Хана появилась через десять минут. Не больше. Что удивительно, чуть-чуть запыхалась, хотя во время путешествия никаких проблем с дыханием я у нее не заметил. Рядом с ней в красноватом светящемся тумане летел маленький чемоданчик из зеленой кожи «под крокодила»… хотя, о чем я – наверняка, сделано было из самого натурального крокодила. Или какого-то другого ящера-неудачника.
Чемоданчик аккуратно опустился передо мной.
– Воть! Открывай!
Я щелкнул замками и заглянул в чемоданчик. Перевел взгляд на отведшую взгляд медведицу.
– Хана… только не говори, что уперла мамин маникюрный набор. Насколько я знаю женщин, за такое они и убить могут. При этом ты-то избежишь наказания – все шишки мне достанутся.
– Ешь! Тьфу! – Хана помотала башкой и рыкнула. – Совсем меня запутал! Бери и пользуйся! Это детский маникюрный набор. Мой. Когда я маленькая была. Короче, для медвежат.
Я с интересом рассматривал очень качественный маникюрный набор. Ножнички, пилочки, кусачки, книпсеры… Явно фабричного изготовления. Даже заводские клейма есть… Были. На тех местах, где они были нанесены – аккуратные следы работы напильника и наждачного камня.
– … И пользоваться ими могут только существа с пятипалой конечностью с развитыми пальцами. – Вслух закончил я.
– Пф! Ты слишком большого мнения о своем биологическом виде! Вот! Смотри!
Окутавшись красноватым туманом, маленькие ножнички с загнутыми кончиками прыгнули к моему лицу и перед моим носом сделали «чик-чик». Тут же опустились обратно. Правда, в специальные пазы, удерживающие инструменты внутри чемоданчика, попали не сразу.
– Ух, ты! Круто! – Оценил я. И тут же деловито уточнил. – Какова дальность действия у этого… у этой красной штуки?
– Мамину яки видел? – Спросила Хана. Видимо, как раз «эта красная штука» и имелась ввиду. Я кивнул. – У нее – на сто двадцать метров! Если разозлится, то на полтораста запросто бьет! Вот!
– Офиге-е-еть! – Впечатлился я. И вкрадчиво спросил. – А у тебя?
– Какая тебе разница, а?
Ножницы снова подпрыгнули и сделали «Чик-чик».
Понятно. Понятно, что у Ханы дальность этого яки гораздо меньше. Но все равно впечатляет. Свернуть голову кому-нибудь на такой дистанции – это круто. Да даже подножку подставить или под руку дернуть… в самый неудобный момент.
* * *
Ну, да – я все-таки решился и проглотил Жемчужину. А были варианты?
Мы остановились в десяти шагах от речушки. В этих местах уже начинаются предгорья – оттого речка была быстрой и веселой – уклон тут был уже ощутимым.
Собственно, почти вся провинция Шианзан – это предгорья горного массива, протянувшегося в пятистах километрах от побережья, на котором находится родной Увзан. И весь Шианзан – это холмы, невысокие горы, небольшие равнины и озера, образовавшиеся в многочисленных складках местности.
А сам горный массив – это уже в провинции Севадан. Хотя, какая ж Севадан – провинция? Севадан – это уже столичный регион. Вотчина Небесного Белого Дракона, императорского клана Лонг… что б его…
Я начал оборудовать лагерь, и Хана моментально сбежала ставить свои «сигналки». Подозреваю, что медведица просто отлынивала от любых работ по оборудованию стоянки… хотя, что ей можно поручить сделать – даже не представляю. У нее же… лапки.
Закончив с костром, насобирав лапника, натащил много-много дерева. Что-то подсказывало, что стоянка будет куда более длительной, чем обычно, и одной ночью не обойдется.
Даже Хана прониклась важностью момента и деликатесного кабанчика на ужин не было. Как не было необходимости его готовить.
Не обращая внимания на скептическое фырканье Ханы, разделся до исподнего и остался в одних «трусах» – набедренной повязке «ку». Хана и вовсе развеселилась, так как ткань была расписана легкомысленным рисуночком с собачками, кошечками и птичками… Ну, да – мама вышивала. Собственноручно!
Хорошенечко растерся мокрой тряпкой с уксусом, глотнул водички, достал из мешка одеяло-плащ. Расстелил рядом с костром. И достал из подсумка Жемчужину. И не давая себе времени передумать, проглотил ее. С трудом, кстати, пошла. Чуть в горле не застряла. Пришлось даже водой запивать.
