Преподаватель ходила между партами и мерно читала с листа:
— Катастрофа — это внезапное, быстротечное событие, повлекшее за собой человеческие жертвы, ущерб здоровью людей, разрушение или уничтожение объектов и других материальных ценностей в значительных размерах, а также нанесшее серьезный урон окружающей среде.
Каблуки размеренно цокают по рассохшемуся паркету. Почему в этой аудитории его не поменяли на линолеум, как в остальных?
— Авария — опасное техногенное происшествие, создающее на объекте, определенной территории или акватории угрозу жизни и здоровью людей и приводящее к разрушению зданий, сооружений, оборудования и транспортных средств, нарушению производственного или транспортного процесса, а также к нанесению ущерба окружающей природной среде.
Преподаватель остановилась и выглянула в окно, а потом продолжила диктовать:
— Стихийное бедствие — разрушительное природное или природно-антропогенное явление или процесс значительного масштаба, в результате которого может возникнуть или возникла угроза жизни и здоровью людей, произойти разрушение или уничтожение материальных ценностей и компонентов окружающей природной среды.
Вспоминать не хотелось. Я уткнулась в тетрадь, сосредоточившись даже не на словах — на буквах, которые аккуратно выводила. Настолько аккуратно, что не успевала за медленной диктовкой.
Вслушивалась в каждое слово, запоминала все… только бы не думать о прошлом.
К счастью, это был последний урок. Можно было немного расслабиться, тем более мама заехала.
— Ну и ужас! — прокомментировала она Васю.
— Не ужас, а учебное пособие, — вступилась я за скелет. Вдруг обидится, а мне еще с его помощью анатомию учить!
— Я бы спать не смогла.
Сообщать, что дочь готова заснуть даже стоя, не стала — поднимет панику, кинется в деканат, а оно мне надо? И без того проблем хватает.
— Ну, я же будущий врач. Скелет по сравнению с анатомичкой ерунда.
— А что это? — не поняла мама.
— Морг! Там препарируют трупы, — не удержалась я от маленькой мести.
— Кошмар! — кажется, об этой стороне обучения мама даже не думала. — Я их знаешь, как боюсь!
— Аналогично. Но придется. Медицина — она такая.
О том, что на Кромке есть вероятность столкнуться с зомби, старалась не думать.
— Мам, ты книгу принесла?
— Конечно. А зачем она вдруг так срочно понадобилась?
— Мозги разгружать. Сказки читать — милое дело.
Я сама не понимала, что несу. Лишь бы утихомирить мамину бдительность. Рассказывая какую-то чушь, я листала страницы, боясь найти подтверждение своим подозрениям.
И ведь нашла! Ой, мамочки! Что же теперь будет!
Оставалось надеяться, что здесь покойники не оживают.
Проводив маму, сдуру задала этот вопрос Васе. Тот покрутил головой и щелкнул челюстями. Почему-то показалось, что он еще и ухмыляется, хотя как может ухмыляться — скелет?
И ведь прав, шельма! Задала глупый вопрос, глупый ответ и получила. Все-таки Вася тоже — покойник. В этом я не сомневалась.
Артем, как обычно кашеварящий в кухне, подтвердил мои опасения, но тут же успокоил:
— Вася безобидный, сама же видишь. И живет только, пока здесь Баба Яга хозяйничает. Вынеси его за пределы общаги — будет обычным скелетом.
— Значит, нашествия зомби не ожидается.
— Точно, — согласилась и я вздрогнула от зловещего смеха.
В кухню зашла Майя. Налила чайник и уселась на подоконник, прямо напротив открытой фрамуги, рискуя застудиться:
— Тонь, ты сама подумай… В нашем мире зомби нет. А на Кромке? И попасть они сюда еще как могут. И именно через общагу. Так что мы будем их первыми жертвами.
Пока я переваривала сказанное, она набрала с наружного подоконника пригоршню снега и запулила в Артема:
— Поверил?
— Нет, — тот спокойно снял кастрюлю с плиты и направился к двери: — За два с половиной года ни одного не встретил. Думаю, вероятность прорыва с наш мир равна нулю.
— Поглядим, — скорчила страшную рожицу Майя и подхватила закипевший чайник:
— Тоня, айда ко мне! Я пирожных купила!
