Перед глазами администратора неконтролируемой вспышкой мелькнула картинка обнаженного по пояс, стоящего на коленях с кодзука* (*Самурайский кинжал) самурая, готового сделать себе сэппуку* (*Сэппуку, или харакири, - ритуальное самоубийство путем вспарывания себе живота кинжалом, практиковавшееся самураями). Отчаянно тряхнув головой, он подавил в себе приступ паники и снова взглянул на монитор основного терминала, где на синем экране все еще висело выведенное белыми буквами пугающее сообщение.
Перезагружать систему было нельзя. Это могло стереть все следы проблемы, из-за которой произошло обрушение. Администратор медленно осмотрелся, словно ожидая, что где-то в операционном зале может находиться нужная подсказка, и уперся взглядом в стоящий на одном из рабочих столов телефон. Встрепенувшись, он быстро одел гарнитуру и по очереди связался со всеми дежурными администраторами киберцентра. У всех системы работали нормально. Никаких необычных проявлений не было. Конечно, ведь его машина работала в полностью автономном режиме. Значит, проблема, скорее всего, изолирована и касается только ее. Обреченно вдохнув, он набрал старшего ночной смены администраторов.
Через несколько минут в его операционном зале собрались несколько человек, включая дежурного специалиста по кибербезопасности и аппаратному обеспечению.
Диагностика краша* (*Жаргонное обозначение остановки компьютера из-за дефекта или критического сбоя ПО) заняла больше суток. Утром следующего дня изможденная бессонной ночью и напряженной работой группа программистов докладывала о природе проблемы на экстренном совещании руководства киберцентра. В суперкомпьютер Фуджитсу входило три подсистемы. Одной из них была созданная университетом Хоккайдо нейросеть, которая заканчивала работу над заказом метеорологов по созданию глобальной погодной модели. К ней вопросов не возникало. Две другие представляли собой последние модификации кластеров PRIMERGY* (*Разработанная Фуджитсу архитектура серверов), работающих на базе процессоров Xeon Scalable и Xeon Phi, производимых американской Intel и соединенных высокопроизводительной коммуникационной архитектурой Intel Omni-Pass fabric, использующейся в облачных серверах. Сбой произошел именно в этой интеловской связке.
Для чистоты и безопасности тестов вся система была отключена от внешнего мира. Но это отключение было не в виде физического разрыва соединения, а посредством специального запрета, установленного в программе управления сетями Omni-Pass. Как раз эта интеловская программа без авторизации администратора самостоятельно установила внешнее соединение, впустив из сети огромный массив мусора, среди которого, скорее всего, оказалась вредоносная программа, нарушившая работу одного из центральных процессорных блоков. Скомпрометированный блок отдал команду вначале на отправку обработанного нейросетью материала и баз данных в сеть, а затем на очистку памяти на всех серверах.
- Как Omni-Pass могла обойти установленный ей же запрет? - директор киберцентра поднял тяжелый взгляд на руководителя сектора программного обеспечения.
- Оба серверных кластера и коммуникационная архитектура сделаны Intel. Я еще на этапе планирования высказывал опасения о том, что процессоры Intel уже на этапе производства прошиваются для обхода аппаратного движка шифрования и получения внешнего контроля над системой, - с вызовом ответил программист. - Сейчас есть два варианта. Либо в Intel изначально заложена возможность внешнего доступа к управлению своей коммуникационной архитектурой, либо в ней произошел внутренний сбой. В первом случае мы ничего не сможем сделать, потому что закладка наверняка сделана по заказу спецслужб США, чтобы обеспечить внешний доступ к нашим суперкомпьютерам. Во втором мы сможем рассчитывать на компенсацию и гарантийную замену поврежденного железа и ПО. Это если мы американцам сможем что-то доказать. Intel по нашему запросу уже направила сюда из Токио группу специалистов.
- Грязные свиньи... - зло выругался директор. - И зачем американцам понадобилось ломать наш суперкомп? Он ведь не выполнял никакой секретной работы.