– Хана! Ты ее для глотки медведя делала? – Прокашлявшись, возмутился я. – Ты о целевой аудитории, вообще, думаешь, нет?
– Упс… сорян, чувак! Косяк вышел! – Хана, правда, стушевалась. – Я запишу в свой рецептурник, ты не волнуйся! Остальные подопытные будут получать маленькие удобные пилюльки! Но я ж тебе говорила, можно было и разжевать! Она на вкус сладенькая! Со вкусом клубнички!
Ответить что-нибудь остроумное я не успел. Меня накрыло. Вначале что-то беззвучно взорвалось в животе, а когда раскаленная волна достигла головы, окружающая действительность исчезла.
Но сознания я не потерял. К сожалению.
* * *
Кажется, эта была компенсация за то, что я не испытывал никаких мистических приходов перед попаданием в этот мир. Справедливость, можно сказать, восторжествовала – попаданец обязан пройти через всю эту потустороннюю хрень. Вот, пожалуйста! Заказывали – не заказывали, ничего не знаем, уже уплочено.
«Тебя будет корежить» – говорила она. «Тебе будет плохо» – говорила она.
То, что со мной происходило, даже отдаленно не соответствовало этим жалким прогнозам. Меня выворачивало, меня скручивало в тонкую шелковую нить, режущую пальцы, и протаскивало сквозь крохотные отверстия, меня сплющивало огромным шипованным катком и сворачивало в рулончик Мёбиуса, меня распыляло на многие километры беззвучными взрывами в разреженное облако, которое какой-то злой ветер пытался развеять окончательно…
И происходило это не столько со мной, сколько с моим сознанием. Нет, телу тоже доставалось (наверно), но – никакого сравнения с «приходами», что ловил мой разум.
Кажется, несколько раз я даже мог просто потерять себя, сойдя с ума. А то и просто прекратиться, как личность. Окончательно.
И продолжалось вся эта катавасия… непонятно сколько. Ощущение времени куда-то запропастилось. Но мне, ля, хватило…
* * *
По телу все еще пробегали судороги. Довольно болезненные, но после того, что было – ерунда на палочке.
В себя я пришел сразу, без всех этих прибабахов, свойственных «отходняку» от наркоза и тому подобного. Просто открыл глаза и обнаружил себя у той же речки. Тело слушалось, но с огромным трудом. Чувствовал себя, как после долго сна в неудобной позе на жестком ложе… из камней и сучьев.
Меня крепко держали, осторожно заливая в рот воду. Я даже не успел прохрипеть классическое «Пи-и-ить!». Вода. Блаженство!
– С-с-спас-с-сибо… – А вот это просипеть я смог.
Лежал я, судя по ощущениям, на животе Ханы. Теплом и мохнатом. Даже не лежал, полусидел. Логично – в меня ж надо было воды залить. Справа и слева подмышками меня держали две мохнатых медвежьих лапы. А мою флягу держали с помощью красноватого тумана. Как раз сейчас пробка затыкала горлышко… хм, и как я ее потом выковыривать буду? Штопором?
– Пожалуйста! – Бодрый голосок Ханы. – Ну, вот! А ты боялся! Снова живой и почти здоровый! Велкам ту де риал ворд, Нео! Всегда хотела это сказать!
– Осталось понять… насколько риал… и насколько я здоровый… – Выдавил я.
– А вот сейчас и проверим! – С небывалым энтузиазмом воскликнула медведица. – Но раз ты даже говорить можешь, значит, когнитивные функции в порядке!
И меня подняло в воздух. И потащило по воздуху… к реке.
– Хана, тпру!
– Не-а! – Веселый голосок, так и брызжущий энтузиазмом. – А «тпру» будешь своим медведицам… когда объезжать их будешь…!
… И отпустило прямо над рекой.
– Муа-ха-ха!!!
Бултых!
Речка была почти горной. Ледяной. Это, конечно, была не талая вода с ледников. В этой местности ледников пока еще не было – они западнее. Но и из подземных источников бьет совсем не парное молочко. А еще речка была бурной. Если б не силы медведицы, продолжавшей удерживать меня этим своим «красным яки», снесло бы вниз и долбануло бы о коряги или камни. Так бы и кончился – было б обидно: выжил после Жемчужины охренительной силы, но стукнулся головой о камни в речке и захлебнулся.