Рот наполнился слюной.
— Мама булочек домашних привезла. Хочешь?
— А меня чего не зовете? — возмутился Артем.
Через десять минут все, за исключением Кирилла, который, как обычно, куда-то умчался, чаевничали в комнате Майи. Сидели кто где: на стульях, на кровати, выдвинув стол на середину. Каждый принес свое, но ели, что хотели.
Уплетая эклер и слушая шуточную перебранку Артема с Майей, я почувствовала, как рушится выстроенная после смерти князя стена. Я снова могла дышать. Веселиться. Жить. И предложила позвать на праздник Васю.
Остальные согласились. Скелету это тоже понравилось, и он принялся активно развлекать собравшихся уморительными пантомимами.
Появление Кирилла прошло незамеченным. Просто сначала замолчала Даша, потом Артем…
Кирилл стоял на пороге бледный как смерть:
— Ребята, там ЧП. Пожар в центре. На усиление собирают всех, кроме первого курса. Тоня, сиди дома и не отсвечивай, остальные — аллюр три креста!
Собираться они умели. Через десять минут я осталась одна. Сидела на кровати и прислушивалась к шуму из коридора: студенты торопились на сборный пункт.
12.2
Рванула было следом, но остановилась. Куда? Зачем? Там врачи будут нужны, а не недоучки первого года.
Но в глубине души я понимала: вру сама себе. Не это мешало немедленно бежать к месту происшествия — ведь я уже видела пожар, я уже работала на ЧП, я всегда могла найти там себе дело. Да и удача была бы не лишней.
Мешал страх. Тот липкий ужас, что настиг меня при виде обгоревших тел, кричащих раненых, запаха крови и вони паленого мяса. Пережить все это еще раз?
Но и оставаться в неведении невозможно. Из коридора доносились голоса первокурсников, они обсуждали катастрофу, строили предположения… Даже жалели, что их не взяли.
Идиоты! Знали бы, что там твориться…
Руки дрожали, когда я включала ноутбук. Он загружался немыслимо долго, казалось, за это время можно было добежать до центра и самой все узнать… Но я терпеливо ждала.
Новостные ленты пестрели фотографиями и стримами. Какой-то областной канал прислал журналистов, даже федеральные обещали отправить на место группу. Меня это мало интересовало. Хотелось знать, что происходит прямо сейчас, сию минуту.
Девушка сжимала микрофон так, что побелели пальцы. Она не улыбалась, как обычно, напротив, старалась сохранить бесстрастное выражение лица. Получалось плохо: ужас проскальзывал в раздувающихся ноздрях тонкого нома, в широко распахнутых глазах, в изгибах губ, прорывался в голосе…
— По свидетельствам очевидцев пожар начался в передвижном зоопарке. Столб пламени вырвался прямо из центральной палатки и перекинулся на соседние клетки и вагончики. В это время в зоопарке было много посетителей, всем оказывается медицинская помощь. К сожалению, остановить пожар не удалось, огонь перекинулся на парковые деревья, а оттуда на жилые дома. Сейчас в городе работают все бригады пожарной службы, прибыли пожарные расчеты из соседних населенных пунктов и области, помощь продолжает поступать. Просьба ко всем жителям сохранять спокойствие и быть готовым к эвакуации. Соберите необходимые документы, воду, личные вещи и…
Я не слушала. Я, не отрываясь, смотрела на картинку. Ужас отступил, чтобы через мгновение нахлынуть волной цунами. Того, что происходило на экране просто не могло быть!
Забыв обо всем, я кинулась в кабинет заведующей. Он оказался заперт, как и подвал: на дверях висел огромный амбарный замок. Вскрывать его я побоялась: переходы на Кромку лучше держать запертыми.
Но страх и непонимание заставляли действовать. Осмотревшись, я рванула вверх по лестнице, выскочила в холл, а оттуда — на улицу. И задохнулась от ударившего в лицо запаха гари.
Половину неба затянуло жирное серое облако, переходящее в непроглядный и такой же серый туман. Воздух прорезали сирены, гудки машин, крики и плач. Люди с баулами грузились в авто и спешно покидали город — жизнь была дороже брошенного имущества. На дорогах начали образовываться пробки, сотрудники ГАИ в респираторах стояли на каждом углу.
