Взгляд Анатолия зацепился за колоритную пару: высокий молодой человек и черноволосая женщина выдвинули из автобуса пандус и выкатили из автобуса ребенка в инвалидном кресле. Ребенок был в полной прострации, и Анатолий буквально против воли подошел ближе — так его зацепило отчаяние, которое сквозило во взгляде, который женщина бросила на храм.
— Юля, надень платок, — тихонько попросил молодой человек.
Проигнорировав его, женщина уверенно покатила коляску к храму. На самом пороге дорогу ей заступила активная прихожанка:
— Девушка, покройте волосы, побойтесь Бога! — громко зашептала она.
Юля резко остановилась и позвала:
— Па-а-аш! Бери кресло, я туда не пойду!
Молодой человек, с обреченным видом, покатил инвалида дальше.
— Можете ничего не одевать, в этом нет необходимости, — сказал Анатолий, подойдя к Юле. — Пойдемте в храм, посмотрите на икону. Я проведу.
Юля мельком окинула батюшку равнодушным взглядом, бросила:
— Спасибо, не надо, — и отвернулась.
Анатолия буквально обожгли эти глаза — серые, выразительные, и — тоскливые.
Когда пресвитер зашел в храм, у иконы, огороженной лентой для запрета доступа, стоял диакон Валентин и рассказывал о ее чудодейственных свойствах.
— Пустите нас, — тихо попросил Павел, подойдя к толпе, окружающей икону и Валентина. — Мужчина, подвиньтесь, пожалуйста…
— Да-да, проходите, — отпрянул дородный дедуля в сторону, увлекая за собой почтенную матрону.
— Игумен запрещает трогать икону, можно только смотреть и просить милости у Богоматери! — провозгласил тем временем диакон. — Надеюсь, вы меня понимаете? — и внимательно обвел взглядом окружающих, не обращая внимания на Павла, пытающегося пробиться в первый ряд.
— Диакон Валентин, можете помочь мне?! Буквально на пять минут! — от входа его позвал Игорь, и пресвитер ухмыльнулся. За столько лет более действенного способа обойти запрет так и не нашли. Да и нужен ли был он?
— Ни в коем случае не трогайте икону!!! — предупредил грозным голосом диакон и устремился к выходу. — Я очень скоро вернусь! Я буквально на пару минут!!!
И — стоило ему с Игорем выйти из храма, как самые отчаянные посетители ломанулись за ленточку, не обращая внимания на пресвитера, инвалида и друг друга. Павел был не промах — ловко управляясь с креслом, локтями и голосом, подвез инвалида к иконе, взял его руку и, прикоснувшись ею к краю, что-то зашептал.
Тем временем в храм вернулся Валентин и принялся выгонять прихожан из-за ленты. Павел вывез кресло из храма и Юля кинулась к нему:
— Ну? Получилось?
— Да. Я прикоснулся его рукой к иконе и прочитал молитву, как ты просила.
Юля присела у кресла, вглядываясь в сына, пытаясь уловить изменения в его поведении. Ожидание и надежда быстро покинуло ее лицо. Из глаз ее капнула слеза.
А вот за тем, что произошло дальше, смотреть было страшно: красивое, точеное лицо Юли исказила гримаса ярости, и она воскликнула:
— Не помогает! — и, уже тише. — Ничего не помогает…
Она присела у кресла на корточки, заглядывая в глаза сыну, и тяжело вздохнула:
— Как же я устала…
Анатолий, подошедший к ним, спросил:
— Вы верите в Бога, Юлия?
Она резко выпрямилась, поворачиваясь к нему, и их взгляды встретились — на этот раз не мимолетно, и святой отец чуть не отскочил от бешенства, плещущегося в ее глазах. Юля была очень красива. Святому отцу всегда нравились такие женщины — холодные, кажется, отрешенные, но яркие и следящие за собой. Но ярость? Чем он мог ее заслужить?
— Не лезь ко мне, святоша! — прошипела Юля, чуть не брызжа слюной. — Даже не пытайся разговаривать со мной о Боге, шарлатан!
Она схватила кресло и быстро покатила его к автобусу, не обращая внимания на мальчика, который дергался на кочках.
— Извините, ее, отче! — попросил Павел виноватым голосом. — Сын инвалид, почти все время вот в таком вегетативном состоянии! У нее сердце из-за этого не на месте.
