Парень кричал что меня покарает бог!! Что он никогда не забудет этого!! А я смеялся потому что знал что он сгорит заживо.
Сейчас я вспомнил его лицо и мне кажется странный тип это правда был он. Как он выбрался из горящего запертого дома?? Загадка!!
Я рассказал это все доктору. Доктор спросил что я чувствую??
Я ответил что сожаление. А еще стыд. Если это действительно тот парень то я так виноват перед ним!! Я сказал доктору что нашел бы его и извинился. Или сделал бы что то еще. Доктор спросил а как вы думаете извинения будет достаточно??
Я смутился и ответил наверное нет. Но я не знаю что могу сделать для него еще. Особенно после того как избил его в мастерской и мне помогали мои друзья. Я сказал что возможно если можно купить любовь то можно купить и прощение??
Тогда доктор поругал меня!!
Он сказал кто вам сказал такую чушь?? И был очень сердит!!
Он сказал что такие чувства и отношения нельзя купить за деньги!! И если я буду идти по этому пути из меня ничего хорошего не выйдет!!
Вот это поворот!!! Я не ожидал такого. Борис и Аршан говорили мне совсем другое!!
Но я больше верю доктору. Он умный. У него длинное имя. Я только только начинаю его запоминать и произносить без запинки.
Ве ни а ми н!
* * *
Последние дни не писал. Чувствую себя не важно.
Мне не физически плохо. Муторно на душе.
Думаю о моих новых друзьях.
Думаю о странном типе.
Думаю о словах доктора.
Может мы действительно монстры как говорят фанатики из си вай?? Может мы действительно не умеем жить в обществе? Инстинкты рвутся на ружу!! Как я был му…(вымарано) так и остался??
Не хочу так!
Не хочу!
Не…
(вымарано несколько строк)
* * *
Снова ходил к доктору.
Он сказал что бы я успокоился и подумал еще. Оглянуться вокруг себя и понять кто тебе друг а кто просто притворяется таким. Может кто то пользуется моей наивностью??
Он спросил как я сплю. Я сказал что в последние дни не очень хорошо. Он спросил что я чувствую. Я сказал что смятение. Он спросил чем это вызвано?? Я ответил что затрудняюсь сказать.
* * *
(вымарано половина страницы)
…и не хочу об этом писать вообще!!
Достаточно того что это просто не правильно!
* * *
Сегодня ко мне в гости приходил Расс. Мы много говорили. Я спросил у него были когда нибудь после перехода сомнения в правильности?? Он сказал что конечно были! Но ты посмотри сам сказал он!! Что лучше?? Когда еще ты так жил?? Посмотри на этот город!! И на этих девушек!! И на то что я теперь могу делать что захочу и идти куда хочу и сам могу выбирать свой путь!! Он сказал что только сейчас он может дышать полной грудью и не думать о том что однажды его убили и превратили в оружие.
Я рассказал ему про странного типа.
Расс утешал меня. Он сказал что из за нашего прошлого таких случаев будет еще много. Что он тоже не знает как искупить свою вину. Но если люди дали нам шанс его надо использовать!! Надо идти дальше и не оглядываться назад!!
Я думал не сказать ли ему про свою работу…
В итоге решил не говорить. Но спросил что мне делать если вдруг окажется что люди рядом со мной меня используют или захотят что бы я сделал что то для них? (вымарано) для них??
Расс посоветовал сходить к Яну.
Я подумаю над этим.
* * *
Нет. Не пойду.
Видел его сегодня и кивнул ему. Он принял снова этот вид очень важного занятого большого босса. Ха!
Я ведь давно не ребенок так?? Я ведь сам могу справиться со своей проблемой!!
* * *
Может я схожу все же к нему. Попозже.
Он умный и дружит с умными людьми. Они посоветуют!!
* * *
Боги эреба!! Вот это меня трясло сегодня!!