Я рванула навстречу потоку, на бегу доставая из кармана разрывающийся от звонков телефон. Мама приказала немедленно выходить из общежития — папа уже в пути, заберет нас в безопасное место.
— Прости. Я не могу, — и, выслушав гневную тираду, соврала: — Студенты-медики обязаны принимать участие в устранении последствий. Нас кинули на усиление больниц, там рук не хватает!
Телефон отключила — отвлекаться нельзя, особенно сейчас. Да и лгала я не сильно, например, в случае эпидемии даже первокурсникам найдется работа: ходить по квартирам и помогать старшим вакцинировать здоровых. Или измерять температуру… Да много чего…
Я цеплялась за все, что могло отвлечь от воспоминаний. Но когда темный дым разорвало ослепительное зарево, я словно вернулась в прошлое. Только там вместо пятиэтажных домов горел лес. И раненых было куда меньше.
— Сюда нельзя! — дорогу преградил полицейский. Половину лица закрывал респиратор, а глаза покраснели от усталости и дыма.
Он внимательно следил, чтобы никто не прорвался сквозь оцепление, но не видел того, что я заметила еще в общежитие, на экране ноута. Сейчас я наблюдала это вживую: над домами, касаясь их длинным огненным хвостом, в страхе металась жар-птица.
12.3
C оперения сыпались искры. Подхваченные ветром от ударов крыльев, они вспыхивали, и пламя охватывало очередной дом, пожирая его с невероятной силой. Неудивительно, что пожарные не справляются!
Медицинских машин не хватало: для транспортировки людей использовали любую технику, даже открытые грузовички.
Раненые лежал прямо на земле, на асфальте, траве; вокруг суетились медики, среди которых я узнала студентов нашего училища. Респираторов на всех не хватало, слишком велик оказался масштаб бедствия.
Погасив порыв кинуться на помощь, я отступила, послушавшись постового: пусть медиков и мало, а тех, кто видит причину пожара, еще меньше. Надо найти остальных. Вместе мы что-нибудь придумаем!
Обогнуть оцепление труда не составило: в общей суматохе за дворами почти не следили, мне удалось прошмыгнуть ближе к эпицентру.
Просчитать траекторию полета было невозможно. Паникующая птица металась туда-сюда, рассыпая искры, и пожарные расчеты уже не столько боролись с огнем, сколько старались отрезать его от остальных зданий. Но куда им! Они не видели причину.
Я чуть не столкнулась с бегущей прочь женщиной. Одной рукой она прижимала к себе плачущего ребенка, в другой держала чемодан на колесиках. Он подскакивал на неровном асфальте и норовил перевернуться.
Беглецов было много, очень много. Проследив, куда направилось пернатое, я кинулась вдогонку, перебирая в памяти все, что читала в сказках о жар-птицах.
Оказалось — очень мало. Царевичи получали их уже в клетках, а даже если и нет, то нигде не описывалось, как они их доставали. Разве что в «Коньке-горбунке» Ванька надевал перчатки. Но это авторская сказка, а спросить, посещал ли Ершов Кромку, было не у кого.
А, буду действовать по ситуации!
Птица задержалась над домом, словно присматриваясь к чему-то. Успею?
Влететь в подъезд, промчаться по лестнице. Сердце колотится где-то в районе горла, мешая сглатывать, а легкие разрываются от боли.
Стоило так спешить, чтобы уткнуться в запертый люк! Задвижку блокировал большой висячий замок. Шпильки не было, да и мастерству медвежатника меня не обучали: разве будет пай-девочка, гордость родителей, общаться с «плохими» компаниями? В том, что плохими они были лишь в голове мамы, я начала подозревать только сейчас.
Двери хлопали — люди устремлялись вниз, прихватив нехитрый скарб. Кто-то налегке, кто-то тащил стулья и табуретки, кто-то сжимал в руках переноску с истошно вопящим котом… Под ногами шмыгали крысы. Тоже почуяли опасность? Что здесь делает Прокуда?
Черный меховой шарик прыгал по ступенькам, уворачиваясь от невидящих его людей. А потом исчез на мгновение, чтобы появиться в сопровождении крохотного, мне по колено, бородатого деда. Тот покрутил головой и щелкнул пальцами. Замок покачнулся и остался висеть на раскрытой дужке.