— Понимаю, — кивнул Анатолий, но его мозг, вообще-то поставленный в тупик поведением молодой женщины, зацепился за оговорку. — Почти все время? Он что, приходит в себя?
— Не часто, но бывает.
— А что у него за болезнь? Доктора какой диагноз ставят ставят?
— Па-а-а-аш! — перебила, открывшего было рот, мужчину Юля. — Быстрее помоги! — И тот побежал к автобусу.
Анатолий решил не лезть к людям, хотя уже заранее мог сказать — икона не излечит мальчика. Юля слишком сильно хотела, чтобы он излечился, но Веры не было даже в ней, не говоря уже о самом пациенте. Была злость, и значительная часть этой злости была направлена и против Бога. О каком тогда Божественном чуде может идти речь?
— Анатолий?! — раздался чуть сбоку удивленный голос. — Отец Анатолий?!
Пресвитер повернулся и расплылся в улыбке. Фотографическая память на имена и лица прихожан и пациентов мгновенно напомнила одного из самых безнадежных:
— О-хо-хо, Иван!!! Да тебя просто не узнать! — воскликнул он.
Огромный мужчина, пусть и чуть ниже Дмитрия, но весом далеко за сто килограмм, раскинул медвежьи объятия:
— Дайте обниму вас, отче! — не особо церемонясь, он схватил Анатолия. — К жизни меня вернули, отче! Я ведь даже ножом не мог вены вскрыть, не слушались ни руки, ни ноги!!! Только о том, как подохнуть быстрее думал!!! А вы меня! Эх!!!
Отпустив смиренно улыбающегося пресвитера, Иван огляделся:
— Есть где поговорить, отче? А то на нас оборачиваются!
— Ты бы еще заплакал, отрок, — улыбнулся Анатолий. — Может быть, тогда и на телефон снимать начали.
— Ха! А вы ничуть не изменились, батюшка! Нашли отрока! Все так же жжете глаголом?
— С вами по-другому и нельзя! На шею сядете. Пойдем в мою келью, — священник сделал приглашающий жест рукой.
У дверей они притормозили:
— Что за… Дмитрий что, совсем… Хм… — Иван вовремя осекся. — Ладно, раз уж вы тут живете, и я как-нибудь помещусь.
Мужчина боком протиснулся вдоль стены и сел на табурет у стола. Анатолий закрыл дверь и присел на кровать.
Они говорили почти час — о жизни, о Вере, о здоровье и Боге. Иван кардинально изменился: беспросветный алкоголик, десять лет назад траванувшийся паленой водкой, после лечения Анатолия и его проповедей, взялся за ум. Бросил пить, хотя все равно два раза срывался в запои, но нормализовал свои отношения с вином. С женщинами — не получилось, но он особо и не жалел. Занялся бизнесом, разбогател. Помогал монастырю и словом и делом.
Оглядев напоследок келью Анатолия, Иван покачал головой:
— Зайду к игумену, отче, расскажу, как вы замечательно живете, — сказал он. — Может быть, Дмитрий немного подумает и вернет вам ваши прежние комнаты?
— Не стоит, Иван. Я же тут не по собственной воле оказался. Знаете, наверное?
— Столько лет прошло! Зачем ворошить былое? Вернулись ведь к нам не с Дмитрием воевать? Так зачем он начинает?
Анатолий горько мотнул головой:
— Если бы только он… Я тоже хорош…
— Ну-ну. Это как ягненок у волка: ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать! Но вы не волк, к сожалению. Отче, не волнуйтесь! Мы вас в обиду не дадим! Община у нас… Во! — он сжал кулак размером с два таких как у Анатолия и, попрощавшись, ушел.
Дни полетели один за другим: молитвы, встречи с прихожанами, беседы с насельниками, таинства, чтения — и Анатолий сам не заметил, как прошла неделя. И в понедельник его вызвал к себе Дмитрий.
Игумен явно был не в духе, но предложил кофе, и Анатолий, по традиции, попросил американо.
— Скучаешь по митрополиту? — спросил Дмитрий.
— Не сильно, — ответил пресвитер. — Больше по нормальному жилью и кабинету.
Игумен поджал губы и выпалил:
— Достали меня уже напоминаниями про то, что переселить тебя надо, Анатолий! Ей-богу, достали!
— А ты думал, что можно поселить священника в кладовку, и все это сожрут? Небось, миряне больше всего возмущались?
