Я молча кивнул. Конечно, я помнил ту блондинку.
— Не знаю, какого черта, она во мне нашла, но с первого дня нашей встречи она решила, что я буду ее самой лучшей подругой. Я даже не задумалась отказываться или выбирать. Со временем она стала мне сестрой, какой у меня никогда не было.
Я услышал, как ее голос слегка дрогнул, и нежно погладил ее по спине.
Она повернулась, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Прости, что так долго отвечала на твой вопрос.
Я провел пальцами по ее волосам.
— Я не возражаю. Алекс для меня такой же, как для тебя Шарлотта. Я тоже потерял мать, когда был еще ребенком. — Я заколебался, думая, стоит ли замять свою историю, но потом решил рассказать все как есть. Я никогда ни с кем так открыто не делился, и даже если через неделю все закончится с Эйприл, я хотел бы, чтобы она знала мой самый большой секрет. — Ее убил мой отец.
Эйприл лежала совершенно неподвижно.
— Она ему изменяла, и он задушил ее у меня на глазах. Я ненавидел его за это до самой его смерти. Он избавился от трупа и устроил все так, будто бы она сбежала обратно в Россию. Убийство сошло ему с рук. В течение многих лет я гадал накажет ли его судьба. Это заняло много времени, но все же произошло. Почти два года он болел раком. Болезнь превратила его в скелет. Лицо было обтянутый череп, даже лежа в гробу на его лице отражалась ужасная гримаса боли. Будучи на смертном одре он плакал. Чертов ублюдок хотел жить, даже несмотря на ужасную боль. Я устроил ему пышные похороны, но не пролил ни одной чертовой слезинки.
Она еще сильнее прижалась ко мне, комфортно свернувшись рядом, мне стало легче дышать.
— Вы с Алексом тоже очень близки?
— Алекс был рядом со мной все время, пока я рос, отчего все для меня становилось намного проще, так что я понимаю твою связь с Шарлоттой.
— Ты же знаешь, что у тебя в доме прислуга говорит, что Алекс — единственный, кого ты слушаешь, — сказала она.
Я улыбнулся.
— Неужели?
— Да, и я понимаю, почему это так, но, когда я сказала Алексу об этом, он смутил меня.
— Что он сказал?
— Он сказал, что Юрий выслушивает всех. Я все еще не совсем понимаю, что он имел в виду.
— Я тоже, — сказал я. — Если учесть, что он немногословен, он, по крайней мере, ясно выразился, но он сам себе закон. По большей части его не волнует, что о нем думают другие.
— А как же его семья? — спросила она.
Я нахмурился.
Эйприл тут же поспешила извиниться.
— Простите, если это слишком личное.
— Нет, дело не в этом. Мне просто интересно, сколько я могу рассказать. В моем мире — «Меньше знаешь, лучше спишь». Его мать приехала с ним из Канады в Лондон, когда ему было около десяти. Все, что я могу сказать, он мог спокойно не быть рядом со мной. Его семья баснословно богата, но тот факт, что он решил... может быть, это немного надуманно для всех, что я слушаю только его, но в этом есть своя доля правды. Я действительно слушаю его советы. Я вспыльчив, а он удерживает меня на прямой и узкой дорожке.
Она вздохнула.
— Хотела бы я, чтобы Шарлотта была такой же здравомыслящей. Если бы я слушала все, что она говорит, наверное, уже сидела бы в тюрьме или еще где-нибудь. По большей части она сумасшедшая.
Я рассмеялся и крепко обнял ее. Зазвонил мой телефон, я поднял трубку, это был Алекс.
— Отлично. Прибыл доктор, — сообщил я ей.
Она громко застонала.
— Мне не нужен доктор.
— Не будь ребенком. — Я сбросил с нее одеяло, отыскал шорты в одном из ящиков, куда она положила свои вещи. Потянул ее за ноги к краю кровати, начав натягивать шорты ей на ноги, но не мог устоять перед соблазном синих кружевных трусиков. Натянув шорты до колен, наклонился вперед и накрыл ее сладкую киску своим ртом.
— Так нельзя обращаться с больным человеком, — всхлипнула она.
— Это стимул для быстро выздоровления, — сказал я, прежде чем прикусить ее клитор через кружевную ткань. Я намеревался остановиться, но так увлекся, когда ее бедра начали извиваться в ответ.