- Не знаю, - пожал плечами программист. - Надо бы позвонить в Тохоку и сказать климатологам, что у нас возникли проблемы.
- То, что случилось, это позор для нашего центра. Я позвоню и извинюсь перед учеными из Тохоку лично. Кстати, выясните, не было ли контактов между ними и дежурным администратором, в чью смену произошел обвал, - директор бросил быстрый взгляд на начальника службы безопасности.
- Господин директор, я ждал своей очереди, чтобы сообщить, что группа ученых из университета Тохоку, которые разместили у нас заказ, вчера ночью погибла в автокатастрофе, - сообщил тот.
- Как. Все?
- Все, господин директор. Лаборатория климатологии была небольшая, всего четыре человека. Все ехали в одной машине. Все погибли.
- Это ужасно... Какое странное совпадение, - директор обвел всех многозначительным взглядом.
- Это еще не все, - продолжил начальник службы безопасности. - Сегодня утром в Хоккайдо под поезд скоростного метро бросился администратор, дежуривший во время краша. Полиция ведет расследование. Свидетели говорят - самоубийство.
- Что у них, камер нет? - спросил программист.
- Камеры в это время не работали. То ли обслуживание, то ли еще что.
- Вот что, господа, - директор откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел в окно. - Нам надо поскорее забыть этот инцидент. Intel сообщите, что все данные стерты, следов нет. И будьте с ними поосторожней. Похоже, обвал нашей машины и эти странные смерти взаимосвязаны.
- Да они и сами настроены необычно конструктивно и дружелюбно, - сообщил программист. - "Извините. Будьте любезны. Не беспокойтесь. Мы приедем, во всем разберемся".
- Вот и продолжайте им подыгрывать. Фуджитсу не нужны проблемы с американцами.
Совещание длилось еще около часа. Когда все разошлись, директор киберцентра подошел к окну и некоторое время смотрел на поросшие бамбуком склоны Томураши. Потом зло выругался и сквозь зубы прошипел: "america kisama*" (*От япон. грязные американские ублюдки).
Вена
Роль переговорщика была для Титова довольно необычна. Годы службы в ФСБ выработали в нем некоторую прямолинейность в решении поставленных задач, почти не оставив места дипломатичности. По складу характера он был консервативным чекистом - мастером тонкой игры, если дело касалось работы с агентурой, и, если требовалось, специалистом по сложным силовым операциям.
В переговорах он участвовал только один раз на Кавказе, в самом начале своей карьеры, когда предложил себя вместо захваченных бандитами заложников. Ощущения от такой "дипломатии" были самые скверные - беспомощность, злость на самого себя за проявленную в спешке инициативу и страх за свою жизнь и за жизнь заложников, которых бандиты явно не собирались отпускать. В тот раз все обошлось. На нем был миниатюрный инфракрасный маячок, и он четко вставил пару террористов под пули снайперов своего спецназа. Ребята стреляли через тонкую, в полкирпича, стену из "Выхлопов"* (*Малошумная крупнокалиберная снайперская винтовка, используемая спецназом ФСБ) и не промахнулись. Третьего бандита, совсем молодого паренька с испуганными, как у забитого хозяином щенка, глазами и редкой юношеской порослью на подбородке он добрал сам из перехваченного у одного из террористов автомата. Его можно было оставить в живых. Парень уже бросил на пол свой ржавый обрез и протягивал ему в дрожащей руке гранату со вставленной чекой. Но Титов тогда был напуганным молодым необстрелянным старлеем. Это была его первая командировка на Кавказ и первая боевая операция, поэтому он выстрелил.
За те "переговоры" он досрочно получил капитана и медаль "За отличие в специальных операциях". Интересно, каким будет результат его нынешних дипломатических усилий.