Дмитрий хмуро кивнул:
— А кто еще? В общем, решил я удовлетворить их чаяния, Анатолий. Держи.
Игумен толкнул через стол папку с документами, а следом — ключи.
— Это что? — подозрительно спросил пресвитер.
— У ворот Land Cruiser, это документы и ключи. Можешь использовать, вчера епископ лично звонил и выделил для твоих нужд из новейших пожертвований.
Анатолий, не глядя, сунул документы и ключи в карман рясы.
— Мне назначили новое послушание?
— Нет, что ты. Ты вел себя на удивление примерно! И все же! Я ожидал, что ты начнешь мутить воду, подрывать мой авторитет…
— Ты и сам справляешься, главное не мешать, — заметил Анатолий.
Дмитрий одарил его тяжелым взглядом и продолжил:
— Но ты вел себя хорошо, это похвально. Кроме того, разрешают тебе жить вне монастыря. Келью твою закроем, нечего народ смущать. Если будешь в наших краях — заходи прямо ко мне, всегда рад буду. Но насильно не принуждаю. Живи где хочешь.
Анатолий немного посидел, ожидая продолжения, но его не было.
— А как же служба? — спросил он, наконец.
— Неси свой крест, пресвитер. Никто тебе не мешает. Лечи людей, проповедуй, неси Слово Божье. Митрополит решил не ограничивать твою службу рамками монастыря.
— Выгоняете меня?
— Нет, что ты! Наоборот! Мы позволяем тебе реализовать себя. Сними дом. Построй, если не хочешь снимать! На машине до любого храма доедешь, епископ дал поручение всем тебя принимать для проповедей, молитвы и служб. Я тоже с удовольствием жду тебя на любой службе и с любой проповедью.
— Если у меня не будет своей комнаты в монастыре, где я буду говорить с прихожанами?
— Я же сказал, прямо тут. Я с удовольствием послушаю. Или выйду, если буду мешать. И в других местах так же, тебе выделят лучшие помещения, — он насмешливо обвел рукой вокруг.
Анатолий встретился с Дмитрием взглядами:
— Значит, я могу идти?
— Иди. Вещи не сдавай, сами соберут.
— До встречи, Дмитрий, — пресвитер встал.
— До встречи, Анатолий, — они пожали руки и разошлись.
Дмитрий — довольный тем, что избавился от Анатолия, а Анатолий — довольный тем, что может повидать «занятого» брата. Сколько можно ждать, пока он перезвонит?
Серебристый внедорожник стоял, как и обещал игумен, в двух шагах за воротами.
— Прощайте, пресвитер! — сказал Игорь, закрывая их.
— Прощай! — согласился Анатолий.
Священник открыл дверь и вдохнул запах свежего пластика. Автомобиль был новенький, судя по пробегу — (на счетчике было двести четырнадцать километров) прямо из салона. Анатолий сел, подогнал кресло по росту, завел двигатель и улыбнулся, слушая ровный, едва слышный гул мощного двигателя. Где-то в салоне заиграла мелодия, и пресвитер — на звук — полез в бардачок.
Там лежал телефон. На огромном экране сияла улыбающаяся физиономия и надпись: «Отрок Иван».
— Отче, как вам машинка-то? — первым делом спросил он, когда Анатолий принял вызов.
— Великолепна! И ты, отрок, молись и веруй, может и тебе Господь Бог подаст!
— Истинно верую отче! — ответил Иван. — Но мне все блага достаются только за деньги!
— Покайся, отрок, возможно, ты успеваешь согрешить еще до свершения твоих чаяний!
Иван расхохотался, и проговорил:
— Все, отче, я отбиваюсь. Телефон не теряйте, содержимое бардачка тоже принадлежит владельцу автомобиля! Аминь!
Анатолий прочитал «Отче наш» и проверил, что лежало вместе с телефоном. В мужском кожаном кошельке была банковская карта, десять купюр по пять тысяч рублей и десять купюр по тысяче рублей.
«На бензин до Тихорецка хватит!» — подумал Анатолий и захлопнул дверь автомобиля.
Глава 5. Охота на охотника
Царь гром грянул, царица
молния пламя спустила, молния осветила,
разскакались, разбежались всякие
нечистые духи. Никогда им не летать
ни бывать вреда, пакости обиды и зла не творить.