Она тяжело дышала, но как только я начал стягивать трусики с ее бедер, раздался стук в дверь.
Я замер, она обхватила меня ногами, удерживая на месте.
— Нет, — прошептала она, — я здорова. Мне не нужен врач. Отошли его и продолжи то, что делаешь.
Я с трудом оторвал ее ноги от себя и натянул на нее шорты.
— Войдите, — сказал я. Как только накрыл ее одеялом, вошел доктор вместе с экономкой.
Я сидел у кровати, пока он осматривал ее.
Когда он закончил ее осматривать, его диагноз был прост.
— У нее все симптомы теплового удара. Но если она несколько дней отдохнет в помещении, то ей станет лучше. — Он прописал ей какие-то лекарства и ушел.
— Луковый суп и французский хлеб уже готовы, — заявил я.
Она протянула руку, чтобы поцеловать меня.
— Я не могу слишком долго оставаться в постели, так что, пожалуйста, не заставляй меня это делать. Я никогда раньше не была во Франции, и не знаю, когда в следующий раз мне представится такая возможность. Я хочу все здесь посмотреть вместе с Юлией и тобой.
— Ну, тогда выздоравливай побыстрее.
43
Эйприл
Когда мне стало лучше, мы отлично проводили время, исследуя пещеры вокруг пляжа и отправляясь в маленький городок, где ели французскую еду в бистро, а потом Юрию пришлось уехать на два дня раньше на срочную встречу в Венецию, а я осталась с Юлией. Если я и собиралась уехать, то только на следующий день. Иначе у меня никогда не хватило бы мужества принять это болезненное решение. Ночью я собрала свои вещи, но не смогла заснуть и позвонила Шарлотте.
— Ты уже рассказала об этом Юлии? — спросила она.
Я отрицательно покачала головой, пытаясь сдержать сожаление, готовое захлестнуть меня.
— Ты что, качаешь там головой? Я тебя вижу, дурачка ты этакая, — заявила она.
Ее слова каким-то образом вызвали у меня улыбку.
— Нет, не видишь, — со вздохом ответила я. — Я скажу ей завтра утром.
— А как он?
— Он улетел раньше, сказал увидимся в Лондоне.
— Как прошла ваша неделя?
И я рассказала правду и на этот раз не смогла сдержать слез.
— Мне кажется, что влюбилась в него.
— Так почему же ты решила сбежать?
— Я не вижу себя с Юрием. Во-первых, его мир — это не тот мир, частью которого я могла бы стать. Я знаю, что ему не безразлична, но как далеко он готов зайти?
— А ты его об этом спрашивала?
— Чтобы разбить свое сердце еще сильнее, чем и так оно есть?
Она не произнесла ни слова.
— Мне не следовало соглашаться на эту неделю. Это была ужасная чертовая ошибка.
— Тебе же нравилось проводить с ним время?
— Я не хотела бы, чтобы оно заканчивалось.
— Но теперь ты решила окунуться в реальность. Будь я на твоем месте, я бы осталась и пошли к черту все последствия, но в этом-то мы и отличаемся. В детстве у тебя было мало любви, тебе не дали такой роскоши, с тобой все время шла под ручку боль. Я понимаю это, но даже если и так, разве ты не думаешь, что разбитое сердце стоит того, чтобы рискнуть ради чего-то прекрасного, что у тебя сейчас?
— О Боже, что же мне делать, Шарлотта?
— Не могу сказать, что делать, детка. Ты же знаешь, как бы поступила я. Я бы сбежала только лишь в том случае, когда у меня больше не было бы никакого шанса.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что сбежала бы, если бы мой уход был единственным вариантом. Тогда, что бы ни случилось, я никогда бы не пожалела о своем выборе.
А когда я заснула, слова Шарлотты эхом отдавались у меня в ушах, но я знала, что я — не Шарлотта. Я не могла устраивать такие игры со своим сердцем. Выжидать, пока не останется другого выхода, кроме как сбежать? На следующее утро я вошла в комнату Юлии, усадила ее на кровать, а сама села на пол перед ней, чтобы видеть ее глаза.
Ее улыбка была такой милой и такой доверчивой, что я уже почти готова была отказаться от своего заявления. Какое-то время я молча смотрела на нее. Затем сделала глубокий вдох. У Юлии был Юрий, который всегда позаботиться о ней, у меня была только я, чтобы позаботиться о себе.
