыми монетами, горки золотых украшений и ссыпанных как ненужные прибрежные ракушки драгоценных камней. Здесь же обнаружились предметы, на первый взгляд простецкие и малозначимые, но даже мимолетное прикосновение к некоторым из них подтвердило догадку Фо: магические артефакты. Завернутые в лоскутки шелка, запертые в ограждающие шкатулки, поставленные друг на друга так, чтобы нейтрализовать взаимное магическое влияние, эти предметы по своей ценности в несколько раз превосходили стоимость жалкого золота и каменьев. Откуда у Дира такое несметное богатство?
Фо ни к чему не притронулась, за исключением легкого касания к двум предметам. Она просто молча подняла упавшую свечу и поднялась наверх, слишком ошеломленная, чтобы соображать.
Если кто-то и наблюдал за ней, то увидел бы только потрясенную, раздавленную горем женщину. Уже сидя в коляске, Фо принялась судорожно счищать со своих юбок грязь, и пыль, и паутину, будто таким образом могла отчиститься и от дерьма, в которое без торможения ухнула с головой...
Уже у дома она увидела гуляющую с кем-то Эвани, но поскольку меньше всего сейчас Фо хотела слышать чужое нытье, она сделала вид, что просто никого не заметила. Будь она не настолько оглушенной увиденным, то непременно удивилась бы несвойственной террановой экономке оживленности. Будь она повнимательнее, то непременно запомнила бы невысокого худощавого мужчину приятной наружности и с приметной рубиновой сережкой в ухе. Но она постаралась ничего не заметить.
ТЕРРИ
Главное в атаке - внезапность.
Арво больше не появлялся. Терри дулась полдня и теперь с ненавистью наблюдала за Риллой, принесшей ужин и между прочим решившей рассказать, какие они с Арво добрые друзья. Впрочем, не только друзья, если Терри это понимает. У такого мужчины, как он, обязательно есть женщина, которой он дорожит и к которой всегда возвращается из всех своих странствий и походов. Что бы ни случилось, он всегда возвращается к ней, Рилле. А какой он заботливый! И нежный! И дарит такие чудесные подарки...
Чем больше достоинств приписывала Рилла Арво, тем тоскливее и мрачнее становилось на душе у Терри. И она совершенно не могла этого понять. Подумаешь, заботливый... Он вор и разбойник, вот и вся забота. И ее вовсе это не интересует.
И он ее совсем не интересует!
А Рилла не унималась. Забрав пустую миску, остававшуюся еще после завтрака, и с чувством прижав ее к груди, девушка воодушевленно рассказывала, какой Арво умный, сообразительный, как хорошо умеет обставить дело по части грабежа и воровства и какие барыши они получали, когда он водительствовал ими. Терри хмурилась и молчала, но теперь слушала куда внимательнее... И вскоре была вознаграждена за свое терпение. По словам Риллы выходило, что Арво - не главарь шайки воришек, а скорее ее мозг, причем "мозг" не постоянный. Время от времени он исчезал на месяц или больше, а то и по полгода его не видели в здешних местах, затем опять появлялся, предлагая что-то выведать, куда-то влезть, кого-то ограбить, но даже если видимый барыш от дела был невелик, он всегда очень щедро делился с соратниками добычей. Ему безоговорочно верили. И безоговорочно верили в него! Арво - это всегда успех. Арво - это всегда хорошая добыча. Иногда он делился даже тем, что добыл далеко отсюда.
- Вот, видишь? - хвасталась Рилла, любовно оглаживая ожерелье из золотистых гладких камней идеально овальной формы, явно специально надетое, поскольку совершенно не вязалось с грубой полотняной рубахой с широким воротом, - Это он из Периша привез... А вот это - бернойское, такое здесь не купишь...
При упоминании Берноя в голове Терри что-то щелкнуло, и мысли ее потекли совсем в другом направлении. Рилла, обнаружив, что Терри не кипит от злости, а что-то мрачно обдумывает, фыркнула и ушла, громко хлопнув дверью, но пленница и ухом не повела... Берной... Папеньку обвиняли, что он что-то украл, связался с бернойцами и тем самым совершил государственную измену. А какое отношение, интересно, имеет к Берною Арво? И куда это он исчезает по полгода? А не изменник ли он сам? Или, что еще хуже... не шпион ли?