Я все таки решился и все им высказал!!! Если бы не тот разговор с соседом…
У него это память о погибшем отце!! Я очень хорошо понимаю его! Он молодой парень! Он учится! У него больная мать! А это память!! Почему понимаю только я но не понимают они?? Эх!! Моя память это белый халат в разводах крови. Только картинка. А его память можно потрогать руками и можно ухаживать за ней и чинить и сохранить еще долго!! Пусть не так долго как памятник на могиле. Но может если в нас мертвых васпах есть душа то душа есть и в механизмах?? В машинах тоже??? А в машине этого пацана душа его отца!!
Я знаю что пишу глупости. Но я страшно зол!! Я взволнован!! Я…
(вымарана половина страницы)
… конечно они испугались!!
Я сам испугался если честно. Почти как тогда когда бил странного типа. Я мог сорваться!! Дьявол!! Как же у них посерели лица! О! Они почуяли во мне дарского офицера! Точно так же как я чуял в них страх и ненависть. Да!! Я впервые почувствовал в них ненависть. Видимо я их слишком разозлил своими словами. Но я не угрожал вовсе!! Зачем мне?? Я рассказал им про пацана и про его отца. И сказал что лучше вернуть. Пусть они найдут другую богатую цыпу или кого то еще!! А эту машину вернут!
Я не бил их и не пугал!! Хотя меня трясло так что я собрал все свои силы что бы удержаться!! Но они все равно возненавидели меня…
Я попросил у Вацлава отгул. Он сказал иди.
Я ушел.
Они думали я не слышу. Но я слышал все как они сказали что я могу стать для них проблемой.
А я не собираюсь никому ничего говорить!! Полиция ничего не сделала тогда так зачем лезть мне?? Пусть это останется на их совести как на моей остались погубленные жизни!!
* * *
Я просто пойду в отдел по надзору и попрошу перевести меня в другую мастерскую или дать другую работу. Может быть пойти в пару к Рассу?? Я могу убирать улицы тоже!!
(выдран лист)
… в общем то все нормально!!
Не считая того что снова пришли плохие сны и мысли. Вчера мне показалось что во дворе стоял тот странный человек. Он что следит за мной??
Я не боюсь конечно же. Мне это кажется глупым!!
Мне бы только заполнить эту пустоту…
Надо снова сходить к доктору. Может он…
(остальные листы выдраны)
Утро 9 апреля
Четыре часа утра.
Я сходил в круглосуточный магазин за сигаретами и теперь курю в открытое окно. Дождь закончился. Со двора тянет сыростью и тоской. Есть ли у тоски вкус или может быть запах? Или можно невооруженным глазом разглядеть ее, застрявшую в черных ветвях сломанного тополя? Или в облаках, косматыми бровями нависших над слепыми глазницами окон? В них нет сейчас света. В мире вообще нет света. И я тоже не включаю свет.
Я виноват, что не смог поговорить с Полом своевременно. Я виноват, что он не пришел ко мне со своей бедой. Моя вина, что мои соплеменники идут в благотворительные фонды, а не к своему лидеру.
Но достаточно ли будет моих сожалений? Что я могу сделать теперь?
Я хочу сходить к нему в мастерскую. Узнаю у Расса, где именно он работал. А ведь я думал, они не были дружны. Но, видимо, я слеп не только телом, а еще и душой (если она вообще есть у васпы).
Я хорошо запомнил те имена.
Вацлав. Борис. Аршан.
Из записей Пола я не очень понял, что именно делали с машинами эти люди. Но я обязательно спрошу у Тория.
А еще этот странный тип…
Пол сказал, он следил за ним. А я помню, что когда возвращался от доктора, тоже видел чью-то тень в своем дворе. Один ли это человек?
Столько зацепок. Столько тайн…
Да еще этот доктор.
Ве-ни-а-мин?
Уж не тот ли, чье имя и я не умею выговорить полностью и вслух? Внешне добродушный, но хитрый. Его прикрепили ко мне аккурат после смерти Пола. Слишком много совпадений, чтобы быть ими.
Мерцающий огонек брошенного окурка падает быстро, затухает на ветру и становится неразличим и черен в непроглядной темноте раннего утра.
Люди говорят, что ночь темнее перед рассветом.
У Пола рассвет так и не наступил. Но я сделаю все, чтобы зажечь в этой сгустившейся тьме поминальную свечу для Пола.