— Послушай, милая, мне так нравилось быть твоей няней. Ты даже не представляешь, как сильно нравилось. Ты такая красивая, удивительная девочка, но мне нужно будет уйти.
Ее улыбка тут же испарилась. Она с отчаяньем огляделась в поисках блокнота и ручки.
Как только я увидела, что из ее глаз потекли слезы, я отвернулась, скрыв свои эмоции. Я быстро вытерла глаза и повернулась к ней назад, она почти неразборчиво что-то царапала в блокноте.
Почему?
Как мне объяснить свои чувства этой маленькой девочке?
Из-за дяди Юрия?
Мое сердце бешено колотилось в груди. Я отрицательно покачала головой.
— Нет, конечно, нет. Твой дядя был очень добр ко мне. — Я вздохнула. Она не могла понять, что я не могу пойти против единственного человека, которого поклялась защищать любой ценой — себя, вернее свое сердце. Все, что я ей скажу будет звучать так, как сейчас, эгоистично и без особой заботы о ней.
— Я найду тебе другую няню, — в отчаянии пообещала я. — Гораздо лучше меня. Ты полюбишь ее я обещаю…
Тогда она вскрикнула от ярости и боли. Когда я попыталась притянуть ее к себе, она не позволила мне даже прикоснуться к ней, я сидела на полу перед ее кроватью, не зная, что делать. Я была в неописуемом ужасе от того, что причиняю ей такую боль. Я жалела, что сказала ей. Мне следовало подождать, пока мы не вернемся в Лондон.
Она, не переставая плакала, и, в конце концов, я поднялась на ноги. Возможно, если я уйду, она хоть немного успокоится. Мне было больно с ней расставаться, но я не знала, что мне еще сделать. Как только я подошла к двери, впервые с тех пор, как переступила порог дома, я услышала ее голос.
— Эйприл! — воскликнула она. — Эйприл!
Я застыла на месте. Поначалу мне показалось, что я ослышалась, поэтому резко обернулась, встретившись с ней взглядом.
Ее лицо было мокрым от слез.
— Не уходи, пожалуйста. Я боюсь.
Мои колени чуть не подогнулись. Каким-то образом я все же на полусогнутых ногах подошла к ней. Опустилась рядом на кровать и притянула ее к себе.
— Юлия, ты можешь говорить, — только и смогла я вымолвить.
— Я всегда могла говорить, — сказала она.
Я вытерла слезы у нее с лица.
— Почему ты молчала?
— Он убил моих родителей, — сказала она, едва переводя дыхание, слезы опять потоком потекли по ее лицу.
— Что ты имеешь в виду?
— Дядя убил их! — воскликнула она. — Он убил их!
Я затаила дыхание, почти боясь спросить.
— Какой дядя?
— Дядя Юрий, — ответила она.
Я ахнула, и мое сердце ухнуло вниз.
44
Эйприл
Я не оставила ребенка во Франции, а вернулась вместе с ней в Лондон, находясь в состоянии опустошенного шока. Я не хотела и не могла в это поверить. Не могла. Я открыла ему свое сердце. Я ему доверяла. Он рассказал мне о своей матери. Этого просто не могло быть.
Тысячи мыслей и вариантов прокручивались у меня в голове, но все они зависали в пустоте, потому что я не могла принять то, что мне сказал ребенок. А что, если Юлия ошибалась? Юрий был опасным человеком в гораздо большей степени, чем мне хотелось бы думать, но я никак не могла смириться с тем, что человек, в которого я влюбилась, мог быть настолько бессердечен, что хладнокровно убил своего брата и невестку.
Но я не могла отрицать также и того факта, что Юлия, узнав обо всем этом, что стало для нее настолько жестоким и разрушительным, перестала говорить от ужаса и шока почти на полгода.
Я спросила ее, может она ошибается, но она сказала, что может все доказать, мне следует пригласить к ним домой ее дедушку Ивана. Ради Юлии мы нашли его номер телефона, я позвонила ему, попросив приехать к нам домой. Я сидела на полу в углу комнаты и наблюдала, как он входит в гостиную.
Тут же Юлия бросилась в его объятия.