Терри стала припоминать, о чем говорил Арво, вернее, о чем выведывал у нее... Как она могла быть такой глупышкой! Как она могла забыть! Он ищет какую-то вещь, которая есть у отца... а если это связано с королем... ведь королевский маг прежде всего связан именно с королем... и отец мог взять (на самую крохотную малость допустим это - хотя такое конечно же просто невозможно, чтобы отец что-либо украл!), точнее, позаимствовать... или просто совершенно неумышленно вынести какую-то вещь из дворца... за которой охотится Арво... а она видела, как Стерс после ареста Террана украдкой выносил папенькин саквояж - не с парой же запасных шелковых чулок и панталонов! Ох, ну и петрушка выходит! Вот зачем Арво выспрашивал про слуг! Он ищет тот проклятый саквояж!
Она думала и передумывала, и ломала голову, и строила планы до самого вечера. Когда Арво зашел к ней пожелать спокойной ночи и привычно поязвить на ночь глядя, она повернулась носом к стене и сделала вид, что спит, и потому мужчина, постояв у изголовья несколько секунд с неожиданно мягкой и печальной улыбкой на губах, тихо ушел и осторожно притворил за собой дверь.
Терри чувствовала себя обманутой. Она могла принять, что он вор, ловкий и умный пройдоха или даже умелый грабитель, но осознание того, что он целенаправленно уничтожал ее отца, мгновенно низвергло его романтически-таинственную фигуру с пьедестала в самую что ни на есть грязную грязь. Простить измену она не могла. К королю Веремизу Терри не питала особой симпатии, но королям симпатия и ни к чему. Король - это нечто незыблемое и неприкосновенное. Уважаемое и лелеемое безо всяких условий. Король - это Арнах, в конце концов. Предать короля - равно Арнах - она бы не могла. И с чужим предательством смириться не могла. Поэтому и то, что ее отца обвинили в измене, для нее было величайшей глупостью и несправедливостью: Терран Ангир просто не способен предать, она ведь это знает по себе!
А Арво оказался по другую сторону. Ошеломленная его шармом, ослепленная его чудовищно привлекательной улыбкой, оглушенная его чарующим бархатно-шоколадным голосом, Терри была просто не в состоянии видеть истинное положение дел. И вот теперь она была страшно разочарована. И чувствовала себя страшно уставшей и преданной. Ничего хорошего в этой жизни не бывает, а если что-то хорошее и появляется, то это обман, иллюзия. Пора бы уже привыкнуть.
Полночи она крутилась в постели, думая и передумывая обо всем, но только к утру ее посетила оригинальная мысль - она должна бежать и предупредить Стерса. Раньше она тоже пыталась бежать, но теперь ее решимость была настоящей. На сим она успокоилась. В конце концов, главное - придумать план. Остальное - дело техники.
Утром Терри умело выведала, на месте ли Арво, и потребовала, чтобы он немедленно предстал перед ней. Когда Рилла с приторной издевкой сообщила, что даже не знает, кого послать разыскивать его, Терри обиженно засопела и уткнулась в стену и не поворачивалась до тех пор, пока девица не ушла.
А вот потом все и началось. Когда пару дней назад Терри набросилась на Арво с ножом и слегка поранила его, разъяренные тюремщики мигом отобрали у нее оружие. И даже с большего обыскали ее. Однако второй нож, спрятанный весьма хитроумно, найти им не удалось. Да и не искали они его! Кому придет в голову, что девушка стащила два ножа, а не один? Как бы то ни было, а острое лезвие сейчас оказалось очень кстати.
Терри не стала даже пытаться снять с руки кандалы. Сколь бы невежественной она ни была в магии, а определить, что Арво запечатал замки на ее запястье чем-то хитроумно-магическим, труда не составило. Снять заклятье она, разумеется, не сможет - в работу мастера, которым она с неохотой признала Арво, ей лучше даже не соваться: мало ли! Вдруг от неудачной попытки молнией шарахнет?
Но кто говорил, что снимать нужно именно заклятье?
Хорошенько поковырявшись острием в стыке последнего из звеньев цепи, в том месте, где оно соединялось с кольцом в стене, Терри вставила лезвие в разъем и медленно раскачала его там. Как и ожидалось, звено только на вид было грозным и неприступным, а на деле вполне поддалось на уговоры хорошенького стального ножа. Минут через десять упорного труда и пыхтения Терри смогла поздравить себя с заслуженной победой: цепь с трудом, но соскользнула с кольца в стене. А то, что другой конец цепи соединялся с широким железным браслетом у нее на запястье правой руки, пугало мало: девушка больше не прикована к одному месту и это главное.