— Нет! Головой думать нужно было, когда с навитами связывалась, когда из-за тебя погиб Артём, когда я потеряла его ребенка… — голос Марины зазвенел и прервался на полуслове.
Отец Анатолий сделал шаг к ней, но она сумела справиться с чувствами, и жестом руки остановила священника, тот нахмурился, но снова не стал перечить.
— Это был твой выбор, и это твоя плата за него, — закончила Марина.
— Я уже стократно за него расплатилась, — вскинулась Юля. — Ты не знаешь всего, что было со мной, и что я пережила!
— И знать не хочу!
— Так, Андрей, Ира, забирайте Марину и погуляйте на улице, остыньте, — прервал начинающуюся ссору отец Анатолий, — а мы спокойно побеседуем, — он перевел взгляд на притихшую колдунью.
Андрей нахмурился:
— Шутишь? После того, как я тут пистолетом размахивал, уйти?
— Да. Так мы не договоримся, у вас между собой слишком много обид. Мы не продвигаемся к цели. Ни мы, ни она ничего не получим от ссоры, кроме несчастного ребенка.
Воин нехотя отпустил Юлю, предупредив:
— Не дергайся, отпускаю, — он глянул коридор и прошелся по квартире, проверяя на явные ловушки. Конечно, беглый осмотр не давал полной картины, было несколько фонящих мест, но ничего критичного. — Вроде чисто.
— Я тоже ничего не чувствую, — кивнул Анатолий.
Марина молча вышла из квартиры, утянув за собой Ирину.
Втроем они долго сели на одной из многочисленных лавочек во дворе. Говорить ни о чем не хотелось, Андрей обнял Ирину, и она доверчиво прижалась к нему. Охотница не сводила напряженного взгляда с окна Юлиной квартиры. Примерно через час к ним вышел отец Анатолий.
— Договорились, — коротко сказал он вставшей навстречу ему компании. — Но навита придется убить…
— Смотри! — вскрикнула Ирина, показывая на окно Юли. — Огонь!!!
— Навит уже там!!! — понял Андрей. Не сговариваясь, они с Мариной рванулись вперед, выхватывая оружие.
***
Юля закрыла дверь за священником и без сил опустилась на пол в прихожей, её начала колотить нервная дрожь. Она погладила живот, к которому только что прикасался Анатолий. Священник сказал, что у него получилось. Юля и сама чувствовала себя как-то по-другому. Какой-то… более цельной?
План спасения, сложившийся у нее в момент, когда эти Чип и Дейл с компанией ворвались в ее квартиру, дал трещину. Этот поп, похоже, обладал великой силой, и умел не только лечить. Походя, не напрягаясь и не торгуясь, он дал ей то, о чем она уже давно и не мечтала, ничего не требуя лично для себя. Юля привыкла обращаться с людьми как с предметами, используя для своих целей, и смирилась с тем, что и сама является частью чужих планов. Но люди, ворвавшиеся к ней, не были предметами. Они были игроками, и возможно, ничуть не меньшими, чем навит, уже давно пьющий из нее кровь во всех смыслах этого слова.
Если вначале Юля планировала разжалобить их и вызвать Могуту при первой возможности, то после разговора с Анатолием и его лечения, она передумала. Эти непрошенные гости давали ей все: здоровье, освобождение от навитов и больного мальчика, и даже возможность вернуться к нормальной жизни, уже один раз проваленную ею. Привычная пользоваться малейшим шансом для реализации своих планов и амбиций, Юля тут же переиграла изначальный план.
Мысли улетели далеко — от живота, в котором вместо привычной пустоты была какая-то теплота, к Павлу, который последние два года был с ней. Там, в Каменно-Бродском монастыре, Юля здорово разозлилась на него, и прогнала, но сейчас… Павел был надежным, сильным и добрым. Идеальный инструмент для того, чтобы забеременеть и родить здорового малыша. Может быть, она даже выйдет за него замуж… Вспомнила его роскошный загородный дом с зеленой лужайкой перед ним. Мысленно нарисовала на этой лужайке детские качели, и двух карапузов-погодок на них. А еще себя с крошечной дочкой на руках и сильного и надежного Павла рядом…
Подвело ее обманчивое чувство безопасности собственной квартиры. Та самая система охраны, основанная на заклятиях навитов, что дарила ей спокойствие, ее же и погубила. Могута появился внезапно, он раньше так никогда не делал, прямо напротив нее, и тут же, пассом левой руки назад, запечатал дверь мощнейшим заклятием. Правой рукой он, наклонившись, схватил Юлю за горло, и поднял на высоту своего немалого роста.