9 апреля, среда
Кофе, таблетки и сигареты — мой утренний рацион.
Ночь прошла без сна. Но мне не впервой бодрствовать по нескольку суток. Я выгляжу ужасно. Еще ужаснее, чем обычно. И зеркало, словно в насмешку, выхватывает все изъяны моего лица: осунувшегося, постаревшего, исчерканного шрамами.
Помню, в реабилитационном центре мы читали и обсуждали книгу о юноше, который продал душу дьяволу в обмен на получение вечной молодости и красоты. С тех пор, какие бы дурные поступки он не совершал — они отражались на его портрете, а не на его лице.
"Лицо — зеркало души, — сказал нам преподаватель литературы. — Совершая добрые дела и поступки, мы молодеем и хорошеем собой. Совершая зло, мы становимся уродливее и старше".
Конечно, никаких волшебных портретов не бывает. Все наши пороки отчетливо отпечатались на лицах, но раньше мы не замечали этого. Только в реабилитационном центре мы поняли, насколько отличаемся от людей. Насколько кажемся уродливыми и старыми рядом с ними. Насколько мы — чужие. И это опустошало не меньше, чем смерть Королевы.
Поэтому непогода радует меня: можно поднять воротник пальто и, спрятав в него лицо, почти слиться с толпой — усталыми, промокшими и вечно спешащими куда-то людьми. Тогда во мне не замечают чужака. Тогда не отшатываются и не бросают косые брезгливые взгляды. Тогда я могу чувствовать себя спокойнее.
Дождь начинает накрапывать снова.
Расс, нахохлившийся, как ворон, сидит на сломанной детской карусели. Завидев меня, он машет рукой. Вчера мы разошлись в спешке, и теперь его снедает любопытство.
— Что-то нашел? — без обиняков нетерпеливо спрашивает он.
Ночью у меня хватило времени поразмыслить, рассказывать ли коменданту о находке. По старой привычке решаю сказать полуправду, к тому же блокнот я забираю с собой — изучу тщательнее в обеденное время.
— Только это, — я протягиваю блокнот Рассу.
Он, сощурившись и прикрывая страницы ладонью, некоторое время изучает его. Я не жду от Расса слишком многого. Но он хотя бы общался с Полом дольше моего.
— Это номера клиентов, — наконец, говорит он. — А это мастерской.
Обломанным ногтем он подчеркивает тщательно выведенный шестизначный номер.
— Учту, — киваю я. — А адрес мастерской ты знаешь?
Расс морщит лоб, вспоминая.
— Адрес не скажу. А план нарисую.
Он достает из внутреннего кармана карандаш (где, как я знаю, лежит и блокнот со стихами), слюнявит его и начинает набрасывать план. Дождь усиливается, и я складываю ладони домиком, чтобы не размыть рисунок. Мастерская оказывается не далеко от дома Пола, в восточной части города. Я редко бываю в том районе, но думаю, что не заблужусь.
— Семь сорок пять, — вдруг говорит Расс.
Он поднимает голову и поворачивается к дому напротив, чей подъезд хорошо виден с каруселей. Я слежу за его взглядом и вижу, как распахивается дверь. Сначала появляется зонт, который тут же раскрывается, как бутон черного тюльпана. Следом — тонкий женский силуэт, кажущийся черным на фоне серой и влажной стены.
— Она очень пунктуальна, — с улыбкой произносит Расс.
— Кто это? — спрашиваю я.
Девушка некоторое время топчется у порога, пытаясь одной рукой одернуть плащ, который настырно задирает ветер, а другой удержать и зонт, и фигурный кожаный футляр.
— Не знаю ее имени, — отвечает Расс. — Но она всегда выходит по средам в одно и то же время. Думаю, она выступает в этой… фи… ларм… монии!
Он с трудом выталкивает незнакомое слово, и меня оно удивляет тоже.
— Она скрипачка, — поясняет Расс, и теперь его улыбка расплывается до ушей.
Девушка, наконец, справляется с ветром и одеждой, перекладывает футляр в левую руку, и, осторожно переступая лужи, идет через двор. На нас она не смотрит — да и зачем? Зато Расс выворачивает шею, пялясь ей вслед. В его глазах появляется мечтательное выражение, которое бывает обычно, когда он читает свои стихи.