— Спасибо!
Лезть по тонким сварным ступенькам было неловко, но на меня не обращали внимания. To ли Прокуда с домовым глаза отвели, то ли жильцам просто было не до странной девчонки, но вопросов не задавали.
С трудом откинув тяжелую крышку, я забралась в большое и гулкое помещение, засыпанное керамзитом. Железные двери без замков, а там, где их нет, в просветы видно затянутое дымом и огнем небо.
Неужели не успела?
На крышу вели бетонные ступеньки. Ровно три. Запнулась на последней и буквально выпала на черную расплавившуюся поверхность. Жирный дым проникал в легкие, так что хотелось выхаркать его вместе с ними, подошвы кроссовок липли к размягченному рубероиду, и заливающий швы гудрон уже начал гореть.
Над головой пронеслась огненная птица. Жар опалил лицо, показалось, затрещали волосы, спекаясь в однородную массу. Но я не могла оторвать взгляда от ужасающей, и в то же время величественной картины.
Город полыхал. Его краски сменились оттенками серого: от нежного, едва заметного белесого дымка, до густого сизого. Ему вторил оранжевый, обнимая огненными языками дома и деревья, а в рваных просветах дыма иногда прорывалось отчаянно-синее небо.
Но сама птица была куда прекраснее. С пламенем вместо перьев, длинным хвостом и хохолком на голове, она казалась сгустком живой энергии, единственным, что имело право существовать в этом мире. Хотелось рвануться навстречу и утонуть в неистовом жаре.
— Куда, дура! — кто-то оттолкнул от края. Я упала на липкий рубероид, выставив руки. Ладони тут же запекло.
А мужчина уже не обращал на меня внимания. Он отдавал распоряжения:
— Корыто с зерном сюда. Сеть… растягивай между палок, как я учил… Вот так. И воду, воду не забудь!
Одежда выдавала в нем кромешника. Красные сапоги с загнутым носом, бела рубаха, перемазанная в пыли и гудроне, широкий кушак. И окладистая борода до самых глаз, что сверкали зелеными льдинками из-под насупленных бровей.
Помощники были ему под стать, разве что рубахи попроще, да вместо сапог — кожаные чуни. Они деловито сновали, выполняя распоряжения руководителя, а тот вглядывался в небо, приставив козырьком ко лбу руку:
— Давно мечется. Сейчас мы ее, родимую… А ты чего стоишь, рот раззявила? — повернулся ко мне. — Марш в укрытие!
Туда же отправил и остальных. Сам спустился на чердак последним, осторожно протягивая к двери конец длинной веревки:
— Не дышать! Иначе спугнем!
Я послушно зажала рот двумя руками, чем заслужила насмешливые взгляды.
— Цыть, кому сказал!
После злобного шипения воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками пожара. Слишком знакомыми и страшными.
В дверном проеме мелькнуло что-то яркое. Стало жарко. Бородач подобрался, став похожим на подкрадывающегося кота, а потом рванул веревку:
— Есть!
Снаружи разверзся ад.
12.4
В проем то и дела залетали языки огня. Что-то большое каталось и гремело, ударяя о надстройки. Пахло дымом и горящим гудроном, глаза слезились и нечем было дышать.
— Сейчас угомонится, — в голосе поймавшего птицу мужчины слышалось самодовольство. — Устанет и угомонится.
— Хозяин, — отозвался помощник, — не сгореть бы. Пока она успокоится.
— И то верно. Ну, идем?
Все трое вышли прямо в самое пекло. Я выглянула наружу, стараясь не касаться горячих кирпичей.
Воздух нагрелся и дрожал, как над асфальтом в жаркий день. Мужчины, вооружившись железными палками, перекатывали обмотанную сетью птицу в корыто. Блестело разбросанное зерно. Что-то слишком сильно блестело… Я решилась подобраться поближе.
Вокруг расплавленных капелек желтого металла уже проглядывали язычки пламени. А там, где лежала птица — они вовсю полыхали, как охотники только бороды сохранили! Показалось, я слышу треск собственных волос, а этим хоть бы что! Переговариваются, да накрывают птицу вторым корытом, стягивая поверх железной цепью.