- ...Предварительные консультации с потенциальными инвесторами уже начаты, - Бергман достал из папки несколько листов и положил их перед генералом. - Здесь крупные компании, банки, некоторые суверенные фонды, просто очень богатые люди из тех, у кого еще остались средства после финансовой катастрофы. Со многими мы провели определенную работу заранее. Должен сказать, процесс идет непросто. Людям тяжело принять тот факт, что через несколько десятилетий их жизнь радикально изменится. Большинство из них относятся к идее развития Территории вполне адекватно. Они готовы инвестировать в Сибирь средства, технологии и ресурсы, чтобы получить там место и особый статус для себя и своих семей.
- Особый статус инвестора еще не утвержден, - генерал оторвал глаза от списка. - Пока мы можем предоставить им лишь гражданство и гарантировать на Территории экономические и социальные привилегии, соответствующие уровню их инвестиций.
- На данном этапе этого достаточно. О крупных вложениях в Сибирь речи пока не идет. Людям надо еще пару лет, чтобы убедиться, что их деньги тратятся по назначению. Богатые люди тоже подвержены стадному чувству. Когда соберется критическая масса инвесторов, процесс пойдет активнее. Наша идея с эмиссией облигаций, гарантирующих доступ к Территории, должна этому помочь. У меня предварительных заявок почти на 8 миллиардов, а мы еще даже не объявляли дату и детали первичного размещения. Наш план - в течение пяти лет выйти на четверть триллиона. Этого должно хватить для строительства инфраструктуры, вокруг которой будут развиваться города.
- Я видел предложенный вами план развития Территории. Должен сказать, вы проделали серьезную работу.
- Я занимаюсь этим проектом уже два года, - сдержанно улыбнулся Бергман. - У меня было достаточно времени и ресурсов, чтобы прилежно сделать свое домашнее задание. Но, боюсь, моя роль подходит к концу. Я уже стар, и мне все сложнее выдерживать груз ответственности. Как только схема сбора средств через облигации будет запущена, я уйду на покой.
- Кто вас заменит с американской стороны? - безразлично пожав плечами, спросил Титов.
- Достойных людей хватает и с вашей, и с нашей стороны. Как только проект "Эдем" станет публичной компанией, он начнет работать по хорошо отлаженным законам и будет управляться профессионалами. Я не вижу больших препятствий в его осуществлении. Так что такие плетущие закулисные заговоры интриганы, как я, больше не нужны. Моя миссия закончится, как только я завершу формирование списка инвесторов и переговорю с каждым лично. Здесь никто не справится лучше меня. Никому другому просто не поверят. Я старый и очень авторитетный еврей и могу повлиять на других важных, богатых и авторитетных евреев. А они, знаете ли, стоят у руля большей части крупных мировых компаний и западных правительств. Так что без меня вам пока не обойтись.
- Мы ценим ваш вклад в проект, - коротко кивнул Титов.
- Вклад? - чуть раздвинул уголки губ Бергман и грустно вздохнул: - Вот она, благодарность.
- Может, я не так выразился, - немного смутился генерал. - Я до сих пор не в полной мере понимаю вашу роль во всей этой истории.
- Так и должно быть, генерал. Когда-нибудь про то, что мы с вами сотворили за последние полгода, напишут учебники. Только вот в обычных школах изучать их не будут. А стоило бы, - загадочно улыбнулся старик и выложил на стол еще несколько листов. - Но оставим лирику. Давайте пройдемся по схеме организации закрытого фонда, через который будет идти финансирование до того, как будет запущен механизм с облигациями. Если оставить техническую сторону финансистам, у вас есть принципиальные поправки по его сути?
Переговоры, а вернее, обсуждение основных моментов, требующих согласования на уровне президентов, продолжались несколько часов. За время разговора Титов несколько раз ловил себя на мысли, что стал воспринимать этого странного старика как равноправного партнера, почти как коллегу, работающего вместе с ним над решением сложной задачи. В конце встречи Бергман устало вздохнул и пригласил прилетевшего с ним врача. Тот быстро померил давление, снял кардиограмму, что-то укоризненно сказал на иврите и, сделав инъекцию, удалился.