— Нравится? — ухмыляюсь я.
— Нравится, — не спорит Расс.
— Так спроси ее имя, — предлагаю.
Расс отводит взгляд, вздыхает.
— Может… когда-нибудь…
Бросает мечтательный взгляд на арку, где в последний раз мелькает и исчезает в дожде точеная фигурка, и возвращается к блокноту.
А я вспоминаю записи Пола, и собственные сны, и думаю — если мы чужаки, отмеченные печатью уродства, то есть ли шанс у всех нас?
* * *
Сначала у меня появляется мысль обзвонить все номера из блокнота Пола. Потом я думаю — зачем? Не лучше ли сразу начать с мастерской? Тем более, если там творились незаконные дела и если Пол тоже был в них замешан — прямо или косвенно.
Я раздумываю, не посоветоваться ли с Торием, и если да — как подойти, как спросить его про машины, и новые номера, и все, что я узнал из дневника Пола?
К моему удивлению, Торий сам вызывает меня в кабинет.
Он тигром ходит вокруг стола, но едва я вхожу, останавливается и ухмыляется кривой извиняющейся ухмылкой. Произносит:
— Быстро пришел ответ.
— Какой ответ? — спрашиваю я и замечаю в его руках конверт.
— Да из студии, — отвечает он и протягивает мне цветную открытку. — Ну, помнишь, ты еще хотел опровержение дать на ту передачу с Морташем?
Открываю послание. И чувствую, как предательски дрожат мои руки.
В открытке — официальное приглашение.
И я без разрешения опускаюсь прямо в профессорское кресло и впиваюсь в красиво отпечатанные строчки.
"Уважаемый господин Вереск! Спасибо, что следите за выпусками "Вечерней дуэли"! Мы приглашаем Вас принять участие в передаче, посвященной проблемам социализации и адаптации васпов в обществе. На повестку дня вынесены такие вопросы, как продвижение нового законопроекта о равных правах людей и васпов, о законодательном запрете расовой дискриминации, о внесении поправок в закон об образовании.
Передача состоится в 17–00, в пятницу, 11 апреля.
В Вашу поддержку выступит: профессор Института Нового мира Виктор Торий и директор благотворительного фонда "Открытые двери" Хлоя Миллер.
Вашими оппонентами будут: глава общественного движения "Contra-wasp" Эштван Морташ и профессор кафедры экспериментальных технологий и генетики Южноудельской Академии наук Южган Полич.
Также в связи с политикой канала и в рамках формата передачи убедительная просьба к Вам явиться в парадной форме дарского командования.
Ждем вашего согласия.
С уважением…"
Я откладываю приглашение. Голова идет кругом. Поднимаю взгляд. Торий улыбается смущенно и нервно, словно не знает, что сказать, как оправдаться передо мной.
— Меня пригласили в качестве твоего консультанта, — говорит он.
Я помню наш разговор после той передачи, я помню, что сказал ему: "Делайте, что хотите". Я думаю, Торий и сам не подозревал, чем обернется его спонтанный звонок на студию. Возможно, сам того не желая, он оказал мне медвежью услугу.
В своем дневнике Пол написал, что у меня с профессором есть нечто общее. Определенно, есть: легкомысленное отношение к словам и их последствиям.
— Ты можешь отказаться, — говорит Торий, но его голос звучит неуверенно.
Я молчу. Хмурюсь. Думаю.
Эштван Морташ — глава Си-Вай. Вот уж кто всегда просчитывает ходы и мастерски сооружает ловушки. Он сумел поймать нас на крючок в Даре, продолжает вылавливать и теперь.
— Это провокация, — продолжает профессор. — Если ты пойдешь — они будут стараться спровоцировать тебя.
Он прав. Си-Вай не остановится ни перед чем, чтобы показать лидера васпов с наихудшей стороны. Но все же я медленно качаю головой. Отвечаю сухо:
— А если не пойду, он посчитает меня трусом. Я не имею права сдаться. Не имею права отступить.