– Не сцать! Кто не умер от моей пилюли, будут жить до самой старости!
– Эт-т-то т-т-точно! – Простучал я зубами. – К-к-кто не с-с-сдох от этой… г-г-гадости – им ник-к-какая з-з-зараза не с-с-с-страшна!
Меня выдернули из воды. И опустили на мой плащ, лежащий перед костром. Довольно осторожно приземлили, кстати.
По поводу внезапного купания я не ругался и не обижался. Вещь нужная. Во-первых, я был весь покрыт какой-то липкой гадостью, которую надо было с себя смыть. Во-вторых, ледяная вода сработала круче пары чашек чистого неразбавленного хапьяна.
Поэтому, прыгая перед костром и растираясь тем же плащом, ворчал я просто по привычке. И внимательно осматривал место стоянки. Сейчас был день. Пасмурный день. И дело близилось к вечеру. Оказывается, за то время, что мой организм перестраивался под действием Жемчужины, успел пройти снег. Он припорошил деревья, камни у речки, землю…
Снега не было только на полянке, на которой мы разбили лагерь. На круге радиусом двадцать метров снег растаял. Центром круга закономерно был костер и то место, где я валялся. Но это, наверно, ерунда по сравнению со всеми прочими чудесами, происходящими в этом мире.
– Мама приходила? – я успел рассмотреть на поляне некоторые следы… в том числе и волчьи.
– Не только мама. – Ответила Хана, уже намылившаяся куда-то свинтить. – Тут целое паломничество было. Наставники забегали со своими очень-очень ценными советами, еще парочка Старших заглядывало… местные тоже приходили, типа засвидетельствовать почтение и все такое… И все тебя норовили лапой потыкать!
Интересно, куда она собралась? Или – дело сделано, Жемчужина подопытному скормлена – можно идти по своим медвежьим делам? А этот двуногий как-нибудь сам до обжитых мест доберется.
– Ты куда собралась, кстати?
– Что, значит, куда?! – Возмутилась Хана. – За кабанчиком! Между прочим, я все эти четыре дня, пока ты тут валялся и вонял, ни крошки во рту не держала! А рядом столько живности пробегало!
Четыре дня… Четыре дня?!
– Ну, я пащоль! – Она развернулась ко мне задом. – Ты это… костерок пока приготовь, специи там всякие… все дела… лады?
И ушуршала вниз по реке. Там, где деревья гуще и где я не смогу увидеть, как она пользуется порталом.
* * *
Изменения во мне имели место быть… Я б удивился, будь оно иначе после приема такой мощной алхимической пилюли, как Жемчужина. Как меня вообще на части после ее приема не разорвало – вопрос. В том числе и вопрос к моей благоразумности и осторожности. И чувству самосохранения.
Мир вокруг ощущался как-то четче, ярче, сочнее… роднее. С глаз будто спала та самая пресловутая пелена… о существовании которой я до этого, разумеется, даже не догадывался.
Хана с удовольствием переваривала своего законного кабанчика, а я, благоразумно ограничившись бульоном из кабаньей вырезки, решил выполнить начальные стадии Канона. Тело, затекшее от четырёхдневного валяния, того требовало. И невтерпёж было выяснить – смогу ли я, наконец, добраться до тех самых энергий, как родители, братья и сестры.
Да, изменения были. Те движения, что раньше вызывали лишь слабые ощущения тепла, щекотки или холода, теперь давали чувство мощного потока, бегущего по телу и готового выплеснуться вовне. Благо, Канон не позволял этого делать. Как и не позволял превратить эти потоки в разрушительные цунами, готовые разорвать меня изнутри.
– Как-то банально получается. – Я осторожно привалился к теплому боку фыркнувшей медведицы. – Теперь этому внезапно ощутившему свои охрененные силы юноше предстоит пойти в мир и найти себе наставника с длиной белой бородой и густыми длинными седыми бровями, дабы постигать таинства управления своими энергиями…
– Ну, и сходи. Ну, и найди. – Лениво предложила медведица, деликатно рыгнув в сторону. – В чем проблема то?
– Проблема в банальности. – Вздохнул я. – Не хочу ощущать себя главным героем какой-то книжки про мальчика и боевые искусства. А потом выслушивать что-то пафосное типа: «Иди же мой, ученик! Мне больше нечему тебя учить! Ты постиг кунгфу!»