- Видите. Уже не могу без химии, - посетовал старик, поправляя рукав рубашки. - И врача везде с собой таскаю, на всякий случай. Обидно будет, если загнусь в конце проекта. Одно радует - большая часть работы уже проделана.
Они набросали что-то вроде краткого протокола согласования, состоящего из нескольких пунктов, которые президенты должны обсудить при следующем телефонном разговоре, и, пожав руки, распрощались. Их неформальная встреча проходила в президентском люксе отеля Ambasador, в котором остановился Бергман. Генерал вначале тоже хотел снять номер в этом отеле, но потом решил не привлекать внимания и остановился в гостинице при посольстве. После разговора он связался с послом и попросил, чтобы ему подготовили линию правительственной связи. Через полчаса он уже докладывал в Москву о результатах переговоров.
- Вообще интересный старик этот Бергман, - завершив доклад, Титов задумчиво взглянул на экран. - Не могу я его просчитать.
- Не забивай себе голову, Сергей Иванович. Объяснение проще, чем тебе кажется, -успокоил его председатель. - Вернешься в Москву, поговорим.
* * *
Обещанного разговора с председателем ФСБ пришлось ждать несколько дней. Наконец тот сам зашел к нему в кабинет и, устало повалившись в кресло у журнального столика для неформальных бесед, попросил принести чаю.
- Да... Завертелась карусель. Не остановить, - выдохнул он. - Присаживайся, Сергей Иванович. Поскольку ты плотно вовлечен в проект "Эдем" и являешься его важным звеном, я должен тебе кое-что пояснить.
- Интригующее вступление, - Титов опустился в кресло напротив и приготовился слушать.
- Только вначале хотелось бы услышать твое мнение, - председатель принял у секретаря стакан чая в серебряном подстаканнике с профилем Дзержинского и, сделав осторожный глоток, одобрительно кивнул. - О! С липой. Как я люблю.
- С липой, - улыбнулся генерал. - В этом здании все хорошо знают ваши пристрастия.
- Ты с лета в теме, - председатель поставил чашку на стол и лукаво улыбнулся. -Вначале хакер, биржа. Потом тайная схема финансирования ЦРУ через криптовалюты. Потом запущенная с биржи атака на американские банки, обвал долларовой системы, мировой финансовый и экономический кризис, вернее даже сказать, крах. Мистические Князья Изгнания. И наконец, на тебе - история с глобальным потеплением, способным уничтожить человечество, и местом на территории в нашей Сибири, на котором оно может выжить и которое для этого надо ускоренными темпами развивать. А теперь вопрос... Кто, по-твоему, от этого всего выиграл?
- Если смотреть глобально, то проиграли все. Крушение доллара обвалило мировую экономику. Глобальное потепление вообще нанесет колоссальный ущерб человечеству. Территория, как бы ее ни развивали, будет всего лишь жалким подобием полноценной цивилизации даже в том несовершенном виде, в котором мы ее имеем сейчас. Сколько она сможет просуществовать, какие процессы в ней будут идти, сможет ли она сохраниться как единое государство, мы не знаем. Поэтому в перспективе, возможно, проиграют все. Мы, конечно, в привилегированной ситуации потому, что Сибирь все-таки у нас и деньги и ресурсы для развития Территории пойдут к нам. Но страну терять жалко, ведь большая ее часть превратится в пустыню. Хорошо хоть есть место, куда можно переселить наших людей. Остальной-то мир вообще обречен. Удастся ли нам удержать контроль над Территорией, когда на планете будет царить вызванный погодными катаклизмами хаос, не знаю. Если честно, меня совсем не успокаивает то, что в ближайшие пять лет мир разоружится. Правительства наверняка припрячут несколько ядерных боеголовок на всякий случай. Ими потом вполне можно будет шантажировать Территорию, даже если у нее будет лучшая в мире ПРО. Так что перспектива открывается безрадостная и нашим детям и внукам я не завидую, - Титов, хмурясь, повел плечами, словно стараясь стряхнуть ворох надвигающихся проблем. - Но я не понимаю, к чему ваш вопрос.