— Жалкая тварь, ты хотела предать меня! — зловеще прорычал он, не разжимая губ.
— Не властен надо мной, — зло захрипела она, одновременно пытаясь пальцами сплести заклинанье защиты. — Ты должен мне по Договору!
— Договор — лишь мое слово! Я забираю его! Ты, тварь, не достойна Договора! — его рука сжалась, пытаясь раздавить гортань, но защита уже подействовала.
Левой рукой Юля метнула огненный шар, в сторону окна на кухне, выходящего во двор, где на лавочке сидели святоши, пытаясь подать сигнал. Силы были слишком неравны, без помощи Юля никогда не могла противостоять навитам. Могута в ярости ударил Юлей в стену, раз, другой, третий, не обращая внимания на то, что колдунья уже после первого удара обмякла в его руках, а после второго кровь брызнула у нее из носа, рта и даже глаз.
Окно на кухне разлетелось мелкими осколками, разбитое стремительным телом воина. Мгновенно сориентировавшись при приземлении, Андрей активировал мощнейший из имеющихся ставов защиты и выглянул в коридор.
Отбросив тело Юли в сторону, навит повернулся к новой угрозе и ударил по разуму противника мощным ментальным ударом.
Увидев огромную черную фигуру в коридоре, Андрей поднял пистолет… И задрожал от навалившегося на него ужаса. Кажется, даже волосы в подмышках у него встали дыбом, а пистолет заплясал в одеревеневших руках.
Марина запрыгнула в окно и, ни на мгновение не останавливаясь, с силой метнула ножи с обоих рук в коридор, где, как она уже поняла, стоял враг. Могута получил оба клинка в грудь, и, всхлипнув, чуть уменьшился, как бы осев, но ментальной атаки не остановил, а вытянув руки в сторону врагов, почти незаметным пасом вызвал стену огня.
Марина, вскрикнув, метнулась в сторону от волны жара, увлекая за собой Андрея.
— Возьми наши руки, Господи, вдохни в них силы, чтобы выполнить задачи и обязанности этого дня, преодолеть наши слабость, обрести ясность мысли и проявить наши способности! — услышал воин молитву Анатолия. Невидимый за окном, священник практически кричал, взывая к Господу. Голос его почему-то начал затихать, но в этот момент Ирина положила руки ему на плечи, и уже привычным порывом, влила в него Силу. Голос пресвитера снова окреп. — Позволь нам обрести веру, чтобы придерживаться того, что лучше подходит для нашей жизни! Позволь нам обрести волю и силу для преодоления врагов наших!
Воин понял: оцепенение спало, и, приподнявшись, прыгнул в коридор, одновременно нажимая на спусковой крючок. Пули, снаряженные рунными ставами, прошили Могуту насквозь, выжигая защиту и забирая силы. Навит завопил, чувствуя, как его физическое тело умирает, и рванулся обратно в Навь, пытаясь сохранить хотя бы остатки былой мощи. Вместе с Могутой пропало пламя, будто его и не было.
Оглушительная тишина, обрушилась не менее давяще, чем ментальный удар. Замолчал даже Анатолий, чувствуя, что все закончилось. Мимо Андрея, который осторожно обошел тело навита, начавшее рассыпаться серой пылью, пробежала Марина, кинувшаяся к сыну. Он так и сидел в коляске в дальней комнате.
— Господи, миленький, живой, — прошептала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
Андрей открыл дверь, с которой после смерти навита, пропали заклятия, запуская Анатолия и Ирину. Священник, пошатываясь от слабости, подошел к Юле и присел рядом с ней. Она была еще теплая. Кровь и ненависть обезобразили ее лицо, превратив в уродливую маску смерти, и Анатолий закрыл ей глаза, после чего прикрыл тело найденным в комнате покрывалом. Сердце покалывало: еще десять минут назад он отпустил ей грехи, вылечил и оставил полной надежд и чаяний… А сейчас она лежит, ожидая прихода ангела смерти, и сил попытаться спасти ее нет: сам Анатолий едва держится на ногах, а Ирина, бледная как мел, цепляется на Андрея, проверяя, цел ли воин. Схватка с навитом, который, наконец, рассыпался пеплом и исчез, высосала из священника все силы, и он устало привалился к стене, в том самом месте, где пять минут назад мечтала Юля.