Медведица хрюкнула:
– Глупо.
– Глупо. – Согласился я. – И банально. У этих главных героев – напряга и проблем овердохера. Не жизнь, а сплошные приключения.
– А ты думал, в сказку попал? – Удивилась Хана. – Вот возьми своих медведиц… с кем из них у тебя не будет напряга, проблем и сплошных приключений, а?
– М-да… – Был вынужден согласиться я, мысленно перебрав своих знакомых девушек… не только любовниц, но и просто знакомых подружек – одна, сотрудница внешней разведки, пять других – из верхушки клана, а последняя – вообще… доверенный исполнитель деликатных поручений единовластного повелителя чуть ли не шестой части континента. – Но поныть-то я могу?
– Поныть можешь. – Милостиво согласилась Хана. – Вот сейчас поноешь, а завтра соберешься и потопаешь в Ван-Шиа. К этой своей… Незримой Смерти. За напрягом, проблемами и приключениями.
– Ты завтра уходишь?
– Провожу тебя до вечера и пойду. – Кивнула Хана. – А как догадался-то?
– А чего тут догадываться? – Удивился я. – Жемчужину ты мне скормила, за пациентом в постоперационный период пронаблюдала, осложнений не нашла – можешь идти, получать зачет…
– Диплом. – Буркнула медведица.
– Диплом. А функцию по моей охране, наверняка, можешь передать этим… местным… которые приходили засвидетельствовать свое почтение и потыкать меня своими лапами…
– Пф!
– Ты это… когда порталом пользоваться будешь – можешь за деревья не прятаться. Интересно посмотреть, как это со стороны выглядит.
Медвежий бок дрогнул.
– Ты… знал?
– Знал.
– А чего молчал?
– Ну, мало ли… может, ты стесняешься мне ЭТО показывать. Может, это позволено только своим медведЯм показывать. В брачный период. Интимный процесс, все дела.
– Ч-ч-человек…
– Ага.
– Все, не доставай меня, двуногий! Я спать буду!
– Сказочку на ночь рассказать?
– Да пошел ты…
– Завтра пойду. И, сдается мне, что именно туда, куда ты хотела меня сейчас послать.
Глава 3
Ван-Шиа гораздо крупнее Мацана. Население – сто девяносто тысяч. До двух сотен не дотягивает всего-то чуть-чуть. Но даже так – это очень крупный по местным меркам город. Даже по меркам моего прежнего мира – город немаленький. Собственно, та же ситуация будет, если сравнивать провинции Увзан, подконтрольные клану Ма, и Шианзан – вотчину клана Шу. Будет примерно в три раза больше. И площадь, и население, и амбиции. На что при таком соотношении сил и ресурсов надеялся глава клана Ма Хонг – не представляю. Уверен, сейчас ему вторая женушка, блистательная Ма У, вправит мозги… если он вообще жив останется после всех тех приколов, что отжег.
– Кто? Откуда? – Лениво поинтересовался чиновник на таможенном посту.
– Ир Фан, деревня Подкрапивница, почтенный. – Я соединил руки в приветствии.
Подкрапивница, если память не изменяет, находилась от Ван-Шиа в двенадцати километрах к юго-западу. А поскольку я немного обошел город и заходил в него с юга, то было б логичнее использовать для прикрытия именно эту безобидную деревеньку. Как бы хорошо тут ни была поставлена служба, а узнать, что в Подкрапивнице нет и никогда не было Ир Фана – не представляется возможным. Разумеется, без целенаправленных усилий. В любом случае, никакой компьютер не пиликнет предупреждения оператору о том, что предоставленная информация не является действительной. До компьютеров этому миру еще далеко.
Карту я помнил не просто хорошо, а отлично. Эту карту, а точнее, вполне себе продвинутый атлас – на нескольких листах – матушка вбила в меня намертво. Ну, если помнить, что методики допроса я почерпнул из ее уроков – было б странно, если б я не запомнил то, что она нам преподавала по прочим предметам… что-то меня заставляет думать, что педагогика и та «наука», что ведает допросами – довольно близки. Как по целеустремленности следователя-учителя, так и по «запиранию» и «несознанке» подозреваемого-ученика. Пример старших братьев, которые моментально женились и смылись из дома, как только это стало возможным, оставив своего младшего брата на растерзание – о чем-то да говорит.