Поезд плавно замедлял ход. Колеса уже не перестукивали, а протяжно скрипели, предчувствуя недолгий отдых остановки. Вокзал медленно занял место перед окном. В узком проходе плацкартного вагона толпились пассажиры, одни приехали и торопились покинуть душный вагон. Другие просто хотели пройтись по перрону вдохнуть глоток свежего воздуха, а потом опять нырнуть в нутро вагона, надоевшего до печеночных колик, но тем не менее казавшегося уже почти родным.
Марина дождалась пока выйдут все желающие и только потом пошла к выходу сама. В тесном тамбуре полностью загородив двери, стояла дородная дама и на весь перрон самозабвенно кричала:
— Вениамин, спроси почем здесь кура! Я хочу куру! Это просто ужас какой-то! Невообразимо! Вениамин, спроси почем здесь яблоки, я хочу яблоки!
— Уважаемая, разрешите… — обратилась к даме Марина.
Женщина торопливо посторонилась, давая пройти.
Марина прошла сквозь толпу встречающих и отъезжающих, спустилась в подземный переход и вышла на просторную привокзальную площадь. Посреди стоял памятник Ленину из серого от времени камня. Неживой Ильич указывал рукой путь в светлое будущее, и, судя по направлению, оно находилось далеко за городом.
Следуя известной только ей цели, Марина проигнорировала многочисленные такси и полупустые рейсовые автобусы. Женщина уверенно прошла мимо парка с летним кафе и вышла к переходному мосту, нависшему над железной дорогой. Тревожное чувство звало её туда на другую сторону моста. За долгие годы она научилась доверять ему и не противиться зову. Когда несколько дней назад, она почувствовала его прям во время сеанса психотерапии, чувство близкой опасности чуть не сбило её с ног. Она с трудом закончила работу с подростком, потом долго объясняла его матери, что ей срочно нужно уехать, и что той необходимо делать, чтобы не пропало даром, все чего они смогли добиться. Сами сборы не заняли много времени. Сумка с необходимыми вещами стояла наготове. Предупредить руководство о бессрочном отпуске и можно ехать. В этот раз на юг.
За мостом Марину встретили кварталы частного сектора. Собаки, живущие почти в каждом дворе, лаяли на случайных прохожих, но делали они без присущего им азарта, а как-то больше по привычке. Иногда в их лае проскальзывали истеричные нотки. Женщина ощутимо чувствовала испуг собак, их страх перед неизвестным.
Марина наугад выбрала улицу, перед дворами сидели хозяйки, неспешно беседовали о делах житейских. Когда-то очень давно, ей довелось несколько лет прожить в небольшом поселке, эта картина живо напомнила женщине о не особо приятные события из прошлого. Когда она, потеряв жениха и ребенка, не хотела жить. Только дальняя родственница, сумела вытащить её из этого состояния. И обучила находить и убивать тех, кто приходит из небытия и питается людскими жизнями.
Она подошла к небольшому дому за зеленым забором, перед которым на лавочке сидело две бабушки.
— Извините, не подскажите где здесь можно снять комнату на несколько дней?
Бабульки оценивающе посмотрели на Марину.
— А вы кто? — Спросила одна из них.
— Я новая учительница. Сегодня приехала, директора не застала, а он обещал на квартиру устроить, — Марина беспомощно улыбнулась.
Бабульки немного помолчали. Бдительно оглядели пришелицу, невысокая, худощавая небольшая дорожная сумка через плечо, в общем, ничего особенного. Потом одна из бабушек решила, что пришелица не представляет опасности, и сказала:
— У меня есть комната с кухней и душем. Если устроит, то живи, пока квартиру лучше не найдешь.
— Да я не капризная, мне бы место для сна и достаточно, — сказала Марина.
— Не капризная, сначала посмотри, а потом соглашайся, — проворчала женщина.
Они прошли в небольшой дворик с аккуратным огородом и виноградным навесом над входом в дом. Из крохотного коридора две двери вели в разные половины, хозяйскую и другую, пустовавшую сейчас. За дверью Марина увидела узкую, как коридор кухню, комната была ей под стать. Небольшая, с покосившейся стеной и деревянной балкой, проходящей через весь потолок, такой низкий, что можно было, не напрягаясь потрогать его рукой. Из мебели в комнате стояли старый продавленный диван и антикварный комод, в комнате было тихо и прохладно.