Андрей, нежно поцеловав в лоб прильнувшую к нему девушку, попросил:
— Присядь на диван, Иришь… Надо пару звонков сделать, а то нас тут всех примут в изолятор… Марин, там все в порядке? Мальчик цел?
— Да! — Марина показалась в проеме с потекшей тушью и одеялом. — Надо окно завесить. Давай, звони по своим друзьям быстрее. Полиция, наверное, уже едет.
У Андрея и Анатолия оказались воистину влиятельные друзья и знакомые. Через неделю их всех отпустили на все четыре стороны, причем Марина смогла сделать тест ДНК и у неё на руках были официальные бумаги, подтверждающие, что именно она является матерью несовершеннолетнего Дмитрия Артемовича Ланцова.
— Ну, что дальше делать будем? — спросил Андрей у остальных, когда двери отделения полиции закрылись за ними.
— Я домой, в Ростов. Нужно будет обследовать Диму и разработать курс реабилитации, может, получится что-то сделать с его состоянием, — ответила Марина и повернулась к отцу Анатолию. — А ты? По монастырям? — неуверенно спросила она.
— Для начала в Каменную чашу, у меня сил не осталось после наших подвигов, — ответил пресвитер.
— Я бы тоже с вами съездила, чувствую, что нужно и мне туда приехать. А потом, не знаю, не решили еще, — сказала Ирина и робко улыбнулась Андрею.
— Марин, ты можешь задержаться? — спросил Анатолий, — Я бы мог попробовать помочь твоему сыну.
Марина благодарно улыбнулась:
— Ты и так столько уже сделал, для меня…
— Значит, поедем в Чашу вместе, — не стал дальше слушать он.
— Значит, завтра едем в Ширяево, — улыбнулся Андрей, — а что дальше делать, разберемся позже.
На следующее утро выехали сразу на двух машинах, Ирина с Андреем собирались на обратном пути заехать в Жигулевск, а Марина с Анатолием решили ехать до Ростова вместе.
Источник встретил их прохладой, его журчанье напоминало ворчанье любящей бабушки, когда внуки прибегают к ней с разбитыми коленками.
Анатолий первым делом отправился в часовню, помолиться, Андрей с Ириной гуляли по окрестностям, Марина просто отдыхала рядом с сыном. Она никак не могла поверить в то, что он жив и время от времени тихонько трогала его.
— Марин, ты только не пугайся, но когда я смотрю на Диму, то вижу, что его душа будто специально закована во что-то, как орех в скорлупе, — сказала, незаметно подошедшая, Ирина, и села рядом с Мариной.
— А что еще видишь? — спросил Анатолий, который закончил молитву и тоже подошел к мальчику.
— Она хочет вырваться, — тихо ответила девушка, — такое впечатление, будто это специально сделано…
— Ты с можешь помочь? — с отчаянной надеждой посмотрела на Анатолия Марина.
Вместо ответа отец Анатолий подошел к мальчику, возложил левую руку ему на голову, перекрестился и начал нараспев читать:
— Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое…
Мальчик закрыл глаза и будто заснул.
— Да прийдет Царствие твое, да будет воля твоя…
Голос священника набирал силу с каждой минутой.
— …на земли яко на небеси. И хлеб насущный дашть нам днесь…
Слова рокотали и перекатывались эхом между деревьями, из глаз Димы тонкими струйками потекли слезы, Марина, глядя на это тоже начала беззвучно плакать.
… и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим…
Ирина, не отводившая глаз от мальчика, ахнула.
— Получается, скорлупа исчезает! — восторженно прошептала она.
… и не введи нас во искушение, но избави от лукавого. Аминь.
Последнее слово медленным эхом рассыпалось вокруг.
Дима открыл глаза, медленно осмотрелся и спросил:
— А где мама?
Марина не таясь разрыдалась и обняла сына, она что-то говорила ему, смеялась и плакала, мальчик робко улыбался, потом поднял руки и неумело обнял её.
Анатолий на землю рядом с ними, он хотел что-то сказать, но телефонный звонок перебил его.
— Алло, брат, ты мне нужен, — раздался в трубке голос Игната, — я не справлюсь сам. Помоги!..