Я не отрывала глаз от Ивана, присевшего на край дивана.
— Неужели это правда? — Спросила я его.
Он серьезно кивнул в ответ, я уставилась в пол, мысли крутились, а сердце замерло.
— Это случилось в доме родителей Юлии в Суррее. Отец Юлии и Юрий жестко поссорились у него в кабинете. Настолько сильно, что мать Юлии вошла к ним с пистолетом и вынудила Юрия убраться из их дома. Видео с камер наблюдения показало, что Юрий вернулся и застрелил их обоих.
Мой мозг готов был взорваться, но я заставила себя сохранять спокойствие.
— Видео?
— Так Юлия и узнала. Один из моих людей находился среди охраны Юрия, поэтому, увидев видео с камер, он записал его на свой телефон и отправил его мне в кармашке одного из плюшевых медведей Юлии. Мы не успели его вытащить, как Юлия достала телефон и все увидела сама. Когда я пришел к Юрию навстречу, то застал ее одну и все выяснил, что произошло.
Я посмотрела на Юлию.
— Она всего лишь ребенок. Как она могла продержаться так долго, не говоря ни слова?
— Это меня тоже поразило. Должно быть жуткий стресс. Я собираю доказательства, чтобы привлечь Юрия, поэтому она согласилась ждать, и замолчала, боясь нечаянно проговориться. Я весьма удивлен, что она заговорила сейчас. Похоже, она тебе очень доверяет.
Мне стало холодно, я обхватила себя руками.
— А почему вы решили собирать новые улики? Разве видео недостаточно?
— Ты не знаешь Юрия, не так ли? — спросил он.
Я подняла голову и встретилась взглядом с необузданным страхом в его глазах.
— При одном только упоминании о видеозаписи он найдет способ мгновенно избавиться от нее, и даже если она каким-то образом окажется у полиции, он дружит с очень влиятельными людьми. Ты уже должна была понять, что он не простой обычный человек.
Я снова опустила глаза в пол.
— Да, он не простой обычный человек, но и не такой бесчеловечно жестокий.
— Эйприл, случаются вещи, которые никто из нас никогда не задумывал, более того, человек может проявить нечеловеческую жестокость — вопрос в цене.
Я вспомнила, как Юрий рассказывал мне о смерти своей матери. Он не вдавался в подробности, но я чувствовала, что на убийство он не пойдет… если его не вынудят.
— Он любит Юлию, — возразила я. — Причем очень сильно. Зачем ему совершать такое, если…
— … из-за чувства вины, — перебил меня Иван. — Юрий очень жестокий. Ты права, он не бессердечный, но на карту была поставлена империя его брата, почти такая же обширная, как и его собственная. Чувство вины — не такая уж большая цена за это.
Странно, у него имелись все ответы, но ни один из его ответов меня не удовлетворял до конца, поэтому я погрузилась в свои собственные мысли, а тело начало дрожать.
Но он еще не закончил.
— Сейчас он может получить доступ к огромному богатству своего брата только через Юлию, поэтому, конечно, он должен заботиться о ней и оберегать ее. Если с ней что-нибудь случится, все имущество перейдет в благотворительный фонд.
Я вспомнила, как Юрий пришел в ярость, когда я без разрешения отвезла Юлию к себе домой. Неужели он пришел в бешенство только из заботы о ее безопасности? Я закрыла глаза.
— Что же нам теперь делать? — Спросила я.
Он ответил:
— Просто продолжай работать, будто ничего не случилось. Если Юрий хотя бы заподозрит, что нам известно, нам всем грозит серьезная опасность. Если ты не сможешь держать рот на замке и справиться с этим, то оставь эту работу и уходи.
Господи, делать вид, что я ничего не знаю? Неудивительно, что маленькая Юлия пошла по пути, отказавшись говорить, боясь сболтнуть лишнее.
Снаружи послышался шум подъезжающей машины, мы втроем повернули головы к окну.
Иван встал и поспешил к окну, когда обернулся, в его глазах плескалась паника.
— Юрий приехал.
— Он должен был вернуться только завтра, — прошептала я.
Юлия мгновенно вскочила на ноги. Я наблюдала за ней, теперь мне было намного лучше понятно ее поведение. Ее страх и мгновенная смена настроения происходили каждый раз, когда Юрий входил в комнату.